Из цикла «ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ» Искусство

Николай КРАСИЛЬНИКОВ

МЕМУАРЫ

Старейший русский писатель Константин Петрович Волков в конце 30-х годов работал в республиканской газете «Правда Востока». Однажды ему поручили подготовить статью от имени всеузбекского старосты Юлдаша Ахунбабаева, первого президента республики, который в народе, особенно среди дехканства, был столь же популярен и авторитетен, как, например, Калинин в России.
Волков с молодым энтузиазмом исполнил порученное ему дело и, волнуясь, отправился в ЦИК к Ахунбабаеву. За подписью.
Юлдаш-ака внимательно прочитал статью (а была она написана к какому-то юбилею), сделал два-три незначительных замечания — по сути, поставил свою подпись и поблагодарил молодого журналиста.
Статья вышла. А вскоре Волков прямо с гонорарной ведомостью снова отправился по проторенной дороге к всеузбекскому старосте. Юлдаш Ахунбабаев, несколько удивившись, — то ли самому визиту, то ли выписанным на его имя деньгам, как-то нерешительно расписался в ведомости, однако брать гонорар наотрез отказался.

— Сынок, — сказал Ахунбабаев, — возьми деньги себе. Ты работал, ты и бери. За свой труд, за талант. Наоборот, я тебе ещё должен.
Волков, краснея, пробовал что-то возразить, но старания его оказались тщетными.
Юлдаш-ака откровенно добавил к уже сказанному:
— Я человек неграмотный, русского языка хорошо не знаю. Я не мог так хорошо написать статью. Что обо мне подумают люди, земляки, если я за чужой труд буду брать деньги!..
Так и пришлось Волкову вернуться в редакцию с подписью в ведомости и с деньгами…
Юлдаш Ахунбабаев принадлежал к первому призыву тех большевиков, в которых с рождения жили обострённое чувство справедливости, большая человеческая искренность и любовь к людям труда. К тем, кто работал с кетменём на хлопковом поле, стоял возле станка или корпел над чистым листом бумаги. И тут мне невольно приходят на память воспоминания, наспех сварганенные Брежневым, Горбачёвым, Ельциным и иже с ними. Наверное, подписи этих государственных деятелей в ведомостях тоже сохранились, пылятся где-нибудь в бухгалтерских архивах. Вот только никто и никогда не узнает, кто этим горе-«несторам» помогал стряпать мемуары. То есть знают, просто их имена находятся в тени. Ибо нынешним подельщикам сознаться в содеянном будет неимоверно стыдно… А скорее — наоборот. Получили же  когда-то младореформаторы Гайдар, Чубайс за свои даже ненаписанные труды огромные гонорары и — как с гуся вода…

ЛЕВ

Собачьи бои считались у нас запрещённым видом спорта. Но всё равно тянулись в воскресные дни вереницы сверкающих машин куда-нибудь за город в сторону Вузгородка или Куйлюка — ближе к роще или оврагу, подальше от посторонних глаз. За рулём сидели любители собачьих боёв — люди в большинстве своём солидные, даже именитые, известные в республике певцы, спортсмены, художники… Не говоря уже о всяких сомнительных личностях: базаркомах, беданабозах — любителей перепелов, кумморвозах — картёжников-катал и прочих. На задних сидениях их машин на подушках восседали любимцы хозяев —породистые псы, от одного вида которых  бросало в озноб. Там же на «чемпионов», как на конных бегах, делали ставки. И ставили не какую-нибудь мелочь, а солидные суммы, на которые можно было запросто купить «мерс» или дачу.
Неизменным участником собачьих боёв считался и знаменитый артист К. Он мог себе это позволить. В сезон свадеб, на которых почти «недоступный» певец был самым дорогим гостем, он получал баснословные гонорары: надо полагать, и люди приглашали его не бедные.
На собачьи бои певец всегда привозил с собой огромную казахскую овчарку, которую щенком выменял у пастуха на «жигуль» последней марки и сам выдрессировал. Пастуший пёс почти всегда выигрывал. И среди любителей собачьих боёв о его силе и ловкости стали ходить легенды. Кличка у пса была соответствующая — Лев.
К сожалению, собачий век короток. Лев старел, стал чаще проигрывать. И в одном из боёв потерял сразу несколько зубов. Хозяин сильно расстроился и несколько месяцев не появлялся на собачьих боях. Но вот однажды снова приехал. На лице — вместо обычной довольной улыбки — грусть. Следом из приоткрытой задней дверцы иномарки тяжело выпрыгнул Лев.
Кто-то из старых знакомых хотел, было, его погладить. Но пёс оскалил зубы. И тут все увидели, что у Льва нижняя челюсть… золотая.
— Вот, — сказал гордо именитый хозяин. — Еле нашёл такого протезиста, который смог поставить моему Льву золотые зубы. Старик это заслужил! — и он тепло потрепал четвероногого бойца по жёсткой холке.
— Думаете выставить его сегодня на поединок? — спросил кто-то.
— Всё, — сказал, как отрезал, певец. — Лев своё отыграл. Теперь он на заслуженном отдыхе. А приехали мы просто посмотреть…

ДВЕ СУДЬБЫ

Где кончается высшая точка нравственности и где она продолжается, если таковая вообще присутствует в человеке? Наверное, всё-таки она имеет место — в сознание ли, в памяти, душе…
По полупустому вагону электрички на нетрезвых ногах и с протянутой рукой передвигался, как сейчас бы сказали, бомж. Лицо спитое, небритое, почти стариковское, под стать хмурой погоде за окном. Хотя, если  внимательно приглядеться, незнакомцу не было и сорока. Самый цветущий и созидательный возраст…
— Подайте, сердобольные граждане, кто сколько может!
Утренние пассажиры, как в таких случаях водится, делали безразличный вид, а кто-то демонстративно-брезгливо отворачивался к окну, но многие — сочувствующих всегда больше! — доставали из своих и без того скудных кошельков мелочь, смятые рублёвки…
Но вот бомж остановился возле пожилого гражданина в простеньком костюме с орденской планкой. На щеке его темнел рубец. Видно, старая рана. А глаза — добрые-добрые. Такой в помощи вряд ли откажет.
— Подайте, мил-человек, сколько можете!
Мужчина бодро встал и спокойно-дружелюбно, показывая глазами на полу пиджака, сказал:
— Если вас не затруднит, достаньте, пожалуйста, из правого кармана кошелёк!
Просьба показалась попрошайке настолько обескураживающей, что бомж на мгновение даже растерялся. А когда внимательно пригляделся к незнакомому мужчине — и вовсе покраснел: человек был… без обеих рук, вместо кистей — чёрные скрипучие протезы. Бомж растерянно огляделся по сторонам, на недоумевающих пассажиров и вдруг — куда и хмель подевался! — бочком-бочком заспешил к дверям.
… А тем необычным пассажиром в то дождливое утро оказался фронтовик, прошедший всю войну от начала до конца, подорвавшийся на мине в самый канун её окончания, пролежавший потом долгие годы в госпиталях Москвы и Самарканда, замечательный детский писатель Иосиф Иванович Дик. Автор весёлых и остроумных книг «Золотая рыбка», «Зелёные огоньки», «Коза на вертолёте», «В дебрях Кара-бумбы» и многих других.
Читая жизнерадостные книги Иосифа Дика, никто бы не мог догадаться, что написаны они человеком трагической судьбы, который сам для себя придумал приспособление, чтобы можно было писать ручкой, строгать рубанком и даже водить машину…

(У меня  была в детстве книжка «В дебрях Кара-бумбы», знал чуть ли не наизусть, и такая судьба у ее автора… нет слов, не хочется писать банальности, обидно, когда здоровые бездарно профукивают жизнь, а таланты еще и борются с судьбой. ЕС)