Немцы в Туркестане История Фото

Уважаемый Евгений,
спасибо за интерес, проявленный к моей реплике. Высылаю раздел о конфессиональном и образовательном состоянии немногочисленной диаспоры немцев Туркестана до 1917 г. Я сам проживал до 1991 г. в Джамбуле, несколько недель в конце 80-х работал в республиканском архиве ЦГА УзССР в Ташкенте, готовя диссертацию. Ниже следует описание некоторых фотографий – возможно, что-то можно разместить на сайте. Так же приведен отрывок из моей книжки. На стр. 34-35 собственно идет речь о кирхе, построенной по проекту А. Бенуа. Смотрите, можно разместить и весь раздел, если посчитаете нужным.
Буду рад общению и в дальнейшем, ибо хоть сейчас занимаюсь другими проблемами, но интерес к Ташкенту, Узбекистану и вообще к Центральной Азии не исчез. Постараюсь почаще заглядывать на Вашу информативную страничку.

Виктор
P.S. С 1991 г. проживаю в Германии, недалеко от университетского городка Гейдельберг (Heidelberg).

(Спасибо, Виктор! Всех приглашаю на сайты Виктора, содержащие материалы по истории немцев в России — http://wolgadeutsche.net/krieger.htm и http://www.viktor-krieger.de/html/russian.html Е. С.)

Лютеранская кирха, г. Ташкент. Освящена в 1899 г. Взято из двуязычного издания: Евангеличеко-лютеранская церковь в Ташкенте и Узбекистане — Die Evangelisch-Lutherische Kirche in Taschkent und ganz Usbekistan. Ст. Петербург 1996

Внутренний вид лютеранской кирхи г. Ташкента, построенной в 1899 г. Взято из двуязычного издания: Евангеличеко-лютеранская церковь в Ташкенте и Узбекистане — Die Evangelisch-Lutherische Kirche in Taschkent und ganz Usbekistan. Ст. Петербург 1996

Надгробие первого лютер. пастора в Туркестане, Юстуса Юргенсена, похороненного в 1932 г. на Боткинском кладбище г. Ташкента. Снимок любезно предоставлен епископом ев.-лютер. церкви в Узбекистане, Корнелиусом Вибе.

Бывший молельный дом ев.-лютер. церкви в г. Фергана, ныне православная церковь. Снимок любезно предоставлен епископом ев.-лютер. церкви в Узбекистане, Корнелиусом Вибе.

Епископ ев.-лютер. церкви в Узбекистане, Корнелиус Вибе.

Текст
Из книги: Кригер В.: Рейн-Волга-Иртыш: из истории немцев Центральной Азии. Алматы: Дайк-Пресс 2006, параграф: «В далеком Туркестане», с. 8-47

Конфессиональные и образовательные процессы у немцев Туркестана

Подавляющее большинство немецкого населения Туркестана составляли приверженцы лютеранского вероисповедания; их доля постоянно возрастала и ко второму десятилетию ХХ века составляла не менее 80%. Меннониты концентрировались в Аулиеатин ском уезде и составляли там большинство немецкого населения; число лиц католического вероисповедания было минимальным. Возрастающее число лютеран в Туркестанском крае привело к образованию 10 октября 1877 г. церковного совета по изысканию средств для открытия евангелическо-лютеранского прихода. Ташкентский приход был утвержден Московской ев.-лютеранской консисторией 12 января 1885 года. Число прихожан на тот момент времени оценивалось в 300 человек, в том числе 176 проживающих в Ташкенте, не считая лютеран-военнослужащих. В 1890 г. был приобретен участок земли в 1.545 кв. сажень общей стоимостью 6.800 руб. для сооружения “лютеранской молельни”.

[c. 34].
26 сентября 1892 г. на должность пастора был утвержден Юстус Юргенсен. Богослужение совершалось поначалу в бывших зданиях школы шелководства, в квартире пастора и других неприспособленных помещениях. Путем коллектных, т. е. кружечных сборов и пособия Вспомогательной кассы ев.-лютеранских приходов в России удалось в 1896 г. приступить к возведению кирхи по проекту свободного архитектора Алексея Бенуа (Benois). Дополнительные пожертвования, нередко крупные суммы, на строительство и внутреннее убранство церковного здания поступили от многих зажиточных ташкентцев, в том числе православных и мусульман: в списке значатся такие фамилии, как Ариф-Ходжа Азис-Ходжинов (100 рублей), М. и Н. Федоровы (30 руб.), Е. Ильин (25 руб.) и другие.

Торжественное освящение церкви, находящейся на Жуковской улице, состоялось 3 октября 1899 года. Приглашенный на торжество в качестве почетного гостя генерал-губернатор края Сергей Духовский весьма отрицательно отнесся к тому факту, что все богослужение совершалось на немецком языке. В письме директору Департамента духовных дел иностранных исповеданий он просил дать указание, чтобы “в дальнейшем в лютеранской церкви богослужение производилось не иначе как на русском языке”, ибо “я не признаю удобным допустить, чтобы при посредстве лютеранской церкви здесь свивалось гнездо немецкой национальности, дальнейшее развитие которой может получить нежелательные раз-

меры и направление”. Копия была отправлена в Генеральный штаб с просьбой о поддержке военным министром. В ответном письме губернатор информировался, что “в прежние времена, в опасении совращения православных в иноверные исповедания, употребление русского языка в делах религии иноверцев вовсе не допускалось”. Постановлением от 25 декабря 1869 г. данное запрещение было отменено, но использование русского языка не делалось обязательным. При этом на Министерство внутренних дел в каждом конкретном случае возлагалось принятие решения о языке богослужения “сообразно с действительной потребностью населения в разных частях государства”. Насколько можно судить, до начала мировой войны богослужения в лютеранских кирхах и молельных домах Туркестанского края велись на немецком, родном для большинства прихожан, языке.

[c. 35]
Пастор один или два раза раз в год визитировал сельские населенные пункты и города края со значительным немецким насе лением, воинские гарнизоны, где имелись офицеры и солдаты лютеранского вероисповедания и проводил конфирмации, крещения и другие духовные требы. При первом посещении в 1896 г. села Орловка Аулиеатинского уезда им были крещены 29 детей, семь конфирмировано, 45 приняли святое причастие. Появление в этой глуши профессионального теолога, выпусника богословского факультета Дерптского университета, не прошло мимо жителей со седских меннонитских селений. В результате настойчивых просьб пастор выступил с проповедью в молитвенном доме колонии Гнаденталь (Андреевка), где собрались верующие всех четырех колоний. После выступления смешанного хора Юргенсен был приглашен в дом меннонитского проповедника. Многочисленные поездки за пределы Ташкента, нередко на лошадях верхом, в отдаленные гарнизоны и селения, отнимали много времени: только в 1907 г. пастор отсутствовал в городе 85 дней, посетив за это время поселения Константиновку, Акджар (Степное) и Орловку, города Чимкент, Аулиеату, Коканд, Маргелан, Андижан, Джизак, Самарканд, Катта-Курган, Бухару, Чарджуй, селения Крестовка и Саратовка II Закаспийской области, Мерв, Кушку, Серахс, Ашхабад, Кизил-Арват и Красноводск.

Таблица 2

Рост числа верующих привел к открытию в 1901 г. филиальных приходов в гг. Ашхабаде и Самарканде, а в 1907 г. – в Новом Маргелане и Коканде. В 1907 г. в Ашхабаде была построена лютеранская кирха, второе в Туркестане протестантское культовое здание. Динамика численности лютеранского населения Туркестана, состоявшего в подавляющем [с. 36] большинстве из немцев, а так же финнов, шведов, эстонцев, датчан и других народов, представлена в табл. 2.

Значительную часть лютеран-мужчин составляли солдаты и офицеры Туркестанского военного округа. Относительно резкое увеличение верующих после 1907 г. связано с общим экономическим подъемом края и активизацией государственной переселенческой и колонизационной политики. Именно в эти годы возникло значительное число немецких самовольческих поселков и отдельных хуторов, прежде всего в Ташкентском и Аулиеатинском уездах. К 1912 г. только в Сыр-Дарьинской области уже насчитывалось 1.595 меннонитов и 6.033 лютеран и верующих иных протестантских церквей. Внутриобщинные разногласия в вероисповедальных вопросах, отсутствие подготовленных служителей культа, редкие появления ташкентского пастора, визиты евангелических проповедников из Европейской России и из-за рубежа создали благодатную почву среди немецкого населения края для, говоря языком того времени, “отпадения в сектантство”. Меннонитские и лютеранские поселения Таласской и Чуйской долин стали после 1917 г. источником распространения различных протестантских течений, прежде всего баптизма, в Киргизии, Узбекистане и Южном Казахстане.

В немецкой общине вопросы вероисповедательного характера были традиционно тесно связаны со школьным делом. Особенно это относилось к протестантам, у которых “потребность школьного обучения является прямым последствием конфессионализма”, так как умение читать Библию, знать догматы вероисповедания являлось основной предпосылкой становления полноправным членом общины. Сельский учитель – шульмейстер (Schulmeister) зачастую выполнял и функции кистера (Kuester), т. е. дьяка, и в отсутствие пастора или патера являлся в селении фактически духовным проповедником: исполнял требы, вел воскресную службу и прочее. Разумеется, он давал детям уроки Закона Божьего, основы лютеранского (меннонитского, католического) вероучения и нередко играл среди сельчан роль духовного авторитета. Школьное здание использовалось одновременно и как молельный дом.

На исходе XIX в. царское правительство взяло курс на унификацию всей системы образования, на переход к обучению исключительно на русском языке, не останавливаясь перед жесткими [с. 37] административными мерами. Прежде всего начальная школа представлялась идеальным инструментом для массового “обрусения” многочисленных национальностей империи. Предпочтение при назначении педагогов в немецкие поселения отдавалось русским по происхождению, как правило, не владевшим языком окружающего населения, что нередко вело к отчуждению, различного рода трениям и конфликтам с колонистами. К тому же не каждое сельское общество было в состоянии нанимать второго учителя для обучения детей немецкому языку и основам вероисповедания.

Удивляет масштабность и объем тех усилий, которые местная администрация вкладывала в дело “обрусения” нескольких тысяч немцев в Туркестанском крае. При этом тотальное незнание русского языка миллионами казахов, узбеков, киргизов и других местных жителей беспокоило военных и гражданских чинов, как представляется, в гораздо меньшей степени. Так в рапорте инспектора народных училищ Закаспийской области на имя Главного инспектора училищ Туркестанского края выдвигались серьезные обвинения в адрес Михаэлиса – учителя в немецком поселке Крестовый. Последний в течение четырех лет, начиная с 1896 г., не обеспечил изучение русского языка детьми и обращался к ним по-немецки даже в присутствии инспектора, а также позволял использовать училище как молельный дом. Показателен уровень мышления чиновника: “Поселяне были весьма довольны, имея возможность за русские деньги обучать детей по-немецки, что совсем отзывало Германией”, хотя они как податное сословие тоже платили налоги в российскую казну. В 1900 г. Михаэлиса уволили, а на его место назначили православного Берзина, который через несколько месяцев направил начальству подробную жалобу о “противозаконных действиях поселян”, ибо понимал себя как “представителя русских интересов среди местного немецкого населения” и мелкими придирками вроде запрета на использование школьного помещения для воскресных собраний и молений настроил против себя значительную часть крестьян.

Более десяти лет длилась тяжба с жителями с. Константиновского Ташкентского уезда по поводу языка обучения, компетентных учителей и долгостроя школьного здания, в которую были втянуты уездное начальство, пастор Юргенсен и чиновники Министерства просвещения. Поселяне обвиняли учителя Глебова в некомпетентности, вследствие чего их дети, несмотря на трехгодичное посещение [с. 38] школы, оставались безграмотными и просили его замены. Инспектор народных училищ, наоборот, видел основную проблему “не в неспособности Глебова к обучению детей, а в неправильном взгляде… на пользу обучения их детей русскому языку и имеющееся вследствие этого неправильное посещение их детьми уроков”.

Конечно же, были и такие. Но большая часть поселян стремилась дать своим детям языковую компетентность и полноценное образование, особенно с учетом близости такого крупного города, как Ташкент. При этом национальность учителя играла далеко не самую важную роль: к примеру, на сельском сходе, состоявшемся 17 ноября 1905 г., из 122 домохозяев, имевших право голоса, 86 ходатайствовали об окончании постройки казенного здания для школы в селении и о замене нового учителя Шмидта другим, “который мог бы успешно обучать детей русскому и немецкому языкам”.

Также в других селениях Туркестанского края колонисты без всякого административного нажима сами видели необходимость овладевания государственным языком, особенно учитывая рыночную ориентацию их хозяйств и вытекающую из этого интенсивность контактов с окружающим населением и с местными органами власти. Показателен мирской приговор с. Кеппенталь (Романовка) от 3 января 1893 г. с прошением об открытии русской школы на базе имевшейся церковно-приходской: “…1. Нашей сельской меннонитской школы учитель Гергард Петров Коппер выдержал экзамены на звание народного учителя в русской школе; 2. Что мы, видя необходимость обучать детей, кроме Закона Божьего и немецкого языка, русским предметам по-русски, желали бы иметь Гергарда Петрова Коппера официальным русским учителем в нашей школе; 3. Решили просить господина Главного инспектора Туркестанского края о том, не найдет ли его Высокопревосходительство возможным содержать учителя и учебных русских пособий принять на счет казны с тем, что мы от общества содержим наш училищный общественный дом отоплением и прислугою и даем землю под огород…”. Эта просьба была удовлетворена, и приказом генерал-губернатора с 1 августа 1893 г. в селении открылось начальное училище. На оплату жалованья учителя и на приобретение учебных пособий выделялось из сметы земских повинностей 340 рублей. Значительное число немецких крестьян, особенно в Аулиеатинском уезде, владело дополнительно киргизским и казахским языками, что отражало в первую [с. 39] очередь интенсивные контакты с местным населением в вопросах аренды земли, выпасов для скота, наема пастухов, организации поливов и прочее.

Перепись 1897 г. показала высокую грамотность немецкого населения в Туркестане. В Закаспийской области общий уровень грамотности всего населения составил 7,2%, а у немецкого – 63,3%. У сельского населения показатели были, соответственно, ниже: 2,6% и 59,5%. В Теджинском уезде, где подавляющее большинство немецкого населения проживало в пос. Крестовом, насчитывалось 193 грамотных немца, из которых 143 человека были грамотны по-русски. Аналогичная ситуация складывалась в Сыр-Дарьинской области. Здесь наибольшей грамотностью отличались протестанты, большинство из которых немецкого происхождения. Примечательно, что если у них практически не было разницы между мужчинами и женщинами в уровне грамотности, то у других народов наблюдались сильные различия: у немцев 70,4% мужчин и 67,4% женщин владели грамотою, у русских эти показатели составляли 59,2 и 34,3% соответственно, у евреев – 55,0 и 23,4, у казахов – 2,4 и 0,1, у узбеков – 4,2 и 0,3 % и так далее. Немецкого аграрного населения насчитывалось в области 1.196 человек, в том числе 540 грамотных по-русски и 262 – на других языках (видимо, на немецком). Таким образом, утверждения о плохом знании немецким населением русского языка и вытекающие из этого упреки в ведении замкнутого образа жизни и отсутствии контактов с иноэтничным крестьянством имели мало общего с реальностью. К тому же некоторые чиновники не признавали полноценным образование, полученное в национальной школе. Из справки о положении колонистов села Степного: “Грамотность же в селении невысока – хорошо грамотных всего имеется не более 25%, большая же часть или малограмотны, или же грамотны только по-немецки. Совершенно неграмотных насчитывается до 10%”.

В старожильческих поселках подавляющее большинство детей школьного возраста посещали учебное заведение. В Орловке в 1912 г. из 98 детей соответствующего возраста регулярно ходили в школу 88, в четырех меннонитских селениях Николайпольской общины более трех четвертей детей школьного возраста; некоторые родители нанимали частных учителей для занятий дома. В селениях Николайполь и Андреевка функционировали русские частные учебные [с. 40] заведения, которые посещали 39 и 25 детей. В новообразованных селениях ситуация с начальным образованием была гораздо хуже: в селении Степном, основанном в 1911 г., из 151 ребенка школьного возраста насчитывалось только 90 учащихся, или около 60%.

Городских национальных школ имелось по всему Туркестану, насколько известно, только одна. В 1906 г. в Ташкенте при ев.-лютеранской церкви было открыто частное учебное заведение, которое в первый год его существования посещали 41, а на следующий год уже 53 ученика. Занятия проходили вначале в пасторате, что причиняло прихожанам и пастору определенные неудобства. Большую роль в изыскании средств на постройку отдельного школьного здания сыграло Ташкентское ев.-лютеранское дамское благотворительное общество. 1 октября 1909 г. состоялось открытие нового школьного здания, состоящего из двух комнат для занятий, зала заседаний и двухкомнатной квартиры для преподавателя. Общие затраты составили 6.556 рублей, из которых 3.832 предоставило дамское благотворительное общество. Число учащихся возросло до 67, с которыми занимались учительница и две ее помошницы. Занятия велись по программе начальных церковно-приходских училищ прибалтийских провинций. [с. 41]