Песни нашего детства — иллюстрированная ностальгия-4 История

Автор Владимир Фетисов.

“Нам песня строить и жить помогает…”

Сколько себя помню, в нашем доме всегда звучали песни. Не было ни одного дня, в детстве моём, а уж в юности тем более, чтобы музыка не звучала из патефона, радиолы, магнитофона, а то и вживую.
Это случалось, когда отец, очевидно соскучившись по инструменту, а может,  настроение было соответствующее,  брал в руки мандолину или аккордеон, самолично привезённый из трофейной Германии, и пел свои любимые песни. Особенно любимых и часто исполняемых было две, —  “Чёрные глаза” Оскара Строка.

Ах! Эти черные глаза меня пленили.
Их позабыть никак нельзя - они горят передо мной.
Ах! Эти черные глаза меня любили.
Куда же скрылись вы теперь? Кто близок вам другой?

и ещё одна, неизвестного происхождения:

Есть в Батавии маленький дом,
Он стоит на утесе крутом.
В этом доме в двенадцать часов
Слуга-бой отпирает засов.

В доме у нас всегда было устройство для проигрывания граммофонных пластинок. Сначала патефон, нет,  я помню даже граммофон, — неработающий, он валялся в сарае, но слушать музыку я начал именно с патефона. Там надо было крутить ручку, чтобы завести пластинку,  и время от времени приходилось  менять иголки, стачивались они, что ли? Сбоку, на этом девайсе, была специальная выемка, и там хранились новые патефонные иголки.
Всесоюзная студия грамзаписи  (фирмой Мелодия она стала в 1964 году), выпускала гигантское количество пластинок. Музыка  на любой  вкус, — классика, народные песни, эстрада, мастера художественного слова. Выпускались эти пластинки из щеллака в скромных бумажных конвертах. Выпускались со скоростью вращения 78 об/мин., а позже появились, так называемые “долгоиграющие” на 33 об/мин.

В начале 60-х, в качестве материала стали использовать, более прочный винил, да и конверты стали, прочнее и более художественными.

Довольно большой ассортимент был и у нас. В основном, любимые родителями,- Утёсов, Шульженко, Русланова, Козин и т.п.  Я,  в детсадовском возрасте научившись управляться с патефоном, самостоятельно ставил чёрный диск на крутящуюся поверхность и увлечённо прослушивал родительских любимцев. Особенно мне нравилась песня в исполнении Утёсова, — “У Чёрного моря”. “Есть город, который я вижу во сне”, ну и так далее. Ставил её по многу раз. Ребёнок я был впечатлительный, а там были очень страшные слова, — “Есть море,  в котором я плыл и тонул и на берег выброшен к счастью”.  И я, представлял себе,  как бедный дядя тонет, время от времени  погружаясь, всплывая и задыхаясь и,  вот – вот, он пойдёт ко дну, но тут какая – то гигантская  волна выбрасывала его на берег и там он дышит, дышит и никак не надышиться,  потому – что дальше шло, —  “Есть воздух,  который я в детстве вдохнул и вдоволь не мог надышаться”

Были пластинки и трофейные, привезённые освободителями Европы из  Германии, Польши, Румынии и т.д.
Родной брат отца, дядя Женя, тоже фронтовик, большой любитель песен, полузапрещённых тогда, Вертинского и Лещенко (Петра), одно время жил с нами и тогда частенько звучали извлекаемые патефонной иглой песенки, которые разительно отличались от  тех, которые исполнялись по радио: “Сероглазый король”, “Маленькая балерина”, “В степи молдаванской”, “Андрюша”, “Моя Марусечка”. И когда через много лет, появились в продаже легальные пластинки Петра Лещенко и Вертинского, я моментально стал их приобретать и, слушая, возвращал себе то, смутно – позабытое ощущение своего очень раннего детства.

Потом на смену “механическому плееру”  пришли,  электропатефоны, а в нашем доме  появилось чудо тогдашней технической мысли, радиола “Беларусь-59”

Кроме собственно песен, мне очень нравились юмористы, особенно Тарапунька и Штепсель, половина не понимал, но всё равно было смешно. Очевидно, чисто интуитивно.
Моё раннее детство пришлось на хрущёвскую оттепель, когда была востребована сатира и естественно тут же появились сатирические песни. Очень популярными были куплетисты, которые высмеивали различные пороки мешающие построению социалистического общества. Самыми известными были Шуров и Рыкунин, и Рудаков и Нечаев.

В фильме “Москва слезам не верит” есть эпизод,  где Шуров и Рыкунин поют куплеты на “Голубом огоньке”, помните:

Пусть нас лапотной Россией
Называет Вашингтон,
Мы сегодня запустили
Лапоть свыше пяти тонн!

Чтоб построить новый дом
Динамита грянул гром...
Не взорвался старый дом -
Рухнул новый за углом!

Подарила в лотерею
Куму свой билет кума.
Кум теперь "Москвич" имеет,
А кума - сошла с ума...

В ресторане как-то дед
Скушал комплексный обед.
И теперь не платит дед
Ни за газ и ни за свет.

За улыбку, наконец,
Стал бороться продавец.
Я костюм купил, надел -
Стал смеяться весь отдел.

Так вот, у нас было довольно много пластинок именно этого жанра, очень любимого мной, потому что, смешно. И с моей довольно хорошей тогда памятью, я запоминал все прослушанные не один раз песни и распевал их повсюду,  очень веселя взрослых. Даже сейчас спустя много — много лет, какие – то отрывки, а то и песни целиком крепко сидят в моей голове. Вот из репертуара Рудакова и Нечаева:

На лекции как-то был задан вопрос,
Вопрос был весьма ядовитым.
Ответ не найдя, буркнул лектор под нос:
"Вопрос остаётся открытым".
Понравился нам этот ловкий приём,
Возможностей много в нём скрыто.
Мы этот приём как припев пропоём.
"Вопрос остаётся открытым".

"Победу" давно приобрёл мой сосед,
Он сам управляет отлично.
И хоть у меня "Москвича" даже нет-
Ему не завидую лично.
Он ночи проводит в машине дрожа
А днём ходит с видом убитым.
Пошёл третий год, а насчёт гаража
Вопрос остаётся открытым.

Или:

Из жизни темы мы берем, бичуя неполадки,
И вечной ручкой день за днем заносим их в тетрадки.
Две авторучки он и я приобрели с получки,
Хорошо иметь, друзья, в своем кармане ручку!

Проделал много грязных дел пройдоха в магазине,
Но всё ж на месте усидел, и ходит в прежнем чине.
Чтобы на месте уцелеть, избегнуть нахлобучки
Не надо голову иметь - была бы где-то ручка!

По – моему,  не устарело до сих пор.  А  “Мишка, Мишка, где твоя улыбка”, в исполнении Рудакова и Нечаева, стала хитом на долгие годы.  
Была ещё пластинка с, как я теперь понимаю, пародией на современные оперетты про колхозы, смычки города с деревней и конфликты хорошего с лучшим, передовым. Не помню кто её исполнял, в сети не нашёл никаких следов, но вот, что осталось в памяти. Сюжет там был такой, — передовики труда,  доярка Настя и лесоруб Егор страстно друг друга полюбили, но очевидно времени встречаться не было, надо было перевыполнять нормы и они, время от времени, ходили друг другу в гости по месту работы. Сначала,

Настенька пришла к Егору в лес.
— Ну, как берёзы?
— Да ничего.
— Уже морозы.
— Ага.
— Ого!
— Так всё в порядке?
— Стало быть.
— Пили, пили, а я пошла доить.

Они друг друга сильно полюбили.
Ну как в такие годы не любить.
Поскольку драматурги порешили.
Конфликта без любви не может быть.

Затем Егор пришёл  на скотной двор.
— Ну как коровы?
— Да ничего.
— Они здоровы?
— Ага.
— Ого!
— Так всё в порядке.
— Стало быть.
— Дои, дои, а я пошёл пилить.

Ну и закончилось всё естественно свадьбой, где опять произошёл конфликт.

Она сказала, - выпьем за удойность.
А он сказал за электротопор.

Ещё очень хорошо помню песенку про “хорошего парня”:

Есть у нас один знакомый,
Он и вам, друзья, знаком.
Он у нас бывает дома,
К вам заходит вечерком.
В тридцать лет он просто Петя,
Но ведь это не беда:
Нам его приятно встретить
Потому, что он всегда
Шутку новую расскажет лучше всех,
Фокус карточный покажет лучше всех,
Он и тосты произносит лучше всех,
И костюмы даже носит лучше всех,
Он приветлив, лучезарен,
За любым столом он свой.
Он — такой хороший парень,
Ну, такой хороший парень,
Просто — парень мировой.

Но кончалась эта песенка убийственной формулировкой:

Но ленив он и бездарен
На работе,  на любой.
И хоть он хороший парень,
Но, друзья, «хороший парень» —
Нет профессии такой!

А ещё разные неформальные песенки пела мне моя старшая сестра, — городской фольклор. Мы жили с ней в одной комнате и обычно перед сном, она либо читала мне стихи, — особенно часто,  любимого тогда мной, “Сына артиллериста” Симонова, либо пела песни, которые не услышишь по радио или на пластинках. Отчётливо помню две.

Первая про ковбоя Джон Грея.

В Одессу порт торговый
Прибыл корабль новый
Из Аргентины песню привёз он.
Эта песня всем известна
И мотив её прелестен
Главный герой –
Джон Грэй ковбой.
В стране далёкой Юга,
Там где не злится вьюга.
Жил был испанец (именно так)
Джон Грэй красавец.

Все вы, наверное,  её знаете, типа – “Там, где любовь, там всегда проливается кровь”
Красавец Джон Грэй, запутавшись в любовном треугольнике, всех поубивал. Вот. А вторая, студенческая, Что – то там про электричество:

Нам электричество пахать и сеять будет.
Нам электричество ночную тьму разбудит.
...
Заходишь ты в пивную, там все на электричестве,
Нажал на кнопку - чик-чирик!- вино в любом количестве.
Нажал на кнопку - чик-чирик!- сосиски с колбасой.
И не прошло и полчаса, а ты уже косой.

Как–то так.

С появлением радиолы, в нашей домашней фонотеке стали появляться пластинки, более современные, соответствующие вкусу моей старшей сестры. Советская эстрада. Нина Дорда, Гелена Великанова,  Майя Кристаллинская,  совершенно ни на кого не похожая, какая  – то заграничная, — Эдита Пьеха, певшая с неподражаемым акцентом.

Ирина Бржевская, с хитом “Старый клён”.  Майя Кристаллинская,  с замечательной песней “Ты не печалься” и совместным с Кобзоном сериалом, — “А у нас во дворе”.  Конечно Тамара Миансарова с “Чёрным котом”, под которого  мы лихо танцевали твист.
                                                                                                     

Появилась зарубежная эстрада, в основном почему – то итальянская, возможно мне кажется, но итальянских песен было очень много. Итальянский певец Марино Марини с необычайно популярной тогда, —  “Guarda che Luna”, “Марина, Марина, Марина”,  звал какую – то Марину Клудио Вилла. А ещё “Эй, мамбо”, “Два сольди”, “Маручелла”. А когда появился сладкоголосый Робертино Лоретти, все буквально посходили с ума. Почти из каждого окна тогда раздавалось,  — “Джамайка, Джамайка”.  Даже появился анекдот, — самый честный в мире человек, — это Робертино Лоретти.  Который год разыскивает владельца майки,  — “Чья майка, чья майка?”

                                                                                  
Очень популярной была песня “Красная розочка” которую исполнила, по — моему,  чешская певица, Гелена Лоубалова на прелестно-ломаном русском языке,  — “что я лублу тебья, что я лублу тебья, ньет моей вины”.  Потом эту песню переделали в сатирическом ключе, то ли Шуров и Рыкунин, то ли Рудаков с Нечаевым и получился музыкальный фельетон.

Как у нас в садочке,
У соседа дочка.
Розой расцвела.
Дальше Роза выросла и стала вести антиобщественный образ жизни.
Поздней ночкой,
Подъезжала дочка
К дому на такси.
А из машины ей,
Дядя с сединами
Посылал “мерси”

И в конце, в качестве морали:

Этой бы Розочке,
Всыпать по по…

Потом исполнители переходили на прозу, и следовало окончательное резюме, — “Постойте (шло вместо напрашивающейся “попочки”), а разве одна Роза в этом виновата  — спрашивал один, а второй отвечал, — Конечно, нет”. Ну и так далее.

Песня “Домино”, прозвучавшая в исполнении Глеба Романова на двух языках, — немецком, — языке оригинала,  и русском  стала своеобразным фоном в замечательном фильме “Дело Румянцева”, а в,  картине “Друг, мой Колька” звучит не менее популярная тогда “Мама йо керо” (кажется на португальском). Её уморительно исполнил Савелий Крамаров.

Конечно “Бесаме мучо”. Эта песня была популярной всегда и останется популярной навеки. Замечательная была инструментальная пьеса “Маленький цветок”, —  совершенно волшебная мелодия в нежном звучании кларнета.  

После приезда в Советский Союз Ив Монтана, советские люди просто влюбились в этого певца и актёра сумасшедшего обаяния и совершенно необычного, какого – то домашнего вокала. Он не просто пел он рассказывал истории. Вот например такая.  Девушка, красивая, молодая, качается на качелях, и ничего ей, кроме качелей, не нужно. Влюбился в нее парень. Стал угощать конфетами, повел развлекаться.  Она сказала «мерси» и побежала качаться на качелях. Он дождался ее внизу и поцеловал. Но она опять убежала качаться. Наконец он сделал ей предложение. Женился. А она все-таки бежит на качели. Такая смешная песня. Он пел-рассказывал  о шофере, ведущем грузовик по бесконечной ленте дорог. Он пел про дирижера симфонического оркестра, полюбившего обыкновенную девушку, которой нравится только простая музыка танцев. Он пел про солдата, идущего на войну с надеждами на славу и возвращающегося никому не нужным, с узелком грязного белья за спиной. Вот такие песни.
Был снят фильм “Ив Монтан в Москве”, ему была посвящена песня исполненная Марком Бернесом, — «Задумчивый голос Монтана звучит на короткой волне…», и конечно появились пластинки, которые молниеносно исчезали с прилавков музыкальных магазинов.

Существовали  и нелегальные, подпольные студии записывающие и распространяющие музыкальные произведения, которые  по идеологическим соображениям запрещалось распространять Всесоюзной Студиеи Грамзаписи. Это был джаз, — Луи Армстронг, Дюк Эллингтон, Элла Фитцджеральд, оркестр Гленна Миллера. Это был только начинающий своё победное шествие рок-н-ролл, — Чак Берри, Билл Хейли, Литтл Ричард и конечно Элвис Пресли. Материалом для этих гибких пластинок служили крупноформатные рентгеновские плёнки. Именно отсюда пошло выражение «Джаз на костях» (также такие «самодельные» грамзаписи в обиходе назывались «рёбрами» или «записями на рёбрах»). У Виктора Цоя в песне «Когда-то ты был битником» есть слова: «Ты готов был отдать душу за рок-н-ролл, извлечённый из снимка чужой диафрагмы».
У нас дома тоже было с десяток таких самодельных пластинок.

В 1964 году, появился ежемесячный журнал “Кругозор”  с приложениями в виде гибких грампластинок, их было шесть штук с двухсторонней записью. Название журнала придумал Лев Кассиль, а одним из основателей и постоянным автором был Юрий Визбор, проработавший там семь лет.
Наряду с разной идеологической официальщиной,  там были и уникальные записи. Новинки литературы, музыки, театра, эстрады как советской, так и зарубежной. Юрием Визбором был придуман необычный жанр, — “песня – репортаж” и эти репортажи замечательного поэта частенько появлялись на страницах этого, как он официально назывался,  “ежемесячного  общественно-политического и литературно-музыкального иллюстрированного  журнала с гибкими пластинками”. Благодаря этому жанру  появились, например такие песни Визбора, как “На плато Расвумчорр”  и  “Полоцк”.  Впрочем, о бардовской песне, и в частности о Визборе, речь ниже. 
“Кругозор”  был довольно дефицитным изданием, отец моего одноклассника Валеры Нойкина работал в ЦК КП Узбекистана и оттуда притаскивал ему свежие номера звучащего журнала и мы прослушивали у него всё самое интересное, а когда появились магнитофоны, то и переписывали кое – что оттуда.                                                                             

Но песни звучали не только из радиол, патефонов, а позже магнитофонов. Они звучали с экранов кинотеатров. Песни из любимых кинофильмов, моментально уходили в народ и уже на следующий день после премьеры фильма можно было услышать как их распевают в различных кампаниях. Всех фильмов где звучали полюбившиеся песни невозможно перечислить: “Карнавальная ночь”, “Девушка с гитарой”, ‘Весна на заречной улице”, “Высота”,  “Разные судьбы”, “Человек амфибия”, “Свадьба с приданным”, “Верные друзья”, “Первая перчатка”, “Девчата, “Я шагаю по Москве”, ‘Дайте жалобную, книгу”, “Карьера Димы Горина”, ‘Путь к причалу”, “Наши соседи” (помните Трошин, там пел — Ты рядом, ты рядом моя дорогая,), “Кавказская пленница”  и т.д. и т. п.
Замечательные были музыкальные фильмы, оперетты. Скажу о двух наиболее популярных, с моей точки зрения, музыкальных произведениях, их частенько тогда  показывали по телевизору.  Первый фильм, —  это  “Аршин мал алан”  с Рашидом Бейбутовым в главной роли.
Очень давно смотрел я этот музыкальный фильм, но помню довольно хорошо. Там богатый купец Аскер, решил жениться, но поскольку по обычаям жених не мог до свадьбы увидеть будущую жену, никак не решался это сделать. Его друг Сулейман посоветовал ему стать на время бродячим торговцем тканей, — Аршин малчи. Мол, торговца за мужчину не считают, и он спокойно сможет присмотреть себе будущую подругу жизни. Аскер воспользовался советом друга.

Ай, спасибо Сулейману
Он помог советом мне
И после разных комических ситуаций находит невесту.
Я полмира обошёл, я любимую нашёл,
Под собою ног не чуя, свою милую нашёл.
Ай, ты моя дорогая, ай золотая.

Невесту он находит не только себе, но и другу Сулейману, а также своему слуге, который естественно женится на служанке невесты. В фильме есть уморительный дуэт слуги и служанки

— Деньги есть?
— Что-что?
— Деньги есть?
— Есть, есть!
— У тебя много их?
— Хватит нам на двоих!
— Деньги есть — выйду я!
— Ах ты, козочка моя!

Да и тётку выдаёт замуж за своего свёкра. В конце фильма четыре свадьбы. На одну меньше, чем в финале другого чудесного фильма, — “Двенадцатая ночь”. Там тоже были песни. По – моему  две.
Одну пел шут, сыгранный Бруно Фрейндлихом:

Что — любовь? Любви не ждется; 
Тот, кто весел, пусть смеется; 
Завтра — ненадежный дар. 
Полно медлить. Счастье хрупко. 
Поцелуй меня, голубка; 
Юность — рвущийся товар.

А вторую пела вся весёлая компания во главе с сэром Тоби, в блистательном исполнении Михаила Яншина, “Три весельчака мы динь динь дон”. Но я свернул в сторону, я хотел рассказать о другом фильме, фильме оперетте “Мистер Икс” с великим певцом Георгом Отсом в главной роли. Вот эти два фильма, — “Аршин Мал алан”  и “Мистер Икс”, были любимыми фильмами моей бабушки Марии Андреевны, и стоило только им появиться в программе телевидения,  она бросала всё и садилась смотреть. Даже полностью ослепнув, она обязательно садилась перед телевизором во время показа этих картин и просто слушала.
Кроме замечательных арий в исполнении Отса, там был потрясающий комический  дуэт в исполнении  Григория Ярона и Гликерии Богдановой – Чесноковой.

Году в 63-м или 64-м у нас появился магнитофон, подарок отца моей старшей сестре. Магнитофон был с иностранным именем АIDAS. И тут уже пошла совсем другая музыка. Отец приносил записи песен  сестёр Бэрри, — “Тум балалайка”, “Бублички, “Хава Нагила”, “Кузина”.

Какие – то блатные песни, — “На Дерибасовской открылася пивная”, “Ах какая драма пиковая дама”.
А какой – то неизвестный пел,  “Тот, кто раньше с нею был”, “Зека Васильев и Петров Зека”, “Когда с тобой мы встретились”. Лишь позже я узнал, что это был ранний Высоцкий.
А однажды сестра принесла 500 –метровую бобину с записями неведомого тогда мне, Булата Окуджавы. И песни эти, стали для меня, 12-летнего пацана, откровением. Ежедневно приходя со школы я включал магнитофон и слушал, слушал, слушал,  впитывая, часто не понятные для меня, но отчего – то волнующие фразы.  Через пару лет,  выучившись нескольким аккордам на семиструнной гитаре, я перепел весь репертуар с этой плёнки. 
                                                                           

Были,  конечно, ещё дворовые песни, которые исполнялись по вечерам, в тесной компании пацанов и девчонок.
Сначала на Гоголя, на лужайке рядом с Горфаком Ташпи, где мы раскрыв рот и уши слушали ребят чуть постарше, которые пели под гитару песни, в жанре, который ныне гордо называют “русский шансон “

Я пишу тебе голубоглазая
Может быть последнее письмо,
Никому его ты не показывай,
Для тебя написано оно.

Или

Цыганка с картами, дорога дальняя,
Дорога дальняя, казенный дом.
Быть может старая тюрьма центральная,
Меня, парнишечку,  по — новой ждет.
Таганка, все ночи полные огня,
Таганка, зачем сгубила ты меня
Таганка, я твой навеки арестант,
Погибли юность и талант в твоих стенах.

Потом классе в 8-м, мы стали собираться на Чимкентской, возле ЦУМа, сдружившись с ребятами-сверстниками из 110-й школы и там,  в исполнении Валеры Нисенбойма, я впервые услышал песни Высоцкого про “Сентиментального боксёра”, про “Нинку”, про “Бал – маскарад”, про “Цветы на нейтральной полосе”.
Ну, а ещё повзрослев,  тусовался я, как сейчас говорят, с друзьями и подругами либо на скамейке на улице Карла Маркса, прямо напротив дома Слонима, либо на 15-м квартале Чиланзара, куда я ездил к своей девушке. Там я подружился с местными ребятами и девчонками и по вечерам мы собирались во дворе  опустевшего детсада и под пущенную по кругу бутылку “Баян Ширея” пели песни Кукина, Визбора, Окуджавы, Высоцкого. В той компании был и известный ныне ташкентский бард Саша Болодурин. Пели песни и неизвестных авторов. Например, вот эту:

Здравствуй, солнечный город! 
Вот и встретились вновь! 
Здравствуй, первая, нежная, 
И большая любовь! 
Ты и та, и не та уже
Отчего — не пойму 
Почему же ты замужем? 
Почему?

Город, нами построенный
В этом тихом краю краю
Сосны высятся стройные
Как солдаты в строю
Это был наш экзамен
Сквозь метель и пургу
Почему ты замужем
Почему?

Мне здесь нечего делать
Да и климат не тот
Завтра в двадцать ноль девять
Улетит самолет
И на всякий пожарный я
Два билета возьму
Почему же ты замужем
Почему?

Или

Серебрянные нити из короны
Седые волосы из кос не рви.
На горы посмотри, белеют склоны,
Высокие вершины впереди.

С тех пор, авторская песня, стала моей спутницей на протяжении всей жизни. А Владимир Высоцкий, стал для не меня не просто Поэтом, а человеком оказавшим огромное влияние на формирование моего мировоззрения. Впрочем, и Окуджаву, и Визбора, и Кукина и других бардов, я также могу назвать своими учителями по жизни.

Летом 1966 года, я, как ребёнок пострадавший от землетрясения, был вывезен вместе с целой группой таких же ребят и девчонок в пионерский лагерь под Ленинградом, в совершенно волшебный хвойный лес на берегу озера. И вот там я услышал просто огромное количество неведомых мне песен. У нас был воспитатель с гитарой, который часто пел для нас, своих подопечных, и тогда я впервые  услышал “Девушку из Нагасаки” не зная ещё, что написана она замечательной поэтессой Верой Инбер.

Он капитан и родина его Марсель,
Он обожает шум и драки.
Он курит трубку, пьёт крепчайший эль
И любит девушку из Нагасаки.

У неё такая маленькая грудь,
А губы, губы алые как маки.
Уходит капитан в далёкий путь.
Целуя девушку из Нагасаки.

Или “Товарищ Сталин”, конечно не зная,  что автором является  Юз Алешковский.

Товарищ Сталин — Вы большой ученый,
В языкознаньи знаете вы толк,
А я простой советский заключенный
И мне товарищ — серый брянский волк.

За что сижу, воистину, не знаю,
Но прокуроры, видимо, правы.
Сижу я нынче в Туруханском крае,
Где при царе сидели в ссылке вы.

В чужих грехах мы сходу сознавались
Этапом шли навстречу злой судьбе
Мы верили вам так, товарищ Сталин,
Как может быть не верили себе.

А однажды он спел нам песню про Ташкент.

Есть в Ташкенте речушка Салара,
Она быстро бурливо течёт.
А на той стороне «плановая» — 
Развлеченье в ней каждый найдет.

А потом спрашивает у меня,
- Правда в Ташкенте есть такая речка?
- Есть – говорю – недалеко от моего дома, только не Салара, а Салар.
- Вот – сказал он удовлетворенно – Песня не врёт.

Благодаря этому  молодому “Макаренко с гитарой”, 21 год ему был, я привёз целую тетрадку песен.
Там была записана:
Как турецкая сабля, твой стан,
Рот - рубин раскалённый.
Если б был я турецкий султан,
Я бы взял тебя в жёны.

И ещё

Если придется когда-нибудь
Мне в океане тонуть,
Я на твою фотографию
Не позабуду взглянуть.

В общем, пионерский лагерь “СЭВЭНЕРГОСТРОЙ”,  значительно обогатил мой репертуар дворового семиструнника.

Среди Питерских. 1966 год (я внизу в центре).

Но было ещё одно открытие в области песни. Целыми днями по радио нашего  лагеря нам крутили песни группы The Beatles и группа эта, а затем и вообще рок – музыка стала моей любовью на всю жизнь. В Ташкент я вернулся уже совершенно другим, продвинутым, как сейчас говорят,   подростком.
                                                    

И именно с этого времени, середины 60-х, возникло и стало стремительно развиваться  рок – движение в нашем городе. Но об этом я уже написал в “Письмах” и повторяться не хочется.

Рок считался чуждой для советского народа музыкой, в официальную советскую медиа культуру проникали  крохи. Помню пластинку из серии, не помню точно, “Мелодии зарубежной эстрады”, кажется, так там звучала битловская Girl, но, что это The Beatles написано не было, ибо само название группы долгое время было “табу”. А написано было то,  что это английская народная песня в исполнении безымянного вокально – инструментального ансамбля. Но ручейки информации постепенно становившиеся речками, проникали сквозь дамбу советской идеологии. Источниками служили “вражеские” голоса, такие как “Би-би-си” и “Голос Америки”. По субботам включив “Спидолу”, мы с моим другом Валерой Нойкиным (я оставался у него ночевать по субботам)  слушали по “Голосу Америки”, концерт рок – музыки, который начинался в половине двенадцатого и продолжался, с перерывом на новости до часу ночи. Вели программу попеременно Владимир Осмоловский и Тамара Кит, псевдоним конечно. Эта программа  часто подавалась как концерт по – заявкам. Оля из Ростова или там Галя из Воронежа просят поставить к примеру песню  Satisfactiоn, группы Rolling Stouns. Конечно, всё это придумывалось, никаких писем из Советского Союза не могло быть, но иногда было забавно. Как – то Тамара Кит говорит, — “Наташа из Свердловска просит нас поставить  какую — ни будь песню в исполнении Дина Рида. Дорогая Наташа мы не знаем такого певца, послушай вместо этого композицию “Mamas аnd Papas” – “I Saw Her Again Last Night”.
Долго мы хохотали.

Кроме передачи о рок – музыке, слушали мы по тому же Голосу, джаз — концерты с Уиллисом  Конновером. Майлс Дэвис, Дейв Брубек. Это тоже было замечательно.

       
Это время было временем катушечных магнитофонов  и мы переписывали друг у друга записи западных музыкантов переписанные в свою очередь с фирменных пластинок привезённых из — за рубежа. Сами пластинки стоили безумно дорого от 70 до 200 рублей и приобрести их для нас было практически невозможно. И магнитофоны, конечно, утоляли нашу музыкальную жажду.
А приезжающие к нам зарубежные исполнители, в основном из стран соцсодружества, восполняли вакуум живой музыки, в их репертуаре было некоторое количество популярной джаз и рок музыки.
Театр Свердлова, скольких исполнителей мы там перемотрели. Радмила Караклаич, Джордже Марьянович, Лили Иванова, Бисер Киров, “Червоны гитары”. В 70-м на сцене Свердлова мы посмотрели первую советскую рок – оперу “Орфей и Эвридика”, которую на музыку Журбина поставили “Поющие гитары”. Незабываемое впечатление. 16-летняя Ирина Понаровская и сладкоголосый Альберт Асадуллин в заглавных ролях.

Орфей и Эвридика

Менее престижные музыкальные площадки нашего города тоже редко пустовали. На летней площадке ОДО мы смотрели молдавскую группу “Норок “, польскую “Breakout” и Саратовский “Интеграл” с молодым Барри Алибасовым.

Группа «Интеграл»

Во дворцах культуры и парковых площадках выступали наши местные группы, — “Скифы”, “Синхрон”, “Ваганты”, “Киборги”, “Синтез” и др. Музыкальная жизнь Ташкента 60-70-х годов прошлого века  била даже не ключом, — фонтаном.
Ну, вот вроде всё вспомнил, и разрешите на этом закончить. А вы, друзья мои, я надеюсь  дополните, эту  музыкальную историю моего детства.

До новых встреч.