«Он вынимал из кармана маленькую книжечку и погружался в её чтение…» Часть 1 История Ташкентцы

Людмила Жукова

Еще несколько строк о человеке-легенде В.Ф. Войно-Ясенецком

Значительное явление всегда пленяет нас,
познав его достоинства, мы оставляем без внимания то,
что кажется нам в нем сомнительным.

О блестящем хирурге и архиепископе В.Ф.Войно-Ясенецком, святителе и священноисповеднике Луке (1877-1961) написано достаточно. И все же каждый новый, даже мелкий, штрих к его портрету помогает отчетливее представить образ человека, совмещавшего глубокую религиозность и научную медицинскую деятельность.

I. О нем так рассказывали

Впервые о В.Ф. Войно-Ясенецком я услышала на лекции в Ташкентском государственном университете1от известного этнографа А.С. Морозовой в 1960 г. Шел разговор о преданности, и Анна Сергеевна поведала студентам одну из бытовавших в то время – переплетенных с реальностью – легенд о Валентине Феликсовиче: во имя любви к своей будущей супруге молодой человек отказался от карьеры художника (эгоистической профессии, на взгляд девушки), и – по желанию своей возлюбленной – стал простым земским врачом…

Преждевременная смерть жены в Ташкенте круто изменила линию его судьбы. Желая остаться верным клятве своей супруге, Войно-Ясенецкий отказался от соблазнов мирской жизни и стал монахом-священником.2
Потом он находился в смертельно опасной ссылке на Крайнем Севере, при всякой возможности, лечил больных все больше народными средствами. Во время Великой Отечественной войны работал хирургом в госпитале3.
Затем эта, уже знакомая мне, фамилия прозвучала в студенческой археологической экспедиции во время одной из вечерних бесед в рассказе академика М.Е. Массона. Речь шла об известном в конце 1920-х годов «деле ташкентского врача, профессора Михайловского».
В середине 70-х гг. ХХ в., работая в Республиканском правлении Общества охраны памятников истории и культуры Узбекистана, я прочитала статью о В.Ф. Войно-Ясенецком в журнале «Наука и религия», и первый порыв – добиться закрепления имени этой невероятно цельной личности в памяти наших горожан, хотя бы в форме мемориальной доски на одном из зданий, где он жил или работал… Не получилось. Опубликованных материалов о трудовой деятельности ученого в Ташкенте, необходимых в подобных случаях для непростых бюрократических процедур, не оказалось: в послевоенный период, вплоть до смены политических эпох, имя В.Ф. Войно-Ясенецкого фигурировало в основном в научной медицинской литературе, лишь изредка – в центральных средствах массовой информации и – никогда – в местных.
Первой публикацией в Узбекистане, первой, можно сказать, ласточкой, явилась статья С.Варшавского и И.Змойро «Войно-Ясенецкий: две грани одной судьбы», опубликованная в журнале «Звезда Востока», 1989, № 4., за ней последовал материал Екатерины Мараловой «Профессор Войно-Ясенецкий. Архиепископ Лука» в газете «Комсомолец Узбекистана» от 25 мая 1990 г. К большому сожалению, тогда эти публикации как-то прошли мимо автора этих строк.
Причисление в 1995 г. Симферопольской и Крымской епархией архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого), нашего современника и земляка, к лику местночтимых святых, а затем и канонизация как священноисповедника подтолкнули меня к розыску новых объектов культурного наследия в нашей республике, связанных с его именем. Они могли бы помочь нам достовернее реконструировать ташкентский период биографии этой ошеломляющей личности. Тем более, я в этом совершенно уверена, и в будущем к его образу будут многократно обращаться историки, писатели, деятели изобразительного искусства, театра, кино, телевидения. И новые обнаруженные материалы, среди которых могут оказаться настоящие «золотые крупинки», не станут лишними. Иногда, казалось бы, и незначительные факты дают возможность прояснить главное.

II. Письменные документы

Многие значимые и переломные моменты в драматической жизни В.Ф. Войно-Ясенецкого прочно связаны с Узбекистаном. Здесь он обрел духовную славу. Здесь он, имея минимальный опыт рядового священнослужителя, став в 1923 г. епископом, нашел мужество возглавить Ташкентскую и Туркестанскую епархию. А это был один из самых трудных периодов в истории православия в Средней Азии.
Здесь Войно-Ясенецкий с вынужденными перерывами, среди которых наиболее длительными были две административные ссылки, плодотворно трудился и на медицинском поприще (с 1917 по 1937 г.). Именно в ташкентский период была подготовлена им, а в конце 1934 года издана одна из главных его монографий – «Очерки гнойной хирургии», вкупе с другими трудами принесшая ему мировую научную известность.
В общей сложности В.Ф. Войно-Ясенецкий около четырех лет был изолирован от общества в Ташкенте – трижды находился под следствием. Последнее судебное дело длилось особенно долго – с 23 июля 1937 г. по март 1940 г. Затем доктор медицины и представитель высшего духовенства был этапирован в Восточную Сибирь. Последующие годы проживал в России и на Украине.
Свой поиск мы начали с посещения Центрального Государственного архива. Оказалось, что с его фондами не работал ни один из главных на сегодняшний день биографов Войно-Ясенецкого – ни Марк Поповский4, посетивший наш город в 1967 и 1971 гг., ни другие авторы статей и книг о В.Ф. Войно-Ясенецком.
Поэтому из творческого поля зрения исследователей выпало рукописное письмо владыки Луки, написанное в тюремных застенках, на имя тов. Русанова, уполномоченного Постоянного представительства ГПУ (Главное Политическое Управление) в Туркреспублике (28 июня 1923 г.) и личное дело Войно-Ясенецкого, заполненное его рукой 1 ноября 1934 г. Последний документ позволяет уточнить некоторые моменты его трудовой деятельности и место проживания в Ташкенте на тот момент5.
Кроме того, в личном фонде крупного ученого антрополога, сподвижника В.Ф. Войно-Ясенецкого – Л.В. Ошанина имеются машинописные очерки о Валентине Феликсовиче. Этот ценный мемуарный источник неоднократно использовался в биографической литературе, но фрагментарно. Поэтому мы посчитали необходимым напечатать данный труд Л.В. Ошанина в сборнике «К истории христианства в Средней Азии».6Там же поместили и вышеназванное письмо.7
В документальной повести М.Поповского «Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга» приводится только один фрагмент из воспоминаний первого среднеазиатского бактериолога, доктора медицинских наук Алексея Дмитриевича Грекова (1873–1957), касающийся В.Ф. Войно-Ясенецкого, причем без ссылки на использованный источник.
Нами установлено, что текст был взят историографом из копии неопубликованной машинописной рукописи А.Д. Грекова – «50 лет врача в Средней Азии» (1949)8, на тот период хранящейся в Республиканском институте эпидемиологии и микробиологии. Первый экземпляр мемуаров находится в семейном архиве дочери врача О.А. Грековой. Вот эти выдержки полностью:
«Как известно, до революции в Средней Азии не было вузов, в том числе не было и медфакультетов. По инициативе тогдашнего комиссара здравоохранения И.И. Орлова собралась группа наиболее видных врачей, в т.ч. Слонимы Моисей и Михаил, Ясенецко-Войно, я, еще кое-кто и перед нами был поставлен вопрос о кадрах. Это сразу же привлекло массу желающих учиться из числа окончивших среднюю школу и из рабочих, потянувшихся к науке. Начатые с осени 1918 г. занятия пошли настолько успешно, что уже осенью 1919 г. созрело решение преобразовать среднюю школу в первый курс медицинского факультета. Это совпало с аналогичным решением Центра об открытии в Ташкенте университета с медфаком. Покуда же в организационной группе в Ташкенте стали Михаил Ильич Слоним, Ошанин, Ясенецко-Войно и я. Для чтения ботаники пригласили Дробова. А так как все мы, названные, упирались идти в деканы-хозяйственники, по моему предложению, пригласили старого ташкентского врача Бровермана, который был очень польщен этим и, имея связи с правящей головкой, вскоре добился предоставления под медфак помещения бывшего кадетского корпуса. Сюда мы и перешли из бывшего «буфа»,9где сперва начали чтение лекций и занятия. Общую биологию читал Михаил Слоним, Войно-Ясенецкий – анатомию, Дробов – ботанику, я – микробиологию, Ошанин – физику и химию…
Студентов набралось масса, и они с жадностью набросились на учебу, помогая всем, чем было возможно, молодому факультету. Так, помню, кости для анатомии раздобывались на старых кладбищах в окрестностях Ташкента, рискуя при этом своими боками… Не было книг, на гектографах перепечатывали оттиски с тех, что имелись у руководителей. Войно-Ясенецкий выполнял художественные таблицы по анатомии, ботаник собирал травы и на них обучал слушателей и т. д…
В декабре 1920 г. я был избран профессором наравне с Моисеем Ильичом Слонимом и Войно-Ясенецким…
Во время создания медвуза особенно обращала на себя внимание колоритная фигура Войно-Ясенецкого. Он приехал в Ташкент в начале Первой мировой войны хирургом в городскую больницу. Мне пришлось впервые столкнуться с ним, разбирая, в числе других врачей, конфликт между ним и работавшим ранее в городской больнице врачом Ш. Не помню сейчас сущность конфликта, но виной его был Ш. В дальнейшем я стал встречаться с Войно-Ясенецким, когда создалась инициативная группа по развертыванию медшколы и факультета. Я обратил внимание на то, что если Войно-Ясенецкому приходилось, как и мне, придти на собрание группы раньше других, он вынимал из кармана маленькую книжечку и погружался в ее чтение. Вскоре я убедился, что это было Евангелие. В дальнейшем, уже при развернутом факультете, должно быть в 1920 или 1921 г., мы узнали, что Войно-Ясенецкий принял сан священника, а еще некоторое время спустя он сделался уже архиереем, пользовавшимся громадной популярностью. Его постоянно окружали поклонницы – божьи старушки и, вероятно, благодаря им, благодаря своим проповедям, не всегда согласованным с тогдашним направлением, на него обрушился ряд гонений. Он бывал и в тюрьме, его посылали то в ту, то в другую отдаленную местность, где, между прочим, население спешило использовать его как прекрасного хирурга-бессребреника. Но он оставался верен своему новому сану и призванию, и смело мерил Союз из конца в конец. Но прошли годы нетерпимости, в правящих кругах спохватились, что, кроме архиерейства, Войно-Ясенецкий – крупный хирург, дали ему возможность закончить и выпустить в свет прекрасную книгу по хирургии. Разразилась Отечественная война, и он стал во главе хирургов крупного центра Сибири, а после войны мы видим его уже в крупном европейском городе Союза окруженным ореолом одного из крупнейших хирургов Родины. И в то же время – это все же архиерей. Можно не соглашаться с убеждениями этого человека как духовного лица, но приходится преклоняться перед его стойкостью, непоколебимостью в своих религиозных убеждениях».
Из неопубликованных записей профессора (хирурга-стоматолога ТашМИ) Эргаша Убайдуллаевича Махкамова, сделанных в июле 1986 г.:
«В.Ф. Войно-Ясенецкий. Врач-хирург. Доктор медицины. Профессор. Светило медицины. Близкий друг академика Филатова. Пребывая в Ташкенте, в 1921 г. принял сан священника русской православной церкви. В 1923 г церковное руководство возвело его в сан епископа Ташкентского и Туркестанского с монашеским именем Лука.
Заняв такую позицию в религии, В.Ф. Войно-Ясенецкий не уменьшил и не прекратил деятельность лечащего врача и профессора. Был очень энергичным. Но не все шло гладко.
В конце двадцатых годов он был обвинен в убийстве профессора Ташкентского медицинского института Михайловского. Я приехал жить в Ташкент позднее. Тогда я разговаривал с сыном убитого профессора, который был действующим лицом в этой трагедии. Молодой Михайловский отвечал неохотно. Он сказал, что имеется в продаже книга, излагающая эту историю. Молодой Михайловский учился в ТашМИ и сейчас работает врачом в Ташкенте. В феврале, марте или апреле 1936 г.10в газете «Правда Востока» была помещена статья под заглавием «Медицина на грани знахарства». Статья подписана ташкентскими профессорами и врачами и касалась Войно-Ясенецкого.11
Профессор Войно-Ясенецкий послал в редакцию свои разъяснения, письмо его также было опубликовано в газете «Правда Востока».12Для человека сегодняшнего дня понятно, что В.Ф. Ясенецкий был на пороге величайшего открытия – открытия спасительного пенициллина: язвы излечивали плесень и грибок нестерильного чернозема. Но тогда этого не знали. Идею подхватили англичане, которым и выпала всемирная слава…
Как-то в моих руках оказалась книга, в которой советский автор знакомит читателей с научным творчеством ученых в области медицины, представлявших интерес за рубежом. Автор доходит до фамилии Войно-Ясенецкий. Профессор-хирург оставил философское наследие. Утверждает, что орган человеческого тела сердце – выполняет не только функцию перекачивания крови. Но что именно сердцем человек получает информацию извне, в сердце вмешивается мыслительная творческая работа, сердце делает интеллектуальные открытия, изобретения. Сердце принимает решения, а не аппарат головного мозга. Это учение за рубежом получило название кардиоцентризм.
Предлагаемый портрет (фотопортрет) В.Ф. Войно-Ясенецкого не дает представлений о его внешности.
Он создавал впечатление избранности и величия. Все молчали, пока он не обращался с вопросами, пока он не начинал разговора. Высокий рост, стройное сильное мужское тело. Большая голова, манеры с мужской изящностью.
Он принимал больных бесплатно. Свои деньги раздавал. Его имя будет жить в веках».13
Нам удалось собрать и неизвестные или малоизвестные биографические сведения о ташкентцах, которым Войно-Ясенецкий особенно симпатизировал, с которыми имел деловые контакты, оказавшие впоследствии влияние на его судьбу.
В биографической литературе эти сведения ранее не упоминались.
Известно, что близкое окружение любого человека в какой-то мере отражает черты его самого. В августе 1937 г. подсудимый В.Ф.Войно-Ясенецкий на очередном допросе на вопрос следователя: «Кто у вас из близких знакомых в гор. Ташкенте из нецерковников?» – после профессоров медицины С.Г. Борджима и М.А.Захарченко, третьим назвал инженера Александра Львовича Цитовича. «Знаком с ним с 1921 г. по его жене – дочери бывшего священника Богородицкого.14Я являюсь крестным отцом его сына. Цитович несколько раз заходил ко мне на квартиру по вопросу строительства моего дома в качестве консультанта, несколько раз заходил ко мне с просьбой оказать помощь своим знакомым-больным и с этой целью присылал мне свою легковую машину. Один раз, летом 1934 года, я заходил к Цитовичу на квартиру».15
А.Л.Цитович – обрусевший белорус, атеист, в качестве городского архитектора принимал участие в проектировании театра драмы (ныне в этом здании расположен узбекский драматический театр им. Аброра Хидоятова), первого памятника Ленину в Старом городе, позднее – в проектировании Таштелеграфа (ул. Навои). Двое его сыновей Петр и Николай стали специалистами в области точных наук. Третий – Павел – заслуженным врачом республики.
Младший сын А.Л.Цитовича – Николай Александрович (1915-2003), бывший старший преподаватель местного Текстильного института, весь пронизанный прохристианской настроенностью, вспоминал владыку Войно-Ясенецкого с большим благоговением:
«Когда отец Лука по окончании службы выходил из храма Сергия Радонежского, его сопровождала такая большая толпа, как на демонстрации. Да, великий человек был. Он имел особенный голос, ни с чем не сравнимый. Мечтал построить больницу на 5-6 коек и просил отца сделать ее проект. Валентин Феликсович приходил к нам изредка в гости. У меня на тот период болели легкие, и он посоветовал родителям отвезти меня в Семиречье. В то время мы жили в угловом особняке на пересечении улиц Жуковской (дом 22) и Советской. Дом не сохранился. Святитель Лука приезжал в наш город в 1946-47 годах. Тогда он в последний раз побывал и на Боткинском кладбище, где отдал дань памяти могиле жены Анны (1887-1919). В обратный путь на ташкентский вокзал владыку провожал его крестник – мой средний брат Петр (1920 -1997).Его крестили в 1922 г. уже после смерти моего деда».

Источник «Восток свыше»