Ташкентский Великий князь, продолжение 1 История Ташкентцы
После публикации страниц журнала «Звезда Востока» 1972 года были просьбы распознать текст. С этой работой блестяще справились LonelyPlanet и Людмила Грин. Спасибо! В одну публикацию не помещается поэтому разбито на 2 части.
Вторая часть здесь.
Михаил Массон
«ТАШКЕНТСКИЙ» ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ
Из воспоминаний старого туркестанца
В наши дни вспыхнул большой интерес к истории, в частности к судьбам представителей дома Романовых. Один из них — опальный великий князь Николай Константинович, который долгие годы жил в Ташкенте.
Академик АН УзССР Михаил Евгеньевич Массон был не только выдающимся среднеазиатским археологом — создателем ташкентской археологической школы, но и большим знатоком туркестанской старины. На склоне лет он решил написать о Н.К.Романове, об этой колоритной фигуре, в чем-то пожалуй, типичной для русской истории и русского характера. «Я знаю, — говорил М.Е.Массон, — пройдут десятилетия (то были застойные годы) и настанет время, когда статью опубликуют». Что ж, такое время пришло раньше, в наши перестроечные дни. Ничего предосудительного, если широкий читатель узнает подробные эпизоды жизни своеобразного человека, у которого выходки в духе пушкинского Троекурова сочетались с немалым умом, активной организаторской деятельностью по исследованию края, ирригации и строительству в Ташкенте.
Г. Пугаченкова,
академик АН УзССР.
"...Последнего суда Ты чуешь, что над ним судьба не изрекла" А.Н. Майков. У гроба Грозного 1887.
В 1883г. при походе русских войск на Хивинское ханство в составе Туркестанского отряда, которым командовал генерал-губернатор генерал-инженер К.П. фон Кауфман, находились два офицера с громкими титулами «их императорских высочеств». Младшим по чину был ротмистр князь Евгений Максимильянович Романовский. Более молодым по возрасту, но старшим по своему общаственному положению являлся великий князь Николай Константинович Романов. Он приходился родным племянником царствовавшему тогда Александру II (1855-1881) и, несмотря на свои 27 лет, имел уже чин полковника Генерального штаба и придворное звание флигель-адьютанта его императорского величества.
Высокий, стройный, с породистым лицом патриция времен упадка Римской империи, по общему признанию, самый красивый из всех тогдашних великих князей, бесшабашный кутила Николай Константинович покинул на время опутавшую его авантюристку, американскую подданную французского проишождения, известную под псевдонимом Фанни Лир (с которой сошелся в 1871г.) и отправился в Хиввинский поход. Здесь он следовал одним из нелегких маршрутов через пустыню Кизылкум в составе Казалинской колонны в качастве командира ее авангарда. При этом он испытал с 7-го по 8-е апреля полное безводье в одном переходе от Тамды и в четырех переходах от Аристанбель-кудука. Перед окончанием похода, на память о первом артиллерийском огне, которому он подвергся во время своей рекогносцировки, государь разрешил подарить ему одну из четырех пушек более изящной отливки, заххваченных 23 мая при занятии города Хазараспа и действовавших до того 16 мая на Шейхарыкской переправе. В конце того же года Николай Константинович, в качестве почетного члена Императорского русского географического общества присутствовал на его заседании, посвященном снаряжению Аму-Дарьинской экспедиции, начальником каковой он числился и позднее. После того великий князь побывал за границей, где в 1874г. по его заказу в Риме Томазо Салари создал из мрамора статую обнаженной Фанни Лир в подражание известной скульптуре Антонио Кановы, изображающей Полину Боргезе, младшую сестру Наполеона, в позе возлежащей Венеры-победительницы с яблоком в левой руке. Внешне в быту великого князя по возвращении в Петербург всё шло, как обычно, т.е. с грандиозными кутежами, поражавшими расточительностью. Но уже в 1875г. появились первые признаки особого отношения к нему.
В предназначенной на 1876 год ежегодно публиковавшейся так называемой «Памятной книжке», являвшейся своеобразным правительственным календарем, при дворе Николая Константиновича упоминаются три лица: генерал-адьютант граф Ф.П. Литке, генерал-маёр А.Ф. Миркович и гвардии капитан Е.П. Верняховский. Первый из них — с необычным до того званием «попечителя»… Едва ли при этом самому великому князю и его окружающим могли прийти в голову мысли, что по прошествии небольшого времени он окажется в опале, будет выслан из столицы сперва в Оренбург, а затем в более далекий Ташкент, где проживет почти безвыездно до конца своей жизни около четырех десятков лет. С 1877г. самое имя Николая Константиновича в «Памятных книжках» не упоминается.
Формальным поводом сперва для длительного домашнего ареста, затем для высылки великого князя из Петербурга по решению семейного совета послужило похищение им у родной матери из дворцовой иконы крупного бриллианта и поднесение его своей пассии, надевшей его при посещении одного парадного бала. Этот скандальный проступок, расценивавшийся как святотатство, а по существу уголовного порядка, со временем проник в печать. Даже до его опубликования вскользь, в «воспоминаниях» некоторых лиц, а лишь как просочившийся слух он оказался воспринятым обществом в качестве достаточного обоснования для удаления виновника в Оренбург. Там он начал сближаться с казачьим сословием и даже демонстративно женился церковным браком на красивой молоденькой дочери простого казачьего офицера Надежде Александровне Драйер. Тогда ему поставили в вину этот моргантический брак и подвергли более строгой ссылке в Ташкент, как нарушителя традиции, по которой лица царской фамилии не должны жениться на простых смертных, а только на членах королевских семей. Он был лишен всех военных и придворных чинов, орденов, даже права носить военную форму, с сохранением, однако, звания «великого князя», почему в обращении к нему его по-прежнему до конца жизни титуловали «ваше императорское высочество».
Опала частично распостранялась и на его жену, которая фигурировала как «княгиня Искандер». Это прозвище придумал для неё и оформил сам Николай Константинович в честь Александра Македонского, известного на Востоке как Искандер Зулькарнайн. Она несколько раз бывала в Петербурге, где ее, однако, не допускали к императорскому двору. Желая добиться этого, она, будучи в Петрограде в 1916 году, обратилась за советом к генералу Розенкампфу, который указал, что в таком деле помочь может только тогдашний придворный фаворит Григорий Распутин. Тот, приглашенный на квартиру к Н.А. Искандер, обещал даже добиться присвоения ей фамилии «Романова», но положительного результата не последовало, а сам Распутин вскоре был убит.
От Н.А. Искандер-Дрейер у великого князя было два сына — Артемий и Александр. Обоим было присвоено дворянство, и они тоже получили фамилии Искандер. Мать и сыновья взаимно не любили друг друга. Заботу о воспитании обоих в качестве гвардейцев приняло на себя Министерство двора.*
Для самого Николая Константиновича ссылка в Ташкент носила несколько неопределенный характер, с годами, однако, менявший свой стиль в смысле все
большего усиления строгости и круга различных ограничений. Сохранение за ним титула «императорского высочества», подтверждавшего принадлежность к царствующему дому, делало его лицом неприкосновенным для всех ведомств, кроме министерства императорского двора и уделов. Вместе с тем, по негласному указанию свыше, рекоендовалось не упоминать в печатти его имени даже при описании связанных с ним общественно полезных деяний. В редких случаях, когда это считалось почему-либо необходимым, прибегали к безличным выражениям, вроде «известное высокопоставленное лицо».
В Ташкенте великий князь был поставлен в такие условия, что по существу не играл ни политической, ни административной, ни даже «великосветской» роли, хотя прибегал ко всяким ухищрениям, чтобы напомнить о себе. С этой целью он даже содержал в театре свою особую ложу, которой почти не пользовался; но зато ташкентцы промеж себя непременно называли ее «великокняжеской ложей».
Стремление любым способом добиваться возможно более широкой популярности красной нитью проходит через всю сознательную жизнь Николая Константиновича, и это не просто черта характера. Дело в тон, что он имел основания считать себя несправедливо обойденным при короновании Александра II. По действовавшим в Российской империи юридическим нормам престолонаследия, законным преемником царя признавался тот из его сыновей, который родился у него, когда он был уже государем или хотя бы наследником. Правивший после убийства Павла его сын Александр I умер бездетным, и законным наследником царской власти был следующий по старшинству его брат Константин Павлович. Поскольку тот отказался взойти на престол, то на него воссел младший братНиколай Павлович, как Николай I. Сын его, будущий Александр II, не имел законного права наследовать отцу, поскольку он родился до 1825г., когда Николай I не был ещё ни царем, ни наследником. А так как Константин Павлович мог отказаться от престола лишь за самого себя, но не за своих детей, великий князь Николай Константинович, как его старший сын, считал и открыто говорил, что его дядя, а потом двоюродный брат незаконно, лишь «по недоразумению», занимали царский трон. По-видимому, допускавшаяся возможность перемены в сложившейся ситуации делали для Александра II и Александра III слишком активного и предприимчивого Николая Константиновича «беспокойным лицом», а последнего давно заставляло задумываться о заблаговременном приобретении популярности в широких кругах населения.
Первоначально этому не могли не содействовать проводившиеся на его средства научно-исследовательские мероприятия, связанные, как отмеченно выше, с Русским географическим обществом. За подписью «Николай, великий князь» была выпущена брошюра «Водный путь в СреднююАзию, указанный Петром Великим» (Оренбург, 1877). Два сезона, 1877 и 1878гг., экспедиция князя занималась вопросом о соединении удобным путем Туркестана с Россией, изучая район Каракумов и доходя до станции Каратугай на Сыр-Дарье. В 1878г. в Оренбурге же Николаем Константиновичем была издана брошюра «О выборе кратчайшего направления Среднеазиатской железной дороги». Наиболее крупные исследования, проведенные на его же средства, были осуществлены в 1878г. так называемой Самарской ученой экспедицией.
Ее основной задачей становилось изучение вопросов судоходства по Аму-Дарье и поворота ее по Узбою в Каспий. Готовясь к экспедиции, великий князь постарался собрать из письменных источников почти все сведения об Аму и Узбое. Это нашло отражение в вышедшей в начале 1879г. в Самаре его брошюре «Аму и Узбой», которая была перепечатана через 30 лет в газете «Туркестанский курьер» в виде отдельной брошюры. По упомянутым выше цензурным условиям автор указан двумя латинскими буквами «N.N.», а в примечании безымянно рекомендован как «один из лучших исследователей Средней Азии». Благодаря многочисленному составу видных участников различных специальностей (в том числе И.В. Мушкетова, Н.А. Маева, художников Н.Н. Каразина, Н.Е. Симанова и др.) Самарской ученой экспедицией была охвачана под разными углами зрения обширная территория среднего и нижнего течения Аму со включением района Гиссара. Попутно оказались в той или иной мере зафиксированы кое-какие древности Термезского района, Шахрисябза, а также некоторые памятники местного искусства этнографического порядка.
С тематикой о повороте Аму-Дарьи в Каспий связано появление в Петербурге в 1891г. составленной И. Безгиным по поручению и на средства Николая Константиновича библиографии «Князя Бековича-Черкасского экспедиция в Хиву и посольства флота поручика Кожина и Мурзы Тевкелева в Индию к Великому Моголу (1714 — 1717)». В предисловии, не называя великого князя по имени, автор пишет, что приведенные материалы появились в печати благодаря инициативе «высокопоставленного лица, относящегося с большим интересом и сочувствием к историческим судьбам будущности наших среднеазиатских окраин».
Значительно большую популярность в широких кругах населения снискал себе великий князь своими ирригационными работами. Первым его мероприятием в этом направлении было выведение из Чирчика, по правобережью реки, примерно на полпути из Ташкента в Чимган, канала, названного им Искандер-арыком. В начале 80-х годов здесь находилось лишь несколько бедных саклей дехкан, выселившихся из лежащего на левом берегу реки кишлака Газалкент. После же проведения Искандер-арыка тут заложили «великокняжеское» селение «Искандер», в котором разместили высланных с Кавказа за свою «ересь» сектантов-молокан и которое вскоре превратилось в очень зажиточное. В стороне от поселка великий князь произвел археологическое вскрытие расположенного у его русла небольшого древнего могильного кургана, из которого извлекли человеческий скелет, оружие и некоторые другие предметы.
В 1886г. великий князь приступил к выводу сырдарьинской воды в сторону Бухары по так называвшемуся Бухара-арыку. Из-за допущенных крупных технических недочетов канал пришлось забросить уже после нескольких дней пропуска по нему воды. Тогда Николай Константинович, желая во что бы то ни стало оросить хоть часть Голодной степи между Ташкентом и Джизаком, затратил много энергии и личных средств на создание нового канала в самом начале путем расширения русла небольшого старого арыка, орошавшего земли прибрежных кишлаков в тугае Сырдарьи. На прибрежной скале около реки, у головного сооружения близ Бекабада была высечена крупных размеров буква «Н», увенчанная короной, поскольку новому ирригационному арыку было присвоено наименование «Канал императора Николая I». Выведенный далеко на запад в центре безводной и безлюдной степи, он был окончен в 1898г. Работы, связанные с его проведением, обошлись князю свыше миллиона рублей. Недалеко от от станции «Голодная степь» возникло его обширное имение на землях, пожалованных ему в возмещение части понесенных рашодов по проведению канала императора Николая I. В процессе работ по орошению Николаем Константиновичем был построен на его же средства деревянный мост через Сырдарью, за порогами в трех километрах от станции Хилково Среднеазиатской железной дороги. Кроме того, близ станции Драгомирово был выведен крупный глинобитный дом, получивший название дворца, поскольку в нем во время работ проживал сам великий князь и весь его штат.
Вдоль канала возникло семь поселков, именовавшихся «великокняжескими»: Николаевский, Конногвардейский, Романовский, Надеждинский, Верхне-Волынский, Нижне-Волынский и Обетованный. Их население сложилось из разного пришлого люда, работавшего на ирригационном строительстве, к чему великий князь привлек, в частности, уральских казаков, высланных в 1875г. в Туркестан. Николай Константинович всячески благоволил им, в том числе при устройстве в сретенском их поселка. Принадлежа к различным раскольничьим сектам, чуждавшиеся как местного мусульманского населения, так и русских, уральцы пассивно сопротивлялись многим распоряжениям администрации и, наоборот, видя «доброе отношение» к себе ссыльного великого князя, упорно именовавшего их к тому же «по старинке» яицкими, а не уральскими казаками, они обращались к нему по самым разным вопросам своего быта, титулуя его «батюшка-князь».
Однажды у них произошел особый случай. Родители молодой девушки Даши при выдании ее замуж в последний момент обманули жениха и его близких с количеством обещанного приданого. Все выяснилось, когда девушка была уже привезена в дом будущего мужа. Уральцы обратились за разрешением конфликта к великому князю. Тот, сразу же примчавшись в дом жениха, застал там многих уральцев, кучу разбросанных по полу вещей и сидевшую на сундуке пригорюнившуюся в слезах Дашу, которой предстояло с позором возвращаться к родителям. Николай Константинович был поражен ее красотой и велел увезти девушку в свой «дувальный дворец». Позднее уральская казачка Даша стала его подлинной, хотя и не венчанной, женой как Дарья Алексеевна Часовитина, державшей его в руках. От нее он имел двух сыновей — Кирилла и Николая Искандеров и горячо любимую им дочь Дарью, названную по имени матери.**
В Средней Азии всегда высоко ценились работы, связанные с орошением, особенно новых земель, не использовавшихся до того под земледельческие культуры. Поэтому упомянутые ирригационные мероприятия Николая Константиновича, самые крупные для своего времени после присоединения Туркестана к России и к тому же осуществлявшиеся не в принудительном порядке, а с оплатою труда всех участников, способствовали быстрому распространению среди местного населения популярности великого князя.
Для него в этом же отношении было далеко не безразлично мнение о нем жителей города Ташкента, ставшего местом его вынужденной резиденции. Между улицами Романовского (теперь Ленина) и Самаркандской им был приобретен участок почти в целый квартал, выходивший одной стороной на главную Соборную улицу (ныне улица Карла Маркса). Здесь на месте дома купца Пунышева намечено было возведение небольшого дворца. Составление проекта по особому заданию князя, как и практическое его выполнение, было возложено на работавшего в Ташкенте окончившего Петербургский институт гражданских инженеров Вильгельма Соломоновича Гейнцельмана, занимавшего тогда пост чиновника особых поручений по строительной части при канцелярии туркестанского генерал-губернатора.
Прекрасный сад при дворце с прямоугольной разбивкой пересекающихся аллей, засаженный в основном российскими дубами, соснами, елями, липами и лишь отчасти другими привозными деревьями и кустарниками, был создан видным общественным деятелем, краеведом-исследователем, аптекарем Иеронимом Ивановичем Краузе. Несколько претенциозная архитектура самого дворца, возведенного из жженого кирпича, была задумана как «охотничий замок» в лесу, поскольку князь был большой любитель охоты, ходивший, между прочим, на медведей в Беловежской пуще; а в Туркестане он несколько раз выезжая охотиться даже на тигров, водившихся в конце ХIХ в. в долине реки Чирчика и по среднему течению Сырдарьи. Дворец в плане имеет очертание схематизированного, несколько распластанного двуглавого орла в подражание гербу Российской империя поры правления Николая I. Над полуподвальными помещениями высятся неполные два этажа жилых комнат. Над крыльцом главного входа были установлены металлические скульптуры двух крупных охотничьих собак, а перед ним несколько позднее поставили не пьедестале мраморную статую нагого Атланта, согнувшегося под тяжестью лежащего на его плечах земного шара. У двух заваленных подъездов, идущих от ворот, в подражание отстроенному в XVIII в. Ч. Камероном Павловскому дворцу, разместили четыре металлические же фигуры в натуральную величину благородных оленей с высоко поднятыми рогатыми головами. В целом дворец князя по внешности в дореволюционном Ташкенте был самым красивым, бросающимся и глаза гражданским зданием.
Предполагалось каждую из комнат дворца отделать индивидуально в особом, в том числе в восточном, стиле, но этот замысел не был доведен до конца. Все же в некоторых помещениях частично нашло отражение художественное творчество мастеров из коренного населения, работаашнк в своей традиционной манере над отделкой потолков, стен, отчасти дверей. Большинство помещений изобиловало чудесной старинной мебелью, картинами русских и зарубежных художников, портретами (к том числе русских царей) в позолоченных рамах, скульптурами, интересными восточными н европейскими объектами. В своей совокупности они придавали многим комнатам характер музейной экспозиции.
Рядом в одном из флигелей располагалось помещение небольшого зверинца с водившимися в Туркестане дикими зверямн, В теплое время клетки выносились наружу, ставились рядом на открытой площадке, а по воскресеньям и в праздничные дни звери были доступны для обозрения всем желающим. Тут же некоторым из них нредлагалось помериться силами с прирученным медведем, Одолевшему врукопашную зверя подносилась бутылка водки.
Позади дворца, у ограды, отделявшей его от Самаркандской улицы, было отведено место под собачье кладбище, где предавались погребению охотничьи псы великого князя.
В целях привлечения внимания н симпатии к своей особе среди различных категорий военных, Николай Константинович осуществил на свои личные средства ряд мероприятий, К юго-западу от русской крепости, вдоль правого берега мощного протока Вурджар, по обе стороны Татарский улицы (теперь улица 9-го января) им была основана так называвшаяся «княжеская солдатская слобода». Последняя состояла из небольших, вытянутых в одну линию и впритык прижатых друг к другу невзрачных стандартных домиков-клетушек с прнлежащим к каждому с задней стороны узеньким маленьким участком земли. Они служили дешевыми квартирами для солдат, отслуживших в Туркестане срок тогдашней многолетней воинской повинности, не хотевших возвратиться в Россию и пожелавших остаться жить в Ташкенте. Чуть южнее находящаяся низина до самой «Татарской слободы» (сложившейся несколько северо-восточнее городских ворот Бешагач) была заполнена водой из рядом протекавшего арыка, образовав искусственное озеро. На нем князь устраивал по праздничным дням платное катание на лодках под звуки военных оркестров. На территории бывшей Кокандской крепости — урды, при скверике на пересечении Обуховской н Воронцовской улиц Николай Константинович отстроил так называвшийся «Дом инвалидов» для воинов-туркестанцев, а вблизи для них же создал клуб, стены которого были покрыты росписью, изображавшей батальные сцены из русской военной истории, начиная с Полтавской битвы. Наконец, чуть отступив от угла Самаркандской и Махрамской {теперь Узбекистанской) улиц, возвел Дом офицеров-туркестанцев, выходивший на обе улицы своими парадными фасадами в псевдорусском стиле, с деревянными резными наличниками на проемах окон и дверей. Перед главным фасадом в небольшом цветнике в 1907 г. был водружен на каменном пьедестале подаренный городу великим князем крупный бронзовый бюст покорителя Ташкента генерала М.Г. Черняева. На обоих широких устоях ворот, выходивших на Самаркандскую улицу, поместили крупные, рельефные, вырезанные по алебастру изображения, с одной стороны герба Романовых, а с другой — общеимператорского герба в виде двуглавого орла.
Не все намечавшиеся князем сооружения в Ташкенте ему удалось осуществить. Так, он предполагал в сквере против своего дворца, где стояла тогда небольшая, громко именовавшаяся «собором», Иосифо-Георгиевская церковь, возвести театр. По его заказу инженером Тильтиным был составлен хороший проект этого зрелищного здания, но городская управа не дала на это согласия из опасения иметь дело с «подопечным» князем. (Потом там был построен кукольный театр.)
Константиновичи были самыми богатыми из всех великих князей. Достаточно обеспеченным являлся и Николай Константинович. Считалось, чго в первое время своей высылки в Ташкент он получал от министерства двора до 200 000 рублей в год, а позднее 12 000 рублей в месяц, не считая тысячи рублей ежемесячно Н.А. Искандер. Это по тому времени были очень значительные суммы. Однако, скрыто лелея мысль о возвращении в Петербург и в душе надеясь использовать там свое право на занятие императорского престола, чего он никогда не скрывал и о чем частенько говаривал не только во хмелю, Николай Константинович ясно отдавал себе отчет, что для исполнения всего этого на первых порах он должен быть обеспечен достаточным количеством денежных средств в личном пользовании. Учитывая это, он, между прочим, с первых лет пребывания в Ташкенте усиленно скупал дома. Ряд из них позднее он «дарил», т.е. записывал на имя Часовитиной. В частности, ей принадлежало несколько домов по проспекту Романовского между улицами Обуховской и Воронцовской. Кроме домов в Ташкенте, Николай Константинович презентовал ей же в окрестностях, на так называемых Никнфоровских землях, имение, которое обычно именовалось «великокняжеской дачей». Только в некоторых из подаренных Часовитиной домов она прожила по нескольку лет, как, например, по улице Куропаткина (теперь улица 1-го М«я, д. N20). Многие принадлежавшие великому князю дома он эксплуатировал, сдавая внаем.
Судя по предисловию Г.А.Пугаченковой (кстати супруга Масона), это никак не мог быть 72-й год.
Такая статья не могла появиться в брежневские времена.
Владимир[Цитировать]
Я тоже обратила внимание на слова в предисловии: в наши перестроечные дни.
Елена[Цитировать]
В далеком детстве мы ездили отдыхать в Ак-Ташский пионерский лагерь. Он был расположен в лощине между горами, а склоны гор сплошь поросли алычей, миндалем, орешинами, яблонями и шиповником. Мы, естественно, удирали из лагеря, чтобы насладится всем этим богатством. Однажды за этим занятием нас застал сильно пожилой узбек из ближйшего кишлака. Как ни странно, нас не отругал, а присел рядом и стал рассказывать о великом князе Николае, который привозил саженцы и платил местным дехканам деньги за то, что они их рассаживали.
Помнится меня этот рассказ потряс — уж очень не стыковался он с обликом царствующих особ, внушаемым нам в школе.
LG[Цитировать]
Это свидетельство стоит больше чем все истории о распутстве Великого Князя.
Я был в лагере Ак-Таш после 1класса, вечный голод мы утоляли бегая на хлеборезку, а за пределы лагеря не выходили.
AK[Цитировать]
Да-а, И.Павлов накидал бы таким академикам черных шаров. Чушь такая: «»Опала частично распостранялась и на его жену, которая фигурировала как «княгиня Искандер». Это прозвище придумал для неё и оформил сам Николай Константинович в честь Александра Македонского, известного на Востоке как Искандер Зулькарнайн. Она несколько раз бывала в Петербурге, где ее, однако, не допускали к императорскому двору. Желая добиться этого, она, будучи в Петрограде в 1916 году, обратилась за советом к генералу Розенкампфу, который указал, что в таком деле помочь может только тогдашний придворный фаворит Григорий Распутин. Тот, приглашенный на квартиру к Н.А. Искандер, обещал даже добиться присвоения ей фамилии «Романова», но положительного результата не последовало, а сам Распутин вскоре был убит.»» Она неоднократно бывала в Петербурге, встречалась со свекровью вел.кн.Александрой Иосифовной. Титул ей присвоили, детей в пажеский корпус и в элитный полк пристроили. А вот кто такой генерал Розенкампф? Ссылку бы кто дал? Неведомо. И про Распутина абсолютная мулька на уровне слухов.
Рэм[Цитировать]
Фамилия капитана — Е.П.Варпаховский. Это брат Юлии Вревской. Ужас, конечно, с этими академиками.
Рэм[Цитировать]
Это с вами ужас. Кто то перепечатал статью и накосячил. Кто такой Павлов одному Богу известно, а Михаил Евгеньевич Массой выдающийся археолог и историк Востока. Ученик Бартольда.
Тимур Кабулов[Цитировать]
Меня интересует одно место возле его дворца, где он хоронил своих собак, хотя-бы приблизительно где это могло быть сейчас?
Юрий[Цитировать]
В первом же предложении существенная опечатка — в 1873 году!
в оригинале статьи именно так (прилагаю скан ее фрагмента)
Станислав[Цитировать]
Да и не только там. Поход, конечно, был в 1873.
Carpodacus[Цитировать]
Станислав, вы правы.
Статья — ляп, на ляпе !
Да так уверенно: «В 1883г. при походе русских войск на Хивинское ханство в составе Туркестанского отряда, которым командовал генерал-губернатор генерал-инженер К.П. фон Кауфман…»
Константин Петрович фон Кауфман умер — 4 (16) мая 1882 г.
Так блестяще справились с работой LonelyPlanet и Людмила Грин ???!!!!
Вот такие люди и вносят путаницу в историю !
Стыдно так относится к читателям…
My friend[Цитировать]
В статье есть интересные подробности про деятельность Великого Князя Николая Константиновича и его жизнь в Ташкенте. Но есть и абсолютно неправильные тезисы о каких-то правах Николая Константиновича на престол. Он конечно состоял в линии наследования, но далеко не первым. Был он сыном брата Императора Александра II — Великого Князя Константина Николаевича, а никакого не Константина Павловича.
Григорий[Цитировать]
какая-то нелепица
Константин[Цитировать]