Воспоминание о военном детстве История Ташкентцы

Владимир Соколов

За два года до войны отца направили на строительство Катакурганского водохранилища («Узбекское море»), где мы поселились в поселке строителей. Двухкомнатный глиняный домик и кладовка для угля, он стоял на отшибе. Из тех лет помню только как из рогатки подбил и поймал воробья и как меня укусил скорпион (их там была тьма).

Вокруг до горизонта была степь. Были поля мака и поля колокольчика. Мы с мамой часто днем уходили в степь, стелили коврик и отдыхали. Мама говорила, что среди мака нельзя спать — можно не проснуться. Она не знала, что это не тот мак. Я рос один, ровесников не было. Соседей вообще не было. Если кто и приходил, то к отцу по делам.
Объявили начало войны. Отец сказал, что надо возвращаться, иначе могут отнять оставленную в Ташкенте маленькую двухкомнатную квартиру. Мы выехали немедленно. Обычный коммунальный двор.(Почти точно на том месте, где нынче кафе «Голубые купола»). Помню, как мама открыла ключом дверь, налила стакан воды и воскликнула: «Боже, какая вкусная вода!»

Восемь семей, одни мы русские, остальные – евреи. Жили мирно, за всю войну ни одной ссоры. Посреди двора была небольшая урючина. Урожай собирали и делили. Смотреть и ждать, пока он созреет, было выше сил, собирали полузеленый. Отец – гидротехник был часто в командировках: то прорвало дамбу, то подмыло опору. Однажды он привез из поездки восемь мешков шалы (неочищенный рис). Это было спасение. Он сделал «бабу» — бревно с двумя ручками длиной с метр. Этим бревном он после работы долбил в ведре эту шалу и за полчаса-час мама провеивала чашку чистого (относительно) риса. Часов в восемь вечера мы ели рисовую кашу, и не было ничего вкуснее на свете. С тех пор я люблю рис и предпочитаю его всем крупам!

Соседи, конечно, завидовали, но никто никогда не упрекнул. Отца уважали и понимали. А мешки с шалой хранились не дома, а во дворе, под навесом у двери, открыто. И за все голодные годы никому в голову не пришло украсть хоть щепотку!