«Я умру, и это сбудется»… Искусство Ташкентцы

Пишет София Демидова.

Три года, три месяца, три дня… Не правда ли, есть что-то мистическое в этой цифре «3»?

Недаром кризис болезни продолжается три дня, кризисом человеческих отношений является срок три месяца, а срок в три года определяет силу и глубину людской памяти.

Ровно три года назад, 14 октября, в день, совпавший с православным праздником — Покровом Пресвятой Богородицы покинул этот мир наш поэт, народный поэт, Александр Файнберг. В мире ташкентских поэтов сразу почувствовалась некая растерянность. Это закономерно, ведь когда гаснет звезда такой величины, света становиться намного меньше, а впотьмах сразу не разглядишь – кто есть кто. Поэтов в Ташкенте много, и тех, которые имеют звание, и тех, которые имеют призвание. Но Файнберга называют «поэтом эпохи». И ещё – НАРОДНЫМ. Впрочем, это – не название. И даже – заслуженное не звание. Это – потому что он был действительно любим народом. А слава – это своего рода крест.

Сразу же приходят слова поэта: «Лишь тот, кто власть приемлет как распятье, достоин власти Бога на Земле!» Александр Аркадьевич был не то, что скромен, нет. Он был таким, каким он был. И в этой цельности он был Поэтом. И поэтому был полностью свободным. Мог одеваться во что угодно – привычные кроссовки, в которых он входил в кабинеты любого уровня и посещал самые престижные собрания – были частью его имиджа. Небольшая квартирка на восьмом этаже брежневской девятиэтажки, более чем скромная мебель, прокуренные, простой расцветки, обои, велосипед в прихожей… Некогда было ему тратить свои годы в погоне за эфемерными материальными благами – он писал Стихи.

В поэтическом мире спорят до хрипоты о том, какой должны быть поэзия, какими средствами необходимо владеть, чтобы стихи нравились любому человеку – от дворника до академика. К единому выводу не приходит пока никто. Но Файнбергу именно это и удалось. Удалось стать понятным любому человеку, достучаться до сердца каждого. Как? Благодаря чему? Таланту? Умению проникнуть мыслью в любую сферу жизни? Или же благодаря тому, что рядом всегда была преданная Муза – супруга Инна Глебовна? Которая — и жена, и друг, и секретарь, и продюсер, и, даже, бывало, личный телохранитель. Возможно, что все это, вместе взятое. И ещё плюс – предначертание, то, что мы называем словом Судьба. Вы думаете, легко быть поэтом? Принимать её удары, смириться с десятилетней опалой, гонениями за инакомыслие, а после не заболеть «звездностью», когда эта же капризная Судьба возносит тебя на заслуженный пьедестал, а президенты двух стран жмут руку и вручают высокую награду? В 2007 году он принял звание Народного поэта от президента Узбекистана Ислама Каримова, а за год до своего ухода Александр Файберг получил премию им. А.С. Пушкина за большой вклад в развитие культурных связей и сохранение русского языка и русской культуры от президента России Юрия Медведева. Но с Узбекистана уехать в поисках заокеаннного счастья – даже мысли не возникало! Узбекская земля, традиции Востока, его колорит были не просто дороги, они были впаяны в него на клеточном уровне! Творчество – это работа подсознания, а оно не обманывает. Достаточно вернуться к прочтению поэму «Струна Рубайята» для того, чтобы вновь ощутить всеми фибрами души, как может быть прекрасен узбекский плов…

Однажды у нас с поэтом возник спор по телефону: я выразила свое отношение насчет Союза писателей, мол, ни в Израиле, ни в любой из европейских стран нет ничего похожего на такую организацию. Там рейтинг поэта прямо пропорционален качеству его стихов, а значит, его издания будут раскупаться. И дополнительные регалии настоящему автору ни к чему, мол… Александр Аркадьевич был совершенно иного мнения. Понятно, должность Советника по русской литературе Союза писателей Узбекистана – это большой и нелегкий труд. И он хотел, чтобы его труд не пропал впустую, чтобы вместе с эпохой не ушли в небытие то положительное, что было создано, те общности творческих людей, которые были созданы в его время.

Впрочем, наши мнения во многих вопросах не совпадали, и это – нормально. Александр Аркадьевич не имел привычки что либо доказывать, хотя остро и порой эмоционально реагировал. Он боялся, как мне казалось, агрессивного вторжения, насаждения своего собственного мнения в ущерб существованию другого. Он умел слушать, слышать и воспринимать собеседника…

В человеческой природе есть одно малопривлекательное качество – становиться «другом» звезды после смерти, если даже при жизни были врагами. «Творцы» делят славу, почести, порой недозволенными методами. Скажу откровенно — Александр Аркадьевич не был моим другом, не был учителем, не могу я сказать, что мы были и близкими по духу людьми. Я не стану приукрашивать те моменты, в которых наши жизненные тропинки в какой-то момент пересекались по воле Всевышнего. Эти моменты просто запомнились. Своей энергетикой, значимостью, соприкосновением с простым человеком, и в то же время, с поэтом Эпохи. Это я просто ощутила на некоем тонком плане и запомнила.

Постараюсь быть максимально объективной в своих воспоминаниях о встречах с Поэтом и впечатлениях от этих встреч.

Начало февраля 2006 года… В воздухе был чуть заметен запах талого снега – ранней весны.

В каминном зале ДК ТТЗ Александр Аркадьевич давал свой творческий вечер вместе с композитором Геннадием Арефьевым. Честно скажу, когда ехала, волновалась не на шутку.

Боялась не того, что не найду подходящих приветственных слов для поэта, которого впервые увидела воочию, опасалась что мои ожидания в отношение этого человека, с которым хорошо знакома по стихам, не оправдаются, и он в жизни окажется совсем не таким. Боялась разочарования, что ли… Надо сказать, что стихи Файнберга я читаю в самые трудные минуты жизни, когда кажется, что все настолько беспросветно и тягостно, что самой уже не пишется, как будто кляп вогнали… И тут открываешь томик Александра Аркадьевича – и… обнаруживаешь, что он уже всё сказал, сказал именно о том, что гложет и тревожит, да как сказал! Прямо в лоб! В самую точку! И тут пробиваются и слезы, и смех. Масштаб проблемы уменьшается на глазах, потому что понимаешь – ты не одна такая в мире, есть человек, который пережил то же самое, да ещё и написал об этом!

Так вот, при первом знакомстве с поэтом мои опасения не подтвердились. Александр Файнберг излучал тот же внутренний свет, какой исходит от его произведений.

Он пытался как-то «расшевелить» чинно сидящий зал, общался просто, доверительно и открыто. Читал стихи не все подряд, а по теме разговора или песен, исполняемых Геннадием, много шутил. Его теплая благодарность за моё посвящение и чтение двух его стихов стала своего рода напутствием, стимулом к продвижению. «У тебя всё нормально! – прогремел бархатно-выразительный тембр его голоса – чего ты стесняешься?! Не надо стесняться!»

Александр Аркадьевич с супругой Инной Глебовной после вечера в каминном зале.

Александр Аркадьевич не имел ни малейшего вируса тщеславия, которому часто подвержен творческий люд. Меня все время не покидало ощущение, что он даже не осознает в полной мере своей значимости, он шел напрямую – к личности.

Безусловно, то, поэт, как все ранимые люди, злоупотреблял алкоголем, не было тайной ни для кого. Все это знали. Но никто не смел осуждать! Александр Аркадьевич был порой доверчив, как ребенок – принимал наветы недоброжелателей за чистую монету, был непостоянен во мнениях, мог их легко изменить под влиянием недоброго слуха, часто его мягкостью пользовались те, кто собой не представлял ничего. Вокруг него таких, которым и названия то нет, было тьма… Пользовались его доверчивостью и бескорыстностью, обманывали, предавали… Страдал. Переживал. Описывал. Творчество для поэта было и смыслом, и спасательным кругом в море противоречий. В бога не верил, его Всевышним всегда оставалось Творчество. Хотя, четко осознавал, что стихи не приходят просто так. «Когда я пишу, я не принадлежу себе, и пишу в трансе, по нескольку дней, пока все не вылиться на бумагу. В этот момент надо чтобы никого рядом не было, потому что я не отвечаю ни за свои действия, ни за свои слова! Даже жена уходит из дома, картошки пожарит – и к подруге!»

Вечер поэзии в Доме фотографии, ноябрь, 2008.

Начиная с 2002 года, с того времени как я вошла в круг литераторов, я не пропускала ни одного творческого вечера Файнберга.

И Фортуна мне тоже уготовила подарок. В мае 2006 года я делала совместный творческий вечер с членом Союза писателей, поэтом Дмитрием Черниковым под названием «Принцип контраста» в «Русской гостиной» при информационно-ресурсном центре им. Л. Толстого. Пригласили Александра Аркадьевича и супругой, и они пришли! День был, помниться, очень душный, в небольшом помещение не было кондиционера, но людей — море! Понимаю, что виновница аншлага, конечно же, не я, и не Дмитрий, а Поэт. Но это не вызвало ни ревности, ни обиды, а только чувство причастности к Поэзии. В порыве чувств, встречая супругов в дверях, восклицаю: «Александр Аркадьевич! Я так Вам рада! Разрешите, я Вас поцелую?!» На что следует ироничный ответ: «Ты с ума сошла! Такую рожу?». Тогда я все-таки его поцеловала… Сидел до конца, не уходил, слушал внимательно каждый стих, представил Дмитрия, которого знал по работе в Союзе, отдал дань уважения, сфотографировавшись на память. Благодарность и поклон за эти воспоминания…

После вечера «Принцип контраста» Май 2006 г

В июне этого же года состоялся большой вечер поэта в ТЮЗе. В зале как всегда – аншлаг! Среди зрителей присутствовало много его друзей из КАП «Арча», с которыми Александр Аркадьевич водил близкую дружбу. Абсолютная тишина в зале, слышно буквально, пролетали мухи… Море цветов, море песен… Поэт читал то, что было особенно близко сердцу. Потом – автографы и все становятся в очередь, чтобы сфотографироваться с Файнбергом. И организаторы, и гости, друзья, и просто знакомые.

Барды и поэты КАП «Арча» вместе с А. Файнбергом после творческого вечера в ТЮЗе.

Часто, встречаясь с Инной Глебовной на улице, случайно, мы говорили на общие житейские темы, он жаловалась на то, что супруг болеет все чаще и чаще, выздоровление происходит труднее, периоды относительной работоспособности сокращаются.

Последний год жизни Поэта был насыщенным различными событиями, его много приглашали, он был, если можно так выразиться, «на пике славы».

В сентябре 2008 года состоялось значимое для поэтов столицы событие – YI международный Поэтический фестиваль. На заключительном концерте этого фестиваля в театре «Ильхом» (театру в тот год присвоили имя режиссера Марка Вайля) А. Файнберг был в числе выступающих ведущих поэтов Республики. Запомнилась встреча с Поэтом в фойе театра… Файнберг сидел на низком каменном карнизе и курил, с кем-то беседуя. Я подошла, поздоровалась, и Александр Аркадьевич сразу же встал! Т.е. воспитание не позволяло ему здороваться с женщиной сидя! Собеседник же остался сидеть. Я всегда замечала, что от некоторых людей исходит нечто отталкивающее, даже если те молчат. Я не могу с точностью воспроизвести подробности разговоров с Поэтом, порой беседа велась не о высокой поэзии, а о чем-то житейском, к примеру, об отношениях с друзьями, но впечатление цельности оставалось всегда.

С Александром Файнбергом и Игорем Бяльским на международном фестивале Поэзии.

Осенью 2008 года, ровно за год до смерти, он выступал на ежегодном фестивале Еврейской книги, проводимой в Доме фотографии Еврейским Общинным центром. В выступлениях участвовали ташкентские поэты, барды, исполнители. Александр Аркадьевич был весел, — дружеское общение, доброжелательная обстановка всегда его окрыляли, он, подобно спутнику, принимал сигналы доброты, впитывал атмосферу праздника, подпитывая ими творческую, созидательную энергию. Одно то, что при таком признании, при таком уровне мастерства, Александр Аркадьевич всегда откликался на приглашения собратьев по перу, поддерживал их мероприятия своим участием, говорит о том, что умел поэт дружить. И, главное, только читал свои стихи, но и слушал других.

Еврейский Общинный центр в январе 2009 года пригласил Александра Аркадьевича в гости. Хочу сказать, что этот центр отличается особым гостеприимством, радушием и теплой домашней обстановкой. Для дорогого гостя были накрыты столы. И вот тогда, сидя за столами все присутствующие поэты смогли почитать Александру Аркадьевичу то, что ему посвятили, вспоминали, то, что давно хранилось в памяти. Александр Аркадьевич сам читал мало, теперь это понятно – сил на длительные выступления уже не хватало…

В гостях в Еврейском Общинном центре

Бард из семейной династии Алексей Хайленко (Алматы) в феврале 2009 года приехал с концертом в Ташкент специально для того, чтобы спеть несколько новых песен, в том числе и на слова Александра Файнберга. Поэт скромно вошел в зал, тихонько и незаметно сел, не привлекая внимание, но когда его вызвали на сцену, вышел крайне не охотно, поклонился и сразу обратно. Видно было, что здоровье совсем сдает, и настроение у него было соответствующее.

С Инной Глебовной мы сфотографировались в антракте концерта прямо в зале ОДО.

Дважды или трижды бывали мы с поэтами ЛТО «Данко» дома у Александра Аркадьевича, сидели, пили чай или кофе, беседовали с Инной Глебовной. Не думали, не гадали, прощаясь с Файнбергом на пороге, что в следующий раз придем сюда для того, чтобы попрощаться, проводить Поэта в последний путь. 14 октября… Телефонный звонок, лаконичная фраза – «умер Файнберг». И сразу же, оставив все дела – к нему, домой, взглянуть, чтобы это осознать, поверить в то, во что поверить трудно, невозможно… Желтый лист чинары к его ногам положила Мария Дар, этот листик с ним оставался до того момента, пока гроб не опустили в землю. Тяжелые моменты, трудные воспоминания…. Ушел человек, прославивший наш город на весь мир, после были вечера Памяти, 70-летие Поэта, до которого он не дожил пару недель, большой концерт в ОДО, на котором были, не ошибусь, все поэта, барды, художники и кинематографисты Ташкента! Подумалось, что после своего ухода Александр Аркадьевич ещё более сплотил нас всех, связав воедино творческим импульсом. В день смерти Поэта сама собой родилась эпитафия ему, которую я читала на этом концерте:

В этот день, как во сне
Разрумянилась осень.
В незакрытом окне
Тает многоголосье.

Вот и Вы – вне игры…
В это трудно поверить!
Помолчал. Покурил.
И ушёл в эти двери…

Та же осень дворы
Осыпает листвою.
Вот и Вы – вне игры.
Как осмыслить такое?

Тот же змей в вышине,
Та же ветка сирени.
То же небо в окне.
Чем измерить потерю?

Та же улица. Вечер
Мерцает огнями.
Мир летит в бесконечность…
Как же, — Вы, — и не с нами?

Вы ушли в эту дверь…
Светит солнце лучисто.
С этой болью теперь
Нужно жить научиться!

Вы ушли в эту дверь
В День Святого Покрова,
Подарив миру твердь
Настоящего СЛОВА!

Логично то, что на вечерах Памяти Поэта во всех абсолютно залах читаются только его стихи – таков порядок, установленный Инной Глебовной. И он оправдан, потому что, склоняя голову перед Файнбергом, перед его Словом, отдавая ему дань уважения и почитания, мы понимаем, что он остается пока единственным народным Поэтом. Пока еще никто не может претендовать на тот уровень мастерства, и, главное, на силу народной любви.

Я УМРУ…

Я умру.
И это сбудется.
Над землею
волны лунные
по-другому заволнуются.
Запоют
другими струнами.

Но не грубого,
не изверга,
не пустого,
не порожнего
вспоминай меня
хоть изредка 
молодого и хорошего.

А за все,
в чем был виновен я,
в осень,
в золотые сумерки 
буду листьями кленовыми 
опускаться
к твоей туфельке.

Не слезами, не разлукою,
не обидами,
не бедами. 
Буду шорохами,
звуками, 
невидимкою неведомым.

Не рябиной горькой,
красною.
Синевою,
переливами. 
Чтобы нежно.
Чтобы ласково.
Чтобы ты
была счастливою.

Не по слову,
не по облику. 
Вспоминай меня
по облаку.
По звезде.
По волне. 
По камням
в глубине…

Но в моей памяти он был и останется человеком, таким, каким он запомнился на всю жизнь…

СОФИЯ ДЕМИДОВА, поэт, председатель ЛТО «Данко».