Возвращение всадника. Камиль Ярматов. Часть 1 Искусство Ташкентцы

Мастура Исхакова

Камиль Ярматов (1903-1978г.г) – был представителем трех культур. Ему в равной мере было близко по духу и драгоценно все, созданное народами Узбекистана, Таджикистана и России. Он остался верен десятой «Музе» — КИНО до последней минуты своей жизни…

Пролог

Жизнь Камиля Ярматова, могучего и красивого человека была интересной и яркой! Казалось, судьба его складывалась удачно. Но каждая удача таила в себе новые препятствия, преодолевая которые, Камиль Ярматов как истинный боец снова рвался в атаку. В 14 лет он вступил в ряды Красной Армии, был рядовым милиционером, затем увлекся театром. В 19 лет впервые увидел кино, влюбился в него окончательно и бесповоротно. Уже в молодые годы снялся в первых фильмах «Узбекгоскино», стал ведущим кинорежиссером Узбекистана и одним из основоположников художественного кино Средней Азии.

Детство

Детские годы Камиля прошли довольно беззаботно. Его отец Ярмухаммед-мингбаши полковник царской армии до 1918 года в течение двадцати пяти лет служил уездным начальником в Канибадаме. Местные жители с уважением относились к нему, так как он был справедливым и грамотным человеком. Один из первых среди своих земляков в те годы он смело подошел к вопросу образования — отдал двух своих сыновей в открывшуюся русско-туземную школу. Ярмухаммед имел большую библиотеку, владел тремя языками — русским, фарси и узбекским. В их огромном загородном европейского стиля доме, с большим садом всегда было многолюдно. Гордостью отца была большая конюшня с 30-ю породистыми лошадьми – англо-арабами, ахалтекинцами, карабаирами. Главный конюх, любимец отца Искандар-бобо, одинокий худенький старичок каждый день объезжал их, гарцуя во главе своего эскадрона младших конюхов. Большую часть свободного времени маленький Камиль проводил на конюшне. Иногда ему разрешалось сесть в седло. Мальчик старался держаться крепко на коне, но иногда падал. Тогда Искандер-бобо обидно посмеивался над ним: « — Какой из тебя наездник? Сидишь на коне, как мешок трухи. Взгляни на своего отца – он с конем как одно существо! Вот за что я люблю его!» Все это подвигло Камиля, начиная с раннего возраста, серьезно заняться конным спортом, который привил ему на всю жизнь любовь и уважение к этим гордым, выносливым животным… В 1925 году Ярмухаммед тяжело заболел. Он понял, что дни его сочтены. Как-то поздним вечером отец подозвал сына к своей постели и тихо сказал: — «Сын мой, мне нечего оставить тебе в наследство кроме седла, уздечки, подпруг и большого дома – я никогда не стремился к богатству. Зато я оставляю тебе свое доброе имя. Когда я уйду в мир иной, ты, оседлай хорошего коня, и проскочи мимо моей могилы… А главное: кем бы ты ни был, где бы ни жил, верно служи своему народу»… Этой последней заповеди отца двадцатилетний Камиль следовал всю жизнь.

Первое знакомство с театром

В родном Канибадаме, «городе цветущего миндаля» молодой Камиль в 20-е годы руководил отрядом «ЧОН» — «части особого назначения». Под его командованием было сто двадцать всадников. По тем временам это была немалая сила. Здесь джигитов обучали боевым искусствам, владению оружием. В случае необходимости «чоновцы» по тревоге собирались и рвались в бой защищать местное население от бандитов и террористов. В одном из таких сражений, Ярматова ранили в ногу. Всю жизнь рана периодически давала о себе знать.
Однажды осенью 1923 года в Канибадам приехал кокандский театр, которым руководил поэт, композитор и режиссер — Хамза Хакимзаде Ниязи. Это была первая в Туркестане профессиональная труппа. Ее репертуар состоял в основном из коротких одно-двухактных пьес, скетчей водевилей. Актеры играли не только драму, они умели петь и танцевать, владели музыкальными инструментами. Нередко им приходилось прямо со сцены, в гриме и костюме уходить в бой. Такова была реальность того времени. Канибадамский, так называемый, «Дворец культуры» располагался в сарае, разделенным на две части: зрительный зал со сколоченными на скорую руку скамейками и сцену. На первом же спектакле жители городка были совершенно потрясены игрой актеров. Ведь никто из них до того никогда не бывал в театре. Они кричали на весь зал, искренне переживали за героев и, стараясь помочь им, сообщали об опасности. После окончания спектакля зрители долго не могли успокоиться. Среди них были и бойцы отряда «ЧОН», во главе со своим командиром Камилем Ярматовым. Они тоже горячо и эмоционально обсуждали только что пережитое… В разгар спора к ним подошел Хамза. Послушав их рассуждения, он обратился к джигитам со словами:
— В следующей пьесе на сцене должно быть много народу. У нас не хватает артистов. Я прошу вас помочь. Кто пойдет в добровольцы? — Увидев нерешительность молодых людей, режиссер продолжил. — Не смущайтесь, вам не придется ничего говорить, вы будете просто стоять! – А затем, обратившись к Камилю, с улыбкой сказал. — Товарищ командир, у вас прекрасная сценическая внешность. Как будто специально для маленькой роли. — Камиль смутился, но Хамза, похлопав по плечу, успокоил его. — Я тоже, когда-то впервые попав в театр, боялся, что у меня ничего не получится. Все когда-нибудь бывает впервые…

В костюмерке молодого джигита переодевать не стали, потому что «натуральная» военная форма с ремнем, портупеями, драгунской саблей и маузером в деревянной кобуре были признаны вполне подходящими для роли. Грудь сплошь закрыли блестящими орденами и медалями. Гример приклеил закрученные усы, как у бывшего германского кайзера Вильгельма. И Камиль из командира «ЧОН»а превратился в бутафорского белого генерала. Получив от Хамзы некоторые наставления по роли, он настроил себя на образ жестокого белогвардейца. Когда открылся занавес, в зале возник шум и послышались реплики:

«Смотри, да ведь это же Ярматов!..» «Ишь, как его разукрасили!». У генерала задрожали сначала руки, потом ноги и, наконец, дрожь перекинулась на все тело. Всеми силами Ярматов старался выполнить инструкции «домулло» Хамзы: состроил свирепую мину, яростно вращал белками, а публика хохотала. Камиль глупо заулыбался, отчего его усы, отклеившись, повисли на нитке. Тут на сцене появилось новое действующее лицо в синей блузе и кандалах, о котором режиссер не предупредил. Зал стих. Синеблузочник приблизился к генералу и начал свою пламенную речь:
— «Кровопийцы! Угнетатели дехканства!..»
— Ты сам угнетатель! – не выдержал оскорбления генерал и в ярости закричал. – Гад! Пошел ты к… — и Ярматов рванул со сцены…
— Давай, командир! – бесновались чоновцы.
– Так ему!

Проворные помощники Хамзы быстро опустили занавес. Режиссер набросился на Камиля:
— Кто вас просил отвечать? Надо было стоять молча! Вы сорвали спектакль!
— Простите, я и вправду сорвал вам спектакль. Я смою этот позор… — Одним движением сметя с себя всю театральную бутафорию, Ярматов скомандовал своим джигитам: — «По коням!», — взлетел в седло и на рысях отряд ушел в горы… Это был первый актерский опыт Камиля Ярматова.

На распутье

Камиль мечтал только о карьере профессионального военного. Тут Туркестанский фронт получил одну-единственную вакансию в Военно-Воздушную Академию. Выбор командования пал на Ярматова. Учитывая его знание русского языка, начальство забыло об одной очень важной детали: о знаниях физики, математики и химии, о которых Ярматов практически не имел представления. Конечно же, экзамены абитуриент с треском провалил, но педагоги посоветовали ему поступить на курсы Рабфака. Так в 1924 году Ярматов стал студентом рабфака при Московском институте инженеров железнодорожного транспорта – МИИТ. В Москве студент из Туркестана Ярматов часто посещал кинотеатры. Однажды после занятий, проходя по улице Тверской, Камиль увидел на стене кинотеатра «Арс» большую яркую рекламу фильма «У разрушенного очага». В те годы фильм великого американского режиссера, одного из новаторов кино Дэвида Уорка Гриффита потрясал зрителей. Каждый сеанс зрительный зал проливал слезы, повсюду слышались рыдания, вскрики и стоны. Женщины падали в обморок. Ярматова эта картина тоже ошеломила. Он буквально заболел ею. Несколько дней подряд человек в военной форме приходил утром в кассу, покупал билеты сразу на все сеансы и, не отрываясь от экрана, смотрел фильм. В перерыве между утренними и вечерними сеансами где-нибудь ел и снова возвращался в кинотеатр. Вот как писал сам К. Ярматов в своей книге «Возвращение»: «Фильм «У разрушенного очага» свершил переворот в моей душе, в моих устремлениях, оказавшись тем самым камушком, который кристаллизировал дремавшие во мне или бродившие в тумане подсознания склонности, мечты, желания. В одночасье! Сразу! Вдруг! Бесповоротно! Хочу в кино! А когда человек, молодой, горячий, переполненный энергией, чего-нибудь страстно хочет, боги доброжелательно идут ему навстречу».
И действительно, на третий день «кинозапоя», когда он выходил после очередного просмотра, к Ярматову подошел человек: — «Товарищ командир, – обратился он к Камилю, — с вами хочет познакомиться известный кинорежиссер Владимир Ростиславович Гардин. Вы заинтересовали его как типаж». Хотя Ярматов и не знал, что такое «типаж», но на встречу с радостью согласился. В. Р. Гардин снял Камиля в эпизодической роли казачьего офицера в фильме «Крест и маузер». После съемок Гардин остался доволен работой Ярматова и предложил молодому офицеру учиться в киношколе Чайковского, куда его приняли по рекомендации «мэтра». Школа была частная и располагалась на Арбате. Обучение проходило в вечерние часы, что не отражалось на его основных занятиях на рабфаке. Здесь Камиль познакомился со студентами из Туркестана Абраром Хидоятовым, Абидом Джалиловым, Тура-Ходжаевым. Руководил актерским курсом режиссер Лев Владимирович Кулешов со своей женой актрисой Александрой Сергеевной Хохловой.

Первая любовь

В Москве Камиль познакомился с талантливым, темпераментным парнем из Ташкента Наби Ганиевым, который впоследствии стал первым узбекским кинорежиссером. В двадцатые годы Гани Набиев учился в ВХУТЕМАСе. Он тоже, как и Камиль страстно полюбил кино, и они вместе буквально не вылезали из кинотеатра. Как-то большой компанией студенты отправились в кинотеатр на Малой Дмитровке. Здесь шел нашумевший в те годы американский боевик с участием Дугласа Фербенкса «Багдадский вор». До начала сеанса оставалось время и молодые люди стояли у стойки бара в фойе. Тут они обратили внимание на одинокую девушку, которая прохаживалась, поглядывая на вход, явно ожидая кого-то. Парни глянули и разом ахнули, поразившись ее красотой! А Камиля как будто хватил удар молнии. Наби, увидев реакцию друга, решил подзадорить его:

— Камиль, вот это девушка!.. Да не твоя!
— Я с ней познакомлюсь… — не отрывая от красавицы глаз, словно клятву произнес Ярматов.

Во время сеанса Камиль смотрел на незнакомку, боясь потерять ее из виду, поэтому совершенно не запомнил «Багдадского вора». Фильм закончился, Камиль попрощался с приятелями и бросился вслед за девушкой. Она повернула на Тверскую, и тут к ней подлетел молодой человек с футляром со скрипкой. Он что-то настойчиво ей повторял, девушка молчала. Так пара дошла до трамвайной остановки. Скрипач приблизился к ней и вдруг в вечерней тишине Ярматов услышал четко девичий голос:
— Я не хочу с вами больше говорить!

— Гражданин, — вмешался Камиль, — оставьте девушку в покое!
— Это не ваше дело!
— Считаю до трех, не смоешься – вини себя! – И Ярматов сунул руку в карман.
— Я понял… — парень ретировался.

Девушка отпрянула и, бросив на ходу «спасибо», побежала. Камиль устремился за ней.

— Вам в какую сторону? – понимая, что надо ловить момент, он подхватил нежно ее за локоть. — Можно я вас провожу?
— Пожалуйста, я живу на Пятницкой…
— Мне тоже туда, — обрадовался молодой человек. – А как вас зовут?
— Лиза… Можно и Лизавета, — улыбнулась она.
— А меня Камиль…

Так за разговором они подошли к дому Лизы на Охотном ряду. На прощанье Камиль сказал:
— Давайте в следующий раз, как только на Малой Дмитровке сменят картину, встретимся на втором сеансе… Я куплю билеты, и буду ждать вас у входа.

Только через два месяца кинотеатр сменил ленту. Камиль помчался туда, купил билеты на второй сеанс и с замиранием сердца стал ждать свою возлюбленную… И вдруг в толпе увидел Лизу. Они бросились друг к другу, обнялись. Огромные глаза Лизы светились радостью. — Я так боялась тебя не увидеть! – тихо прошептала девушка.

Судьба распорядилась по-своему. Камиль уехал на каникулы домой. Влюбленные некоторое время переписывались. В одном из писем он сделал ей предложение, но родители Лизы не отпустили единственную дочь в «далекий и непонятный край». Чувство долга перед родиной, где жил и работал Камиль перетянули чашу любви… Они расстались…

Прошли годы… В 1971 году Камиль Ярматов приехал в Москву по делам и попал на какой-то банкет, где собрались его коллеги и друзья. В разгар мероприятия с бокалом шампанского, к нему подошел импозантный седой человек.

— Вы, конечно, меня не узнаете, Камиль Ярматович, — сказал он. – Слишком мимолетно было наше знакомство. Вы тогда довольно бесцеремонно отшили меня. Я же вас отлично запомнил, и все прошедшие годы следил за вашим творчеством. В моем кабинете висят портреты в разные годы вашей жизни. Камиль Ярматов в недоумении развел руками.

— Все-таки вспомните – середина двадцатых, трамвайная остановка, двое молодых людей и красивая девушка… — продолжил мужчина.
— Это вы?
— Да, я… У каждого мужчины своя стратегия: одни берут крепость лихим штурмом, а другие предпочитают осаду. Тогда вы порвали с Лизой, но она продолжала любить вас. Я ждал и был терпелив. Пришло время – Лиза стала моей женой. Она полюбила меня. Навсегда. Но часто она рассказывала о вас и даже позволила прочесть ваши письма. И хранила память о вас до последнего дня… Четыре года, как ее нет.
Они выпили за добрую память Лизаветы… Поздней ночью двое статных седовласых мужчин вышли из ресторана. Они шли молча, и каждый вспоминал свою романтическую юность…

Первые шаги в кино

В 1926 году в Ташкенте была создана кинофабрика «Шарк Юлдузи». Наби Ганиев, вернувшийся из Москвы, полностью окунулся в жизнь кинофабрики. Он был художником и актером, ассистентом и консультантом, писал статьи, собирал материал для самостоятельной работы. Вот здесь то друзья и встретились. Разговорились о планах, и тогда Наби предложил Камилю устроиться в группу режиссера Казимира Александровича Гертеля, снимавшего ленту «Шакалы Равата». К. Ярматова зачислили в штат администратором. Как-то раз после съемок, Казимир Александрович внимательно оглядев Ярматова, сказал:

— Послушайте, Камиль а не попробовать ли вам свои силы перед камерой? Я тут придумал одну роль. Ваша внешность, и военная выправка вполне подходят для роли белого офицера, — настаивал режиссер. — Ни один актер не сыграет офицера лучше вас!

В прокате фильм «Шакалы Равата» имел феерический успех. Даже профессиональная критика по достоинству оценила один из первых узбекский фильм. Сразу после этой картины К. Гертель и оператор А. Дорн приступили к съемкам фильма «Из-под сводов мечети». Ярматова назначили главным администратором, и К. Гертель доверил ему главную роль вожака повстанцев Умара.

«Эмигрант»

В 1928 году Ярматова в числе других молодых узбекских кинематографистов послали учиться в Государственный техникум кинематографии в Москву. Летние каникулы Камиль проводил в Ташкенте, работая на кинофабрике. В 1929 году в картине «Последний бек», работая ассистентом режиссера, он одновременно снялся в главной роли командира партизанского отряда Батыра. Год, проучившись на актерском отделении, Ярматов понял, что он сам должен делать фильмы. Камиль подал заявление на режиссерский факультет. К этому времени ГТК был преобразован в ГИК – Государственный институт кинематографии. Руководил курсом знаменитый режиссер Сергей Михайлович Эйзенштейн. Через три года после окончания института Камилю Ярматову выдали справку о том, что он является режиссером. Молодой специалист, получив документ, отправился работать в Сталинабад, на студию «Таджиккино».

Не удивительно, что Ярматов, обладая яркой колоритной внешностью, в начале своего творческого пути играл главные роли и во многих своих фильмах. Тем более в те годы катастрофически не хватало актеров. Их просто не было. Летом 1933 года Ярматов приступил как режиссер к первому самостоятельному художественному фильму «Эмигрант». Творческая группа состояла из оператора Лени Сазонова, фотографа, молодого грузина и единственной актрисы из местного театра Софьи Туйбаевой. Всех остальных нужно было срочно искать. Ярматову повезло. На его крик о помощи откликнулся один из лучших директоров картин, работавший в Ташкенте Михаил Яковлевич Лось. А главное на этой картине судьба свела Ярматова с замечательным, талантливым художником Варшамом Никитичем Еремяном, выпускником ВХУТЕМАСа. Их первая встреча четко зафиксировалась в памяти Ярматова. Съемочная группа приехала в Самарканд. Для соответствующего колорита нужно было «загримировать» некоторые улицы, здания под некий «восточно-буржуазно-феодальный город». Но художника пока не было. Директор картины М. Лось выяснил, что в Самарканде живет немало художников живописцев. Он пригласил их в группу, и режиссер объяснил им, в чем суть дела. Неделю спустя эскизы были готовы. Художники без подписи фамилий разложили их вдоль стен. Ярматова поразили четыре холста, написанные одной кистью. На них был старый традиционный Самарканд и в тоже время чуть-чуть «сдвинутый» какой-то неведомый колдовской силой. От них веяло такой свежестью и любовью, что картины других художников рядом померкли.
– Кто автор? – спросил Ярматов.

Поднялся молодой широкоплечий мужчина с открытым и добрым взглядом.
– Это мои работы, — скромно сказал он.

С художником В. Еремяном, этим удивительным, трудолюбивым, чутким человеком, великолепным знатоком искусства, культуры, истории и этнографии народов Востока они проработали вместе почти тридцать лет. Над картиной «Эмигрант» Ярматов работал больше года. Фильм имел большой зрительский успех и принес режиссеру не только славу, но и вполне заслуженный гонорар в солидную сумму. Этой ленте суждено было завершить эпоху советского немого кино.

Долгая дорога к фильму

«Алишер Навои»

В начале 1940 года Ярматова назначили художественным руководителем студии «Узбекфильм». Приближалось 500-летие со дня рождения основоположника узбекской литературы, великого поэта, философа, ученного, государственного деятеля Алишера Навои. Решено было совместными усилиями двух киностудий – «Мосфильма» и «Узбекфильма» снять картину. С узбекской стороны к написанию сценария приступили Иззат Султан, Рахматулла Уйгун, и Камиль Ярматов, а с российской — Виктор Шкловский. Художником утвердили Варшама Еремян. В Москве начали строить декорации. Из Ташкента приехали актеры… Уже назначили первый день съемок на 23 июня… Ранним утром в понедельник 23 июня 1941 года съемочная группа собралась на «Мосфильме». Все были ошеломлены и растеряны страшным известием о войне. Молодая актриса Зибо Ганиева, исполнительница роли Гюли, возлюбленной Навои, пришла на студию собранная, подтянутая. Она обратилась к режиссеру: — «Камиль Ярматович, очень прошу вас, освободите меня от работы. В такое время не могу играть в кино, — и твердо добавила. – Пойду учиться на медсестру. Может, пригожусь на фронте»… В самый разгар войны ее фотопортрет со снайперской винтовкой во весь рост Ярматов увидел на обложке журнала «Огонек» с подписью: «Бывшая актриса, снайпер Зибохон Ганиева уничтожила 42 фашиста». После войны Зибо вернулась в Ташкент, и Наби Ганиев снял ее в своем фильме «Тахир и Зухра», где актриса снималась, не вставая с места. С фронта она вернулась тяжело раненой и сильно хромала.
Офицер Ярматов пошел в военкомат, находившийся недалеко от «Мосфильма». Но, военком, увидев в его военном билете отметку «ограниченно годен», сказал:
— Товарищ Ярматов, куда же вам с таким тяжелым ранением в ногу?
— Да-да, я хромой! – вскипел Ярматов, — бежать не могу, а если понадобится, то могу отстреливаться до последнего патрона!
— Ну, ладно, — сжалился военком, если понадобитесь, позовем…

Шестнадцать человек добровольцев из студии «Мосфильм», в том числе и Ярматов записались в ополчение под Москвой. Через три месяца их пребывания в ополчении пришел указ от верховного главнокомандующего отправить всех творческих работников в тыл. Постепенно в Среднюю Азию перебазировалась почти вся кинематография союза – одни студии в Ташкент, другие в Алма-Ату и Ашхабад…
Съемки фильма «Алишер Навои», к которому так тщательно готовился творческий коллектив, пришлось отложить. Однажды председатель правительства Узбекистана Усман Юсупов вызвал в кабинет режиссера и обратился к нему: — «Товарищ Ярматов, наши воины сражаются по всем фронтам. В своих письмах они просят прислать любимых артистов. У нас не хватает концертных бригад. Что если их выступления снять на кинопленку, сделать фильм-концерт и копии разослать по фронтам?»

За короткий срок были сделаны картины «Друзьям на фронте» и «Подарок Родины». В этот период студия выпустила множество агит-фильмов на антифашистскую тему, «Боевые киносборники», «Киноконцерты». Наби Ганиев снял короткометражку «Мы победим!» Жизнь студии бурлила как никогда. Здесь снимали кинорежиссеры из многих республик: Михаил Ромм – «Человек № 217», Леонид Луков – «Два бойца» и многие другие.