Первые Христианские захоронения в Узбекистане История

Первый русский некрополь на территории нынешнего Узбекистана появился в 1865 г. на холме Шортепе (восточнее жил. массива Карасу), где 9 мая произошло первое сражение между войсками генерала Черняева и ташкентцами (Кокандского гарнизона).

Согласно свидетельствам письменных источников, в Бухарском и Хивинском ханствах российские граждане — пленные и откупившиеся от своих хозяев (правда, не имевшие при этом права возвращаться в свое отечество), проживали уже в конце 18 начале 19 в. Отсюда следует, что здесь должны были функционировать и христианские некрополи. Однако никаких письменных свидетельств и материальных следов их присутствия в крае пока не обнаружено.

Первые крупные христианские захоронения в казахстанско-среднеазиатском регионе появляются в период завоевания края Россией. Вначале, как обычно бывает во время военных столкновений, это были братские могилы, разбросанные на местах сражений.

Первый русский некрополь на территории нынешнего Узбекистана появился в 1865 г. на холме Шортепе (восточнее жилмассива Карасу), где 9 мая произошло первое сражение между войсками генерала Черняева и ташкентцами (Кокандского гарнизона). Православный обряд захоронения 25 русских воинов был произведен по всем православным канонам военным священником — протоиереем Андреем Маловым. В последующем здесь организовалось поселковое христианское кладбище, действующее и поныне.

В Ташкенте частично сохранилась часовня на месте братской могилы воинов, павших в 60-е гг. XIX в., которая поставлена вблизи Камаланских ворот, рядом с одноименным мазаром.
На окраине Ташкента в 1860-х гг. солдатское кладбище появляется рядом с военным госпиталем. Здесь была построена сырцовая церковка, освященная 30 сентября 1871 г. во имя св. Пантелеймона. 25 июля 1897 г. здесь состоялось захоронение тела графа Н. Я. Ростовцева. В начале XX в. кладбище было закрыто.

Затем братские могилы русских воинов появились по пути продвижения царских войск в глубь Туркестана — в Джизаке и Самарканде (май 1868), а чуть позднее — и на окраине города Карши. Над могилами устанавливались скромные памятники. Ныне многие захоронения того периода перенесены на городские христианские кладбища.

История христианских кладбищ в Узбекистане, по существу, начинается после включения большей части Туркестана в состав Российской империи. Почти 140 лет тому назад здесь возникают первые русские поселения и русские кварталы в городах Ташкенте, Самарканде, Джизаке, Маргелане, Андижане, Коканде и др.

В первые годы христианские некрополи располагались в черте городов, но потом стали переноситься за их границу. Причем выбор места для городских кладбищ не был случайным. Район их размещения продумывался градостроителями, что подтверждают проекты планов русских городов и крупных населенных пунктов.

Содержание и охрана некрополей находилось на городском бюджете. Большие кладбища поддерживали монастыри. На некоторых из них были возведены внушительные православные храмы. Но в большинстве случаев это были часовни. Состоятельные горожане приобретали купчие на землю для семейных склепов и захоронений.

Сельские некрополи своим благолепием не отличались. Чиновник особых поручений (впоследствии известный писатель) В. В. Крестовский, проезжая мимо селения Чиназ, расположенного на старинном тракте Ташкент — Самарканд, в путевом дневнике зафиксировал, что местная церковка «снаружи схожа более на провинциальный склад, чем на церковь», а русское кладбище, где торчат несколько деревянных шестиконечных крестов, обнесено глинобитной стеной.

Туркестанский край к началу XX столетия отличался пестротой состава населения. Необходимо отметить, что хотя православие и было провозглашено официальной религией империи, предпочтения в ней сочетались с веротерпимостью. С приходом российской армии и чиновничества в крае появилось немало лютеран (немцев, прибалтов и др.), католиков (поляков, литовцев, белорусов, украинцев, немцев) и армян-григориан. Некоторые из них (евреи, немцы, поляки, татары и др.), желая стать равноправными туркестанцами, принимали православие.
Смертность среди лиц православного вероисповедания отмечалась в метрических книгах здешней приходской церкви по свидетельствам о смерти, выдаваемым врачами. Такого же порядка придерживались армяне-григориане, католики и лютеране.

История славянских диаспор (русской, украинской, белорусской) в какой-то мере нашла отражение в памятниках историко-мемориального характера. Одним из наиболее значительных и уникальных мемориалов является ташкентское кладбище № 1, больше известное в народе под названием «Боткинское» (расположено рядом с ул. Боткина). Улица, ведущая к нему (мимо «Польского костела» и Кадетского корпуса), носила название Дачной. Обширная территория некрополя площадью 40 га разместилась рядом с пригородными землями купца Иванова. Коммерции советник Н. И. Иванов пользовался особым уважением со стороны пастырей Туркестанской епархии, поскольку в течение 25 лет, прожитых им в крае, неоднократно жертвовал значительные средства в пользу Русской православной церкви. Похоронен на Боткинском кладбище, вблизи храма Александра Невского, построенного в период 1902—1905 гг. на средства военного ведомства Туркестанского края. Первым культовым сооружением некрополя является часовня «Всех скорбящих рад осте».
Созданное в начале 70-х гг. XIX в. христианское кладбище заметно разрослось. Могильные ограды плотно прилегают друг к другу. В иных местах, особенно в его ядре, сложились многоярусные захоронения. Сохранились могилы видных служителей Ташкентско-Среднеазиатской епархии — митрополитов Никандра и Арсения, архиепископа Гавриила, архимандрита Бориса (Холчева) и потомков канонизированного в святые архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого), захоронения Федора Керенского и старого генерала А. П. Востросаблина, могилы видных деятелей науки и культуры — Л. В. Ошанина, Н. П. Остроумова, Н. Г. Малицкого, А. Д. Грекова, В. В. Решетова, А. С. Уклонского, С. В. Стародубцева, Ю. К. Титова, А. В. Алмаатинской, Г. М. Сваричевского, Б. М. Засыпкина, В. А. Шишкина, Н. В. Дмитровского и др.

Изучение планировки новой части Самарканда (начало 1870-х гг.) показало, что первое крупное христианское кладбище города было размещено вблизи оврага Силгарсай, южнее Пайкабадских ворот. До начала XX в. кладбище называлось Солдатским, поскольку первыми здесь были похоронены русские воины. В 1903 г. вновь пробитая кладбищенская улица стала соединять центральную часть города с европейским некрополем. Во второй половине XX в. здесь были похоронены И. И. Умняков, Д. И. Лев, Ю. Н. Алескеров и др. Небольшой погост появился около самаркандской православной церкви святого Георгия.

После взятия Андижана в 1868 г. русскими войсками в районе мечети Намазго, в старой части города, было организовано европейское поселение, в основном казарменного типа. По логике, где-то в границах площади должно было функционировать и небольшое солдатское кладбище, просуществовавшее до строительства нового города в Андижане. Ныне старое военно-городское кладбище, площадью 6 га, граничит с Садовой улицей. В 1898 г. на его территории была поставлена часовня. К сожалению, ее конструкции не выдержали разрушительного землетрясения 1902 г. и она была разобрана. Но остались фотографии молельни.

После завоевания г. Чуста в 1877 г., юго-восточнее города, около Наманганских ворот, вырастает русское поселение с небольшим христианским некрополем.
11 мая 1892 г. на христианском кладбище в Новом Маргелане (ныне г. Фергана) состоялись торжественные похороны молодого французского географа и путешественника Ж. Мартена. Способный ученый, которому не было еще и сорока лет, скончался, возвращаясь из Центральной Азии. За прошедший период на могилу Ж. Мартена много раз возлагались венки от его соотечественников.

На старом христианском некрополе в Коканде похоронен другой француз, но уже местный житель, — Федор Михайлович Женжурист (по деду Жан Жури) — автор книги «Лейшманиоз и история борьбы с ним в Узбекистане», изданной в 1928 г. в Ташкенте.

В 1875—1877 гг. за непокорность царскому правительству исключаются из состава Уральского казачьего войска старообрядцы. Они были принудительно расселены общинами в глухих уголках северо-западных окраин (главным образом в Амударьинском округе). Часть уральских (яицких) казаков прибывала в эти края и самовольно. В результате образовалось несколько локальных центров проживания старообрядцев. Находясь в изолированности, они смогли больше сохранить свою культуру. По сведениям этнографа Е. Э. Бломквист, и в конце 40-х гг. прошлого века погребальный обряд уральцев совершался «по столетиями установленному канону». Они пели старинные похоронные песни. Дети приучались читать псалтырь. В местах большого сосредоточения приверженцев старообрядческого вероисповедания в Нукусе (здесь наиболее прочно сохранялись реликтовые формы в быту и обрядах), Турткуле и Кунграде образовались кладбища сектантов. Поначалу, собственно, других и не было, поскольку они жили обособленно не только от коренного населения, но и от русских.

Уральские переселенцы, так же как и мусульмане, до установления Советской власти нигде не регистрировали факт смерти членов своих общин. Однако из беседы первого исследователя быта уральских казаков в Средней Азии А. Л. Гуляева с начальником поселка старообрядцев, расположенного неподалеку от Петроалександровска, в 1880 г., известно, что сведения о браках он получал через расспросы близких ему людей, так как сами «уходцы» ничего, что делалось и случалось в их семьях, ему не сообщали. «О покойниках он еще узнавал по крестам на могилах, о новорожденных, жаловался он, узнать ужасно трудно».

В начале XX в. уральцы проникли и в глубь края — в Чиназ, Ташкент, Маргелан и другие центры. Все старообрядцы, рассеянные группами по казахстанско-среднеазиатскому региону, несмотря на многочисленные препоны, «жили единой старообрядческой массой». С этнической точки зрения, старообрядческие кладбища являются русскими, поскольку «православные сектанты всегда боролись за чистоту крови».

На христианских кладбищах (Боткинском в Ташкенте и на старогородском в Фергане) могилы староверов можно определить по форме крестов. В 1899 г. чиновник особых поручений по железнодорожной части М. Н. Чернышевский во время служебного путешествия по низовьям Амударьи сфотографировал монументальный обелиск, увенчанный восьмиконечным крестом, на месте погребения уральских казаков-первопроходцев (по всей видимости, в окрестностях Кунграда). Ныне этот некрополь не существует.

Православные понтийские и крымские греки, селившиеся в крае дисперсно, предпочитают хоронить своих близких на фамильных некрополях в границах общих христианских кладбищ.

С появлением большой группы российских греков, вынужденных переселенцев, в 40-е гг. XX в. в местечке Айпан Ферганской области образовалось греческое кладбище. Старые памятники на нем сделаны в основном из крепких пород камня. Возможно, они изготовлены руками греческих мастеров, имевших опыт его обработки у себя на родине — на Кавказе и в Крыму. Во всяком случае, в Кыргызстане среди депортированных греков имелись свои каменотесы.
До 60-х гг. XX в. похоронные обряды понтийских и крымских греков, имеющие некоторые отличия от славянских народов, проходили в основном с участием священников греческой церкви, переселенных в Среднюю Азию вместе с греческой диаспорой.

Из беседы с художником Янисом Салпинкиди выяснилось, что в поселке Багара Южноказахстанской области многие годы богослужения на дому исполнял священник-монах — грек по происхождению. Гроб с телом покойника держали в доме обязательно одну ночь и затем перед похоронами отмаливали. Впоследствии священник чаще всего был русский, но это воспринималось спокойно, с пониманием. В Узбекистане греки хоронят своих умерших на общих православных кладбищах. О том, что в семье мужчины греческой национальности траур, можно сразу догадаться по его внешнему облику: 40 дней не положено бриться[6].

Жители Эллады из многотысячной группы участников Сопротивления, волею судьбы попавшие на жительство в Узбекистан уже более полувека тому назад, в абсолютном большинстве своем, особенно мужчины, являлись атеистами. Но приезжавшие к ним родственники придерживались православной веры. Некоторые пожилые женщины даже имели на переносице вытатуированные маленькие крестики. Во время траура они одевали черное платье и носили его в течение года, а иногда и пожизненно[7]. Их соотечественников хоронили на отдельных картах на Боткинском и Кадырьинском кладбищах в Ташкенте, а также на городском в Чирчике. Со временем, когда образовалось достаточно много смешанных браков, все перемешалось. В последнее десятилетие больше греков стало посещать православные храмы. До установки памятника на месте погребения иногда ставят равноконечный греческий крест. На надгробных плитах выбивают тексты на греческом или русском языках, иногда на двух сразу. В Национальном центре диаспоры ведется книга регистрации умерших земляков и нашедших вечное упокоение на узбекской земле — второй родине.
Грузинских захоронений в Узбекистане известно мало. Они, как правило, связаны с лицами смешанного типа — метисами, имевшими русскую родословную. Причины разные. Во-первых, грузинская диаспора здесь была всегда малочисленной и рассеянной. Многие проживали временно. Во-вторых, этнические грузины верят, что умерший их соотечественник покой сможет найти только в отчей земле (большинство же народов считает иначе — тревожить прах усопших нельзя). Поэтому умерших родственников сразу же старались перевезти в Грузию или на время похоронить на христианском кладбище по последнему месту жительства. Для исполнения религиозных треб приглашались духовники Ташкентско-Среднеазиатской епархии.

В Узбекистане трудно найти районный центр, а тем более город, где бы не осели представители армянского этноса. На христианских кладбищах нет отдельных армянских карт. Армяне всегда стараются выбрать для своих близких место в ядре кладбища и рядом со своими соплеменниками. Подобное явление прослеживается на Боткинском, бывшем Коммунистическом и Домбрабадском кладбищах в Ташкенте и на христианском кладбище в Самарканде. Аналогичная картина просматривается в Андижане, Коканде и других местах компактного обитания армянского населения. В четырех вышеназванных городах в первой четверти XX в. действовали армяно-григорианские церкви.

В Узбекистане в 60—80-е гг. XX в. плодотворно трудился в области архитектурно-планировочных решений объектов мемориальной пластики ряд специалистов армянского происхождения, имевших природный вкус и талант, — архитектор Л. Адамов, скульпторы Р. Тер-Оганесян, С. Бабаян, Р. Авакян и др.

Местные армяне стараются ставить на могилах монументальные памятники, выполненные из благородных материалов. Среди многообразия архитектурных форм более всего преобладают стеллы в виде сломанных стволов дерева с порушенными ветвями. Живя бок о бок с другими народами, армяне восприняли особенности местной культуры, утрачивая при этом некоторые собственные традиции. Так, надписи на надгробиях делаются на двух языках: армянском и русском, и довольно часто только на русском. Но правило — всем родственникам, как близким, так и дальним, собираться, не считаясь с расходами, вместе на похороны и традиционные поминальные дни (7 и 40 дней, годовщину со дня смерти) соблюдается. И в этом видится их стремление защититься от ассимиляции, ибо во время траурных дней они консолидируются и приобщаются к родной культуре.
В 90-х гг. XIX в., когда ограничения по религиозному признаку были частично сняты, в Туркестан прибыло около 9 тыс. российских немцев. Достаточно много представителей немецкой национальности прочно укрепилось в Ташкенте, Самарканде и городах Ферганской долины. В Коканде в начале XX в. существовал целый немецкий квартал. На христианских кладбищах немцы хоронили своих соотечественников на обособленных лютеранских участках, которые нетрудно было найти среди поросших травой иных захоронений: территория лютеран выделялась аккуратными рядами многочисленных холмиков с латинскими крестами.

Лютеранская карта в начале XX в. имелась и на Боткинском кладбище. Среди сохранившихся могил есть и ухоженные. К примеру, фамильное захоронение семьи Зарринг. Ее родоначальник — прибалтийский немец Зарринг как технический специалист был приглашен царским правительством на строительство железнодорожной ветки Оренбург—Ташкент. Умер в 1924 г. Эпитафии на памятниках сделаны на немецком языке. Ниже прикреплены таблички с исходными данными об усопших на русском.

В 1932 г. здесь нашел свое последнее пристанище лютеранский пастор Юстус Юргенсен, начавший свою проповедническую службу на туркестанской земле в 80-е гг. XIX столетия.
В центральной части кладбища находится и родовая усыпальница Бетгеров, в жилах которых текла немецкая кровь. Справа от дороги, ведущей к храму, лежат два надгробия бывших прихожан кирхи Ф. Н. Нильсена и А. Ф. Нильсена, потомки которого постоянно ухаживали за могилами до конца ушедшего столетия. Кстати, на некрополе покоится прах и видного ученого Р. Р. Шредера.
Отдельные небольшие некрополи имели немецкие крестьянские колонии под Ташкентом, насчитывавшие около двух тысяч человек, — Константиновка, Крестово, Орловка, Степное, Кауфманское.

Еще четверть века тому назад крупные лютеранские общины немцев активно действовали в Чирчике, Газалкенте, Ангрене. Большая их часть уже выехала в Германию и Россию, и лишь намогильные камни на этнических картах христианских кладбищ еще долго будут напоминать о пребывании в крае большой колонии трудолюбивого народа.

В 80-е гг. XX столетия в Хивинском ханстве получила землю и начала обустраиваться солидная колония немецких протестантов — меннонитов, вынужденных бежать из центральных районов России из-за невозможности по предписаниям секты отбывать воинскую повинность.
В Хорезме они благополучно прожили полвека. В 1937 г. на машинах через Самарканд переехали в необжитые места Таджикистана, где еще имелась возможность замкнуться в своей религии и традициях. Последний зримый след, оставленный меннонитами, — надгробные памятники на кладбище в селении Ак-мечеть. Многие его могилы разрушены временем.

В конце XIX в. этническая карта на Боткинском кладбище была выделена и крупной католической общине, всегда фанатично выполнявшей религиозные ритуалы. Ее границы еще недавно четко прослеживались по характерным латинским крестам сохранившихся могил поляков. Рядом хоронили и единоверцы литовцы, у которых и в образе жизни имеется много общего с поляками. К сожалению, не сохранилось место захоронения «апостола Туркестана» — ксендза Юстина Пранайтиса (1861—февраль 1917). Вначале, согласно воле священника, его останки были погребены под строящимся римско-католическим костелом, но впоследствии их перезахоронили на главном христианском кладбище Ташкента.

Когда-то польско-католические участки существовали и на христианских некрополях Самарканда и Нового Маргелана, где польские общины имели католические храмы, а также в Термезе и других городских центрах Туркестана. В последнее десятилетие обрусевшие поляки и литовцы вновь возвращаются в лоно своей католической церкви. Возрождаются и элементы национальной обрядности при похоронах, в формах мемориальных памятников.

Местные европейские цыгане хоронят своих соплеменников на христианских некрополях. На Боткинском кладбище цыганские погребения в основном рассеяны по всей его территории. На Домбрабадском имеются целые массивы захоронений, связанных с цыганским этносом. На обоих кладбищах широко известны могилы цыганских баронов. Очевидцы рассказывают, что обычаи захоронения цыганской титулованной особы несколько отличаются от традиционных христианских.
В последнее время у ташкентских цыган стало принято ставить памятники на могилах знатных лиц. На высоких широких стилобатах из бетона, облицованных дорогостоящим камнем, устанавливаются вертикальные мраморные плиты с выбитыми на них портретами усопших, часто в полный рост. Цыганские семьи посещают могилы своих предков в Пасху и в Родительский день. Несчитанное количество использованных гильз вокруг надгробий цыган — этническая особенность их похоронных обрядов.

На сегодняшний день корейцы проживают в большинстве районов и городов Узбекистана, включая Каракалпакстан. Влияние инноваций менее всего ощущается в похоронных обрядах корейцев, несмотря даже на тот факт, что этот народ исторически наиболее сильно подвергся атеистическому воспитанию. В наши дни корейская диаспора имеет все условия для активной жизни. В стране действуют протестантские корейские храмы. Небольшая часть корейцев посещают православные и католические храмы. Обычно корейские захоронения представлены отдельными картами на кладбищах смешанного типа. Нередко одиночные могилы корейцев можно встретить в любом уголке европейского некрополя. Крупные стерильные кладбища (Сергелийское и Бектемировское в Ташкенте, на погребальном поле Шахи-Зинда и др.) содержатся за счет корейских общин.

Похороны у корейцев обставляются с большой пышностью и сопровождаются многими церемониями, истоки которых уходят в глубь веков. В корейских семьях хранится традиционная национальная одежда для погребального обряда. Хоронят в гробу с высокими стенками. Корейские общины очень ревностно относятся к соблюдению древних обычаев. До самой последней минуты в похоронной церемонии должно участвовать как можно больше близких людей, друзей, коллег по работе. Если у умершего нет наследника и родственников, совет общины подключает подопечных, которые объезжают ближайшие селения и оповещают жителей о смерти земляка.

Еще недавно впереди похоронной корейской процессии несли ритуальный флаг (белый с одной стороны и красный — с другой), на котором по-корейски пишутся имя покойного и даты его жизни. Теперь ритуальным флагом покрывают гроб. На могиле сжигают личные вещи умершего. В середине прошлого века иногда ставили на могилах кресты. Теперь, чаще временно, ставят крест до установки мраморной плиты. Надписи делаются на русском языке. Эпитафии на родном языке в настоящее время встречаются редко.

О безрелигиозности поколения корейцев 50—80-х гг. XX в. говорят такие факты, как наличие на стеллах надгробных посвящений светского содержания и даже куплеты из любимых лирических песен погребенного, отсутствие на памятниках религиозной символики. Корейский народ соблюдает Родительский день, который приходится всегда на 5 апреля. Этот праздник называется «Хансинг» — «День холодной пищи» и связан с посещением отеческих могил. Обязательный день посещения могил ближних в осенний период называется «Чосок».

В Андижанской области в былые времена корейские общины хоронили своих соплеменников на христианских кладбищах. Ныне в местности Асака находится этнический корейский некрополь.
Сведения о захоронениях китайцев в Средней Азии известны с начала XIII в. Во время путешествия знаменитого даосского отшельника Чанчуня по Центральной Азии в г. Сайраме (Южный Казахстан) скончался один из его учеников. Тело монаха было погребено «на восток от города, на одной возвышенности». В труде Чанчуня «Путешествие на Запад» — «Си Ю Цзи» также говорится о том, что при посещении им Самарканда в 1222 г. он встретил много своих соотечественников-ремесленников, пришедших вместе с монголами. Однако кладбище их к настоящему времени не выявлено.

Современная китайская диаспора в Узбекистане небольшая (несколько сот человек) и в основном сосредоточена в столице и Ташкентской области. Из беседы с основателем Китайского культурного центра господином Ян Яо Юн и его коллегами удалось установить, что они исповедуют буддизм (старшее поколение) и христианство (молодежь), есть атеисты. Местные китайцы хоронят своих земляков по месту жительства, рядом с корейскими захоронениями, поскольку в самобытной похоронной обрядности двух народов много общего (например, трехразовые поклоны перед гробом и могилой усопшего, сжигание некоторых личных вещей, оставляют немного водки, курицы и другой пищи на могиле и др.). Во время похоронной процессии разбрасываются бумажные кружки с отверстиями посередине, имитирующие некоторые китайские монеты. Надписи на надгробиях делаются на русском языке. В последнее десятилетие иногда стали выбивать личные имена в английской транскрипции, более точно передающей их звучание. Своеобразная траурная церемония проводится под руководством пожилых соотечественников. Непосвященному человеку отличить местное китайское захоронение от корейского очень трудно, но можно выявить по фамилиям и другим незначительным нюансам.

Возможно, что небольшие некрополи, связанные с представителями народов Индии, имели место на территории Средней Азии же в конце XIV—XV вв. В дневнике испанского посла Рюи Гонзалеса де Клавихо, побывавшего в ставке Темура в 1404 г., приводятся любопытные факты, касающиеся выходцев из Индии: «Живут здесь и индусы, которые исповедуют христианство, но крестятся не в воде, а поднося огонь ко лбу». Кладбища их в Самарканде пока не выявлены.
В 1920-е гг. в Ташкенте рядом с кладбищем № 1 открылся Коммунистический некрополь (автор проекта реконструкции в начале 1930-х гг. — архитектор Я.К. Гаазенкопф). Само название предопределяет наличие на мемориальных сооружениях погребального поля изображений только советских символов (звезды, ордена и медали и др.).

На некрополе погребены представители самых разных этносов, но в большинстве случаев европейского происхождения. Здесь имеются компактные группы захоронений армян, греков, евреев и др. Здесь хоронили не только людей с коммунистическими убеждениями и атеистов, но и лиц, по разным причинам так и не определившихся в своей религиозной принадлежности. По последним мотивам или по причине родства продолжают хоронить и по сей день. На некрополе покоится прах американцев Оливера Голдена и Сиднея Джексона.

Незадолго до разрушительного ташкентского землетрясения начало функционировать второе по величине христианско-европейское кладбище № 2, известное в народе как Домбрабадское (архитектор И. М. Тормашев, 1964 г.). Недавно освященный кладбищенский православный храм носит имя св. князя Владимира. С первых дней открытия некрополя его администрация строго следит за тем, чтобы вокруг могил не ставили ограждения и был свободный подход к памятникам. На христианской карте кладбища похоронены М. Е. Массон, Б. В. Лунин, китаевед М. И. Моложатова.

Источник