“На утре памяти неверной” История Ташкентцы

Лейла Шахназарова

Эти воспоминания – о том, как в ташкентских школах отмечали 100-летие со дня смерти Пушкина в 1937 году, – написала ныне покойная Офелия Петровна Айдинова, замечательный ташкентский архитектор, автор знаменитого «Жемчуга», до сих пор украшающего нашу когда-то прекрасную столицу. Написала она их по моей просьбе для газеты «К Пушкину», которую двадцать с лишним лет назад, в рамках подготовки к 200-летию «солнца русской поэзии», выпускали мы с Риммой Волковой.

Офелия Айдинова

Среди событий, которым я была свидетельницей и которые помнятся очень ярко, – столетняя годовщина со дня смерти Пушкина, 1937 год. Тот самый, врезавшийся в жизнь страны черным клином, коснувшийся и моей семьи… Но сейчас вспоминается другое: старая, солидной постройки школа, с брусками, набитыми на перила лестницы, чтобы не катались мальчишки; массивные двери классов, а из-за дверей, хоть уроки уже кончились, – декламация, обрывки поэтических строк, репетиции докладов… В ташкентской школе № 50, – еще незадолго до того – имени Песталоцци, а теперь Сталина, где я учусь во втором классе, готовятся к юбилейным пушкинским утренникам.

Готовятся, конечно, не только в нашей школе: вся республика, вся страна широко отмечает эту дату Разработаны обширные программы такого «отмечания» и для школ, в том числе выпуск неизменных и неизбежных стенгазет. Многие и сегодня еще помнят этот бич школьников того поколения: стенгазеты были обязательной нагрузкой и атрибутом любого мероприятия и события. А уж к такой дате!.. Как всегда в те годы, самая ничтожная инструкция оборачивалась дубиной, гвоздящей без разбора в масштабе страны. Тогда же, помнится, были огромными тиражами выпущены тетрадки с портретами Пушкина, его стихами, иллюстрациями к его произведениям. Идея была действительно хорошей: открывая каждый день тетрадку и читая прекрасные строки, нельзя было не запомнить их накрепко, не отложить в тот слой сознания, которого уже не изменить прожитым годам. У меня, хорошо помню, была тетрадка со стихотворением «К морю» и к нему картинка – «Пушкин у моря»…

И вот – абсурдность эпохи, всепроникающий дух несвободы, подозрительности всех ко всему дали себя знать и здесь. Кто-то увидел во всем этом изощренное вредительство, призванное отравлять детские души такими средствами, как, например, почудившееся кому-то в сбруе коня вещего Олега изображение фашистской свастики… Смехотворно, только и можно, кажется, пожать плечами. Но… тетрадки через некоторое время исчезли…

Я живу недалеко от той самой 50-й школы, где училась. Она мало изменилась за прошедшие годы – этакий островок ушедшей эпохи в центре современного города. В чем-то она для меня – связующее звено с прошлым, многое из которого, как иногда кажется, помню сейчас уже только я, – с сегодняшним днем моим и Ташкента. Подумать только – как будто вчера было все, что сейчас вспомнила и рассказала, – ну да, всего-то – жизнь назад… Вот только Пушкин не постарел ни на один день, только его не касаются изменчивые ветры всех эпох, как бессильны они перед сияющим под солнцем могучим утесом. И я снова иду по ташкентским улицам, и снова звучат во мне строки, вошедшие в душу однажды в детстве и навсегда:

Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь чудною красой...