Записки о былом. Воспоминания обрусевшего армянина. Часть 2 История

В 15 лет дядя устроился приказчиком в магазин. Уже через два года начал своё дело: открыл скобяную лавку, наладил связи с поставщиками из Ашхабада, Баку, Ташкента и даже России. Стал процветающим и уважаемым купцом. Несмотря на молодость, его избрали старостой Армянской церкви. На сохранившейся старой фотографии 17-летний Беглар — красивый, стройный молодой человек в костюме «тройка», уверенный в себе, с тростью в руке — вызывает симпатию и доверие. Но это не нравилось его конкурентам. Воинствующие мусульмане сговорились убить «этого армянина». О грозящей опасности предупредили Галуста, которого лишь недавно постигла трагедия — нелепая гибель в водах Мургаба младшего сына Вагаршака.

А случилось вот что. Кому-то из товарищей Вагаршака подумалось, что обычный армейский противогаз можно использовать как водолазный костюм. Испытать это уговорили 12-летнего Вагаршака. А надо заметить, что, хотя Мургаб и протекает в пустыне, он довольно глубоководный, а берега — крутые. Мальчишка в противогазе вошёл в воду, а из неё не вышел. Тело несчастного нашли через три дня в 3-4 километрах ниже по течению реки.

Сейчас, спустя 85 лет после этой трагедии, такой «эксперимент» с противогазом кажется диким, а «экспериментаторы», мягко говоря, наивными людьми. Но, если помнить, когда и где это произошло, а также возраст мальчишек, всё станет понятно и
простительно.  Царство Небесное бедному Вагаршу…

И вот в это скорбное время дедушка Галуст узнает ещё об одной надвигающейся новой беде. Известно, как высок «статус» старшего сына в с семьях южных народов. Это    наследник, любимец семьи и непререкаемый авторитет не только для младших детей, но для старших сестер и даже матери, тем более, если он единственный сын. И Галуст решается на отчаянный шаг. Он идет к мечети, прихватив кавказский кинжал, чтобы разобраться, отговорить мусульман, возможно даже и откупиться, что в те времена было широко принято. Но договориться не удалось, так как исламисты задумали культовое смертоубийство: должна обязательно пролиться кровь христианина. Убедившись, что все переговоры бесполезны, он крикнул: — Ах, вам нужна кровь христианина?! Берите мою, только не трогайте моего единственного сына!

Выхватив из ножен кинжал, дед вспорол себе живот и упал на ступени мечети. Его доставили в больницу, сделали операцию. Но дома, ещё не излечившись до конца, он узнает, что пролитая им кровь оказалась напрасной: религиозные бандиты считают, раз Галуст остался жив, то прежнее их решение — убить Беглара — остается в силе. И дед решается на совсем крайний шаг: руками распарывает еще не зажившие швы на животе. Истекая кровью, не разрешает оказывать ему медицинскую помощь. Причём, как рассказывали мне, умирал мужественно, тихо, без стонов, дав все необходимые распоряжения и благословения. (Обо всём этом рассказывала маме, причём называла и имена негодяев. Злополучный кинжал в серебряных ножнах хранился у дяди Беглара как семейная реликвия. Дядя обещал подарить его моему брату Алёше, но не успел из-за внезапной смерти. Выполняя волю отца, это сделал Сосик в годовщину дядиной смерти.)

Трагическая смерть Усты Галуста взволновала весь город. На его похороны пришли сотни жителей — армян и русских. Мученическую его смерть назвали праведной во имя спасения сына и веры. Отпевали деда священники обеих епархий — армянской и русской. Уста Галуст в Мерве стал легендой, а его родные, можно сказать, — почётными гражданами города. Ребёнком, когда мы жили ещё в Мерве, не раз слышал, как, указывая на меня, незнакомые люди говорили: «Этот мальчик — внук Усты Галуста».
Тогда я еще не знал и не понимал значения и причины моей «знаменитости». Повзрослев и узнав правду, стал гордиться своим дедом, оценил его самоотверженный, хотя не всеми понимаемый подвиг. Желая спасти жизнь единственному сыну — наследнику, он ушёл из жизни всего 47 лет от роду, оставив в вечном, двойном трауре несчастную жену Маркарит. История жизни и обстоятельства смерти моего деда Галуста достойны быть описаны большим писателем. Получилась бы интересная и поучительная книга. Но, увы, даже не до всех его внуков дошла вся правда. А может быть, не хотелось бередить кровавую рану? Я иногда задумываюсь: как же надо любить сына, чтобы пожертвовать своей жизнью, да ещё таким страшным способом?
Беглар, как тогда было принято, рано женился на красивой образованной девушке из знатной семьи, но прожили они вместе недолго: молодая жена умерла от скоротечной чахотки. Через год-два приехавшего в Андижан по делам молодого удачливого купца познакомили с Соник (Софьей) Григорянц. Вскоре они поженились и у них родились два сына, которых назвали Эдуард (1922 г.) и Сосик (1924 г.). Родители души не чаяли в своих детях, умных, способных, красивых и рассудительных, с самого рождения подававших большие надежды. И эти надежды оправдались: оба сына получили в Москве высшие образования и впоследствии занимали крупные посты на государственной службе в министерствах, продолжили свой род, воспитали прекрасных детей, которые также нашли себе достойные места в жизни.

Беглар, после трагической смерти отца ставший главой большой семьи (кроме жены и детей, на его плечах были его мать, две сестры — Каяна и Епрасем — и племянница Аршалуйс), неплохо вёл дела, в семье был нормальный достаток. Процветал и бизнес: его скобяной магазин давал немалые средства для содержания семьи и благотворительности — помощи армянской школе и церкви. Однако всего этого явно было недостаточно. Дальнейшая жизнь в Мерве, считал Беглар, бесперспективна. Он, так сказать, вырос из мервских штанишек. Кроме того, отвратительный, непривычный, а точнее, болезнетворный климат здешних мест и забота о будущем детей и семьи заставили думать о переезде в другой, более благополучный город. Был избран Ташкент, куда в 1928-м году Беглар перебрался с женой, детьми, матерью и младшей сестрой. Откладывать с переездом было нельзя: появились признаки наступления большевиков на частное предпринимательство, окончившееся полной отменой НЭПа и суровыми репрессиями в отношении к предпринимателям. Подтвердилась мудрость и дальнозоркость Беглара: на новом месте жительства он избежал неприятностей, чему помогла и изменённая в свое время фамилия: Багдагюлев на Гюльбадамов.

Мой отец Арзуманов Воскан (при получении паспорта его записали Василием) родился в горном армянском селе Бадакент в Нижнем Карабахе. В семье сельского кузнеца Оганеса и его жены Шахи выжили пятеро детей: трое сыновей — Аршак, Воскан, Мехаг и дочери Аршалуйс и Ашхен. Их роду за определенные черты характера, как было принято тогда в сельской местности, дали прозвище «Митунц». У армян это слово ёмкое, означает: суровый, хмурый, угрюмый, строгий. Эта «митунцность» присутствовала у них в поведении, в общении с родными и окружающими. Значит, правы те, кто утверждает, что с генами по наследству передаются не только внешний вид, но и характер, манеры, походка.
Вспоминаю интересный случай. В 1964-м году меня, работавшего тогда во ВНИТИ, командировали в Тбилиси для организации межотраслевой конференции по локомотивостроению. Поехал туда с женой Люсей. Остановились мы у моей двоюродной сестры Цовик («Маленькое море»). Узнал, что от Тбилиси до Бадакента два часа езды на автобусе. Ну, как упустить такую возможность побывать на родине отца? С Цовик и её мужем Суреном навестили сестер моего отца — тётей Аршалуйс и Ашхен, двоюродных братьев, их чад и родных, которых не только раньше не видел, но и не знал об их существовании. Рано утром следующего дня решили вдвоём с Люсей пройтись по окрестностям, отважились подняться на самую высокую из здешних гор. Возвращаясь, в селе заблудились. Спрашиваем у селян: как пройти к Арзуманянам? Не понимают, кого мы ищем. И только когда назвали имена тётей, двоюродных братьев и Цовик (она родом из этого села), догадались:
-Вах! Какие -такие Арзуманяны? Сказали бы сразу — Митунцы!
А то: Арзуманяны, Марзуманяны! — и показали дорогу.
Недавно из письма моей двоюродной сестры Ареват (Оли) узнал романтическую историю помолвки ее отца и матери. Аршаку было 13 лет, когда в соседнем доме родилась девочка, названная Анаит. Присутствовавшая при крещении мать Аршака заявила:
— «Эс им апрамка» — «это мой товар» (в смысле — моя невестка). И когда Анаит исполнилось 16 лет, Шахи потребовала:
— «Мер апрамкы то» — «Наш товар отдай». Аршак и Анаит прожили долгую трудную жизнь, переехали в Пятигорск, где купили дом и воспитали не только своих, но и двух приёмных детей.

В многонациональном Кавказе исторически сложилось так, что сёла и аулы, как правило, заселялись людьми одной национальности — моноэтнические. Бадакент, как и находящееся рядом Чардахлы — село армянское, но тогдашние советские правители, решив, что турков в этом районе больше, включили их в состав Азербайджана. Таким образом, турки (извиняюсь, азербайджанцы) стали «титульной», главной нацией, то есть, — хозяевами этих мест. Если знать их национальные и религиозные особенности, то станут понятны причины постоянных нападений на армянские сёла, убийства и грабежи армян, особенно, если их заставали безоружными или в меньшинстве. Поэтому мужчины всегда носили на поясе кинжал, а, выходя из селения, брали с собой и огнестрельное оружие.

Это воспитывало у армян смелость, храбрость, умение постоять за себя и защитить своих близких. Мальчики, как это было и в древней Спарте, чуть не с рождения учились владеть оружием и приёмам рукопашного боя. Слово «трус» — самое оскорбительное для мужчины любого возраста. И неудивительно, что только село Чардахлы, что в 4-х километрах от Бадакента — родного села деда и отца — дало миру семь (!) Героев Советского Союза, двенадцать (!) генералов, а также Маршала Советского Союза Ивана Баграмяна и Главного Маршала бронетанковых войск Амазаспа Бабаджаняна. А награждённых орденами и медалями — несть числа!

Мой отец не был исключением. Уйдя добровольцем на фронт 1-й мировой войны, воевал в отряде разведчиков кавалерийского полка Кавказской дивизии. Будучи ранен в бою, не ушёл в тыл, остался до конца войны при штабе полка. В армии он выучился русской грамоте и стал прилично говорить по-русски, хотя и с заметным акцентом. За храбрость и геройство был награждён тремя Георгиевскими крестами, которые, я помню, вместе с фотографией, на которой с ними он изображён, отец прятал в потайном месте — в банке, прибитой сзади комода. Мы с братом Володей малышами, в отсутствие родителей, играли ими. В голодный 1933 год отец в обмен на мешок муки, кусковой сахар, масло и ещё что-то сдал их в Торгсин. Так назывались магазины «Торговля с иностранцами», которые советская власть открыла в городах, чтобы изъять у народа изделия из драгоценных металлов и камней. Чтобы выжить и не умереть с голоду, люди вынуждены были сдавать в обмен на продукты последнее, даже нательные кресты. Но помню, отец сокрушался не о Георгиевских крестах, а о том, что пришлось разорить серый поясной ремешок, отделанный серебряными наклёпками. Тогда модно было носить на выпуск рубашки-косоворотки. Этим ремнём отец подпоясывался так, чтобы сбоку свисала «лишняя» часть ремня, и он игрался, накручивая её на палец.

Демобилизовавшись в 1917 году, отец вернулся в родное село, чтобы мирно трудиться, построить дом, обзавестись семьёй. Но не тут-то было. В это время на Кавказе, как и на всей территории бывшей Российской империи, царили беззаконие и, как сейчас говорят, беспредел. Распоясались националисты. Грабежи и убийства армян стали обычным делом. Власти бездействовали, фактически поощряя преступников. Написал «в то время» — неверно. Беспредел в отношении к армянскому населению был всегда, пока не выдавили всех армян. В наше время аналогично действовали албанцы, силой изгнав сербов из православного Косово.

Однажды в стычке (об этом мне рассказал дядя Михаг) отец застрелил двух бандитов. Один из них оказался сыном богатого купца и влиятельного муссаватиста — так назывались члены националистической турецкой партии «Муссават». За голову Воскана Митунца отец убитого турка объявил большую награду. Началась охота, конец которой не вызывал сомнений. Дед и бабушка настояли на том, чтобы их сын скрылся хотя бы на время.

Отец выбрал Мерв, где жил его дядя и куда звал его однополчанин Арам Мкртичев, обещавший обучить сапожному ремеслу и гарантировавший хорошие заработки. Арам имел собственную мастерскую, в ней шили новую модельную обувь Он славился на всю округу, от заказчиков не было отбоя. Но случилось так, что в Мерве отца записали в красные партизаны. Так тогда именовались отряды защитников новой власти от белогвардейцев и от набегов банд из Афганистана.