Памятник русским воинам в селении Джам, или история одной мистификации История

Владимир Фетисов

Недавно мой товарищ побывал в Самаркандской области и прислал фотографии, довольно известного, и по счастью сохранившегося памятника русским воинам, установленного в посёлке Джам, расположенного в 60 километрах от Самарканда.

К сожалению, до сих пор некоторыми исследователями утверждается, что это памятник умершим от эпидемии холеры, выкосившей почти полностью Джамский отряд, собиравшийся отправиться на завоевание Индии. Отобрать у британцев их главное сокровище.
Информация эта абсолютно неверна. Никакой эпидемии на самом деле не было. Вот что произошло на самом деле.

Весной 1878 года конница Скобелева застыла у ворот Константинополя, и казалось вот-вот последует приказ из Петербурга и копыта казачьих лошадей зацокают по мостовым древнего Царьграда. Но, не случилось. Британский форин-офис, для которого кошмар появления на берегу Босфора русской военно-морской базы, мог превратиться в реальность, предъявляет России ультиматум и в подтверждение серьёзности своих намерений посылает к берегам Турции эскадру под командованием адмирала Джеффри Горнби, которая 1 февраля 1878 года, в составе четырех броненосцев и одного парохода, вошла через пролив Дарданеллы в Мраморное море. Русский император не решился на войну с Британией. Над ним всё ещё витал страшный призрак Крымской войны. Только гораздо позднее выяснилось, что Англия совершенно не была готова к столкновению c Российской империей. Грозные на вид корабельные пушки Армстронга, — в частности 38-тонная пушка на броненосце Thunderer (Громовержец), — часто разрывались при стрельбе, калеча и убивая артиллеристов. Английские матросы отказывались стрелять из опасных орудий. Но, как пишет Терентьев: “англичане умеют молчать, когда надо, и, затаив под бронёй страх перед возможной бедой, продолжали плавать с грозным видом, рассчитывая по примеру китайцев, на одну декорацию”. Русская разведка проморгала этот момент и развевающийся русский флаг над куполом Святой Софии, по-прежнему остался недостижимой мечтой.

В феврале в пригороде Константинополя Сан-Стефано начались переговоры между Турцией и Россией, которые завершились подписанием мирного договора. По нему северная часть Болгарии получала независимость, подтверждалась самостоятельность Сербии, Черногории, Румынии. Россия получала Южную часть Бессарабии с крепостями Ардаган, Карс и Батум. Также Турция обязывалась выплатить Российской Империи контрибуцию в размере около полутора миллиардов рублей.

Однако, это соглашение абсолютно не устроило Британию и Австро-Венгрию, поскольку сокращались сферы влияния этих стран. Тогда Бисмарк предложил себя в качестве посредника, и в Берлин съехались представители крупнейших европейских держав, чтобы пересмотреть условия Сан-Стефанского мира.
Петербургу, в этих условиях, нужно было принять какие-то действенные меры, чтобы заставить Британию быть более сговорчивой и тогда вернулись к проекту Кауфмана годичной давности, когда Константин Петрович пытался убедить Милютина и Горчакова, что для благополучного исхода грядущей войны, необходимо нанести удар по главной сокровищнице Британии — Индии. Именно там, по мнению туркестанского генерал-губернатора была ахиллесова пята “Владычицы морей”. Главная военная сила Англии, её военно-морской флот был бы бессилен в этом случае.

И в то время, когда эскадра Горнби демонстрировала решимость Британии не допустить русских в Константинополь, в Петербурге собралось Особое совещание, для обсуждения вопроса военных действий на среднеазиатских границах. В результате был сделан вывод, что “предпринимать большое военное движение к стороне Индии с целью решительно поколебать английское владычество в этой стране в настоящее время было бы неудобно и нежелательно, с одной стороны, потому что большинство военных сил империи необходимо иметь в готовности для других, еще более настоятельных потребностей, обусловленных настоящим политическим положением дел в Европе, а с другой – потому что оно повело бы к такому напряжению военных и финансовых средств государства, которое после принесенных громадных жертв только что оконченной победоносной войны было бы крайне тяжело для народа”. Однако, совсем от плана не отказались. Было решено предпринять “некоторые военные меры, служащие как для военного обеспечения спокойствия в наших среднеазиатских областях и предохранения их от внешнего покушения, так и для того, чтобы военными приготовлениями нашими и высылкой отрядов к известным пунктам сделать такое впечатление на Англию, чтобы она могла опасаться за спокойствие своих владений в Индии и тем парализовать военные силы её в этой стране”. Иными словами, предполагалось не воевать, а создать видимость угрозы нападения, то есть тоже своего рода декорация. 8 апреля 1878 года, военный министр представил Александру II “Доклад по Главному штабу о мерах, принимаемых на среднеазиатских границах на случай разрыва с Англией”. Через два дня решение было принято, и подготовка к операции началась.

“Наступать” на Индию предполагалось с трёх направлений: через Бухарские владения – эмир уже давно примирился с должностью “русского губернатора” и беспрекословно соглашался пропустить войска, отправляемые Кауфманом к Афганистану, — от Петро-Александровска, через Герат и со стороны Ферганской области через Памир к Кашмиру. Одновременно с подготовкой военного похода в Кабул был отправлен с дипломатической миссией генерал Столетов со следующими инструкциями: “скрепление с афганским эмиром наших дружественных отношений, выяснение ему всех оттого для него происходящих выгод и заключения, если на то окажется возможным, с ним союза, на случай вооружённого столкновения нашего с Англией”.

14 мая 1878 года вышел приказ № 180 по войскам Туркестанского военного округа о сформировании отрядов и о маршрутах их следования. Для управления выступающим в поход войском был сформирован полевой штаб, начальником которого был назначен генерального штаба полковник Н. И. Гродеков. И Николай Иванович полностью погружается в работу. Был объявлен призыв запасных нижних чинов, в округе формируется 15 резервных рот. Заготавливается продовольствие, на карту наносятся маршруты. Подготовка похода полностью ложится на плечи начальника штаба. Чтобы обеспечить связь между отрядами “вторжения” с Ташкентом и друг с другом решено проложить телеграфную связь между Ташентом, Маргеланом и Верным. Для быстрого почтового сообщения были предусмотрены конные джигиты и верблюды. С этой целью на почтовом тракте от Ташкента до Самарканда количество лошадей на каждой станции увеличено. Подготовка к походу проходила в обстановке чрезвычайной секретности. Все распоряжения из столицы приходили под грифом “Секретно”, а в приказах по войскам округа предстоящее выступление именовалось “походом на юг” или “походом на Аму-дарью”. Но вскоре тайна раскрылась. Когда начальник штаба Туркестанского военного округа генерал-майор Мозель послал начальнику областного штаба в Маргелан телеграмму: “По экстренной надобности выслать почтою последние две записки Венюкова о пути в Индию”, о цели похода узнали все. Кауфман посылает бухарскому эмиру письмо, в котором извещает последнего, что через его владения в скором времени проследуют войска по направлению к Аму-Дарье. Константин Петрович предупредил эмира, чтобы он ничего не опасался, так как предполагаемое движение войск направлено не против него. В ответном письме Сеид-Музаффар охотно соглашался исполнить все требования и обещал содействовать снабжению русских войск провиантом и фуражом.

Все было готово для начала похода и первого июня 1878 года войска Туркестанского отряда двинулись из Ташкента к бухарской границе десятью эшелонами. Разделение это было сделано для того, чтобы не было затруднений с колодцами при прохождении войск через Голодную степь. Пятого июля отряд полностью сосредоточился около урочища Джам на бухарской границе. Туркестанский губернатор лично прибыл в расположение войск и произвёл инспекционный смотр в местах дислокации – урочищах Джам, Анжерли и Сарыпуль. Увиденное произвело на Константин Петровича весьма благоприятное впечатление. В Приказе № 3 от 1 июля 1878 года генерал-губернатор отмечает: “Я остался вполне доволен всем виденным: места для лагерей возвышенные, открытые и с достаточным количеством хорошей проточной воды, совершенно удовлетворяют всем условиям, указанным мною в приказе по округу 14 мая сего года № 118, люди имеют здоровый и веселый вид, одеты весьма чисто; пища, где пробовал (в 1-м и 2-м стрелковых и в 17-м линейном батальонах) вкусная и питательная, а квас в 17-м батальоне такой, что лучшего и желать невозможно; служба отправляется исправно: лагерные места содержатся в большом порядке; походный лазарет щеголяет изысканною чистотою. Видно, что ко всему была приложена особенная заботливость войскового начальства. Благодаря этой заботливости в походном лазарете всего 15 человек.

Не могу не упомянуть здесь также, что опрошенные мною торговцы из жителей туземных и пришлых из бухарских владений заявили мне, что никто их не обижает и что они хорошо торгуют. Это также свидетельствует о хорошем нравственном состоянии войск. Я убежден, что войска, которые не обижают мирных жителей, всегда хорошо будут драться с врагами, когда обязательства того потребуют”.

Итак, войска застыли в ожидании приказа наступать, Гродеков вёл разработку дальнейшего продвижения отряда по бухарской территории в направлении Ширабада, а в Берлине тем временем продолжался конгресс. После ожесточённых дебатов условия Сан-Стефанского мира были пересмотрены. Сербия, Черногория и Румыния признавались независимыми государствами, Болгария получала автономию, но Македония была возвращена Турции; из районов Болгарии, расположенных к югу от Балкан, создавалась область Восточная Румелия под властью султана, но с административной автономией. Россия приобретала Батум, Карс и Ардаган, а также южную часть Бессарабии. Конгресс завершился 13 июля подписанием Берлинского трактата. Такое решение удовлетворило в какой-то степени российское правительство, и военный министр Милютин посылает в Самарканд телеграмму: “По изменившимся политическим обстоятельствам предполагавшееся наступательное движение отрядов туркестанских и красноводского вероятно будет отменено, и вскоре последует Высочайшее повеление о роспуске этих отрядов”. И действительно, 19 июля демонстрация наступления Императором была прекращена, войска возвращались к местам своей постоянной дислокации.

Теперь нужно было объяснить и туземной власти, и местному населению, почему поход не состоялся. Иначе, получалось замахнулись, да не ударили. Струсили? В донесении военному министру Кауфман пишет по этому поводу: “в результате всего, что теперь совершается здесь, мы потеряем то обаяние, которое мы приобрели в Средней Азии, потеряем безграничную веру в нас народов и правительств, нас здесь окружающих. А подобное уважение и доверие приобретаются медленно и выдержанною, всегда ровною, всегда честною работою и политикою; но раз пошатнув это доверие и уважение, нелегко его поправить, да уже никогда не достигнет оно той высоты, на которой стояло”.
И было решено свалить всё на британских агентов, которые якобы отравили колодцы в районе дислокации отрядов и войска охватила эпидемия то ли чумы, то ли холеры. В соседних кишлаках никто не заболел, но молва быстро распространилась по всей округе. Слух этот и послужил мифом о якобы тысячах умерших русских солдат, миф, который дошёл до наших дней и время от времени появляется в некоторых публикациях. Как видим из приведённого выше приказа Кауфмана войска были в полном здравии.

Да, какие-то случаи пищевых отравлений были, у Терентьева читаем: “надежда помериться с силами с более достойным противником захватила всех от главного начальника до последнего рядового. Сильные поносы, развившиеся в Джаме, они считали даже полезными: легче будет идти по горам”, но ни о какой эпидемии, речь, конечно, не идёт.
Наступление на Индию не состоялось, но всем участникам эта операция, была засчитана как состоявшийся поход.

Вот такие дела давно минувших дней.

На фотографиях Памятник в Джаме, октябрь 2021 г., и гравюра из журнала “Всемирная иллюстрация” № 530 за 1879.