Разматывая памяти веретено. Продолжение История Старые фото

Автор Виктор Фесенко.

В свободное время

Почтовая была очень аккуратно вымощена булыжником. Мы с товарищем Сашей потратили очень много сил и времени, чтобы с помощью кухонного ножа выковырять один периферийный камень с целью узнать большой ли он и что находится под ним. По булыжнику периодически по утрам громыхала конная телега продавца керосина с жестяным рупором. У керосинщика был своеобразный акцент, когда он единственным словом   «керосин»  извещал жителей о своем следовании по улице.

По нашей стороне Почтовой проходил глубокий и широкий арык, подача воды в который  регулировалась большой винтовой задвижкой. Вода в  арык могла поступать только со стороны Алайского базара, т.к. от нашего перекрестка Первомайская в обе стороны и Почтовая в сторону Хорезмской имели (и имеют сейчас) существенный уклон. В безводные периоды мы лазали по дну этого арыка с самодельными деревянными автоматами, играя в войнушку. У арыка росли большущие акации, на которых созревали длинные стручки вишневого цвета, расщепив которые можно было обнаружить окутывающую семена коричневую массу. По вкусу она отдаленно напоминала некачественное слегка подслащенное повидло. Этим и мы пользовались. Сестра говорила, что вес любого зернышка из стручка в точности равен одному карату (0,2 грамма).

Тротуар по нашей стороне от Первомайской до Хорезмской, как и арык, имел уклон и оканчивался ступеньками перед въездом во двор типографии. Некоторые ребята использовали этот фактор, катаясь на самодельных «картах», представляющих собой трапецеидальную рамку из деревяшек с насаженным по углам подшипниками.  Рамку при  движении можно было перекашивать и, тем самым, корректировать  траекторию спуска. Карты при движении издавали специфический звук от контакта подшипников с асфальтом. У меня карта не было, но были коньки также деревянной конструкции с четырьмя шарикоподшипниками, коньки надо было привязывать бельевой веревкой к ботинкам. За один день напряженной тренировки с неизбежными падениями я научился кататься, освоив ход конькобежца и крутые повороты. Звук при движении коньки издавали такой же, как и карты. Потом мне за успехи в школе был куплен шикарный немецкий самокат с пневматиками, тормозной педалью и мягким сидением. Единственно, что было обременительным, так это затаскивать его после каждого катания на второй этаж.

Иногда наш перекресток посещал старик-узбек с большим мешком за спиной. За гривенник он продавал белые шары жареной кукурузы, ничем не отличающиеся по вкусу от сегодняшнего рассыпного попкорна, разве что чуть слаще, так как кукуруза скатывалась в шары с помощью сахарного сиропа. На Алайском базаре мы покупали семечки, козинаки и узкие кульки со сладкими или солеными зернами от косточек урюка. Павильон «Молоко-Мясо» резко контрастировал с ларьками и навесами базара, у павильона постоянно подрабатывал точильщик кухонных ножей со своим станочком. Большие абразивные круги приводились во вращение с помощью ножного педального привода.

Для меня с товарищем не было мест в ближайшей округе, куда бы нас не заносила нечистая. Крышу 3-хэтажки мы покорили по двум маршрутам: через верхнюю лестничную площадку, чердак и вентиляционное окно, а также через наружную пожарную лестницу.  В первый раз взбираться по ней было боязно, пальцы словно приклеивались к перекладинам лестницы. На заднем дворе дома Союза Писателей в незапертом чулане мы обнаружили бесхозную старую берданку и принесли ее ко мне домой поиграться. Изучая  затвор, я сильно прищемил себе палец. Пришедший с работы отец, оценив ситуацию, сказал, что, если мы немедленно не отнесем ружье обратно в чулан, то он из одной берданки  сделает две, стукнув ее об столб.

У меня в коробке долго валялся и занимал много места старый пожарный шлем с загривком, а Сашке и вообще повезло: некоторое время он был обладателем настоящего старинного кремневого пистолета, может быть времен наполеоновских походов. А у одного мальчика был фашистский клинок с орлом и свастикой на рукоятке. Во дворе дома №5 я нашел необычную пустую бутылку от французского коньяка «Курвозье». Кто ее осушил, нумизмат, остальные коммунальщики или незаконная жена великого князя, одному богу известно.

Осенью 1962 г. мне родителями было порекомендовано посещать Дворец водного спорта на Первомайской для того, чтобы научиться плавать. Два месяца я на трамвае ездил в бассейн, а трамвай тогда проходил рядом с Дворцом. В летние месяцы мы купались на озере Парка Победы. На островок-пляж можно было пройти по горбатому пешеходному мостику, рядом с которым бетонной перегородкой была отгорожена от основного водоема мелководная заводь для маленьких купальщиков и купальщиц. В парке находилась и парашютная вышка-аттракцион, прыгнуть с которой мне так и не пришлось. Дорога от Первомайской до Парка Победы казалась бесконечно длинной, к тому же трамвайный путь был одноколейным и тихоходные трамваи простаивали на двухпутных остановках, ожидая для разъезда встречный вагон.

Ближайшим и наиболее часто посещаемым нашей семьей культурным заведением был Окружной Дом Офицеров с кинозалом и парком. Было очень приятно перед киносеансом прогуляться по утрамбованному красному песку аллей парка, посетить буфет у тыльной его ограды, посидеть у фонтанчиков или на скамейках летней эстрады-ракушки. Для меня в буфете покупали лимонад и пастилу в белых и розовых брусках, продавались еще жареные языки из слоеного теста с повидлом посередке и разноцветные леденцы монпансье в круглых жестяных коробках. Пропагандистские стенды и плакаты парка ОДО рассказывали о могуществе Советской Армии и происках империалистов. На одном из таких плакатов было изображено поражение зенитной ракетой американского самолета-шпиона U-2. Придя домой, я по памяти нарисовал этот сюжет.

Из фильмов, увиденных в ОДО, наиболее запомнились партизанские «Смелые люди» и «Девочка ищет отца», приключенческий «Парижские тайны» с благороднейшим Жаном Марэ, фантастические «Человек-амфибия», «Тайна двух океанов» и драматический «Последний дюйм» по рассказу Олдриджа с необычной и непонятной  для меня тогда песней «Тяжелым басом гудит фугас». Красочную экранизацию оперы «Аида» я смотрел в совсем раннем возрасте и постоянно спрашивал во время сеанса маму: почему ОНИ все не разговаривают, а поют?  И о чем они поют?

Где-то в конце 70-х годов парк ОДО был реконструирован, стал прозрачным на просвет и полностью лишился прежнего уюта.  За парком протекала наверно самая вонючая речка на свете — Чуйля (арык Чаули), транспортирующая неизвестно куда все жидкие отходы Кашгарки. По заросшим берегам Чаули пробраться было практически невозможно, мы с мальчишками предприняли несколько неудавшихся попыток.

Игрушки

У отца было много разных столярных и слесарных инструментов, аккуратно уложенных в выдвижных ящиках самодельного стеллажа в прихожей. А все ящики закрывались общим сдвижным  фанерным щитом с потайным крючком-фиксатором. Мне не потребовалось много времени, чтобы разгадать «секретку». Убедившись в том, что я при работе с инструментами не нанесу себе травму, а нашей мебели царапины и вмятины, отец разрешил мне пользоваться инструментами и всегда приветствовал, если я что-нибудь «мастерил». Несколько игрушек отец сделал из дерева по моим «техническим заданиям» и «исходным требованиям».

Довольно часто нашу улицу посещали цыгане на повозке с ишаком. Они привозили в коробках всякую всячину: отлитые из сахарного сиропа леденцы на палочках, выполненные в виде петушков, рыбок, зайцев и т.п., покрытые красным лаком жестяные дудочки и свистульки, обернутые фольгой шарики на резинке, флажки и пр. Особо ценным товаром среди этих игрушек для меня были отлитые из свинца револьверы «Наган» и глиняные пробки-пистоны в придачу к ним. К глубокому сожалению свинцовые наганы были непрочными и недолговечными. Наверняка существовала тогда какая то полуподпольная артель, так как на коленках в домашних условиях эти игрушки в таком большом количестве без оснастки не сделаешь, а цыгане были ее дилерами с ограниченной ответственностью. И куда тогда смотрело ОБХСС?! Плата за игрушки бралась пустыми бутылками от пива, водки и минералки. Во время реализации товара на улице был слышан характерный звук стукающихся друг об друга бутылок как на пункте приема стеклотары.

На углу перекрестка, который огибает трамвай, поворачивая с Первомайской на Энгельса, располагался маленький игрушечный магазин. Многие из моих детских игрушек были куплены в нем, в основном жестяные советские машинки, самая запомнившаяся из которых – светло-зеленый ЗИМ длиной около 25 см. с серьезной проработкой мелких деталей, поворотными колесами и дистанционным приводом от гибкого вала. Чуть позднее появились немецкие импортные (сейчас на бытовом уровне это слово и не употребляется) игрушки из высококачественной пластмассы. В нашей комнате было еще более тесно, когда я на полу состыковывал рельсы немецкой модели железной дороги и пускал по ним локомотивы и вагоны.

Старые и новые игрушки.

Другой игрушечный магазин располагался в центре Алайского базара у нынешнего фонтанчика, в этом же магазине продавалась бытовая  радиотехника и музыкальные инструменты. Как-то, посмотрев индийский музыкальный фильм про слепого музыканта, я возжелал научиться игре на гитаре и после долгих упрашиваний отец все же согласился купить мне инструмент, так как в доме гитара не помешает. Это было до 1961 г., т.к.  я отчетливо помню, что отец расплачивался в магазине бумажными деньгами бОльших размеров, чем деньги 1961 г..  Подергав с полдня струны, я понял, что на овладение инструментом уйдет гораздо больше времени, чем можно было предполагать и которого и так не хватало для удовлетворения всех моих интересов. Жорик, мальчик с нашего двора, учился игре на скрипке и посещал музыкальную школу. Очень часто, когда мы бесновались во дворе, из окна его комнаты под нашей лестницей доносилось  унылое скрипичное пиликанье. Мы сочувствовали Жорику, что он не может присоединиться к нам. Таким образом, купленная семиструнка оказалась невостребованной, отец очень редко играл на ней. Вторую гитару, дорогую шестиструнную, я купил уже сам в студенческие годы, научившись играть на гитарах сокурсников.

Когда не было MP3, Интернета и Гарри Поттера

Классический патефон, имевшийся в нашей семье, был уже неработоспособен и предоставлен мне для «изучения конструкции и модернизации» (как и компактный и тяжеленький механический арифмометр «Феликс»). А в продаже уже было много так называемых долгоиграющих грампластинок и «сорокапяток», которые надо было прослушивать на скорости вращения 33 1/3  и 45 оборота в минуту соответственно. По этим причинам была своевременно приобретена рижская радиола “Sakta” с зеленым кошачим  глазком индикатора настройки и гладкими бежевыми рукоятками и клавишами. Количество долгоиграющих пластинок на полке в нашей комнате вскоре превысило количество патефонных. На новых пластинках были записаны песни юного Робертино Лоретти, перуанской певицы Имы Сумак с уникальным вокальным диапазоном и молодого Муслима Магомаева («Королева красоты», «Лучший город земли» и др.). Помню, как радовалась сестра, когда отец купил серию грампластинок «Вокруг света» с зарубежными эстрадными песнями. Наиболее запомнившиеся песни из той серии: «Эй мамбо, танго итальяно» и тягучая «16 тонн», которую я с сестрой для оживления звучания прослушивали на 45 об/мин вместо 33-х.

Долгоиграющие пластинки и контрафактная продукция.

Сестра приносила послушать и контрафактную продукцию — грамзаписи на рентгеновской пленке, которую из-за ее неплоской формы приходилось чем-нибудь пригружать на диске проигрывателя. Среди тех записей был хит 1961 года «Let,s twist again».

По всему миру тогда гастролировала знаменитая ливерпульская четверка, о существовании которой мы и вовсе не знали из-за пресловутого железного занавеса, возведенного Партией с целью недопущения тлетворного влияния на граждан нашей страны буржуазной культуры и идеологии. Только через пять-шесть лет партийные идеологи согласились, что музыка от «The Beatles» на фоне стартующего хард-рока невредна для советской молодежи и на пластинках фирмы «Мелодия» стали появляться песни легендарного квартета.

На волне грандиозных успехов нашей космонавтики по телевизору не раз показывали наверное первый советский видеоклип с песней «14 минут до старта» в исполнении Владимира Трошина, герой которого предлагал товарищам-космонавтам покурить перед началом космического путешествия. Через несколько месяцев после дебюта этой песни Юрий Гагарин совершил свой исторический полет. История творилась у нас на глазах. Никто из нас не задумывался тогда о том, что курильщиков в космонавты не должны принимать, курение не было такой вредной привычкой как сейчас. Насколько я помню, текст песни позднее был подредактирован и Трошин предлагал друзьям перед стартом или присесть или спеть.

Был в нашей семье и «домашний кинотеатр». Раз в неделю вечером дверной проем завешивался простыней, а на стопку книг устанавливался диапроектор, в комнате выключался свет и сестра, прокручивая со скрипом пленку, читала покадровый текст.

Вместо Интернета.

Моими первыми прочитанными «толстыми» книгами были «Витя Малеев в школе и дома» и автобиографическая повесть «Кондуит и Швамбрания» Льва Кассиля. Одолеть толстую книжку первокласснику, который только-только научился читать, было трудновато, но описываемое в книгах детство главных героев было во многом схожим с моим собственным детством. На многие свои вопросы я находил ответ в подобных книгах. Не знаю, какие книги читают нынешние первоклашки, да и читают ли вообще, когда по телевизору крутят сотни фильмов и сериалов про колдунов и чудищ, суперзлодеев и супергероев. Читать некогда и неинтересно, к тому же еще надо напрягать зрение и ум…

Существенное влияние на формирование моего мировоззрения оказала Детская Энциклопедия из десяти оранжевых томов, которые отец по случаю разом приобрел. Особенно любимыми были второй том о космосе и пятый о технике. Отец регулярно покупал для меня журнал «Техника-Молодежи», а с 1964г. оформил на него подписку, которая продолжалась до 1991г. Вот уж не думал в детские годы, что сам когда то напишу с десяток статей в этот журнал, среди которых рассказ о ташкентском паровозном музее и статья о работе Ташкентского КБ Машиностроения (НПО «Коинот»).

Задолго до изучения в школе географии я дома крутил и рассматривал большой глобус, привезенный отцом после командировки в Москву. Тогда это было не менее интересно, чем сегодняшние прогулки по земному шару с помощью программы google earth.

Трамвай

В центре города основным для нас видом транспорта был трамвай с довольно разветвленной сетью трамвайных путей. Не помню, чтобы по Первомайской ходили городские автобусы. А автомобилей было тогда в сотню раз меньше, чем сейчас. Очень редко мы пользовались услугами такси, тогда это были «Победы» с шашечками во всю длину подоконной линии. Один раз мы усаживались большой компанией в автомобиль ГАЗ 12  ЗИМ тоже с шашечками на борту. Проезд на легковом автомобиле был для меня целым событием. У соседа был в личном пользовании Москвич 401 мышиного цвета, на котором он пару раз катал меня с товарищами по лабиринтам Кашгарки.

Трамвай gotha (снимок не ташкентский)

По Первомайской в то время курсировали узкоколейные 2-хвагонные трамваи GOTHA T57/B57 производства ГДР с раздвижными дверями как в вагонах метрополитена. Машины выглядели весьма современно по сравнению с отечественными трамваями, оси их колес устанавливались жестко на корпусе вагона и с малой колесной базой, а салоны трамваев были узкими и существенно сужались к носу и к корме. Один раз такой трамвай долго торчал на Первомайской с открытыми дверями, а я и мои товарищи заскочили в его салон и, увидев, что кондукторша точит лясы с вагоновожатой, стали нажимать кнопку пневмопривода дверей, расположенную за кондукторским местом позади салона. Двери успели совершить пару циклов «откр-закр», пока тетенька-кондукторша с громкими угрозами не кинулась за нами…

На трамвайные рельсы мы укладывали вышедшие в 1961 г из обращения советские монеты и ожидали, когда проходящий трамвай расплющит их своими колесами до неузнаваемости. Во дворе своего дома я нашел царскую медную копейку, но плющить ее трамваем, не смотря на уговоры, не стал. Эта копейка сохранилась до настоящих дней.

Один раз произошла трагедия: трамвай не затормозил и опрокинулся набок при повороте с Первомайской на Энгельса. Об это рассказала сестра, которая волею случая не оказалась пассажиркой этого трамвая, т.к. ехала следующим трамваем этого же маршрута.

В дальние края

Когда мне было 4 года, наша семья совершила поездку в столицу нашей необъятной Родины. Москва произвела на меня соответствующее впечатление: Кремль, большие дома и многолюдные улицы и конечно мороженое, продаваемое разноцветными шарами в розетках или в виде эскимо-круглых батончиков в шоколаде на деревянной палочке и обернутых в фольгу. В Ташкенте эскимо появилось значительно позже, когда в среднюю Азию стали курсировать вагоны-рефрижераторы. В качестве съедобных сувениров в Москву привозились картонные коробки, продырявленные для вентиляции содержимого — помидоров, персиков, винограда и других среднеазиатских плодов. Нашим родственникам — москвичам были в диковину громадные, размером с чайник помидоры, которые выращивала моя бабушка в колхозе недалеко от станции Вревская (нынешний Алмазар) и которые в сочетании с московской сметаной были для меня почему то особенно вкусными в Москве, а не в ташкентской коммуналке. В Москву мы следовали в мягком вагоне 5-го поезда. Проезд по бескрайним казахстанским степям не был для меня  обременительным, я гулял по коридору вагона и посещал соседние купе, где дяди в пижамах и тети в халатах задавали мне вопросы и угощали всякой всячиной.

Один раз отец взял меня с собой в командировку. На ташкентском аэродроме мы сели в кукурузник АН-2 и вскоре уже приземлились в Буке. Для меня это был первый в жизни полет на самолете и последний полет на кукурузнике. Впечатлений было более чем достаточно, но осталась легкая неудовлетворенность, т.к. при посадке в самолет я упрашивал отца полететь на стоящем невдалеке серебристом ТУ-104, но отец сказал, что в Буку такие самолеты не летают. А лететь надо было именно в Буку, будь она (или он) неладной, к тому же в Ташкент мы возвращались не на самолете, а в кузове грузовика…

Село Долинка, дорога к Иссык-Кулю

В начале 60-х годов наша семья дважды отдыхала на среднеазиатском курорте — озере Иссык-Куль. С Ташкента до поселка Чолпон-Ата с грунтовым аэродромом мы долетели на поршневом двухмоторном самолете ЛИ-2 с прямоугольными окошками. Сам поселок уже был вполне цивилизованным — магазины, санатории и грязные пляжи-муравейники. А в шести километрах от Чолпон-Аты  располагалось украинское село Долинка, оно и сейчас там же располагается, но уже не украинское. В сельском доме мы всей семьей квартировались и столовались за смешные по нынешним временам деньги. Каждое утро меня обязывали по пробуждению выпивать пол-литра теплого парного молока от хозяйской коровы. Двухкилометровый путь к берегу озера пролегал через ржаное поле. Навсегда запомнился малолюдный пляж, пологое песчаное дно озера, его теплая соленая вода и чистейший крупный красноватый песок, подброшенная вверх горсть которого не оставляла в воздухе никакой пыли. С севера к Долинке примыкали государственные плантации опиумного мака со смотровыми вышками по углам полей. Я с сестрой и ее подругой совершили вылазку на охраняемое маковое поле. Жесткие маковые коробочки  со спиральными надрезами и засохшими капельками опия нас не интересовали, а из их содержимого — маковых зерен сестра вечером приготовила козинаки. Хорошо, что киргиз-охранник, скакавший на лошади по периметру поля не обнаружил нас при сборе урожая…  С отцом и сестрой мы совершили дневной поход в близлежащие горы. Часа через два подъема взору открывалась почти вся панорама Иссык-Куля, на востоке сквозь дымку виднелся Пржевальск , а под нами как на ладони была видна Долинка и маленький заливчик с песчаным пляжем. В одном из ущелий мы набрели на маленькую гидроэлектростанцию, смотрителем которой был старик с большущими усами, такими же как у Семена Михайловича Буденного, портрет которого висел в машинном зале станции. Обратный путь с Иссык-Куля в Ташкент проходил через столицу Киргизии — Фрунзе. Перед самой посадкой в самолет нам объявили, что вылет задерживается на неопределенное время, хотя погода была вполне летная. Всех заставили покинуть здание аэропорта и около 3-х часов  мы провели в холле маленькой аэропортовской гостиницы, покидать которую категорически запрещалось. В аэропорту и окрестностях стояла полная тишина, подобная тишине из фильма Лонгольеры. По истечении нашего срока заточения мы услышали гул прибывшего самолета, а через несколько минут легкий шум от автомобильной колонны, проследовавшей  к центру города. Оказалось, что вся эта суматоха была связана с приездом в Киргизию нашего дорогого Никиты Сергеевича, который конечно тогда не знал, что восседать на советском троне ему оставались считанные месяцы.

Экология

Глядя на черную вонючую воду арыка Чаули, мы не задумывались, что это очень нехорошо и принимали как данность. В остальных арыках вода была вполне свежая и даже становилась к осени прозрачной. Основной головной болью городских дворников были осенние опавшие листья и зимний снег. Проблемы сбора и вывоза бытового мусора особой не было, т.к. мусор состоял в основном из пищевых отходов и бумаги, в которую заворачивались покупаемые в гастрономе продукты питания, да и бумага в зимнее время шла на растопку печей. Эра пластиковых пакетов и пакетиков, баклашек , пузырьков и тюбиков наступила гораздо позже, как и эра бытовой химии. У отца при уходе на работу всегда в кармане лежала сумка-сетка, неспроста называемая авоськой, которая заменяла теперешние одноразовые разукрашенные пластиковые пакеты и мешки. Все перечисленные предметы упаковки и тары сейчас создают неописуемую красоту на полках магазинов, но после употребления превращаются в неуничтожимую дрянь, которую надо тысячами тонн вывозить за пределы города и пытаться частично уничтожить, закопать или переработать.

Первое расставание с Ташкентом

К лету 1964 г. отец собственными руками построил дом в пригороде Ташкента как раз в том районе, где 9 мая 1865 года произошло сражение между генералом Черняевым и кокандским военачальником Алимкулом. Мы погрузили в бортовую машину весь наш скарб с котом Мурзиком и переехали жить на новое место. Тогда произошло мое первое расставание с Ташкентом, т.к. последующие посещения центра города стали довольно редкими. А в апреле 1966г. произошло известное событие, обусловившее быстрое, на глазах, превращение ТОГО Ташкента в столичный город развитого социализма со всеми вытекающими из этого последствиями, хорошими и не очень. За сто лет присутствия России в Средней Азии сложился неповторимый самобытный облик центра европейского Ташкента с интересными в архитектурном плане зданиями, тенистыми улицами и журчащими арыками и вряд ли стоило имплантировать в него многоэтажные параллелепипеды с модными тогда солнцезащитными орнаментами, мест для сооружения которых в городе было предостаточно, в т.ч. и недалеко от центра. В городе образовались обширные пустыри, некоторые из которых существуют и по сей день, а на смену разрушенных стихией и техникой магазинов и гастрономов пришли сотни «временных» однотипных павильонов-стекляшек, простоявших в городе более трех десятков лет. Безусловно, что многие из одноэтажных построек города выглядели бы весьма убого, если бы их восстановили  после землетрясения, но далеко не все. А десятки тысяч ташкентцев были несказанно рады переселению из коммуналок и хижин в благоустроенные квартиры в панельных домах Чиланзара, бывшей Кашгарки и других новых районов города. На новые квартиры переселились и все жители нашей двухэтажки. А кому то повезло переселиться в центр города в московские дома у Алайского базара, в народе этот район стали называть царским селом. Украинские дома за ЦУМом получили название дворянского гнезда. Чиланзару, в отсутствие тогда на нем каких либо предприятий и учреждений, досталось обидное прозвище ночлежки. В городе появились новые грандиозные архитектурные ансамбли, гулять среди которых под палящим солнцем хотелось не всегда. ТОТ Ташкент моего детства исчез за несколько лет интенсивной перестройки. Ну а детство, проведенное в тогдашнем пригороде Ташкента было не менее интересным и богатым на впечатления, но это совсем другая история…

Виктор Фесенко
8 июля 2011 года