Сон о фильме в трёх частях Видео Ташкентцы

Пишет София Вишневская:
…24 мая Рустаму Хамдамову исполнится 69 лет. На мой взгляд, это феноменальный сын земли нашей узбекской..

Часть первая. Сон о  фильме

Седой небритый человек сидит  на текинском ковре в помещении без крыши.

Черт лица не разобрать, отчетливы только  очки, в которых отражается рисунок ковра.

Очки могут быть, как у Кирико, Уорхола, Леннона,  Веры Слоним.

Смена очков, новый ракурс, новый цвет стекол, новая картинка в сюжете ковра. Стекла  розовые, черные, зеленые, фиолетовые, прозрачные, треснутые.

Стекла удаляют — приближают, увеличивают — уменьшают, искажают.

Возможно, РХ  пьет из пиалы зеленый чай.

Возможно, над ним носится бешеный ветер.

На фоне саманных стен   из  пыльных букв, как лего,  складываются имена, названия,  знаки препинания, они заполняют все пространство от пола до самого края стены.

Словно титры:

Чухрай, Параджанов, Соловьев,  «В горах мое сердце»,  Михалков, Пиотровский,  Тонино Гуэрра, Антониони, «Нечаянные радости», Ширак, Шемякин, Неизвестный, Соловей,  Зильберман, Демидова, «Анна Карамазофф», Феллини, Купер, Додж, Моро, Горенштейн, Тешабаев,  Кончаловский, Моро,  Огиенко-Оливье, «Вокальные параллели», Любимов, Самойлова, Соломин, Рифеншталь,  Армани, «Вокальные параллели», Ив-Сен Лоран, Янов-Яновский, Мамонов, Джакомо Лаури-Вольпи, «Бриллианты»  – можно и дальше перечислять. А можно и оборвать на любом имени, названии. И  устроить круговерть из фотографий, негативов, набросков, рисунков,  клочков бумаги и афиш.

Наплывают и обваливаются города.

Музеи, галереи, лестницы, мосты, дворцы, переулки, дворики, мусорные свалки.

Человека в очках  уже скоро не будет видно.

Но все валится на него,  кружит, сверкает,  вспыхивает — и  чуть не засыпает человека, как могильный холм.

В тюркских языках будто бы есть время: недостоверное прошлое

Первая попытка выйти из лабиринта.

Флэшбэк

Весна.

Воспоминание, какое угодно.

Мама.

Ташкент.

Швейная машинка.

Крутится ручка.

Дом у сквера, которого нет.

Столетние чинары, которые убили ночью.

Люди их утром оплакивали.

Город, которого тоже нет.

С каждой ретро-попыткой выйти за пределы – на стене появляются новые детали – зеркала, собравшие все взгляды, платья и шляпы из кинофильмов, спектаклей и коллекции Грейс Келли.

Обитаемый лабиринт —  мастерская, где вещи накапливаются и никогда не выбрасываются. Они и могут быть декорациями, фоном.

Место без пространства возникнет только тогда, когда стены будут полностью завешены   веерами, сумками, театральными костюмами. И  ткани повиснут вместо крыши. И виноградные лозы, как в узбекских двориках.

На  территорию  его личного лабиринта будут забредать  заблудившиеся в поисках  своего выхода, узнаваемые с экранов и обложек люди, с которыми его сталкивала работа и судьба, какие-то разговоры, обрывки музыкальных фраз (маком, 10 соната Шуберта, оперные арии),  воспоминания.

Флэшбэг.

Москва.

Моет пол  Беата  Тышкевич.

На клавесине играет  Андрей Волконский.

Поет Наталья Медведева.

РХ. стирает в тазу носки.

Париж. Осень.

РХ  не двигаясь,  бормочет что-то по-французски.

Город сам по себе. РХ сам по себе.

Засыпает на ковре.

Черно-белый сон из фильма «Анна Карамазофф».

Невыход из лабиринта.

Любой проем, откуда можно было бы выйти на волю, он завешивает, как шторами, афишами  — Елена Соловей,  Жана Моро, Татьяна Доронина, Рената Литвинова — экранные дивы его кинематографа.

Расписанная  мебель, шкаф, кровать.

Полки, на них туфли.

Книги, альбомы, акрил, бумага, краски, холсты, мольберт, планшеты, пряжки, перья. Проволока, шпагат, сутаж, стеклярус  и бисер в прозрачных банках.

Кисти, фломастеры

Вуаль, налет на негативе, туманное изображение всех очертаний.

Клоуны и клоунессы на саманных стенах.

Лабиринт как однокомнатная квартира, в нем тесно. Это и есть однокомнатная квартира.

РХ меняет освещение, времена года.

Днем — ночь.

Летом – зима.

Когда лабиринт станет обитаемым,  в нем поселятся: бабочки, кошка, бездомная хромая собака, а может быть, и лошадь.

Татьяна Доронина в роли Марии Юдиной.

Рассыпанный белый жемчуг и караульщик черный воздушный шар.

Алла Демидова  обмахивается всеми белыми веерами, расписанными для нее РХ.

Иногда откладывает веера и примеривает шляпы.

Сын.

Племянница.

Верные (и вечные) поклонники и поклонницы.

Толпа смывает лица.

Она – многочисленна и бледна, как античный хор.

Речитатив: «Гений! Гений!»

Непонятные люди рыскают по лабиринту, как ищейки.

Пристают с вопросами.

Все (без разрешения) трогают, всего касаются руками и жадными глазами.

Громко рассуждают о великом.

Пепельница, полная окурков.

Сколачивают пьедестал.

Берут с полки золотистую охру, красят.

Хотят покрасить РХ.

Хватают и черную краску.

Меняется напряжение в сети – свет  ярко вспыхивает, то гаснет.

В темноте мелькает крыса.

Свистит и воет ветер.

И тогда – из перенасыщенного пространства, он уползает, ускользает, бежит, прихватив

только  ковер, в какой-то абсолютно голый закуток.

Опять без крыши.

Седой небритый человек сидит  на текинском ковре  в помещении без крыши, молчит и зарисовывает узор текинского ковра, почти такой же, как на картине Ганса  Гольбейна

« Купец Георг Гиз».

Женщина с картонным носом смотрит на него бриллиантовыми глазами.

И ждет совершенства.

 Часть вторая.

2013 год  ОТ РХ — РУСТАМА ХАМДАМОВА
(расшифровка и комментарий сна)

РХ – без преувеличений культовая фигура. Человек-стиль. Художник, модельер, режиссер, эстет. Аристократ. Артизан, по слову Андрона Кончаловского.  Молва наделила  РХ   какой-то французской утонченной  красотой. Не случайно  Сергей Параджанов назовет  его «французским узбеком».

Знаток материальной культуры и тонкий ценитель красоты, он мог бы стать знаменитым кутюрье или дизайнером, а стал – кинорежиссером.

Впрочем, именно кино, любимое им истово, преданно, не принесло славы. Он рвался в свою реальность, изобретал ее, сочинял, пытаясь в изысканное изображение вложить свои таланты живописца и модельера, свои представления о красоте. Ту реальность, в которой ему было бы легко комфортно существовать…

О нем заговорили профессионалы, как только был показан его черно-белый 35 минутный курсовой фильм «В горах мое сердце». ВГИКовские однокашники разбирали картину по кадрам, проникаясь ее эстетикой. Три приза ВГИКовского фестиваля, открытие актрисы Елены Соловей. Международные премии. Восторженные отзывы Федерико Феллини и Микеланджело Антониони, признание киноманов и друзей. Многообещающее начало. Шел 1967 год – завершалась короткая оттепель…

С тех пор минуло больше сорок лет. Все стало другим — страна, культурные ценности, кино.

Казалось бы, имя РХ должно было бы кануть в Лету.  Но для него все пошло по-другому – вопреки логике времени. Его собственная судьба – готовый сюжет для  кино. В нем есть все жанры — фантасмагория, мелодрама, трагедия. В нем есть верность себе, поиски и мытарства, громкие победы и оглушительные провалы.

Фильмы Хамдамова преследует рок – они таинственно исчезают, их воруют, смывают, арестовывают.

«В горах моё сердце» (по пьесе Уильяма Сарояна), автор декораций и костюмов (негатив утерян)

«Нечаянные радости» (по сценарию Андрея Кончаловского), фильм не закончен, пленка смыта; в дальнейшем был переснят Никитой Михалковым под названием «Раба любви»

«Анна Карамазофф» (фильм арестован французским продюсером Сержем Зильберманом).

Фильмы последних лет — «Вокальные параллели», «Бриллианты» — известны мало.

Пять фильмов за сорок с лишним лет, которые  толком никто и не видел, вписали имя РХ в историю мирового кинематографа как одного из самых оригинальных, ни на кого не похожих художников.

Простои, паузы, безысходность, вечный поиск денег не сломили его, он не спился, не опустился. Те, кому доводится встречаться с ним сейчас, говорят: он так же элегантен, изыскан, безукоризнен в манерах, так же полон идей и замыслов.

Он выживает, как умеет. Затяжные – на годы – паузы заполняет работой художником по костюмам на картинах других режиссеров, эскизами для коллекций известных западных домов мод (без упоминания своего имени); дизайнерским консультированием.

РХ писал заказные картины для интерьеров. Вместе с Шемякиным, Эрнстом Неизвестным и другими художниками проектировал ювелирные украшения для американской компании Russian World Gallery. Рисовал — в том числе обувь — для домов высокой моды Милана, Парижа, Нью-Йорка. Его работы есть в Третьяковской галерее, в музее Нортона Доджа — крупнейшего коллекционера русских нонконформистов, в доме Лукино Висконти.

Тысячи работ, без счета, подаренные и разворованные, — в музеях мира и в частных коллекциях.

Тысячи идей, воплощенных в дереве, ткани, бумаге, шелке.

Костюмы для театральных спектаклей, декорации, платья, шляпы, веера, расписанные шкафы и кровати, портреты.

Он работает в любом материале и в любой технике.

В 1992 году получил грант Жака Ширака – эти гранты присуждаются выдающимся деятелям мировой культуры.

В 1991-1996 годах признавался лучшим художником мира.

Несколько лет жил в Париже, где вырос его сын.

Именно он, неизвестный широкой публике художник, в 1996 году получает приз «Триумф» — как кинорежиссер, художник и сценарист.

В 2003 году, впервые за всю историю русской культуры, при жизни автора оказывается в современной коллекции Эрмитажа. В 2004 году становится обладателем премии «Культурное достояние нации».

Он – объект страстного поклонения и столь же страстного неприятия. И в то же время – глубокого равнодушия и безразличия, невнимания и зависти.
Изменил ли Хамдамов кинематограф? Обогатил – несомненно. И он это знает. Знают ли об этом другие – ему абсолютно неинтересно. Как всегда, идеи – одна фантастичнее другой, переносят его в другие миры. Где он чувствует себя также хорошо, как в горах своей  сердечной юности.

(© Все права на тексты, любезно предоставленные сайту «Письма о Ташкенте» в знак огромной симпатии, принадлежат его автору, Софии Вишневской.)

Часть третья.

Рустам Хамдамов. «В горах моё сердце», 1967 год — 1

Рустам Хамдамов. «В горах моё сердце», 1967 год — 2

Рустам Хамдамов. «В горах моё сердце», 1967 год — 3