На Кукче и старики были другими История Ташкентцы

Пишет Фахим Ильясов.
Рассказ.

На Кукче, в наши, «конкретно», пацанские годы, и старики были другими. Это было ещё тогда, когда речушка Анхор, протекающая мимо глинобитных домов с растущими на их крышах маками, была для кукчинских пацанов главной водной артерией мира, такой же главной как река Миссисипи для Тома Сойера и Гекльберри Финна, а количество стариков с нашей улицы, ходящих в мечеть для совершения намазов, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Но Боже, какие это были красивые старики, одетые во все белое, они, не боясь ни коммунистической партии, и милиции, ни самого черта, смело ходили в мечеть по пять раз в день.
Увы, таких бесшабашных богомольцев было очень мало, народ ещё побаивался оголтелой антирелигиозной борьбы со стороны местных властей и репрессивных органов. Сейчас, по прошествии полувека понимаешь, что те «старики» были моложе нашего нынешнего возраста.

На Кукче, во все времена, именно пацаны были главными хозяевами всех кукчинских улиц, переулков и закоулков.

Пожилые люди на Кукче, всегда относились к проказам пацанов снисходительно. Пацаны, без всякого стеснения, смело обращались к старикам за помощью в трудные минуты. Например, однажды, в пятилетнем возрасте, мы, с моим лучшим друганом Исмаилом забрели в чужую махаллю, ушли очень далеко от дома, а для пятилетних пацанов, даже соседняя улица кажется чужой и далекой. Махалля, куда принесли нас ноги, тоже была частью Кукчи, но она находилась на противоположной стороне трамвайной линии. Запретной для нас линии, эта была Берлинская Стена Кукчи, делившая её на две части.

Мы с Исмаилом, перейдя перейдя через Берлинскую Стену Кукчи, нарушили все мыслимые и немыслимые запреты родителей и ушли, практически, заграницу. Мы ушли в дебри другой для нас Кукчи и, естественно, заблудились. Мы оба уставшие и испуганные от того, что не можем найти дорогу домой, обратились к первому попавшему дедушке шедшему по улице, и спросили его как нам пройти на кукчинский базар, а от этой печки, то есть от кукчинского базара, мы дорогу к нашим домам, нашли бы уже сами. Дедушка сразу понял, что мы потерялись, завел нас к себе домой, где его супруга и дочь Карима — опа напоили нас чаем с лепешками и парвардой, дали нам яблок, которые мы засунули за наши майки, а старик начал расспрашивать нас о наших родителях, и только потом, этот дедушка, по имени Ходжи-ока, с дочкой Карима — опой и внучкой Вазирой, проводили нас сперва к базару, а оттуда мы им показали дорогу к нашим домам, где нас уже ждали наши мамы. Я до сих пор помню этого удивительно приятного во всех отношениях аксакала Ходжи -ока, он сразу узнал мою маму, и оказывается он отлично знал обоих моих дедушек, а также и моих родителей, и потом, где — то до седьмого класса, я часто наведывался в дом Ходжи -ока, где играл с его внучкой Вазирой, мы вместе не только пускали бумажные кораблики по арыку, а потом играли в лянгу и орешки, но и читали вслух стихи и книги, то есть готовили уроки по литературе. В седьмом классе Вазира с мамой и отцом переехали в другую махаллю, под названием «Пятый Квартал», это где — то в районе улицы Беруний и старого кольца трамвая № 7, а Вазира перешла из сороковой школы в сто десятую.

Ходжи — ока был образцом интеллигентности, он очень грамотно говорил по-русски, был по восточному немногословен и мудр. Ходжи-ока имел в махалле большой авторитет, к нему часто приходили многие жители посоветоваться по поводу организации свадеб, поминок или по другим житейским делам. Он часто выручал своих соседей и родственников попавших в затруднительные ситуации, кого деньгами, кого мудрым советом, Ходжи — ока всегда приводил в пример еврейскую поговорку, — «Если проблема решается финансовым путем, то это уже не проблема, а расходы».
Ходжи — ока и мой дедушка по материнской линии, оказывается, в годы НЭПа, имели на паях парочку хозяйственных магазинов в центре Ташкента, на Пьян — базаре, эти магазины были ликвидированы советской властью то ли перед войной, то ли во время войны. Когда я учился во втором классе, мои родители, по совету Ходжи — ока, купили другой дом расположенный на соседней улице от его дома, а старый наш дом продали соседям, и пока в нашем новом доме шло строительство дополнительных пары комнат к уже имевшимся двум, а также подвала, айвана и бани, плюс переделка всей крыши дома, мы, всей семьей, на три месяца (на все лето) переехали в дом Ходжи-ока.

Этот дом нам рекомендовал купить Ходжи — ока, он так красочно расписал моим родителям преимущества их махалли, по сравнению с нашей, что мой дедушка( мамин отец) сам добавил денег и мои родители купили этот дом. Мама и я, с утра и до вечера, находились в новом доме где шло строительство, мама готовила обеды и ужины мастерам, отец работал, а в обед ещё и стройматериалы подвозил, а вечерами он обсуждал ход строительства с мастерами, я путался под ногами как мастеров, так и родителей, а поздно вечером, когда уже было совсем темно, мы шли ночевать в дом Ходжи — ока, где нас всегда ждал ужин. У Ходжи ока в его большом дворе была отдельная пристройка, и мы четыре месяца (вместо трех) жили в ней, а переехали мы в свой новый дом только в конце сентября. Строители немного, практически, на один месяц запоздали со сдачей нового дома авторскому и техническому надзору в одном лице, моей требовательной маме. Вечерами, часто приезжал к Ходжи — ока и мой дедушка.

Ходжи-ока, мой дедушка и отец ужинали, затем совершали намаз, а потом садились за чай и разговаривали, в основном, о политике и на религиозные темы, они обсуждали скучные для меня хадисы, читали вслух суры из Корана, а также произносили наизусть суры, приводили в пример высказывания пророка Мухаммеда, и находили для себя в этих высказываниях, все более и более глубокие смыслы, а потом они, незаметно переходили на политические темы, обсуждали указы правительства и фельетоны опубликованные в «Известиях», и закрывали свой мини дискуссионный клуб обсуждением международных тем. Мы с Вазирой терпеливо сидели рядом с ними, пока не засыпали прямо на разложенных по всей тахте курпачишках .

Через несколько лет, где — то в середине шестидесятых годов, осенним ранним утром, на кукчинском, разрастающемся, Каймак — базаре, я увидел Ходжи — ока, приехавшего туда с сыном на новеньком «Москвиче — 408». Пацаны с удовольствием любовались этим сверкающим красавцем «Москвичом», недосягамой мечтой всех мальчишек, а также и взрослых людей Кукчи. Неожиданно, в этот новенький «Москвич», припаркованный рядом с горкой арбузов , врезался лепешочник на велосипеде, лепешочник был парнем лет восемнадцати, Ходжи — ока тут же выскочил из «Москвича» и бросился помогать упавшему лепешечнику, спрашивая его, цел ли он. Лепешочник отделался ссадинами на руках и ногах, и испачканными старыми брюками. Ходжи ока тут же предложил ему отвезти его домой, но парень заглядевшийся на сверкающий «Москвич» извинился и начал с помощью Ходжи-ока и его сына собирать разбросанные лепешки с земли, парень ещё раз извинился за свою неосторожность и понес лепешки к своей торговой точке.

То, что велосипедист сломал дефицитное боковое зеркало автомобиля и слегка поцарапал дверь автомобиля, так на это Ходжи — ока даже не обратил внимания, а на попытки его сына что — то сказать, Ходжи-ока ответил ему словами, — «Бу темир, темир топилади» — «Это железо, а железо найдется».
У меня перед глазами всегда возникает образ степенного и мудрого Ходжи — ока, идущего в мечеть в белой одежде, когда я прохожу мимо кукчинской мечети или его дома с прекрасными фруктовыми деревьями не только во дворе, но и перед домом, за которыми сейчас заботливо ухаживают уже правнуки Ходжи — ока, кукчинского интеллигента, сердобольного мусульманина, уважаемого купца, считавшего своим долгом помогать всем людям, а не только родным и близким.

Девяностые годы. Осень. Кукчинский базар, раннее утро. Народу на Кукчинском Каймак — базаре все больше и больше. Молочницы одна за другой непрерывно подвозят свой товар на базар. Народ уже успел вкусить преимущество иномарок и почувствовать разницу между советским автопромом и немецко — японскими автомобилями. Даже молочницы, уже, иногда, подвозят свой товар на арендованных ими стареньких «Опелях», «Ниссанах», «Ауди» и на других иномарках с этими сказочными для ушей советского обывателя названиями. А кое — кто, даже имеет в хозяйстве и свой новенький «Дамас», который начали производить в Андижане (Асака). В один из моментов перед воротами базара останавливается новенький белый «Мерседес» и начинает громко сигналить. И хотя въезд на базар на автомобилях был официально воспрещён, перед таким красавцем «Мерседесом» не устоял даже директор кукчинского «Каймак базара», он вдруг появился
перед воротами, и вместо вахтера стоящего у ворот, директор базара, уважаемый человек, совсем как простой служка, сам распахнул перед «Мерином» ворота. Торговля на базаре встала, базар готов был аплодисментами приветствовать это чудо автомобильной техники, а то что «Мерседовский» клаксон минут пять мешал работать и действовал на нервы сотен людей, никого не взволновало, народ к этому привык. Это даже не считалось каким — либо нарушением.

Перед дверьми «Мерседеса» выстроилась очередь из людей, и хотя большинство этих людей абсолютно не знали хозяина «Мерседеса», но они хотели выразить свое почтение обладателю сего чуда, и пожать ему руки. Из дверей «Мерседеса» важно выплыл благообразный мужчина с белой бородой и в белой одежде, выдававшим в нем паломника, только что, совершившего Хадж в Мекку. Лицо человека из «Мерседеса» мало сказать, что было благородным, с этого лица можно было писать иконы для православных христиан. В этот момент мимо проезжал на велосипеде мальчишка подвозивший горячие лепешки. Лепешки уложенные в поднос из прутьев и накрытые скатеркой находились на заднем сиденье велосипеда. То ли поднос был плохо укреплен, то ли мальчишка загляделся на «Мерседес», но в одно из мгновений он резко затормозил перед «Мерседесом» и поднос соскочил прямо на капот автомобиля, а оттуда на землю, да ещё мальчишка задним колесом слегка задел переднее крыло машины оставив там длинную черную полоску, а лепешки рассыпались прямо на грязный и мокрый после дождя асфальт.

Народ замер, а хозяин «Мерседеса» громко, нелецеприятно, да ещё и несколько раз, высказался про маму и других родственников этого мальчика, и высказался он до того громко, что замерший базар, явно не ожидал таких выражений от новоявленного Хаджи, а высказанные Паломником выражения так не соответствовали его благообразному и иконописному виду, что громкий вздох разочарования, в сопровождении громкого женского «Вай», прошелся по базару. Но хозяин автомобиля сразу и не понял ситуацию своего падения в глазах народа на базаре.

С его машиной ничего не случилось, черную полоску на крыле «Мереседеса» кто — то из опытных водителей тут же оттер тряпкой, народ кинулся собирать лепешки с земли и очищать их от грязи помогая мальчишке.Поднос из прутьев тоже не причинил никакого вреда автомобилю. И только спустя несколько секунд, после громкого вздоха разочарования вызванного выражениями и действиями обладателя «Мерседеса «, до этого «святоши» наконец — то дошло, что народ на базаре разочарован именно его хамством и бестактностью. Обладатель красавца «Мерседеса», опустил глаза, никому и ничего не сказав, быстро сел в свой автомобиль, так ничего и не купив, уехал прочь с базара, больше ни он, ни его «Мерседес», на кукчинском » Каймак-базаре никогда не появлялись.