Жавохир Шерматов о солнечной печи в Паркенте Ташкентцы

София Демидова

На вопросы, касающиеся работы Института материаловедения Академии наук Республики Узбекистан, новых достижениях и перспективах в области физики и химии ответил ученый секретарь института, доктор технических наук (PhD,) старший научный сотрудник Шерматов Жавохир Зафарович.

— Жавохир Зафарович, скажите, пожалуйста, где вы родились, где учились, почему решили стать учёным? Расскажите о своих родителях, годах учёбы и каких-то особенно запомнившихся моментах детства и юности.
— Здравствуйте. Я родился в ташкентской области, Паркентский район, село Хисарак. Учился я в русской школе, которая находилась в Паркенте. От Хисарака до Паркента примерно восемь километров. Мне приходилось ездить каждый день на такое расстояние, а в девяностые годы была проблема с транспортом, и часто приходилось идти пешком… Закончил девять классов, а в 10-11 классах поступил в военный лицей. У меня на тот момент были одни из самых лучших результатов по Республике по военной подготовке. Впервые в истории Паркента наша команда завоевала первое место в военных соревнованиях.

— То есть, вы сначала мечтали стать военным?
— Да, с детства это было моей мечтой, наверное, потому что спорт – это моя стихия, спортом я занимался с детства, в своё время я был самым молодым футболистом в составе сборной района. И на соревнованиях по военке я показал лучшие результаты. И благодаря им я получил льготы для поступления в Высшее Командное военное училище без экзаменов. Единственным требованием было пройти медицинскую комиссию. Весь 1999 год на протяжении всего года я тренировался минимум шесть часов в день. А в медкомиссии есть такие критерии как вес и рост. Весил я на тот момент 46 кг. А минимум надо было весить 50 кг. Естественно, медкомиссию я не прошел – не хватило веса. Надо признаться, что мне было очень обидно, потому что я меня на то время были одни из лучших результатов по Республике, была льгота для поступления, я был уверен, что поступлю, и я никуда больше поступать не планировал, поэтому не сдал документы параллельно в другой вуз. Хотя мне предлагали поступить в институт физкультуры вообще без экзаменов. Я не стал ничего делать, и на следующий год уже просто не захотел еще раз пытаться туда поступить. Хотя, если честно, у меня была мечта стать первым маршалом Республики…

— Хорошие амбиции – это просто замечательно!
Да, наверное… В общем, не получилось стать военным, и я в сентябре этого же года устроился в институт Материаловедения АН РУз, где начал работать техником. И каждый год до 2002 года сдавал документы для поступления в ташкентский химико-технологический институт. В 2002 году я снова увидел себя первым в списке на контракт, и понял, что как бы я хорошо не готовился, учёба по гранту мне не светит, и тогда же отец сказал: «Давай, учись, время идёт». В общем, через четыре года я окончил институт. Учился я на евро-потоке, и мне часто говорили, что я не похож на сельского парня из предгорий.

И тут случается счастливый момент. Как-то на празднование Дня Учителя на уроке физкультуры меня заметила одна женщина-тренер, и одна из ведущих судей соревнований по лёгкой атлетике. Она вспомнила, что у меня когда-то были лучшие результаты по бегу, и предложила мне снова тренироваться. Она дала мне контакты тренера, я позвонил и стал тренироваться, и три с половиной года был капитаном команды по марафону города Ташкента. И вот тогда я осознал одну истину, что я сделал абсолютно правильный ход. Что спортом надо заниматься в любое время. Пусть даже непрофессионально, но спортом заниматься необходимо. Если бы пошел бы в спорт или стал военным, то наукой уже б не занимался. А сейчас я доктор технических наук, занимаюсь наукой, осуществляю мечту своего деда и отца и параллельно занимаюсь спортом.

— То есть вам удаётся совмещать эти два направления. Но какое из них всё-таки для вас в приоритете?
— В здоровом теле здоровый дух. Одно другому не мешает, а наоборот они дополняют друг друга. Каким напряжённым не выдался день, как бы я не устал, если представится возможность поиграть в футбол, я обаятельно поиграю, хотя бы час.

— Вы относитесь к науке как к творческому процессу, как к необходимости или как к спорту, где важны достижения и результаты или это повседневная работа?
— Скажу честно, если человек будет относиться к работе, как к просто работе, то никакого результата не добьёшься. Человек будет делать то, что ему говорят или то, что надо. Надо ставить определённые цели, определённый размах, скажем, тогда лишь будет и достижения. Я не скажу, что спорт для меня на первом месте. На первом месте главная ценность – здоровье. Наука – это тоже главное, потом что я этим питаюсь.

— Т.е. наука вас кормит?
— Наука кормит, прежде всего, духовно. Материальный стимул, безусловно, тоже немаловажен. Но у меня есть планы, чего я хочу, и чего я могу добиться в науке. Есть определенные задачи, которые я должен выполнить. Помню, что мой дед говорил: «У человека должен быть каждодневный план, и помимо того, план на каждую неделю, месяц и год». У меня такие планы есть.

— Следующий вопрос следующий: можете ли вы рассказать о своих достижениях: изобретениях или открытиях как ученого, поднимающего физику Республики на новый уровень, особенно физику материаловедения и солнца, и о перспективах развития этой науки?
— Сразу отмечу, что у меня всегда была и есть команда, я никогда не говорю, что это сделал именно я, а говорю: «Мы сделали», потому что мы всегда работаем командой и достижения у нас тоже можно сказать, общие. Открытий на данный момент у нас много. Могу назвать на сегодняшний момент — это пористая специальная керамика, которая разработана в нашей лаборатории, она абсорбирует водород на 13,3%, что превышает мировые показатели, которые не превышают 6-7%. Это — каждодневные эксперименты, определение составов и проч.

Я выпускник ташкентского химико-технологического института, — бакалавр, окончил там же магистратуру и аспирантуру, защитил докторскую диссертацию, поэтому я – химик-технолог. Я учился и воспитывался у таких известных учёных, мастеров своего дела, как Исматов Абдулла Ахмедович, Маъгбуд Шерматов, Джавлон Шарипов, Арипова Мастура Хикматовна, Абдурахманов Абдужаббар, Атабаев Илхам Гафурович, Рахимов Рустам Хакимович, Сулейманов Султан Хамидович и других учителей, которым я благодарен всю жизнь. Только благодаря им я достиг всего, что имею. Наука — это моя работа, моя стихия, то, чем я могу и люблю заниматься.

По поводу новых открытий могу сказать следующее: после майской конференции мы увлеклись углеродными нано-трубками. И основные усилия нашей команды мы сейчас прилагаем именно в этом направлении.

— Какое практическое применение для потребителей или для новых промышленных технологий найдут ваши открытия?
— Если взять карбон – то это дорогой сверхпрочный материал, он применяется в производстве спортинвентаря, — удочки, скейтборды, велосипеды; находит применение в автомобильной промышленности, в частности применяется для обшивки спорт-каров; также карбон набирает рейтинг в авиационной промышленности – в производстве дронов и самолётов. Если учесть то обстоятельство, что в Узбекистане широко развивается хоккей, из карбона делают клюшки и шайбы, и в велоспорте он также хорошо находит применение.

В последнее время я с радостью замечаю, что старшее поколение всё активнее начинает приобщаться к спорту. Палки для скандинавской ходьбы, сделанные из карбона практически не ломаются и не знают срока эксплуатации. Так как карбон – материал очень лёгкий, и он не знает усталости. Это весьма износостойкий материал. Это супер-композит, продукт высокотемпературного синтеза. Традиционная технология производства карбонового волокна включает в себя три основных этапа, это — оксидизация (300 ^оС) — 6 часов, карбонизация (1600°С) – 16 часов и графитизация (2700 °С) – 3 часа. Мы разработали новый метод технологию термообработки карбонового волокна. С помощью нашего метода и технологии мы сократили время оксидизации и карбонизации на которое уходит 22 час в 200 раз и мы сейчас за 15-20 минут делаем термообработку карбонового волокна. Сократив эти два этапа мы ещё сократили выбросы углекислого газа в атмосферу в три раза.

Это ноу-хау, которое мы предложили всему мировому сообществу. Благодаря этому, мы достигли того, что выбросы углекислого газа в атмосферу сократились в три раза! Что благоприятствует улучшению экологии.

И вот здесь как раз задействована Большая Солнечная печь, за 15-20 минут мы получаем термообработку карбона. И удешевили стоимость самого карбона. И еще мы работаем в направление разработки карбоновых нитей. Это полуакрилнитриновая нить, углеродное соединение, а затем мы планируем перейти на хлопковую нить. И во всех процессах обязательно мы задействуем Большую Солнечную печь, поскольку все процессы требуют высокотемпературного синтеза. В том числе водород. Почему мы начали заниматься водородом, потому что расщепление водорода — один из самых простых синтезов, при температуре плюс 1700 гр. вода начинает распадаться на водород и кислород и при 3000-4000 градусах она полностью распадается на кислород и водород. Три основных проблемы, которые препятствуют развитию этой энергетики в виде топлива. Хотя водород уже давно считается самым энергетичным видом топлива, самым экологически чистым видом топлива, одна из проблем это энергоёмкость получения. На единицу водорода расходуется 5-6 единиц энергии. Всё это взрывается очень быстро, и здесь возникает еще одна проблема – процессом практически невозможно управлять. Сам водород очень лёгкий газ, он всегда находится в связанном состояние, и его сложно транспортировать. В 1964 году появился первый автомобильный двигатель, который работал на водороде. И три фактора не дали осуществиться этой идее: опять же энергоёмкость, опасность и сложности в транспортировке. Но по нашим прогнозам к 2050 году 61% двигателей перейдут на водородное топливо. Запасы жидкого и твёрдого топлива уже заканчиваются, и рано или поздно иссякнут. Надо искать альтернативу сейчас. Возобновляемые источники энергии это как раз то, что нужно! И мы сейчас предлагаем выход и решение этой проблемы.

Ещё одно новое направление получение водорода путём термолиза и сейчас работаем над конструкцией солнечного термохимического реактора.

— Скажите, пожалуйста, у вас есть личные открытия или разработки?
— Трудно сказать. Во всех случаях это коллегиальная работа. Возможно кое-какие разработки по теме моей докторской диссертации «Износостойкая и термостойкая керамика, синтезированная на Большой Солнечной Печи» где приводиться сравнительный характер материалов полученных традиционным керамическим методом и методом гелиоматериаловедения. Но открытие – это слишком громко сказано.

Тот эксперимент, который мы проводим сейчас, это тоже работа всей команды, работа всего института. Если даже идея принадлежит кому-то одному, то воплотить их в жизнь сможет только команда. Есть несколько идей, в нашем институте достойных нескольких Нобелевских премий. Но себе лично их присвоить будет, мягко говоря, неэтично, потому что большая заслуга принадлежит команде.

У меня лично есть несколько задумок: с помощью регулирования спектров и воздействия фотоникой можно получить совершенно новые материалы с новыми, заданными заранее, уникальными свойствами. Эти направления, честно говоря, это космос. В моих планах доверить свою идею нашему Президенту Шавкату Миромоновичу, рассказать ему о новых возможностях, новых фазах развития нашей отрасли. Одно дело, когда есть идея и желание её осуществить, и другое когда под рукой есть инструменты, когда есть оборудование. Что-то из оборудования мы закупаем. Но когда что-либо ставишь на анализ, необходимо чтобы всё абсолютно оборудование у тебя было в тот момент под рукой, а не куда-то ездить, кому то давать на исследование. Я считаю, что это не правильно. Я считаю, что надо все исследования делать самому. Как говорят: Если хочешь сделать хорошо, — сделай сам!

— Нехватка оборудования – это самая серьёзная проблема на сегодня, мешающая развитию отрасли?
— Проблема крайне серьезная. Если бы было собрано и налажено всё необходимое оборудование, работать стало бы намного эффективнее.

— А сейчас каким оборудованием, имеющимся на территории института, вы пользуетесь в каждодневной работе?
— У нас есть рентген-установка, очень современная, есть установка по дифференциально-термическому анализу, сейчас мы закупаем микроскоп, тепловизор, который измеряет температуры на Солнечной печи. Есть эти установки, но этого все равно мало. Время требует других темпов, а значит, оборудование должно соответствовать международному уровню и быть полностью 100% укомплектовано.

— Видно, что вы болеете душой за институт, и за науку в целом, проявляя грамотность и в хозяйственных, и в финансовых вопросах. Вы один пытаетесь объять необъятное… )) И еще вы подняли туризм на должный уровень. В 2017 году здесь бродили разрозненные группки диких туристов и стаи бродячих собак. Сейчас же экскурсии проводятся грамотно, по расписанию, с познавательными лекциями и ответственностью за безопасность. Расскажите, пожалуйста, как вам это удалось?
— Да, я стал одним из инициаторов создания научного туризма, и, когда я делал доклад, это было в 2006 году, когда далеко не все имели возможность выехать за границу, в заключительном моменте вместе с благодарностью аудитории, выражал пожелание, что для науки не должно быть никаких границ. И я начал осуществлять идею просвещения, ориентировать людей на науку, рассказывая о наших научных разработках и достижениях, полученных в нашем институте. И тот человек, который посетил наш институт уже выйдет вооруженный представлениями о нашей работе. Т.е. лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать…

В своих сетевых аккаунтах каждый сможет высказать свои впечатления и точку зрения о нашей деятельности. И если ему преподнесут некачественную или недостоверную информацию, то человек может выложить, что Солнечная печь не работает или институт находится в заброшенном состояние, что не соответствует реальности. Сейчас идёт съемки фильма о научных достижениях, и 6-7 минут выделено для показа запуска Большой солнечной печи.

— Я думаю, что 6-7 минут мало для того, чтобы рассказать о вашей работе, надо б снять полнометражный фильм, который будет показывать историю института от первого запуска до наших дней.
— Фильмов снято много, и много было телепрограмм, но для нашего института нужен грамотный, способный, целеустремленный, молодой собственный корреспондент, блоггер…

— Добавлю, что неплохо было бы иметь собственное периодическое издание, и в бумажном формате, и в электронном, в котором будут отражаться события, рабочие моменты, да и продуманная реклама нужна обязательно.
— Да, вы абсолютно правы. Кстати говоря, наш институт считается одним из самых молодых научно-исследовательским центром, созданным при Академии наук Узбекистана. Одновременно, он считается самым высокотехнологичным объектом. Ну и самым усовершенствованным, поскольку тот объект, который построен во Франции и начал функционировать в 1971 году, а наш институт только начали строить на десять лет позже.

— Скажите пожалуйста, осталась ли связь со специалистами того времени, которые работали в институте до 1993 года, они уже в довольно преклонном возрасте?
— Связей много. Вчера приезжал человек, который много лет здесь работал руководителем профкома, он рассказал много нового о событиях строительства института, мы с ним обменялись контактами, и я хочу еще раз встретиться с ним, чтобы задать много вопросов, которые меня интересуют. В нашем институте со дня постройки гелиокомплекса работает Султан Хамидович Сулейманов, Файзиев Шавкат Адылович – тоже с того времени. И многие наставники Рахимов Рустам Хакимович, и мой отец, Зафар Шерматов тоже здесь со времени строительства института.

Я еще являюсь председателем профсоюза, и каждый год 8 марта мы поздравляем наших заслуженных женщин, которые много лет работали здесь, у нас. Также на День Памяти и Почестей мы чествуем наших ветеранов и почетных работников. Так что связь поколений мы храним с уважением.

— Ваш отец тоже был физиком?
— Да, он проработал всю жизнь в этом институте, и отвечает за всю эту Большую Солнечную печь, знает всё от А до Я. А дед мой Маъгбуд Шерматов нашёл ту самую каменную плиту, на которой и был построен геликомплекс. Он сумел обосновать что именно это место станет самым благоприятным в смысле сейсмоустойчивости. Это очень важно с точки зрения оптики и с точки зрения безопасности. А я уже – потомственный работник науки в третьем поколение, продолжаю дело деда и отца в буквальном смысле.

— Во время экскурсии по институту вы сказали, что точно такой же институт и Большая Солнечная печь есть на юге Франции, расположена в Фон-Роме-Одейо-Виа, в департаменте Восточные Пиренеи, которая была построена в 1962 году, а начала работать в 1971году… Ведётся ли сотрудничество с французскими коллегами, есть ли совместные проекты?
— Многие коллеги из Франции пишут мне на почту с просьбой приехать посмотреть, как работает наша Солнечная печь. Я, конечно же, приглашаю их с радостью поделиться опытом и задаю вопрос, почему они не используют свою солнечную печь? Ответы обычно не содержат какой либо внятной информации… Понятно лишь то, что во Франции открыт лишь маленький участок Большой солнечной печи для туристов. Не знаю, насколько это соответствует действительности, поэтому, у меня есть в планах на следующий год поехать самому, чтобы удостоверится о состояние Большой Солнечной печи в Восточных Пиренеях.

— И последний вопрос, скорее, творческий, требующий работы воображения. Если бы вам представилась возможность изобрести с нуля Большую Солнечную печь и построить этот институт, что бы вы построили? Как вы видите Большую солнечную печь с точки зрения ученого нашего времени? Она была бы такой громадиной или уже совершенно иной?
— Это шикарный вопрос о мечте. :)) Каждый, кто влюблён, кто отдал душу нашему институту, наверное, хотя раз задумывался о таком варианте. Я думаю, что я бы построил его еще более масштабно и более усовершенствовано. Если говорить о самом концентраторе, то если применять современную оптику, то его масштабность была бы более мощной. Что касается вопроса производительности, то я уделил бы больше внимания технологической башне. Это башня, в которой и находится сама солнечная печь. Я бы напичкал печь самым современным оборудованием. Одно дело — оптика, концентратор, гелиостаты, которые фокусируют лучи в одну точку, которые были созданы, привезены и установлены в восьмидесятые годы, другое дело современность. Сейчас есть такие гелиостаты, на которые даже пыль не садится. Эти отражатели отражают до 90% солнечных лучей. Но в любом случае, масштабы сохранятся, т.е. гелиокомплекс будет огромным.

— Спасибо вам огромное за ваш рассказ. Успехов вам, достижений и новых открытий!