Моя служба в Туркестанском крае. Фёдоров Г. П. (1870-1910). Часть четырнадцатая История Ташкентцы

XIV.

Назначение генерала Розенбаха членом. военного совета. – Назначение на пост генерала-губернатора начальника штаба одесского военного округа генерала барона А. П. Вревского.–Развитие хлопководства и русской иммиграции.–Главный инициатор  иммиграции генерал. Гродеков.

Вт. 1889 году Розенбах  поехал  по делам  службы в Петербург, и вскоре оттуда получено было известие, что он  назначается членом  военного совета и в край более не вернется. Все пожалели спокойного и никому не сделавшего зла правителя, но… Сейчас  же и забыли его. В управление краем  временно вступил генерал  А.М. Яфимович, но вскоре уже мы прочитали приказ  о назначении к нам  генерал-губернатором начальника окружного штаба одесского военного округа генерал-лейтенанта барона Александра Борисовича Вревского.

Барон  тоже всю свою жизнь прослужил  в строю и, будучи назначен  в Ташкент, попал  неожиданно в совершенно новую и незнакомую ему сферу.

По своему происхождению, связям, воспитанию и состоянию он  принадлежал  к высшему обществу Петербурга. И действительно, это был  человек  вполне благовоспитанный, всегда одинаково элегантный, в высшей степени корректный, вежливый и внимательный со всеми, уважавший чужое мнение, хотя бы оно шло вразрез  с его взглядами. Но в нем  было одно качество, очень симпатичное, но совершенно не подходящее для роли генерал-губернатора: он  был  бесконечно добр, мягок  и доверчив, и этими качествами пользовались и злоупотребляли. По своей бесконечной доброте, он  положительно не умел  в чем-либо отказать. Его все очень любили, но… дело иногда страдало. Еще одно его свойство – это его постоянное спокойствие и сибаритизм. В его управлении краем  имели место факты довольно угрожающего свойства; мы все начинали волноваться, но барон  никогда, даже в этих  случаях, не нарушал  своих  привычек  и своим  спокойствием  и хладнокровием  лучше всяких  грозных  решений [454] успокаивал  всех  и направлял  события к их  нормальному течению. Это был  образованный, разумный администратор немного ленивый, любящий пожить с комфортом, много работавший по утрам, но считавший своим  правом ­– вечером  дать себе отдых  за ломберным  столиком. Ежедневно он  приглашал  к себе обедать трех  партнеров… Повар  у него был  превосходный, обеды были тонкие, вина прекрасные. Сам  хозяин  всегда был  одинаково любезен  со своими гостями. После обеда усаживались играть в винт  по очень маленькой. Барон  играл  хорошо, но всегда очень снисходительно относился к промахам  своих  партнеров, а иногда безропотно выслушивал  замечания какого-нибудь несдержанного винтера, как, например, генерала Повало-Швыйковского (ферганского губернатора), который так  волновался за картами, что готов  был  вызвать к барьеру за всякую ошибку в винте.

Барон  приехал в Ташкент  также без  жены, и в течете девяти лет  его управления она ни разу не была у нас. Но с ним приехала его воспитанница, очень молодая и симпатичная девушка мадемуазель Лазаревская, которая потом  вышла замуж  за адъютанта барона, поручика князя Гагарина. Впоследствии к нему приезжала гостить замужняя дочь и два сына, по большую часть времени он быль в одиночестве, и вечерний винт  составлял  для него единственное развлечение.

Почти девятилетнее управление его краем  не ознаменовалось никакими серьезными законодательными работами. Край продолжал, управляться никуда негодным  положением  1887 года, и начальнику края оставалось только делать в нем  заплатки, чтобы вывести местную администрацию из  подчас  очень затруднительного положения. В период  управления барона Вревского особенно сильно разнилась в крае хлопковая промышленность. Справедливость требует  сказать, что барон  мало принимал  участия в этом  развитии, в чем его, впрочем, и нельзя обвинять. Он  хорошо понимал, что производство и культура хлопчатника представляет  собой столь выгодный промысел, что усиление этой культуры так  необходимо для отечественной мануфактуры и что значительные расходы на посев, обработку, очистку и прессовку хлопка с избытком  окупаются на русских  рынках, что всякое вмешательство в это дело администрации может  только принести делу вред. Поэтому он  старался лишь покровительствовать развитию этого дела, которое к концу девятидесятых  годов  прошлого столетия достигло грандиозных  размеров.

До идеала в деле хлопководства, конечно, еще далеко. Туркестанский край, при огромном  производстве хлопка, все-таки покрывает  лишь треть потребности отечественной мануфактуры; остальные две трети мы продолжаем  получать из Америки. [455] Избавиться от  американской зависимости мы можем  лишь тогда, когда будут  орошены и  Туркестане огромный земельные площади. В настоящее время нет  там  почти ни одного свободного клочка орошенной земли, не занятого хлопчатником, особенно в Ферганской области, этой житнице хлопка. В этой области множество земледельцев  бросает  сеять хлеб, переходя на своих  землях  к культуре хлопка, как  несравненно более выгодной. В результате в область приливают  ежегодно десятки миллионов  рублей, по на ряду с этим  чувствуется недостаток  хлеба. Соединение края железною дорогой с Сибирью дает  возможность как  доставки в Туркестан  дешевого хлеба, так  и перехода большого количества земель, занятых  ныне по необходимости хлебными злаками, под  культуру хлопка. Но этим, конечно, не удовлетворится потребность отечественных  рынков. Пока правительство само или при посредстве частных компаний не оросит. лежащих  ныне впусте земель, до тех  пор  наша мануфактура должна опасаться испытать хлопковый голод, если Америка прекратить нам  продажу своего хлопка, чего следует  опасаться в виду перехода Америки к собственной переработке хлопка в пряжу и миткаль. Кажется, теперь уже преступлено к орошению земель в крупном  масштабе. Не могу не указать на очень видный факт, имевший место в период  управления краем  барона Вревского. Я говорю про быстрое развитие русской иммиграции и  Сырдарьинской области. Главная заслуга в этом  деле должна быть приписана бывшему военному губернатору этой области генералу П. И. Гродекову. Это был  человек  неутомимой энергии и большой инициативы. Служивший всю свою жизнь в войсках, кончивший академию генерального штаба, георгиевский кавалер, Гродеков выказал  блестящие административные способности на поприще гражданского управления. Это был  человек  нелюдимого характера, совершенно равнодушный к женскому обществу, большой оригинал, спартанец  по привычкам  и довольно тяжелый и требовательный начальник  по отношению к своим  подчиненным. Про него ходило много анекдотов, над  ним  в обществе иронизировали, подчиненные чиновники его не любили за тяжелый характер, деятельность его критиковали, в ней находили только одни курьезы и промахи. Но по справедливости должен  сказать, что заслуги его русскому делу на мусульманской окраине огромны. Он  лично руководил  делом  переселения русских  крестьян  в область. С обычным  своим  недоверием  он  прочитывал  донесения уездных  начальников  об  отсутствии удобных  для колонизации земель, садился в тарантас, ехал  без  всякой помпы в глушь Чимкентского или Аулиэатинского уезда… И находил  земли. Немедленно вызывался землемер. Свободный земли наносились на план нарезались участки, вызывались из  России переселенцы. [456] Щедрою рукой Гродеков  давал  им  средства на проезд  и на первое обзаведение, и вот  в течение нескольких  лет  среди сплошного мусульманского населения возникло несколько десятков  русских  селений. Среди необозримых  равнин  заблистали кресты деревенских  храмов; появились сельские школы, больнички, амбулатории; из Ташкента стали рассылать саженцы фруктовых  деревьев. И всем  этим  обязаны только одному Гродекову и его несокрушимой в то время энергии. Барон  Вревский очень ценил  заслуги Гродекова в деле русской иммиграции, ни в чем не тормозил  его благих  начинаний, но, напротив, по мере сил  содействовал  просвещавшей деятельности Николая Ивановича. С тех  нор  прошло много лет, но переселенческое дело остановилось почти на точке замерзания. В Ферганской области были примеры подражания Гродекову, но результаты были или ничтожные, или даже плачевно-драматичные. Так, например, бывший при бароне ферганским  губернатором  генерал  Повало-Швыйковский открыл  Аркадию где-то в горах  за малодоступным  горным  перевалом. Вызвана была большая партия переселенцев – хохлов  из благословенной Полтавской губернии. Хохлы двинулись с женами и детьми. Дошли до перевала и стали подниматься в Аркадию, расположенную на несколько десятков  тысяч  футов  над  уровнем  моря. Результаты не замедлили обнаружиться: появились болезни, у детей кровавый понос, открылась страшная смертность. Переселенцы в панике повернули назад  и двинулись к Новому Маргилану. Пришлось их  лечить, кормить, поить. В Аркадию, они ни за что не захотели идти, а так  как  других  земель не имелось в виду, то несчастные хохлы, оторванные от своих  полтавских  хат  и наделов, разбрелись по Ферганской области, но уже не как  переселенцы, а как  рабочие, сторожа, ремесленники и пр.

В  Самаркандской области дело переселения также не получило движения, но там  это не следует  приписывать недостатку энергии губернатора. В этой области, чрезвычайно густо населенной, действительно нет  свободных  земель, годных  для колонизации. Согласно положению 1887 года, все орошенные земли зачислены за туземным  населением. Насколько это справедливо, и соответствует  ли это мудрой политике, – это вопрос, над  разрешением  которого много ломается перьев  до сих  пор, но fait accompli, что свободных  земель нет, а на орошение земель пустующих  правительство до последнего времени не давало денег, или, если и отпускало средства, то в таких  комических  размерах, что вызывало только насмешки. Дело расширения иммиграции будет  находиться в преступном застое до тех  пор, пока правительство не отрешится от  мысли, что орошение земель в Туркестане есть монополия казны, и не передаст это дело [457] всецело в руки частных  предпринимателей в виде крупных  акционерных  компаний, хотя бы с иностранными капиталами. Дело это столь выгодно, что правительство может  предъявить частным  предпринимателям  очень выгодный для себя условия, и все-таки капиталы найдутся. И как  только частная предприимчивость откроет свои действия, край обратится действительно в Эльдорадо, Россия эмансипируется от  векового хлопкового гнета Америки, и сотни миллионов  русских  денег останутся в России.

Кажется, падь этим  следовало бы призадуматься. [458]