Война, эвакуация, детские дома История

Надира Хидоятова

Хотелось бы поделиться с Вами воспоминаниями подруги нашей бабушки Елены Сухаревской, которая создала знаменитый детский дом в Ташкенте, вечная ей слава.

22 Июня 1941 год. Я и моя дочь Наташа жили на даче под Москвой в поселке, вдруг слышим какие-то громкие голоса, соседи куда-то бегут, все взволнованы. Я вышла и узнала ужасную вещь – ВОЙНА!На второй день я поехала на работу в Москву. Я работала в институте повышения квалификации инженеров министерства стройматериалов в должности инженера-методиста.

Все были взволнованы. В этот день ко мне позвонила Сара Ишантураева, она приехала со своим мужем Аброрм Хидоятовым на съемку картины «Мукана». Они уезжали обратно в Ташкент. Весть о войне застала их на перроне. Она просила, чтобы я обязательно послала к ней в Ташкент мою доченьку Наташу. Она ее очень любила. Через несколько дней придя в институт я узнала, что нас эвакуируют не помню в какой город, по-моему, Сталинград. Через несколько дней мне достали 2 билета в Ташкент, но я не поехала (ходили слухи что враги подходят к Москве), Я отдала свой билет артистке театра им. Маяковского, и она доставила Наташеньку к Сарочке. По ночам я дежурила в поселке, но потом переехала в Москву.

Начались бомбежки, я жила почти у самого Кремля. Временно устроилась в другой институт, но после того, как бомбежки усилились его закрыли. Почти каждый день приходилось спускаться в бомбоубежище около библиотеки им. Ленина. В это время Военная Академия, где работал мой брат полковник Гуревич Семен Михайлович эвакуировалась. А мой брат уезжал на фронт, но прежде должен был эвакуировать курсантов и ценное оборудование переправить в Ташкент. Он послал машину за мной и моей старенькой мамой, и мы приехали на станцию Люберцы, где стоял состав. Так как большинство детей эвакуировали, то родители приезжали искать их сюда.

Ехали мы в Ташкент очень долго, нас преследовали немецкие самолеты, но наши летчики также сопровождали нас, и мы благополучно доехали до Ташкента. Наш состав встречал работник Академии. Я позвонила по телефону к Сарочке, и она вместе с мужем Нар. Артистом Аброром Хидоятовым и с моей доченькой пришли на платформу и забрали меня к себе. Меня и мою доченьку Сарочка приютила у себя. Доченька уже училась в школе. Вскоре Сарочку вызвали правительство Нарком тов. Розаков и попросил выехать ее по городам Узбекистана и проверить в каком состоянии находиться эвакуированные дети. Я еще на работу не устроилась и Сарочка предложила мне поехать с ней. Я уже не помню все города (прошло 30 лет) но помню Коканд, и особенно город Наманган.

Ездили мы и по аулам, видели детей в ужасном состоянии. В одном ауле обнаружили детей в сарае вместе с животными. Отличить девочку от мальчика было сложно, так как они все были бритые. Не помню уже названия всех мест, где мы побывали, но, когда приехали в Наманган, Сарочку и меня принял секретарь райкома, который попросил выступить Сарочку в театре перед женщинами Намангана и других ближайших городах и объяснить им что надо сохранить наше будущее наших детей. Как сейчас помню огромный зал театра, все места заняты женщинами на сцене Сара Ишантураева. Выступление транслировали по всему Узбекистану. Сарочка так говорила! Все женщины плакали, она призывала женщин брать детей, чтобы сохранить наших будущих граждан.

На второй день мы с ней уже оформляли детей, за которыми приходили женщины. Много было трагических сцен. Когда я заходила в комнату и говорила, что за ними пришли мамы и папы, дети кричали Мама, Мама! а один мальчик которого я вела и сказала, что за ним пришел папа закричал, когда мужчина поднял его на руки — Это не мой Папа, мой папа был другой. Все не опишешь, много было трагических моментов. Но мы свое дело сделали. В последний день перед отъездом нас пригласили на плов в какой-то дом. На прощание. Не успели мы сесть за стол как с потолка стала падать штукатурка. Началось разрушительное землетрясение. Нас выкинули на улицу, вынесли на улицу широкую узбекскую кровать, и мы остались там на ночь, спали на кровати на улице. Нас трясло, и Сарочка сказала – Лена. если мы с Вами выживем, то навсегда будем сестрами. Утром нас срочно отправили в Ташкент. По приезду в Ташкент Сарочку вызвал нарком Разаков. Она рассказала ему о катастрофическом положении детей, и проделанной работе, также она рассказала, что ей помогала эвакуированная женщина из Москвы, которая живет у нее — Сухаревская Елена Михайловна.

После этого меня пригласила зам министра Рачинская и предложила мне работать в школе директором. Я отказалась, и когда мне намекнули что я не хочу помогать детям я попросилась в детский дом номер 25 воспитателем. В первый же день работы у меня украли из кармана кошелек с деньгами и квитанцию на туфли, которые были в мастерской. На стене было крупно написано – Да здравствует московская …… и дальше отвратительное слово. Настроение у меня было ужасное, хотелось убежать, но я осталась и начала работать. Директор бывал редко на работе, он больше проводил время в чайхане и бросил на меня все. Старшие дети отбирали у маленьких хлеб, и тогда я стала выпускать детей с поднятыми руками. Но, старшие дети велели им прятать хлеб в самые невоероятные места. Так пришлось налаживать порядок. Прошло несколько месяцев и меня вызвала к себе зам. Министра Рачинская и предложила стать директором этого детского дома. Я заменила двух воспитателей, взяла эвакуированную из Ленинграда и еще одну местную учительницу.

В первую очередь вызвала комиссию из Райздрава чтобы определить возраст старших детей. Оказалось что многие дети были уже переростками, и мы сделали им документы и я их устроила кого в сапожную мастерскую, а кого в сапожную мастерскую а кого в столярную, девочек устроила в текстильный комбинат. И в детдоме остались дети только школьного возраста. Детей с умственными отклонениями ( они целый день сидели во дворе) я определила в специальные учреждения. В школу детей провожали прикреплённые работники и встречали. Девочкам запретила стричь волосы наголо и они отрастили волосы. Стало интересно работать. Детей приодели и когда из Москвы приехала комиссия для проверки состояния детских домов, мой детский дом номер 25 вышел на первое место. Все дети шли в белых платьях и с белыми бантиками на волосах. Воспитатели и я тоже были в белых платьях.

Наступало лето, и нам выделили дачный участок. Помещения не было, был большой сад, с одной стороны спали мальчики, с другой девочки, между ними спали мы с воспитателями. К нашему счастью дождь в то лето был только 2 раза. Рядом с нашим садом находился другой огромный сад, который снабжал фронт овощами и фруктами. Я познакомилась с директором и он показал мне свое хозяйство и пожаловался что все рабочие на фронте и некому работать, я поговорила со старшими ребятами и предложила ему наших старших мальчиков и девочек на 2 часа в день. Он разрешил им кушать фрукты сколько угодно, а за работу разрешил брать по 2 кг любых фруктов. Мальчики снимали с деревьев фрукты, а девочки укладывали их в ящики для фронта.

В деле наркомпроса записано – дети имеют упитанный вид. В дни праздников в детдоме устраивали представление и вкусное чаепитие с пирогами и своими тортами. На всех праздниках была и Сара Ишантураева. Она давала советы, вообще во всем участвовала, Она очень любила мой детдом. Мои дети тоже бывали у нее. Мне позвонили и попросили еще взять детей их Ленинграда. Все они болели часоткой и были дистрофиками. Изолятор пустовал, и я их всех поместила туда. Мы лечили их и кормили осторожно. Они все боялись что завтра снова начнеться голод, и прятали хлеб. Пришлось дежурить около них пока они все не доедят, и убеждать что так будут кормить всегда. Все дети выжили и поправились.

Настроение было хорошее, в доме порядок. Дети здоровы. Но, я получила известие из Москвы, что моя квартира занята. Дочь моя училась у Гнесиных, играла и выступала (на пианино).В доме был инструмент, большая библиотека и все что было нажито годами. Пришлось уезжать домой. Мое место заняла старшая воспитательница. Все было налажено, и я уехала со спокойной душой.

Сколько сил надо было что бы освободить квартиру. Кроме пианино и библиотеки, все остальное было похищено. Министерство строительство узнав что я вернулась предложили мне работать в институте. А через 3 года во время операции умерла доченька.