Единственная дорога Александра Файнберга Искусство Ташкентцы

Ну, просто смех, что всюду мы не к масти.
Так веселись. Не трать печальных слов.
Одни лишь небеса – надежный кров,
Но и у них не вымолить участья.

Ну, что ж, любому свой удел дарован.
Пусть кто-то строит храмы на крови.
…Иди своей единственной дорогой
И возмущеньем Бога не гневи!

Любители поэзии вряд ли спутают с чьим-либо другим этот знакомый стиль выражения поэтической мысли, свойственный Народному поэту Узбекистана Александру Файнбергу, который известен не только в отечественных литературных кругах. Известен, прежде всего, своими неповторимо глубокими, замечательными стихами, не менее прекрасными публицистическими материалами и отточенной до блеска прозой.

Для близких друзей Александр Аркадьевич, несмотря на свой почтенный возраст, всегда остается молодым, заразительным шутником и юмористом, острословом, каких еще сыскать надо. Да и характер у него, что называется, — фронтом командовать! Умный, эрудированный, тонко чувствующий и всегда философски настроенный, он настолько располагает собеседника к себе, что в обществе этого оптимистичного творца художественного слова даже у далекого от поэзии человека в душе просыпается лирик-романтик. С ним интересно говорить на любую тему — ведь в предмете разговора Александр Аркадьевич разбирается мастерски.

Встретившись в стенах редакции с этим замечательным человеком, мы решили поговорить о главном составляющем его жизни — поэтическом творчестве и обо всем, что связано с этим увлекательным процессом.

— Александр Аркадьевич, как начался ваш путь в литературу?
— Начал я «сочинять», в принципе, довольно рано — со школьных лет, тогда еще особо не задумываясь, что буду заниматься этим всю свою жизнь, хотя писать мне хотелось всегда. И если быть точнее, то более серьезный подход к писательскому труду у меня наметился после двадцатилетнего возраста. Но для начала я закончил топографический техникум, а в армейской службе получил профессию связиста. Затем была учеба на заочном отделении факультета журналистики ТашГУ. Далее — работа в многотиражке. Только потом, уже накопив определенный творческий багаж, начал работать в Союзе писателей. Вскоре появились мои первые поэтические книжки, вышедшие в свет друг за другом (в 1965 и 1967 годах).

— Известно, что вскоре вы решили «свернуть» свою деятельность на поприще журналистики и вплотную заниматься поэзией. Судя по результатам, это вам удалось…
— Думаю, да. Поэзия взяла верх над всем остальным. Кроме стихов, мне очень понравилось писать сценарии для фильмов. Так что кино, если можно так выразиться, — тоже моя страсть.

— Сколько поэтических сборников сегодня на вашем счету?
— Всего двенадцать: из них десять опубликовали в Ташкенте, одну книгу — в Москве и еще одну — в Санкт-Петербурге.

— Раньше, наверное, было проще общаться между собой пишущей братии (я имею в виду поэтов и писателей из стран бывшего Союза): тогда ведь существовал централизованный книгообмен между странами, посредством которого литературные произведения распространялись, выражаясь образно, от Сахалина до Балтики. А как с этим обстоят дела сейчас?
— Можно сказать, никак. Да, раньше был книгообмен, неплохо работал книготорг. В связи с «разделением» Союза ныне практически разорваны связи и между писателями разных стран. Разве что иногда выручает Интернет, через который заинтересованные могут периодически «закидывать» информацию о том или ином творческом деятеле, делиться последними литературными новинками. Через эту вездесущую всемирную паутину и мне удается быть в курсе происходящего в мире поэзии. Вот я, к примеру, знаю, что «меня» напечатали в Америке, перевели на Украине, издали в России — так сказать, друзья помогли. Делается все это на безгонорарной основе — преимущественно для местных рекламных газет, журналов и т.д. И на этом спасибо. Теперь мне звонят отовсюду мои коллеги по литературе.

— Многие поэты, по их собственным признаниям, «творят» по ночам. Вы — не исключение? Или у вас есть особый ежедневный «график», когда определенные часы вы посвящаете исключительно стихотворному процессу?
— Как правило, у настоящих поэтов сложно со стихами, пока «не прилетит» та самая «лошадь с крыльями» (Пегас) и не стукнет копытами (смеется). Не знаю, как у других, но лично у меня «запланированных» стихов не бывает. Да какая же это поэзия, если писать «по заказу»! Стихи — это как озарение: они рождаются совершенно неожиданно, непредсказуемо и вне каких-то «циркуляров». Ведь для того, чтобы появилось стихотворение, от которого на глаза наворачиваются слезы, должно произойти нечто, переворачивающее твою душу! А что касается образа жизни, то я отношу себя к «совам» — привык работать по ночам (особенно, когда бессонница!). И вот что еще интересно: поэтическое вдохновение – дама очень капризная, порой на продолжении ряда лет — ни единой мало-мальски впечатляющей строки. Или, наоборот, временами стихи так и льются, что ни остановить, ни остановиться невозможно. Как в моем случае, когда «передышка» затянулась на целых четыре года. А потом меня словно прорвало: за каких-нибудь 12 дней декабря прошлого года «выдал» более 70 стихотворений! У меня всегда так: я могу долго «молчать» и вдруг «заговорить без умолку»!..

— Значит, можете готовиться к изданию очередного сборника поэзии? Кстати, новые свои стихи вы где-то уже опубликовали?
— Отдельная часть была опубликована в газетных изданиях. А вот издать книгу… — непростой ныне вопрос. Мало того, что писатель создал что-то стоящее, так еще он вынужден, к сожалению, ходить с… протянутой рукой, чтоб его напечатали. За его же деньги, если они, конечно, имеются. А нет — ищите себе спонсора. Последних же, увы, зачастую плоды писательского труда просто не интересуют. Это редкий случай, когда бывает наоборот. Далее. Скажем, вам крупно повезло, и вам все-таки посчастливилось выпустить свою книгу. И что же? Потом надо ломать голову, как реализовывать этот тираж! Как правило, часто так и случается (впрочем, это зависит от условий договора с издательством): если в договоре сказано, что издательство готово отпечатать весь тираж, а распространение — удел самого автора, то сами понимаете… Опять-таки редкое явление, когда издательство может поручиться за полную реализацию отпечатанной продукции.

Вообще-то в идеале этими вопросами должен бы заниматься книготорг. Но, похоже, перед этой организацией на сегодняшний день стоит несколько иная задача — торговать тем, что приносит исключительно прибыль: изданную колоссальными тиражами литературу (так и хочется ее закавычить), пусть и, мягко говоря, не лучшего качества и содержания. Скажем, «мыльными» детективами. Собственно говоря, это теперь не только у нас — повсюду в мире. Рынок, ничего не поделаешь! Разумеется, в большинстве своем это и не литературные произведения вовсе (в классическом понимании слова), а из разряда так называемой модной масс-культуры. Я сам видел, как в московской электричке читали эти «одноразовые» книжечки: как газету — прочли и выбросили.

Об этом можно и нужно рассуждать. Ведь, чего греха таить, авторов, «удобных» для издательского дела, сегодня хоть пруд пруди. Смешно, когда, имея большие деньги, любой может мнить себя писателем, поэтом или еще кем-нибудь эдаким.

Или возьмем, к примеру, современное телевидение (в данном случае речь идет о российском). Что мы наблюдаем там? Заинтересованные лица (бесспорно, платежеспособные — те же авторы дешевеньких «романов») закупают целые студии, запускают свои малопривлекательные проекты. При этом под шелест купюр неважно: «порнуха» ли, «чернуха»… А мы потом еще удивляемся: почему, мол, так много на свете серийных маньяков…

— А какова ваша позиция в отношении тиражирования этих самых сомнительных произведений?
— Раньше, как известно, рукописи в издательство принимали только после серьезного обсуждения их в Союзе писателей. Свое слово при этом должны были сказать советы по драматургии, поэзии или литературе. Но при рыночных условиях, диктующих свои, коммерческие правила игры, некоторую часть своих функций (пожалуй, наиболее полезную) эта общественная организация «растеряла». Теперь Союз писателей, в основном, вынужден ограничиваться организацией встреч с писателями, празднованием торжественных дат или чествованием юбиляров…

Оговорюсь сразу: я — не за цензуру (слава богу, что ее отменили, хотя в ряде случаев ее еще — хоть отбавляй!). Но я — за грамотную редактуру! На мой взгляд, сегодня все-таки нужна какая-то альтернатива исчезнувшим «советам», чтобы хоть как-то сбавить поток «нелицензионной» литературы. Я уж не говорю о том, как порой на телеэкране коверкается, портится не только литературный язык, но и калечится мировоззрение юного поколения (понаблюдайте, интереса ради, за рекламными роликами). Поэтому есть смысл задуматься: независимо от смены времен и формаций, нельзя, чтобы духовные ценности, к каковым относятся и произведения художественной литературы, уходили «на задворки» — в противном случае, кого мы завтра воспитаем?!.

Действительно, в последнее время пошла целая плеяда «писак», которые в погоне за прибылью забывают о духовности, предлагая массовому читателю зачастую пошлую литературу, проповедующую насилие и убийства. Объяснение простое: дескать, аудитория, в особенности молодежная, «клюет» на такого рода вещи («пипл хавает»). Так что блеск «желтого дьявола» и поныне «в чести», а некоторым и вовсе застилает взгляд.

Ну, а почему бы нашим издательствам не попытаться переиздавать прекрасные произведения, скажем, Юрия Казакова, Абдуллы Каххара, Абдуллы Кадыри, Юрия Нагибина или Виктора Астафьева, булгаковского «Мастера и Маргариту»? Где сегодня знаменитые детские сказки Андерсена, братьев Гримм, «Конек-горбунок» Ершова, наконец?! Их нет, так как все это надо делать респектабельно, качественно, а для этого нужны не только деньги, но и желание! Наверное, пугает и проблема реализации тиража… Людей же, привыкших получать мгновенные доходы без особых затрат, такая перспектива с прибылью вряд ли может прельщать.

— Александр Аркадьевич, как же быть с такой важной для пишущего человека, в частности поэта, составляющей, как «творческая планка»?
— Сдается мне, что это теперь немодно: просто грамотности в тексте прибавил — и вперед! Не всем, видно, дано понимать, что писать «чисто в рифму» — это еще далеко не поэзия.

— А что, по-вашему, может «отбить» охоту писать?
— Ничего, если есть настоящее призвание. А издаешься или не издаешься — при этом никакого значения не имеет. Конечно же, когда выходит твоя книга — это праздник, но когда пишется — это счастье!

— Если и то, и другое вместе? Часто бывает такое у истинных дарований?
— К сожалению, нет. Если у тебя нет таланта, но есть деньги — тогда может быть. Вот так и «клонируются» новоявленные «поэты» и «писатели», выпускающие «шедевры» своего писательского труда в 500 или 1000 экземпляров. Чтобы было чем похвастаться в своем окружении…

— А сегодня остались хорошие творцы художественного слова?
— Безусловно. Хотя границы государств размыты, и никто не знает, кто чем занят в другой стране, но любой истинный художник — это явление, спрессованное в природе. Почему шар считается совершенной формы? Потому что в нем минимум площади и максимум объема, и если провести диаметры, то можно восстановить шар по любому из них.

Так же и творческие люди: они могут быть в отношении друг друга диаметрально противоположных взглядов, но по любому из них можно восстановить историю времени, человечества.

За хорошими поэтами далеко ходить не надо: к примеру, возьмем наших, отечественных современников — Абдуллу Арипова (и не потому, что он является председателем Союза писателей!), Эркина Вахидова, Сирожиддина Саида, Рустама Мусурмана, Хосият Рустамову, Мухаммада Юсуфа, Усмана Азима… Кого-то из замечательных творцов ныне уже нет на свете, кто-то покинул пределы страны… Но, так или иначе, каждый из них — явление в узбекской национальной поэзии.

Однако есть еще одно явление — так называемое бардовское движение. Само по себе поэты-барды – это прекрасно. Плохо то, что многие их представители делают сегодня фиктивные удостоверения, в которых значится, что бардовское объединение образовано при… Союзе писателей (?!). Это не так и не должно быть так! В прежние годы, будучи председателем совета по русской литературе, я неоднократно ставил данный вопрос на обсуждение. Но сей факт бытует до сих пор… Творческий союз — организация общественная. И почему бы не организовать Союз бардов?

— А что для вас означает быть поэтом?
— Мне кажется, каждый, кто выбрал своим предназначением общественно значимую поэтическую трибуну, должен смело проторить свою собственную тропу — единственную и неповторимую. А вот пойдут ли за тобой и другие — зависит уже только от тебя.

— Спасибо вам за беседу, Александр Аркадьевич. От души желаем вам с Инной Глебовной здоровья, здоровья и еще раз здоровья, и чтобы крылатый Пегас почаще кружил возле вас!

Феруза ХАШИМХАНОВА.
P.S. Кстати, в день, когда материал подписывался в печать, из Посольства России в Узбекистане пришло приятное сообщение: лауреат международного конкурса за лучший перевод с национального языка на русский язык в странах СНГ и Балтии А. А. Файнберг в номинации «Мэтр» награжден Почетной грамотой Российского центра международного научного и культурного сотрудничества при Министерстве иностранных дел Российской Федерации, а также денежной премией. В дополнение к этим престижным наградам Александра Аркадьевича порадовали бесплатной годовой подпиской на отечественный литературный журнал «Звезда Востока». А самый неожиданный и тем самым вдвойне желанный для нашего замечательного мэтра русской словесности сюрприз заключался в том, что ему было вручено потрясающей красоты и дизайна новое издание классика русской литературы А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Это одна из книг-сокровищ, выпущенная в Москве тиражом всего в 5000 экземпляров для таких вот особо торжественных случаев.

* * *

Три гвоздики, лес густой!
Ну-ка в сторону, товарищ.
Эй, дубленочка, постой!
Как на свете поживаешь?

Как дела, зверек лесной?
Для кого блюдешь фигуру?
Пахнет хитрою лисой
от твоей овечьей шкуры.

От дешевых пирожков
до лихого лимузина
сколько жирных петушков
не любя, отпотрошила?

Таиландские шинки.
Итальянские сапожки.
Чьи качаешь кошельки
на брильянтовых сережках?

Сколько сбила кочанов?
Как твой зайчик? Моет уши?
Ты, я вижу, ничего
фарцанула свою душу.

Цепь златая, кровь-рубин.
Ювелирный заповедник.
Так кого же я любил?
Чьим словам когда-то верил?

Улыбнулась, как врагу.
Вейся, гарь обман-романа.
Три гвоздики на снегу.
Вот такая экибана.

ПАРАДОКС

Тревожное таежное ку-ку
пророчит, сколько жить нам на веку.
Но утром на забор петух взлетает
и славит жизнь своим ку-ка-ре-ку.

Однако снова звезды с неба светят,
и нам кричит кукушка из тайги,
а над костром, нанизанный на вертел,
чадит петух без перьев и башки.

* * *

Среди литературной черни
я с удивленьем замечал,
что враг врагу не целит в челюсть,
как друга гладит по плечам.

Там в славу призрачная вера,
там за успехи пьют до дна.
Там вечны гонки за карьерой,
что на позор обречена.

Там ржут бескрылые пегасы,
хвалебная не молкнет речь.
Но огоньки в глазах не гаснут,
стремясь кого-нибудь поджечь.

Но все в порядке. Все пристойно.
И все ж, мой жребий ли, судьба ль,
избавь меня от их застолий,
от слов их дружеских избавь.

* * *

Детство разворачивает грани.
Самокат летит из-под ноги.
Жестяная дудочка играет.
Серебрится шарик из фольги.

И от них нам никуда не деться.
Ввысь рванешь ли, упадешь на дно,
что тут скажешь? Детство – это детство.
Никогда не кончится оно.

Даже там, пред гробовой доскою
сквозь года и горечи обид
стеклышки поют в калейдоскопе.
Жестяная дудочка звучит.

* * *

Я помню старенькую лестницу.
Она как год в двенадцать месяцев.
Там есть площадка января,
там есть площадка декабря.

А между ними слышно пенье
ее двенадцати ступеней.
Когда-то в детские года
Снегурка бегала сюда.

Родной мой лестничный пролет.
Никто здесь больше не живет.
Витает снег в ночных подъездах.
Ржавеет крыша из железа.

На слом идет мой старый дом.
А там, за выбитым окном,
стоит Снегурка на ветру.
Ау, Снегурочка!.. Ау!

* * *

Не смотри, подруга, с болью.
О разлуке не грусти.
Ведь не только нам с тобою –
в мире всем не по пути.

Кто – направо, кто – налево.
Кто – на горку, кто – с горы.
Этот – к ангелам на небо.
Тот – к чертям в тартарары.

Но жива надежда наша,
что у всех единый путь.
Повстречаемся однажды
где-нибудь когда-нибудь.

* * *

Выйду в ночи на крыльцо.
Ветер ударит весенний.
Не в седину, не в лицо,
в сердце ударит он, в сердце.

Юностью, счастьем, бедой
в море ль, на лесоповале.
Ветер всегда молодой.
Старых ветров не бывает.

* * *

Горит звезда во тьме ледовой.
Но стоит мне попасть в беду,
я, как на свет родного дома,
душой лечу на ту звезду.

И не случайно, не случайно
вдруг надо мной светлеет ночь.
И отступают все печали,
и беды все уходят прочь.

Гляжу на свет ее прекрасный
и молча у небес молю,
чтоб никогда она не гасла
и осеняла жизнь мою.

Она мне и сквозь тучи светит.
И я, пока дышать могу,
пред нею остаюсь в ответе
и в неоплатнейшем долгу.

Ну а когда меня могила
навек укроет в тишине,
дай Бог, тебе б она светила
в точь так же, как светила мне.

ДЕД

Не беда, что падает звезда.
А беда – кручина-лебеда.
В том беда, что снова мой сосед
пьяный на завалинку присел.

Не припомнит дед былых обид.
Все молчит да в небеса глядит.
Он уже не узнает меня.
Держит самокрутку без огня.

Не беда, что нету огонька,
а беда, что доля коротка.
Я соседу спичку поднесу.
Огонек погаснет на весу.

* * *

Друзья мои, не знаю, как вы все,
а я уже на взлетной полосе.
Но с неба голос ангельский поет:
- На сутки переносится полет.

Над взлетной полосою эти сутки
который год, как лебеди, несутся.
Бессрочна моя виза выездная.
Но сколько этих суток – я не знаю.

* * *

Разлуки тень легла у глаз.
Покой? Утешит он едва ли.
Любовь, уйдя, не помнит нас,
чтоб мы о ней не забывали.

Источник — Зеркало-21