Русский Самарканд. Часть 3 История Разное

Татьяна ВАВИЛОВА
Часть 1
Часть 2

Кладбищенскую улицу (ныне Шахрух Мирзо)  пробили в 1903 году, когда прадед Мединский занимал должность Военного губернатора, а в августе 1908 года по ней шли горожане, провожая отставного генерала к месту последнего успокоения.

Могилу Виктора Юлиановича я нашла еще в 1968, приезжала несколько раз, но сегодня со мной был сын, представитель следующего поколения. Так хочется, чтобы не прервалась связь времен!

Кладбище не даром именовалось Солдатским. Вокруг множество старых могил военных. Справа от могилы прадеда похоронен его помощник, генерал-майор Николай Александрович Арванитаки (1847-1902), слева генерал-майор Александр Николаевич Черневский (1845-1905),  он был тогда начальником Самаркандского уезда, чуть дальше генерал-лейтенант Василий Васильевич Григоров (1860-1911) и поручик 12 туркестанского стрелкового полка Виктор Александрович Селезнев, погибший от рук неприятеля в 1915 году. Кладбище – лучший учебник истории! Вот они, русские туркестанцы, верно служившие Императору и Отечеству и выполнившие свой долг так, как требовало от них время.  Благодаря им образовалась русская община в Туркестане, и этот край стал Родиной 5 наших последующих поколений. В 90-х годах ушедшего столетия, когда начался массовый отток русскоязычного населения из республик Средней Азии, казалось, уехали все. Но на православные праздники, в родительские дни кладбище заполнялось, будто все оставшиеся пришли на могилы предков.

Мы шли вдоль кладбищенской дорожки и вдруг среди новых захоронений сын заметил две каменные плиты — Шутихины Иван Петрович и Артемий Петрович. Коллежский Советник Иван Петрович Шутихин, второй мой прадед, тоже жил и работал в Самарканде, был смотрителем военного госпиталя с 1885 по 1907 год и умер всего на 5 дней раньше Виктора Юлиановича, 5 августа 1908 года. Его брат Артемий, полковник, командир 12 туркестанского стрелкового полка, умер в 1914. Невероятно, но мы нашли их! Жаль только, что могилу графа Ростовцева обнаружить не удалось.

Осталось посетить братское захоронение русских солдат, погибших при обороне самаркандской цитадели в 1868 году. Зеравшанский поход, предпринятый генерал-губернатором Фон Кауфманом, закончился поражением войск эмира Бухары. Русские заняли Самаркандскую крепость и двинулись дальше, оставив небольшой отряд, больных и раненных. Среди них находился и известный художник-баталист Василий Верещагин, посвятивший Туркестану множество картин. Неожиданно на город напал отряд шахризябцев, пытаясь вернуть «Жемчужину Востока». Русские понесли большие потери, но цитадель не отдали.

Памятник, который мы искали, в царские времена стоял на братской могиле в центре зеленого сквера на Ургутском проспекте (улица Узбекистанская, теперь Камала Ататюрка). Каждую годовщину гибели воинов к нему после Божественной литургии в церкви Святого Георгия шел крестный ход, служили панихиду, военный губернатор произносил речь в память погибших.  С тех пор прошло много лет, сменилось не одно правительство, изменились оценки исторических событий. Многие памятники разрушили в борьбе с тенями прошлого, но этот уцелел. Мемориал стоит над оврагом Силгарсай, вблизи которого находится Солдатское кладбище.

Мраморная мемориальная стела, лишенная  части постамента выглядит не так монументально, как на старых открытках, но все имена сохранились и надписи целы. «Больше сея любве никто не имать, да кто душу свою положит за други своя». Приятно удивили цветы у подножия памятника.

Возвращаемся к рынку, фотографируя по дороге старые здания. Особенно удивили нас морские якоря, украшающие дом на бывшей Кладбищенской улице. Откуда в сухопутном Самарканде морская символика так и не догадались. Возможно, пароходство. В Самарканде продавали билеты на Каспийские пароходы, на них пассажиры пересаживались в Красноводске.

Оставалось несколько часов до отправления поезда в Ташкент, надо успеть пройтись по центру «Русского Самарканда». В эту часть города не организуют экскурсии и гидов найти не просто, поэтому пришлось руководствоваться старыми справочными книжками: адрес-календарями Д.И. Эварницкого, М.М. Вирского, князя Масальского, В.А. Нильсена и советским путеводителем под редакцией Ю.Н. Алексерова.

Осмотр русской части города начинаем с Абрамовского бульвара. В отличие от Ташкента, Русский Самарканд сохранился почти полностью. Здесь не было разрушительных землетрясений, а перестройка коснулась лишь туземной части города, куда приезжают иностранные туристы со всего мира посмотреть на мусульманские памятники старины. Не изменился и Абрамовский бульвар, только носит уже третье в своей истории название. В советские годы – бульвар Горького, а теперь Университетский. Правда, фонари теперь электрические, а не керосиновые, но все так же шумят ряды старых деревьев, бьют фонтаны, современные, разумеется, много студенческой молодежи. Как прежде, Самарканд интернационален, лица самые разные, но все доброжелательные, приветливые, всегда готовые помочь.

Озеленением Абрамовского бульвара и планировкой городских садов, занимался военный инженер, топограф и ирригатор А.Н. Черневский, на чью могилу мы случайно наткнулись на кладбище. Александр Николаевич слыл отличным организатором, с самого начала застройки города руководил строительством дорог, арыков и мостов, дома военного губернатора и сада при нем. В годы работы в Самарканде Мединского Черневский заведовал городским хозяйством.

Вдоль бульвара тянутся современные многоэтажные корпуса, но и прежние постройки сохранены. За девятиэтажкой Университета спрятался Китайский банк, бело-голубое, самое нарядное здание старого города. Кроме Русско-Китайского банка, функционировало и отделение Государственного банка России. Интересный курс валют мы нашли в справочнике Вирского. В Самаркандских банках бухарские золотые монеты  при обмене на российские кредитки взвешивали, причем гирями служили горошины местного гороха, нухат. На противоположной стороне бульвара – творение известного туркестанского архитектора Г.М. Сваричевского – двухэтажная женская гимназия. Во все времена здание служило делу просвящения, сейчас в нем располагается биофак Университета, а мемориальная мраморная доска сообщает, что здесь учился узбекский поэт Хамид Алимжан.

Но нас, разумеется, более всего интересовал губернаторский дом, в котором несколько лет прожили Мединские. Я и не предполагала ранее, что он мог сохраниться. Однако в книге князя Масальского о Туркестане, я увидела фотографию резиденции Военного губернатора Самарканда и с удивлением заметила, что похожее здание мне встречалось в советском путеводителе. Это был облисполком. Как же весело мне стало, когда в современном Самарканде мы нашли то же здание под вывеской Самаркандского городского хокимията! Построенная 122 года назад по проекту военного инженера Н.А. Непокупного резиденция губернатора обречена оставаться на века административным зданием. В который раз меняется власть, в старом доме поселяются новые хозяева, исповедующие прямо противоположные идеалы. Они снимают с крыши одни флаги и водружают новые, над входом вывешивают свои гербы и выставляют охрану в других мундирах, а дом все так же смотрит окнами на много раз переименованный бульвар. Помнит ли он своих обитателей?

Когда-то вокруг дома был прекрасный парк, занимавший 6,5 га земли, сплошь засаженныйразными породами деревьев, среди которых выделялись и экзотические водяные кипарисы. Они росли на берегах искусственных прудов. Вдоль тенистых аллей парка стояли скамьи и фонари, освещавшие дорожки в ночное время. С любительской фотографии столетней давности смотрят на нас сестры Мединские, Маша и Оша, а с ними маленький сын Маши, Женя. Они сняты в губернаторском саду. Сад располагался между улицами Николаевской и Кауфманской и тянулся от Абрамовского бульвара до Ургутской улицы, теперь Камал Ататюрк.

Мединские поселились в доме в 1899 году и покинули его в 1905 в связи с отставкой Виктора Юлиановича. С тех пор многое, конечно изменилось. Здание перестраивалось согласно вкусам много раз меняющихся хозяев. Не тронутым остался только парадный вход: фронтон и угловые башенки на прямоугольных столбах, да резной орнамент по ганчу, украшающий их. Часть дома отводилась для работы и официальных приемов, другая половина была жилой. Как и во времена прадеда, здание охраняется, смотрим издали!

Позади  губернаторского сада располагался городской парк, а слева площадь для парадов и смотра войск. Ее ограничивали здания Военного собрания, церкви Святого Георгия и Общественного собрания. Позже, когда власть сменилась, сад, парк и площадь объединили и назвали парком отдыха имени Горького. Сейчас он переименован в парк имени Алишера Навои, реконструирован, но можно найти и остатки прудов, и старые чинары, и сосны. Охраняются государством красавцы водяные кипарисы, посаженные в 1876 году на берегу губернаторского пруда. Как жаль, что деревья не умеют говорить!

Внешне хорошо сохранилось здание военного собрания, хотя внутренних перестроек и здесь было не мало. Когда-то в Военном собрании было предусмотрено все для отдыха офицеров самаркандского гарнизона. Здесь проходили публичные заседания Статистического Комитета, на которых делались сообщения на исторические, географические и другие темы. В Самарканд для проведения исследований приезжали ученые и путешественники со всего мира. Работала библиотека, давали концерты местные и приезжие артисты. В большом прямоугольном зале проводились вечера, балы и маскарады, кружились в вальсе и танцевали мазурку наши бабушки и дедушки, а их отцы играли в карты в специально отведенной комнате. Или, быть может, стояли «по стенам под смутный говор, стройный гам», как «высокие, старые туркестанские генералы», увиденные Николаем Гумилевым в Петербурге. Только наши не вернулись в Россию, выйдя в отставку, знали, что «сразу сердце защемит тоска по солнцу Туркестана». (Гумилев Н., «Туркестанские генералы». Бильярдная, гостиная, буфетная и столовая, выход в тенистый сад через широкую террасу, — везде слышалась музыка, смех дам в пышных длинных платьях и бравых кавалеров в военной форме и изящных фраках. На маскарадах, вспоминала бабушка, разыгрывали призы за лучшие костюмы. Танцевали под военный оркестр. Вечера затягивались далеко за полночь, заканчиваясь неизменной блестящей мазуркой. И ничто не предвещало катастрофу. Пройдет совсем немного времени и смерч революции сметет их: одни будут расстрелены за верность Царю и Отечеству, другие погибнут в братоубийственной гражданской войне, кто-то успеет выехать за границу, оставшиеся пройдут через ужасы сталинских лагерей. Будут и те, у кого отнимут все приобретенное в старое «проклятое» время, но позволят тихо дожить в бедности и безвестности. Например, самаркандский предприниматель Мирошниченко Алексей Тимофеевич, отнюдь не дворянин, самоучка, без отдыха проработавший всю жизнь, на старости лет не только лишился всего заработанного и созданного его же руками и средствами, но даже был отключен от электрического освещения, которое первым зажег в Самарканде. Если мельница, ставшая государственной, при новой власти работала, то его «помологический сад на песке», бывший когда-то гордостью города, высох за ненадобностью и только тогда был возвращен владельцу.

После 17-го года Военное собрание стало Домом Красной Армии, а с 1924 по 1930 год, когда столицей Узбекской С.С.Р. избрали Самарканд, в нем располагался ЦИК.

Другой достопримечательности нового города повезло меньше. Георгиевская церковь в атеистические времена лишилась куполов и превратилась в спортивный зал. Сегодня о бывшем назначении здания напоминает мраморная доска и маленький памятник у боковой стены. В 1897 году благодарные прихожане собрали деньги и поставили его в память о своем пастыре, иерее Алексее Никифоровиче Надеждине. В церковном здании, которое охраняется государством, в настоящее время открыта Арт Галерея, а приход Святого Георгия переведен ближе к старому русскому кладбищу.

Георгиевский приход первый и старейший в городе. Сначала скромную церковь  построили в цитадели, а уже в 1882 году службу начали в этом нарядном храме. План церкви имеет вид греческого креста, здание было выдержано в стиле псевдорусской архитектуры. Вход в виде крытой паперти с портиком сохранился, и как прежде на голубом фоне красиво выделяются белые детали, украшающие церковь. Разрушенная колокольня была в виде высокого шатра с декоративными луковичными главками.

Церковь Святого Георгия много лет оставалась главной, кроме того, находилась вблизи дома, где жили наши предшественники. Скорее всего, именно здесь проходило отпевание прабабушки Наталии Адольфовны, венчание ее дочери, бабушки Оши с дедом Александром, крещение моей мамы, родившейся в Самарканде перед началом Первой мировой войны. Тут стояли они на воскресных и праздничных службах, на Пасху и Рождество.

На площади между церковью и Военным собранием Виктор Юлианович, как главнокомандующий войсками принимал парады и смотры. Особые торжества на площади и в храме проходили в дни Коронования Николая II 15-16 мая 1896 года. Виктор Юлианович работал помощником Самаркандского Военного губернатора всего второй месяц. Организация празднования стала его первым ответственным заданием на новом месте служения. Однако за плечами Виктора Юлиановича были почти 20 лет работы помощником губернатора в Фергане, и все прошло благополучно.

В Москву отправилась туркестанская делегация, приглашенная на церемонию. Возглавлял ее генерал-губернатор барон Вревский. Туда же поехал Его Высокостепенство хан Хивинский Сеид-Магомет-Рахим-Богадур, его старший сын и свита, а также Его Светлость эмир Бухарский Сед-Абдул-Ахад-хан с сыном. Сын эмира учился в то время в Петербурге. Эмир Бухары и коннозаводчик статский советник Н.Н. Иванов заранее отправили в Москву своих лошадей для участия в царском кортеже. От Самаркандской области тоже поехали несколько человек, в основном местные жители. Возглавлял делегацию купец Первой гильдии Дмитрий Львович Филатов. Для подношения хлеба и соли Императору и Императрице на церемонии Коронования самаркандский мастер Мир Мухаммед Ходжа мулла Турсунбакиев сделал серебряные с эмалью блюдо и солонку.

Военный губернатор Самарканда граф Ростовцев выехал в Ташкент на замену барону Вревскому, оставив вместо себя Мединского. Приказано было подготовиться  и ждать телеграммы из Москвы. И вот свершилось! Три дня не умокал колокольный звон во всех православных храмах Туркестанского края, где начались всенощные бдения и молебственные парады. Объявили выходные на 3 дня. Зажглась иллюминация, загремели салюты и фейерверки, в парках и садах шумели народные гуляния с лотереей-алегри. Деньги от лотереи направили на нужды самаркандского приюта. На площади Регистан накрыли столы на 2000 местных жителей. Русских обывателей пригласили на обед в Ивановский парк, а войска на Абрамовский бульвар напротив дома губернатора. Войска и жителей угощали пловом, пирогами, жареной бараниной, фруктами, сладостями. Деньги на обед выделили из городских средств. Кроме того,  знаменитые виноделы Филатов и Иванов пожертвовали несколько бочек с вином, а владелец мельницы Гукасов — тысячи белых булок. В Военном собрании дали бал.

Но что еще существеннее, ко дню Коронования открыли бесплатную лечебницу для бедных и пастеровскую станцию для вакцинации населения против бешенства.  Врачи пастеровской станции обучались в Харькове. Бесплатная лечебница или амбулатория, как официально она называлась, располагалась в старой части города, лечили в ней женщин и детей. Заведовала амбулаторией в разное время врач Софья Викторовна Грачева – Гарновская и Екатерина Ивановна Пахомова, а помогали им Софья Романовна Пластунова – Ковденко и Юлия Гартвиг.  Женщин-медиков специально вызывали на работу в Туркестан, потому что по мусульманским обычаям женщин и девочек старше 12 лет не имели права лечить мужчины. Обучение для работы на пастеровской станции местные врачи прошли в Харькове. Стараниями графини Татьяны Валентиновны Ростовцевой ко дню коронования построили ясли для работающих матерей. Кроме того, в память Святейшего Коронования начал работать ночлежный приют и дом трудолюбия, был организован сбор средств на устройство колонии для прокаженных.

Между Военным собранием и Георгиевским храмом стоит памятник более позднего времени – монумент Свободы, открытый 1 мая 1919 года на братской могиле других сынов России, красноармейцев, погибших в гражданскую войну. Могилу и вечный огонь около нее убрали, надпись закрыли, но монумент благодаря символичности образов сохранился. Автор проекта австрийский архитектор Эдуард Руш оказался в Самарканде вместе со многими пленными во время Первой мировой войны. Для России война закончилась революцией, и перед отъездом на родину Эдуард Руш получил социальный заказ на памятник Свободы, идея которого полностью совпала с настроением плененного австрийца. Наверное поэтому монумент получился великолепный и с тех пор украшает старую площадь.

В глубине старого жилого массива все улицы и дома сохранились полностью. Дореволюционный план Самарканда почти совпадает с нынешними туристическими картами. Вдоль улиц сплошь одно, реже двух этажные постройки из сырца и обожженного желтого туркестанского кирпича. Выпуск кирпича организовали специально для строительства русских поселений. Местные жители кирпич не обжигали. Сначала мастеров присылали из России, потом обучили здешних. Дома украшены карнизами, пилястрами. Здания из сырцового кирпича обычно штукатурили и окрашивали, сочетая светло голубые, розовые, зеленые или желтые цвета с неизменным белым.  Жженый кирпич шлифовали. Сохранились ажурные изящные решетки, ворота и калитки, опоры для козырьков над парадными входами в здания. Многие здания хорошо отреставрированы, причем сохранен прежний стиль и, если не обращать внимания на современные рекламы, электрические фонари и асфальт на дорогах, можно почувствовать себя в 19 веке. Только иногда вызывает улыбку раскрашивание одного здания в разные цвета. Очевидно, два хозяина одного дома имеют разные вкусы и желают четко разделить свои владения.

Возраст здания мы определяли по толщине стен. По нормам строительства того времени толщина стен не могла быть менее 70 – 90 см. Высокие потолки и толстые стены спасали наших прадедов от непривычной жары. В домах состоятельных граждан настилались деревянные полы, обычно не крашенные, но чаще пол выкладывали квадратными обожженными кирпичами, а швы заливали алебастром. Иногда применяли китайский способ: предварительно кирпичи опускали в кипящее растительное масло, чтобы не впитывали воду при уборке помещения. Дома отапливали печами голландского типа.

В конце Абрамовского бульвара находим еще один памятник архитектуры, бывшее здание Штаба войск Самаркандской области. Главный фасад после реставрации охраняют золотые львы, устремив взоры на мелькающие мимо автомобили.

Где-то дальше должен быть военный госпиталь, в котором 25 лет служил смотрителем второй наш прадед, И.П. Шутихин.

Жили Шутихины в казенном доме при госпитале, хотелось бы побывать и там. Но уже не успеть. Мал европейский квартал Самарканда, а за несколько часов не посетить всех памятных мест. Я вновь оставляю на «потом» поиск дома на Ташкентской улице, где жили в первые самаркандские годы Мединские. Найду ли когда-нибудь тот дом и сад, у калитки которого в последний раз поцеловала своих детей Наталия Адольфовна, провожая учиться в Оренбург?

Не дошли мы и до дома купца первой гильдии Дмитрия Львовича Филатова, в котором находится самаркандский Музей виноделия. Выбор места для такого музея, несомненно, правильный. Филатов первым начал производство вина из местных сортов винограда еще в 1868 году. Сразу после занятия русскими Самарканда, Д.Л. Филатов занялся разведением виноградников на 60 га земли и весьма преуспел в деле.

Близится вечер, пора двигаться к вокзалу. Однако по дороге мы успеваем   ненадолго зайти в Краеведческий музей, занимающий дом другого знаменитого самаркандского купца Калонтарова, чтобы познакомиться с внутренней отделкой здания, интересной своеобразным сочетанием восточного и европейского стилей. Дом строил архитектор  Нелле  в 1911-1916 годах, перед революцией.

Здание перешло к государству, но Калонтаров, рассказали нам работницы музея, не уехал из города и дожил век в дворовой пристройке своего дома. В 1960-70 годах в нем образовали Музей истории культуры и искусства. Изразцовые керамические печи, выполненные германскими мастерами, ажурные лестницы из металла, ведущие на второй этаж и европейская мебель выглядят необычно на фоне стен и потолков отделанных в традициях местных мастеров. Стены комнат, обитые тесненным картоном, и деревянные резные потолки расписаны масляной краской.

В большой гостиной высокие колонны, полукруглые арки, а стены покрыты разноцветными панно и резьбой по ганчу работы местных мастеров. Сохранилась богатая  хрустальная люстра. В конце зала расположен альков, — характерный для бухарского дома шах-нишин. Отделка помещения очень напоминает зал для приемов в доме дипломата Половцева и восточную комнату во дворце Великого князя Романова в Ташкенте.

Надвигаются сумерки, становится холодно. Пришло время заканчивать наше свидание с прошлым. Возвращаемся на вокзал, где нас уже ждет «Регистан». Он вернет нас в настоящее, но мы долго будем вспоминать европейский квартал Самарканда и размышлять над судьбами первых русских поселенцев Туркестана и их потомков. До новых встреч, Самарканд!