Восемь трамвайных остановок. Восьмой трамвай, остановка «Дарвоза» Разное

Рассказывает  Ефим  Соломонович:

Удивительное  это  место  «Дарбаза»,  трамвайная остановка  по  маршруту  восьмого   трамвая ,  а точнее    Кукча — Дарбаза,     чужак,  случайно  попавший   на  эту  остановку мог запутаться   в своих   суждениях об этих местах.  Случайный  человек мог бы увидеть  здесь  и красавиц  в мини  юбках,   и взрослых людей  с  огромными  сумками едущих с базара,  а  иногда  старух,   ещё  носящих  паранджу,   а рядом  со старухой в парандже  семенящей на  трамвайную  остановку,   европейского типа   мужей  идущих  под руку со своими модно одетыми  жёнами .   Иногда   на  остановке  стояли ребята  и девчата по виду  принадлежащие  к какому — то  сообществу,  одетые  в одинаковые  одежды.

По  утрам  из  близлежащих  улиц   выходили  мальчики  и девочки  едущие  в школы   с  обучением  на  русском  языке,   расположенные  в  других  местах  Ташкента,  так  как  рядом не было  русскоязычной  школы.   Интересный   парадокс  происходил  с этими   мальчиками  и девочками выходящими  из  следующих  улиц   расположенных   в районе     остановок  «Дарбаза»,  «Аклан»  и    «Кукча»,  —  Архангельская     Карпинского,  Амангельды,   Аклан,  Шерозий,   Жемчужная,   Гусева,    Коробова,   Комарова,   Садреддина  Айни с его  проездами,  Рязанская,  Саргузашта  и  другие,   с этих  улиц,  растянувшихся  вдоль    маршрута  восьмого трамвая,  и  можно было  сесть на трамвай  как на  остановке  «Дарбаза»,  так и на остановках  «Аклан»  и  «Кукча»,    кому  где  было удобней,     на той   остановке и садились на  трамвай,   так  вот,  эти  мальчики  и  девочки разных  национальностей,  на   трамвайных   остановках     » Дарбаза»    «Аклан»  и  «Кукча»   весело   разговаривали  между  собой  по   узбекски,   в   самом  трамвае  разговор  между  ними  шёл тоже  на  узбекском   языке, и так  продолжалось  до  остановки   » Чорсу» ,  а  вот после  остановки  Чорсу,   девчонки  и  мальчишки  начинали  говорить уже  на смеси  узбекского  и русского   языка,        проехав  остановки  «Хадра»  и  » Центральный  Телеграф»,     они вели    свой  разговор,   уже  исключительно,   на  русском  языке.   Тоже  самое,  только  наоборот,   происходило когда  они  возвращались  из  школы  домой.  А    учились  они,  в  основном,    в школах  №  42,   № 50  и № 110.    Ребята  чётко  знали   языковые   границы  между     «Эски  шахаром»  и  «Янги  шахаром»,       между  «Старым  городом»   и  » Новым городом»,    то есть  центром   Ташкента.
Также на  остановку  » Дарбаза»  выходили  школьники  и школьницы  европейского  вида,  часто в  сопровождении  родителей, и  эти      ребята   и  девчата   держались  отдельно,  они  разговорили   только  между  собой ,  и   только,  по русски,    они    были  жителями  анклава под  названием  «Постройка»,     принадлежащему  «Средазэнергоцветмету»,   ребята  и девчата  из  «Постройки»   не общались  со  школьниками  из  близлежащих  улиц,  хотя  они и     учились  все,  в   одних  и тех  же  школах.
На  Дарбазе ,  по улице  Манона  Уйгура, находился   четырёхэтажный  филиал   «Средазэнергоцветмета»  и  там же  были  построены    несколько  двух,  трёх  и  четырёхэтажных  домов  для  сотрудников  этой  же  организации.
Жители   «Постройки»  жили  своей  жизнью,    они  все,    семьями  работали в  «Средаэнергоцветмете»,    ездили  в командировки по  всей  стране,    жили в своём  мире,   общались  и  дружили   исключительно  между  собой,  модно по тем  временам  одевались,  имели  охраняемый  сторожами   огороженный  и   большой   двор,  он  был  растянут  от  остановки   «Дарбаза»,    и до  остановки  «Аклан»,  родители  своих   детей  старались  за пределы  двора   «Постройки»  не  выпускать,  а  дети   «Постройки»  не  знали  ни бельмеса  по  узбекски,    но пацанов из  махалли  приходящих  к ним  во  двор  поиграть привечали,  учили их  русскому  языку,   вместе  играли в пинг — понг,  лянгу ,  «войнушку»  и прятки.   В  махаллинских   мероприятиях ( пловах и  свадьбах)  и   других  делах   жители  анклава  не  участвовали,  и про жизнь  махалли они не имели  никакого  представления.   Многие  жители  «постройки»,  прожив   многие   годы  на  Кукче,   так и не    узнали  жизнь  Кукчи   изнутри,  они  даже  топографию Кукчи  смутно  представляли,   так как они  не  заводили в махалле   знакомств ,  не  ходили в гости  к  махаллинским,   и не  ходили   пешком  прогуляться  дальше  остановки  «Кукча»( за  лепёшками и  каймаком),   а  всегда  старались  провести  время   в  центре  города.   А  став  взрослыми  они  старались  уехать  поскорей  из Кукчи  в другие  места  Ташкента.
В  восьмидесятых  годах  часть  жителей  «Постройки»  пополнила   стройные  ряды страны,  «где на четверть бывший наш народ»,  другая часть осела в Америке,  а некоторые  живут  в  Москве.
Из анклава  «Постройка»  вышли  несколько  «Корейко»,  то есть  подпольных   миллионеров,  а также   некоторые  бывшие  сотрудники  самой  организации  «Средаэнергоцветмет»   попали в   список   журнала  Форбс.  На Кукче — то был  всего  лишь  филиал,  а сама,  главная  контора,  всего  «Цветмета»   находилась на  Ассакинской,  ныне  метро  «Хамида  Алимджана».
Из улиц расположенных  между Кукчой  и Дарбазой   тоже  проживало   немало  «Корейко»,  но вот в список  Форбса    работники  торговли  из  Кукчи,  почему — то  не  попали.
На остановке  «Дарбаза» , если  идти  справа  от остановки  по  узкой  улочке  «Янги  Шахар»,   ведущей к речке  «Анхор»,    и  пройдя метров   двести  пройти  по  мостику (  мостик назывался, —  «Шаршарай  куприк») через  речку,   а там  повернуть налево и  метров  пятьдесят  идти по узкой  —  узкой   улочке  вдоль речки,    затем  свернуть   направо  в   первый  тупик,  и в конце  тупика   были  видны  большие,  покрашенные  в голубой  цвет,    деревянные  ворота  санатория,   здесь   находился  санаторий   «Пятнадцать лет   Узбекистана»,    официально,   это  был  детский   противотуберкулёзный  и   противоревматический  санаторий,  смена  там  длилась по  сорок  пять дней,  потом   смену  пребывания в  санатории   сократили до тридцати дней. Этот санаторий был  настоящим  кладезем   для  пацанов,  там была  огромная  территория,  много  фруктовых  деревьев,  разные   кружки,  а  по вечерам  проводились   разные  мероприятия,   от  показа кинофильмов и до концертов,   я уже не говорю  о танцах.   А  все  воспитатели  были  очень  интеллигентными людьми,  знающими  своё  дело  профессионалами,   они с утра и до ужина  занимались  со  своими  подопечными,  играли с ними в разные  игры,  водили  детей  перед  обедом  в бассейн купаться,    читали  им книги,  учили  детей  играть   в шахматы и т.д..
Смена  пролетала у ребят быстро,  а некоторые  умудрялись пробыть в санатории   сразу две  смены,  и  по  несколько  лет  подряд .     В этом санатории отдыхали,   наряду с несколькими детьми  выздоровевшими  от  туберкулёза,  не больных, а именно выздоровевших,  но  нуждающихся  в  усиленном  питании и  уходе  детьми,    отдыхало    абсолютное  большинство  здоровых  детей.     Кормили  там  пять  раз  в  день. У всех детей  отдыхавших в этом  санатории  на  всю   жизнь  осталась  хорошая  память об  этом  санатории,  о  бессменном    заместителе  директора    санатория    Клавдии  Ефимовны( не помню её  фамилии),   очень  интеллигентной  и  доброй женщины,    проработавшей на этой  должности  около  сорока  лет,   о  воспитателях,   о  врачах ,  об   удивительно  красивых  медсёстрах( студенток  ТАШМИ)  и   руководителей  кружков лепки и шахмат.   В этом  санатории больных  и здоровых  ребят  лечили  пчёлами,    витаминами  и  прекрасным  питанием,    ставили   больных на  ноги,  а здоровых  заряжали  на несколько  лет  энергией.
Санаторий  одно  время  работал  круглый год для больных   ревматизмом детей.

А по левой  стороне от остановки  «Дарбаза»  вниз по улице  Архангельская  находился интернат,  там жили  дети  не имеющие одного из  родителей.   Дети    жили  и  учились в  самом  здании интерната.   По субботам они разъезжались по домам.    Преподаватели  в интернате  были хорошие,  обучение  велось  на  русском  языке.  Количество  учеников  в  классе  было  небольшим.
Ребята  из  окрестных  улиц  иногда  ходили  на   праздничные  вечера  в интернат.   Что   отличало  интернатовских детей от других,  так это  их  казённая  одежда.  Она была  как униформа.   Помню,  что в  этой  униформе  было очень  много необаятельно —  коричневого   цвета.  Глядя на  униформу  интернатовских  ребят,   не  покидало  ощущение   потёртости   их  формы.  Сейчас бы,    эта  потёртость была   очень  кстати,   потёртость  сейчас    «ин фэшн» ( в моде),
но тогда  всё это напоминало  чем  — то   приют для престарелых ,    из  романа  «Двенадцать  стульев» ,    во главе  с голубым  воришкой  Альхеном.

На  той же   улице под названием  » Янги  Шахар»,    недалеко  от  кондитерского  цеха  производившего  разные  сорта  печенья  ,  в метрах   ста не доходя  до   речки  «Анхор» ,   последние  тридцать  лет,  до  2008 года  включительно,  у себя дома  готовил  и продавал  самсу  житель Кукчи   по имени  Абдурасуль.   Самса  у Абдурасуля была  отменная,  уже  в пять  часов  утра у его  дома  стояли  машины с  людьми  внутри,  в ожидании  открытия  двери дома  Абдурасуля,  чтобы  с  пылу —  жару    ощутить  неповторимый  вкус ,  настоящей  тандырной  самсы,  имеющей  особый  аромат только   тогда,  когда  ты  ешь  самсу  именно  рядом  с  тандыром.     Абдурасуль  делал  две  выпечки  в день,  первый  раз  тандыр   с  самсой   он  открывал в шесть утра,   а второй  раз    Абдурасуль  готовил   самсу  к одиннадцати утра,  это если  поступал заказ на  свадьбу или  поминки, а если  заказа не было ,   то в этот  день Абдурасуль уже  больше  не  готовил    самсу.
В  шесть  утра  он  открывал   старенькую,     деревянную,    рассохшуюся  и   с щелями  дверь своего дома  стоящего на  пригорке,   и   едоки  —  профессионалы  рассаживались  за   несколькими   столами   в   специально  приспособленной  для  этой  цели  комнатёнке,   а некоторые  просто забирали   самсу и увозили    домой,    сын  Абдурасуля  разносил  самсу  едокам  на тарелках,  а чай,  любители  самсы  заваривали  сами,   из   двух больших кипящих на  газовой  плите  чайников,  заварка была рядом  в двух косушках,  в одной  был  косушке  чёрный  чай,   в  другой  зелёный.   Чистые  пиалушки  горкой лежали на столах.
Покормив народ у себя  дома,  Абдурасуль уже  в  шесть тридцать  утра,   погрузив    в свой  старенький  «Жигулёнок»  упакованную   в две  корзины  самсу,    ехал  на  кукчинский  базар,   там уже его ждали  свои  клиенты,  в первую  очередь это были   мясники и  молочницы,  а также   многочисленные  покупатели   базара.  О вкусе самсы  Абдурасуля говорит тот факт,   что  многие  любители  самсы ,  и    они  же  постоянные  клиенты  знаменитой  Азиза   опы,  продающей   свою  фирменную  самсу  (Азиза  опанинг  сомсаси),   с незапамятных  времён,   вместе  с племянником  Давроном    в обжорных рядах на  Чорсу ( прошу  не  путать  Азизу  опу  с  Кундуз  опой, которая готовит и продаёт  свою самсу   дома,   в махалле  «Калляхона»),    прознав  про самсу  приготовленную  Абдурасулем,    переходили в  стан  поклонников  самсы  Абдурасуля.  Во первых,  у Абдурасуля  можно было отведать самсу  не отходя  от  тандыра,    то есть  у него  дома,  и  ещё , а это  самое  главное,   что   Абдурасуль   боялся    Бога,   и всегда был  честен  перед  своими   клиентами,  если самса   оказывалась  неудачной,  а такое  нет — нет и случается с любым   поваром  или  кондитером,  то он  сразу   предупреждал  своих  клиентов о том,  сегодня  самса  у него подгорела и  получилась не очень  вкусная.  Во вторых,   Абдурасуль  покупал  для   приготовления  самсы  мясо ,  только, годовалого   барана  и самого  лучшего  качества.     В   третьих,    Абдурасуль всегда  был  вежлив с  клиентами,  никто и  никогда  не  слышал  от него  ни  одного  грубого  слова.  В четвёртых,   он  всегда  верил людям,  если кто — либо вдруг приходил покупать  самсу  без  денег,    бывает,  что    человек   деньги дома  забыл,  а может  они  у  него   закончились,  то  Абдурасуль   давал  такому  человеку  самсу  без  денег,  и никогда  не  напоминал ему  о долге.
Абдурасуль  скончался в 2008 году от сердечной  недостаточности,    Абдурасулю   было чуть за  пятьдесят,    его  сын  пробовал  продолжить  ремесло  отца,  но  у него без  папы  ничего  не получилось.
Сейчас  на  Остановке  «Дарбаза»  ,   сойдя с трамвая  если   пройти немного назад по  улице  Манона  Уйгура,  то там есть  кафе где  готовят  шашлык,  уйгурский  лагман,  самсу ,  шурпу, но самое  главное  блюдо там,  это нарын,   Люди   специально  приезжают   со всего  Ташкента  со  своей  посудой,    и покупают там нарын, чтобы  уже  дома  угостить гостей  нарыном.     Также,   там очень  вкусно готовят  шашлык и  люля — кебаб.
С правой стороны   по трамвайной линии, на  улице  Янги  Шахар  и  прилегающих к  нему  переулках,    закоулках,  проездах   и  тупиках,       где  в    домиках  на  этих  узких  и  кривых  улицах  проживали  мясники  и  кожевники,   милиция  устраивала  облавы  на  жителей махалли   и   обыски в их домах,   мясников  и  кожевников   ловили  за  незаконное  предпринимательство.
Мясники  продавали  частное мясо на базаре  «Чорсу», а  кожевники  выделывали  кожу  подпольно,  и первое  и второе  было  запрещено   законом,    вот за это  их и ловили,     почти   всегда  их  отпускали,  но  нервы им трепали  крепко.  Бывало,  что и  сажали  некоторых  из  них,   особенно   если   человек  попадал  в  руки милиции  во  время  какой —  нибудь  кампании  против  частников,  то тогда  уже
вырваться  из  рук  борцов  с  незаконным   предпринимательством  было сложно .

А с  левой  стороны  от  трамвайной  линии,   вниз  по  улицам  Архангельская,   Шерозий,  Коробова,    Комарова,   Садреддина  Айни,  Заварзина,  Ибн  Сино,  Жемчужная ,      Рязанская  и т.д.,    жила  большей  частью  интеллигенция,   учителя  школ,  преподаватели  ВУЗов,    сотрудники  министерств,  профессора,   заместители  министров   разных  министерств,  академики и министры,  и конечно,  самые  уважаемые  люди,  это   работники  торговли.
Как  же  сильно   отличались друг  от друга дома  и улицы  расположенные  по правой  стороне  трамвайных  линий  от  домов  и  домов  и улиц  с левой  стороны.

По правой  стороне  дома  были  построены  из  глины  перемешанной   с саманом,  стены этих домов  и  заборов были  неровными,   после  дождей   глина  начинала  сползать  с  заборов,  вернее,  во время  сильных дождей  дувал   просто  начинал  таять  и рассыпаться.  Хозяевам  приходилось  ежегодно  укреплять  дувал,  подмазывать,  добавлять  глины, иногда  сносить целый  кусок  дувала  и строить его  по новой.  Но всё это делалось  с любовью  и очень  бережно,  чтобы там не говорили,  а это  был  свой  кусок  земли,   свой  дом,  пусть  с низкими  потолками  и  земляным  полом,    пусть дворик был  всего  три сотки,  но ведь  во дворе  была  живность,   пару  барашков,  несколько  кур,   иногда  коза,  и ведь  умудрялись  в этом  дворе ещё  и вырастить кое -что,  даже  две  урючины и одна  вишня  приносили маленький,  но  доход. А с  какой  гордостью  хозяин  рассказывал  на работе о том,    что он заменил   шиферную  крышу на  жестяную ,  сколько  он заплатил за материал и работу мастеров.    Сколько  гордости  в глазах  у  любого  жителя  улочки  «Янги  Шахар»,   когда  он  начинает  рассказывать о  своём  доме,  о ремонте  который  он  сделал  своими  руками,   о том  кто приходил к нему  на  хашар    затирать  стены  алебастром,   он  может  вам  часами  рассказывать о том как он  торговался  на  оптовом  базаре  при  покупке  цемента  и  алебастра. Пусть дома на этих  улицах  расположены  то внизу,  то на горочке,  и  что от твоего  домика  идёт  тупик  к соседям,   а соседи  купив автомобиль оставляют его в тупике ,  а рано  утром  громко прогревают  его  пугая  новорожденных  ягнят,  о себе хозяин и не думает,  он думает  о ягнятах,  о том что  они могут с испугу  плохо  есть,  а это  приведёт  к  потере  веса,  а значит к  убытку.  Но предложи  ему  сейчас  четырёхкомнатную  квартиру  со  всеми  удобствами  на  Юнус — абаде,  или на  каком  нибудь  квартале  — Ц,   он   вас  просто  не  поймёт.

На другой  стороне   трамвайных  линий   дома  были  высокими,  улицы прямыми,   по улицам с двух  сторон  текли арыки,  на улицах   росли  фруктовые   деревья,   это были  плановые   участки   выделенные  государством под  строительство  частных домов.
Здесь жили  совсем  другие  люди,  многие  из них  не были  кукчинцами,    многие  переехали  на  Кукчу во время  строительства  стадиона  «Пахтакор»,  там  снесли  их дома, а   взамен  выделили  участки земли  на  Кукче,  но это только  одна часть кукчинцев,  другая часть кукчинцев  просто  построила  дома  на  своих  бывших  дачных  участках.  Третья  часть кукчинцев жила тут испокон  веков,  это были  наёмные  работники  таджики,   приехавшие  на  заработки  в Ташкент  ещё за  много  лет до Революции,    и они жили  за  чертой города,  то есть за «Дарбазой — Воротами».  Раньше,  наёмные   таджики  — работники  жили во  втором дворе  своих  хозяев,   у богатых людей двор был разделён  на две части,  для хозяев  и обслуги,    наёмные  работники жили в  во второй  половине  двора,  и  на  хозяйскую  половину двора им вход был  запрещён,    а  двор мог быть в несколько  гектар,   и там обязательно  протекал  арык,   в этом  арыке  всегда  стояли  два    казана,  один   с  машхурдой, а другой  с катыком,    суп  под  названием   машхурда,    готовили  исключительно для  работников,  его употребляли как в горячем  виде,  так и  в холодном,  а  холодная, остуженная  в  ледяной воде  арыка   машхурда,  в жаркие   летние  дни  была  чем -то  вроде  кваса  для   работников.   Отсюда и пошло название того,  что  машхурда  является  пищей  бедняков.  В горячем виде  машхурда  утоляла  голод, а  в  холодном  виде  жажду.
Вот эти наёмные таджики и остались здесь  жить после  революции, они  уже давно стали  узбеками,   таджикский  язык  никто уже не знал из  них,  но  иногда,  нет -нет ,  да и приходилось  слышать   от   стариков из  других районов  Ташкента,   например Чакара,   что раньше  Кукча называлась   Таджик  —  махалля.

А  с какой  любовью  жители обоих  сторон  трамвайных  линий  ухаживали,   и  до сих  ухаживают  за  своими  улочками и улицами,    молоденькие   невестки в  ярких  атласных  штанах по утрам подметают часть улицы,  и тротуар  примыкающий  к дому,  затем поливают  из  шланга  или  водой  из  ведер  проезжую часть  и  тротуар,   затем  собранный  мусор в виде  листьев и  сучков   на  тележках  отвозят  на  мусорную  свалку,   или аккуратно  складывают  мусор  в  мешки или  вёдра,  а затем уже   мусоросборочные  машины  раз в неделю  увозят этот  мусор.  По тому  как проходит  уборка  улицы,    уже  на  глаз  видно  какая  получится  хозяйка  из молодой  невестки.
Раньше  улицы,  тротуары  и дворы  поливали водой  из  арыка,  но в данное  время  вода  в арыках  течет  редко.   Но  бывает     и  так,  что вода  бежит по арыку  всё лето,  на  радость всем  жителям  «Дарбазы» ,  «Аклана»  и «Кукчи» .

Следующие  остановки  «Аклан»  и «Кукча».