Платок История

Алим Никадамбаев

Платок. (Из книги «Моя махалля»)

Продавщица парфюмерного отдела Универмага, расположенного на улице Карла Маркса, подозрительно разглядывала плохо одетую узбечку, лет тридцати, которая с непонятным упорством обнюхивала флаконы с духами, словно выискивая какой-то свой, единственный, запах.
Шёл ноябрь 1941 года, по репродуктору периодически передавали тревожные сводки с фронта, многие голодали и давно забыли про парфюмерию. Глядя на натруженные руки женщины и её обветренное лицо трудно было понять для чего ей понадобились духи.

А женщина, тем не менее упорно продолжала выбирать, и наконец, дойдя до духов «Красная Москва», её сосредоточенно-напряженное лицо просияло, закрытые глаза широко распахнулись и она, явно стесняясь, спросила продавщицу о цене.
Услышав стоимость духов, она на секунду задумалась, затем откуда-то из-под одежды достала платочек, развязала его и показала маленькие, но очень симпатичные сережки с ярко-зелеными камушками.
Но, продавщица неукоснительно соблюдала правила торговли, и не желая рисковать, твердо направила женщину за угол, в ломбард, к знаменитому на весь Ташкент, Марку Захаровичу.
Дядя Марик достал из ящика стола свою любимую цейсовскую лупу, внимательно рассмотрел сережки, и назвал свою цену.
Неожиданно быстро, не торгуясь, женщина согласилась; было заметно, что ей очень нужны эти деньги, получив которые, она тут же вернулась в Универмаг и купила самый маленький флакончик духов «Красная Москва».
Спрятав флакон в складках одежды Мухайё заторопилась домой, где её ждали четверо детей, старшему из которых, Незому, только исполнилось одиннадцать лет.

С тех пор, как муж Мухайе ушел на фронт защищать Родину, на её хрупкие плечи легли все заботы по содержанию семьи, она устроилась на работу нянечкой в детский дом для детей-инвалидов, покалеченных войной. В её группе были трехлетние дети, лишенные слуха или зрения.
Среди них самой младшей, Наташе, судя по всему, не было и трех лет. Девочка выделялась худобой и огромными голубыми глазами, к великому сожалению всех окружающих, совершенно незрячими.
Зрение девочка потеряла после бомбежки эшелона, на котором детей эвакуировали с прифронтовой зоны. Контуженную Наташу врачи вскоре привели в чувство, но девочка перестала видеть.
«Результат контузии, возможно со временем прозреет» — сказал, осмотрев ее врач, и добавил — «Нужен уход и внимание родителей».
Родителей у Наташи не было, отец воевал на фронте, а мать потерялась после бомбежки поезда.

Мухайё, у которой младшая из дочерей была ровесницей Наташи, сразу приглянулась маленькая, щупленькая девчушка, глядя на которую невольно сжималось сердце.
Но маленькая Наташа замкнулась в себе, ни с кем не разговаривала, с трудом позволяла себя кормить и целыми днями могла сидеть в углу комнаты, прижимая к лицу маленький женский носовой платочек.
Платочек был ситцевый, явно самодельный, с распущенными по кромкам нитками и судя по поведению девочки, никому и никогда не позволявшей забрать его у неё, представлял для неё какую-то ценность.

Однажды Мухайё удалось как-то взять из рук спящей Наташи платочек, внимательно рассмотреть его и даже поднести его к лицу.
И тут её осенило — от платка шёл слабый, едва различимый запах духов.
«Запах мамы!» — поняла Мухайё и дальше она знала, что она будет делать, чтобы завоевать сердце девочки.
На следующий день Мухайё, заложив в ломбарде свои единственные серьги, которые она хранила до последнего, как память о своей маме, купила флакон с духами и пришла в интернат в пуховом платке, благоухая «Красной Москвой».

Наташа, сидевшая, как обычно, в своем углу, слегка встрепенулась, как только Мухайё вошла в комнату, источая вокруг сильный запах духов, затем медленно встала с места и сделав два несмелых шага навстречу, упала прямо в распростертые объятия нянечки.
Крепко обхватив слабыми ручонками за шею Мухайё, Наташа тихо заплакала, приговаривая сквозь слезы «Мама, мама», затем, вдруг, громко вскрикнула и потеряла сознание.
Когда она пришла в себя и широко открыла свои огромные глаза, окружившим её показалось, что в них отразилась вся синь голубого, ташкентского неба, очищенного осенними дождями — Наташа прозрела!
«Клин клином вышибают!» — подвёл итоги врач, обследовав Наташу, — «Зрение полностью восстановилось!»

А дальше? Дальше Мухайё забрала Наташу к себе домой и та жила с её дочерьми, как родная сестра, пока однажды, в январе сорок пятого её не разыскала родная мама.