Сага о кошаках Разное

Владимир Вертелецкий

Кошачий симбиоз

После женитьбы в мою жизнь помимо всего прочего вошли и кошки, к которым я раньше относился индифферентно, то есть никак. Но так как теща и тесть к кошкам относятся с большим вниманием, чем ко всем остальным «тварям божьим», то мне пришлось на своей шкуре испытать их «кошколюбие». Я всегда говорил им, что если бы они уделяли внукам хотя бы десятую часть внимания, достающегося кошакам, то внуки были бы нобелевскими лауреатами. Так как теща с тестем живут этажом выше, то кошачьи проблемы я хлебнул по полной программе.

Начнем с того, что на меня, как единственно здорового родственника (все остальные имели набор болезней, несовместимых с жизнью), возложили кошачьи ассенизационные обязанности: приносить землю для кошачьего туалета и уносить на мусорку продукты их жизнедеятельности. С тех пор кошаков я считаю не по головам, а по …

Земли вокруг дома за эти годы было выкопано столько, что появились окопы полного профиля. Сами понимаете, подобное знакомство с кошачьим миром не способствовало развитию моей любви к кошакам.

Кстати в решении кошачьих проблем вовлечена вся моя семья – и жена и дочь (и еще приходящая убирать квартиру тестя узбечка) – они покупают на базаре рыбную мелочь (каждый раз килограммов по семь) и рисовую сечку, потрошат и чистят чешую (это с рыбы, размером с аквариумного меченосца). Затем рыба отваривается в казане (с час, чтобы сохранить витамины, так необходимые любимым животным). При этом рыбный дух (далеко не «Шанель №5») пропитывает всю квартиру (слава богу, не мою, а тестя), делая ее похожей на вьетнамское общежитие.

В эти моменты я всегда вспоминаю сцену из старого фильма «Петр I» – боярин Буйносов входит в дом, нюхает воздух, морщится и грозно говорит: «Откуда вонища?». Ему отвечают: «Барышни кофий варят».

Далее из вареной рыбы удаляются все кости (так как по утверждению тестя, будучи смолотыми, они попадут в организм кошки и приведут к мочекаменной болезни), она несколько раз мелется на мясорубке и смешивается с отварной рисовой сечкой. Полученной «замазкой» кормятся все домашние кошки тестя и тещи (а их число доходит иногда до пяти) и помимо них еще дворовые (штук десять). Полученный шмат кошачьей «замазки» (весом килограмм десять) храниться в морозилке. И каждый день (а точнее ночь – тесть ложится спать под утро) часика эдак в три на открытой лоджии от смерзшего кома тесть топором, ухая, в ночной тишине отрубает нужное количество (при этом звуки разносятся по всему затихшему многоквартирному дому). Далее по всей квартире выкладываются тарелочки (каждой кошке своя) с кошачьей едой. Почему по всей квартире – чтобы кошки не смущались и не объедали друг друга.

Еще не перенеся ногу через порог квартиры тестя с тещей, я получаю эмоциональный длительнейший рассказ о кошачьей жизни. Это подробнейший обзор кошачьего дня, эдакие кошачьи «Вести», с тщательным анализом кошачьего здоровья, их меню и его последствий. Отдельно исследуются кошачьи взаимоотношения. Заканчивается все это традиционным предложением вынести продукты кошачьей жизнедеятельности и принести земли для их туалета.

На это все накладываются еще и медицинские проблемы кошек: бронхит, диарея, пародонтоз, роды, искусственное вскармливание котят, авитаминоз и прочее, прочее, прочее, в решении которых также участвует моя семья. Короче, времени на решение проблем собственно моей семьи уже почти не остается. Приходится с этим смиряться, так как старина Маркс говаривал: «Это объективная реальность, данная нам в ощущениях». Единственное, что я себе смог позволить, это выплеснуть свои эмоции в цикл рассказов «Сага о кошаках».

Обратите внимание на персонаж слева – чисто моя реакция на кошачью фракцию семейства тещи.

«Окошачивание» Ташкента

Количественный кошачий показатель семьи моего тестя имеет пугающую тенденцию к увеличению. Их количество периодически достигает пяти. Последние годы в квартире тестя находится полный кошачий половой букет (кот и две кошки), поэтому сексуальная кошачья жизнь бьет ключом, результатом чего являются котята, появляющиеся с завидной регулярностью два раза в год. И два раза в год у тещи появляется забота по пристройке приплода. Все родственники, друзья и знакомые в городе вовлечены в это интереснейшее занятие. Но регулярные поползновения занять меня в решении этой проблемы я твердо отметаю, говоря, что больше моего участия в «окошачивании» Ташкента не будет. Видите ли, по молодости я вначале поучаствовал в пристройке котенка. Поддавшись на уговоры тещи, я договорился со своим директором, что он возьмет его. Вначале теща подробнейше расспросила меня о моральном облике директора (в смысле его отношения к живности) и его характере. После тщательного обсуждения и утверждения на семейном совете кандидатуры будущего котовладельца был назначен день увоза котенка.

В назначенный день, взяв с собой картонную коробку с дырками для перевозки, прибыли я и наш директор. На наше счастье тестя не было дома. Теща со слезами на глазах подробнейшим образом ознакомила нас с родословной котенка, особенностями его кормления, требуемым обустройством в квартире и возможными медицинскими проблемами и средствами их решения. По истечении часа лекцию пришлось прервать сообщением о срочном деле и необходимости откланяться. Мы были выпущены только после клятвенного заверения о том, что котенок будет перевозиться не общественным транспортом, а на такси, так как иначе неокрепшей психике младенца будет нанесен непоправимый урон.

С трудом запихнув упирающегося котенка в коробку, мы вышли на улицу. При выходе из подъезда столкнулись с возвращающимся тестем. Тут же выданное нами сообщение о том, что котенок будет перевезен в такси, не спасло нас от получасовой лекции об особенностях его кормления, требуемом обустройстве в квартире и возможных медицинских проблемах и средствах их решения.

На следующий день от меня потребовали подробнейший отчет о проведенном мероприятии. И далее периодически спрашивали о состоянии «усыновленного». Я всякий раз заверял о курортном существовании кота. На самом деле детям директора, для которых котенок и был взят, через год надоело возиться с ним, и подросший кот был отдан в другую семью. Еще по прошествии некоторого времени я по собственной глупости проболтался. Реакция была потрясающая. Мне был сделан строжайший выговор о моем несерьезном отношении к этой тонкой и животрепещущей проблеме. А директор был вычеркнут из списка порядочных людей. После этого я зарекся заниматься подобным.

Убийца

Настоящий джентльмен — это тот, кто кошку всегда называет кошкой, даже если он об нее спотыкнулся и упал.

При отъезде в отпуск тещи с тестем (с перестройкой эта проблема отпала) вставал вопрос кормления их домашней кошки. Как-то это меня миновало, поскольку в их квартире на период отпуска кто-нибудь жил. Но последний раз эта забота свалилась на меня.

Теща с тестем огорчились, что в традиционный Сухуми в связи с перестроечными проблемами поехать было нельзя. Так что отбыли в Хумсан (поселок в горах недалеко от Ташкента) в пансионат авиастроительного завода, предварительно загрузив холодильник кошачьей едой, а меня инструкциями по кормлению кошки (в тот момент она была единственной).

Ощущение себя в роли кошачьего дворецкого никогда не вызывало во мне положительных эмоций. Но, «наступив на горло собственной песне», я выполнял порученные мне обязанности. Через два дня, наполнив тарелку кошачьей едой и залив в миску воду, я вышел из квартиры тестя, захлопнув дверь. Сразу же после хлопка двери вспомнил, что оставил внутри ключи от квартиры. Первая мысль: «Слава богу, не Сухуми». Нечего делать, на следующий день поехал в Хумсан за ключами. Дурная голова ногам покоя не дает.

В последний день перед приездом кошковладельцев захожу в их квартиру и с ужасом обнаруживаю отсутствие их любимой старой кошки по кличке «Бабаня». Всякие там «Кис-кис» и поиски по квартире результатов не дали. Обход вокруг дома и окрестностей тоже не привел ни к чему. С ужасом стал ждать приезда. И вот этот момент настал. С поникшей головой я пролепетал о происшедшем. Тут же тещей было открыто уголовное дело по статье «доведение до самоубийства». Версия была выдвинута такая: я, жестокосердный, плохим кормлением довел старушку до отчаяния, и она с кошачьим криком «Не могу так жить» выпрыгнула с третьего этажа и уползла куда-то умирать.

Дело было закрыто через несколько дней из-за отсутствия улик – ни кошки, ни ее тела, так и не было найдено. Но в глазах тещи я еще долго читал: «Убийца».

Сказ о том, как я кошек спасал.

Звонит бабуля в службу спасения:
— Алло, у меня кошечка застряла на дереве. Вы бы не могли ее снять?
— Да ничего, посидит-посидит и сама слезет.
-А если нет? Так она там с голоду помрет.
— Бабуля, а вы когда-нибудь на дереве видели скелет кошки?

Как-то вернувшись с работы, отужинав и сладко улегшись на диване с книгой, собрался я предаться неге. Как тут подходит жена и начинает зудеть, что любимая кошка тестя забралась на сухой тополь возле соседнего подъезда, слезть не может и истошно орет вторые сутки. Все звонки в пожарную часть и аварийные службы с просьбой снять несчастное животное ни к чему не привели. Везде был получен решительный отказ, несмотря даже на предложение денежного вознаграждения. Старый больной тесть отправился сам спасать ее, а я, вместо того, чтобы, оберегать старого человека от физического и психического перенапряжения, гнусно лежу на диване. Когда степень зудения достигла опасных пределов, пришлось встать и отправиться на улицу.

Около соседнего подъезда на сухом тополе высотой метров двадцать на расстоянии полутора метров от окна второго этажа сидела эта тварь и гнусно мяукала. Внизу, в полной аналогии с Пятачком из мультфильма о Винни Пухе, вокруг сухого тополя, приставив палец ко лбу и периодически вскидывая глаза к многострадальной кошке, ходил кругами тесть. Наконец выражение страдания на его лице сменилось озарением. «О!»: сказал тесть. «В этой ситуации есть единственно правильное решение. Мы возьмем швабру, из окна второго этажа приставим ее к тополю на уровне кошки, и она по швабре, как по мостику, перейдет к нам».

Я сбегал домой за шваброй, и мы в двенадцатом часу ночи позвонили в квартиру в соседнем подъезде на втором этаже. Дверь открыл заспанный мужик в трусах, тупо разглядывающий двух, так скажем, «чудаков» со шваброй. Красочно и подробно описав страдания бедной кошки, тесть попросил разрешения приступить к спасательной операции из соседского окна. Хмыкнув, сосед дал разрешение. Я приставил швабру к дереву чуть ниже кошки. Кошка, вместо того, чтобы, как предписывал ей тесть, перебраться по швабре к спасателям, с истошным мяуканьем пулей взлетела на уровень третьего этажа. Обернувшись к тестю, я спросил: «На третий этаж подниматься будем?». «Нет»: мрачно ответил тесть.

Я отнес швабру домой и, вернувшись к соседнему подъезду, застал тестя все в той же позиции Пятачка. Выражение страдания на его лице опять сменилось озарением. «О!»: сказал тесть. «В этой ситуации есть единственно правильное решение. Тополь все равно засох. Поэтому мы свалим его и снимем кошку».

Я сходил домой за топором и пилой. Имея некоторый «лесоповальный» опыт, я только спросил тестя: «В каком направлении валить дерево?». Немного подумав, он выдал следующую цепь почти винни-пуховских рассуждений. «Если тополь повалить вдоль дороги, то кошка упадет на землю и разобьется. Если тополь упадет на соседнюю чинару, то кошка переберется на чинару и спустится по ней на землю. Все, вали на чинару».

Сказано – сделано. «В лесу раздавался топор дровосека». Учитывая то, что был уже час ночи, в соседских окнах стал вспыхивать свет. Некоторые в тапочках и халатах выходили на улицу. И каждому тесть подробно живописал страдания кошки и план дальнейших действий. При этом выражение удивления на заспанных лицах сменялось выражением уверенности в нашей умственной неполноценности.

Тем временем, крякнув, дерево медленно стало валиться и упало точно под углом градусов тридцать к стоящей рядом чинаре. Несчастное животное, совсем обезумев от накопившихся передряг, с истошным воплем еще в полете тополя перепрыгнула на чинару и взлетела на макушку. В наступившей тишине с вершины чинары неслось все тоже жалобное мяуканье кошки. Обернувшись к тестю, я спросил: «Чинару валить будем?». «Нет» – мрачно сказал тесть и ушел домой. А я еще часа два разделывал тополь на куски, чтобы оттащить в сторону и дать утром проехать машинам.

Утром я ушел на работу, сопровождаемый кошачьими воплями с верхушки чинары.

Придя с работы, я опять услышал истошное мяуканье. Мрачно отужинав, я не выдержал и со словами: «Надо снимать животину» — пошел на улицу. На высоте метров десяти сидела кошка тестя. Обняв ствол, как коала, я полез наверх. Когда забрался на высоту пяти метров, подо мной, сухо щелкнув, обломилась ветка. И я, нежно прижимая к пузу ствол чинары, просвистел вниз до земли. Кожа на груди и животе была содрана до мяса. Неделю я, постанывая, спал только на спине. Ну и моя «любовь» к кошакам, вы сами понимаете, только увеличилась.

Кстати, на следующий день сестра жены договорилась с пацаном, который снял кошку с дерева и принес обливающимся слезами умиления тестю с тещей.

Прошли годы. Иногда по просьбе друзей я выступал в застолье со «Сказом о том, как я кошку спасал». Надо сказать, сказ имел постоянный успех. Дочь друзей, прекрасно говорящая на английском и занимающаяся строительством зданий на американской базе в Баграме (Афганистан) от нечего делать зачла этот сказ американским офицерам. По ее словам, они ржали как лошади.

Не думал, не гадал, что история будет иметь продолжение. Тем не менее, однажды в годовщину нашей свадьбы жена притащила из соседней чайханы шашлык. Свою порцию они съели горячей. А я задержался на работе. Когда пришел домой, мы выпили шампанского в честь годовщины, и я, глотая слюну, приготовился есть разогретый шашлык. При этом секунд 10 разговор шел о годовщине, а потом стали жалобно обсуждать судьбу рыжего кота, двое суток не возвращающегося домой, и страдания тестя по этому поводу. Надо сказать, что рыжего кота я называю «граф Альмавива» за степенное поведение, полное собственного достоинства, правда не у всякого графа есть прислуга в количестве шести человек, пять из которых имеет высшее образование.

Вдруг раздался дикий дверной звонок, такой звонок может быть только в момент последнего приступа диареи. «Это папа» – сказала испуганная жена, «Он так звонит, когда ему плохо». В открытую дверь влетел с безумными глазами тесть. «Все. Быстрее. Нашелся кот. У соседнего подъезда. Его испугали собаки. Он забрался и не может слезть. Надо его снимать». Я едва не поперхнулся первым еще не дожеванным куском шашлыка, и из моей груди вырвался сдавленный вопль: «Только не с дерева». «С дерева, с дерева» — сказал тесть: «И нечего рассиживаться, пошли быстрее». На робкие возражения, что я доем эти две несчастные палочки шашлыка, пока они не остыли, и потом займусь спасением, мне было сказано, что кот уже двое суток страдает, а ты (т.е. я) всегда отличался черствым отношением к животным. С этими словами тесть хлопнул дверью и ушел. А я, собрав всю свою волю, безо всякого аппетита доел таки несчастный шашлык и пошел на улицу. Взяв длинную лестницу, пошел к соседнему подъезду снимать «невозвращенца». Хоть здесь повезло. В темноте тесть не разобрался. Кот залез не на дерево, а на крышу лоджии первого этажа. Лестницы как раз хватало. Под рассуждения тестя о том, что кот не пойдет в мои кошконелюбивые руки, залез по лестнице на уровень крыши. Кот действительно не пошел ко мне, а, жалобно мяукая, жался к крыше. Пришлось его за лапу подтащить к себе и водрузить на плечо, чтобы освободить руки для лестницы. При спуске по лестнице он мертвой хваткой вцепился когтями мне в шею и ободрал ее. Не успев ступить на землю, кот был отобран тестем и унесен, нежно прижимаемым к груди.

«Да» — сказал я про себя. «Знал, что кошакам здесь отдается предпочтение. Но не знал, что в такой степени».

Надо сказать, что степень обожания, очеловечивания кошаков и подлаживания под их жизнь в семье тестя превышает все допустимые пределы. Мне все время кажется, что сценка, разыгранная в «Маски-шоу» — про моего тестя-хирурга. В сценке – операционная, над оперируемым, у которого вскрыта брюшная полость, склонились сосредоточенные хирурги в масках. В операционную с гнусным «Мяу» входит кот. Один из хирургов оглядывается на него, поворачивается опять к оперируемому, незаметно отрезает кусочек от больного и бросает его под операционный стол.