«Узгипрошахт» — «Узгипротяжпром» История Ташкентцы

Борис Пономарев

Я совсем не случайно начал писать свое очередное «повествование» именно на эту тему. В своих предыдущих очерках я не раз упоминал о том, что в нашей жизни очень большое значение имело образование, полученное в стенах соответствующих «alma mater», то есть тех специализированных учебных заведений, которые мы когда-то успешно окончили.

Но мы должны всегда помнить и о том, что не меньшее значение для нас имели те практические профессиональные знания, которые нам передавали опытнейшие наставники, под чьим руководством мы начинали делать свои первые трудовые успехи в стенах предприятий и организаций, в которые мы попадали после окончания специализированных учебных заведений.

Именно с такими мощными профессиональными наставниками мне посчастливилось повстречаться после окончания в 1960 году Энергофака САзПИ (Среднеазиатского политехнического института в Ташкенте) в электротехническом отделе ташкентского проектного института «Узгипрошахт», куда я попал после распределения и где работал в период с 1960 по 1965 год включительно. «Узгипрошахт» стал для меня мощнейшим первоначальным фундаментом, на котором фактически строилась вся моя последующая жизнь. С огромным уважением я вспоминаю людей, которых уже давно нет на этом свете, как профессионалов высочайшего класса, которые и меня сделали профессионалом своего дела. Это были руководитель группы автоматизации Григорий Львович Авербух, главный инженер отдела Андрей Семенович Кан и начальник отдела Илья Ильич Айзенберг.

Но работа этого отдела оказалась чрезвычайно успешной благодаря великолепному руководству тогдашнего директора нашего проектного института Нигмата Хикматуллаевича Хикматуллаева. Именно ему я и хочу посвятить большую часть своего «повествования». Но вначале попробую вкратце дать сведения об истории этого института.

Данная проектная организация была создана 1 декабря 1941 года и названа «Средазшахтопроект». К моменту моего распределения в этот институт, он уже успел сменить несколько названий, но, самое главное, сумел зарекомендовать себя среди организаций-заказчиков проектов в качестве структуры с очень высококвалифицированным коллективом сотрудников, так как проектирование промышленных предприятий с чрезвычайно высокой степенью пожароопасности и взрывоопасности является весьма непростым делом. Так случилось, что перед моим появлением в данном институте его директор был переведен на работу в Алма-Ату, а на освободившееся место был назначен Нигмат Хикматуллаевич Хикматуллаев, до этого работавший начальником топоизыскательской партии где-то в российской тайге. В институте это назначение вызвало всеобщее уныние: он не был проектировщиком, да и по возрасту был для такой должности слишком молодым и, видимо, неопытным человеком.

К счастью, сомневавшиеся в его способностях сотрудники института явно ошибались: этот «неопытный» человек был очень умен и практичен, к тому же оказался превосходным руководителем. Каждую осень он находил предлоги для того, чтобы осуществлять сокращение штатов, избавляясь таким образом от нерадивых сотрудников, а весной следующего года начинал массовый прием на работу новых сотрудников, что позволяло ему отсеивать всех неподходящих для института по разным параметрам людей и осуществлять такого рода естественный отбор нужного дееспособного контингента проектировщиков.

Заключались все новые и новые договоры на разработку очередных проектов, и наступил момент, когда стала чувствоваться нехватка рабочих рук и возникла угроза срыва сроков выпуска целого ряда объектов. Тогда Нигмат Хикматуллаевич нашел нетривиальный выход из создавшегося положения, использовав совершенно законный, но чрезвычайно редко применяемый в проектной сфере способ увеличения производительности труда. Он предложил проектировщикам перейти (по их желанию, не в приказном порядке) с повременной оплаты их труда на сдельную.
Желающих стать «сдельщиками» нашлось относительно немного, и я оказался в их числе. Это произошло вскоре после того, как я проработал в проектном институте один год. По-моему, я никогда не был самоуверенным индивидуумом, но зато точно могу сказать, что был человеком, уверенным в своих силах и возможностях. И я не ошибся. Работать пришлось очень упорно, буквально не поднимая головы. Мой должностной оклад рядового инженера до перехода на «сдельщину» составлял 90 рублей в месяц. После такого перехода я стал зарабатывать по 180-200 рублей в месяц. «Сдельщина» продолжалась в институте в течение одного года и дала ожидаемые положительные результаты, она помогла предотвратить срывы сроков выдачи проектов заказчикам.

После этого институт сумел принять на работу нужное количество крепких специалистов, и надобность в сдельной оплате труда отпала. Всех «сдельщиков» вновь перевели приказом по институту на повременную оплату труда. Но от этой истории я остался в несомненном выигрыше. Во-первых, я укрепил благосостояние своей семьи, так как незадолго до этого женился, и мне с женой удвоение заработка сильно облегчило жизнь. Во-вторых, отношение ко мне со стороны руководства института, начиная от руководителя группы и вплоть до директора института, существенно улучшилось, и это проявилось в том, что меня перевели на должность старшего инженера и повысили должностной оклад с 90 рублей до 120 рублей в месяц, в то время как все те, кто пришли в наш институт одновременно со мной по распределению, но не перешли на «сдельщину», остались на должностях рядовых инженеров, и их должностные оклады были увеличены только на 10 рублей, то есть с 90 рублей до 100 рублей. И, в-третьих, я еще больше поверил в свои силы и потенциальные возможности.

У моряков имеется чрезвычайно мудрая пословица: «Как корабль назовешь, так он и поплывет». Институт разрастался, количество проектировщиков увеличивалось, коллектив сотрудников накопил огромный практический опыт, поэтому «наверху» было принято абсолютно правильное, по моему мнению, решение о переименовании института в «Узгипротяжпром». После этого ситуация резко изменилась, «меню» института начало быстро видоизменяться и, помимо привычных шахт, рудников и других горных предприятий, институт стал проектировать массу объектов для таких важных заводов как «Ташсельмаш», «Узбексельмаш», «Чирчиксельмаш», «ТТЗ», и число такого рода проектов стало увеличиваться с каждым годом.

В связи с этим, Нигмат Хикматуллаевич Хикматуллаев направил свою чрезвычайно бурную энергию на строительство двух соответствующих производственных зданий для размещения проектных отделов нашего института. Для их строительства была выделена площадка на улице Глинки напротив парка имени Кирова, рядом с Пединститутом. Мне довелось работать в первом из них. Это замечательное здание, большое и красивое, было прекрасно спроектировано и отлично построено. В нем были созданы комфортные условия для высокопроизводительной работы проектировщиков: кондиционирование воздуха, отличное люминесцентное освещение, специальные конструкторские столы — о таких условиях раньше можно было только мечтать.

Огромное внимание директор института уделял организации отдыха и досуга его сотрудников, так как прекрасно понимал, что хорошо отдохнувшие работники станут после этого работать гораздо производительнее чем те, кто не получил должного отдыха. В холлах каждого этажа были установлены столы для игры в настольный теннис, а на одном из этажей были даже бильярдные столы, и все это активно использовалось сотрудниками не только в перерывы, но и после работы. Во дворе была оборудована прекрасная площадка для игры в волейбол.
Мало того, Нигмат Хикматуллаевич Хикматуллаев всячески поощрял организацию профкомом института выездов сотрудников в выходные и праздничные дни за город для совместного отдыха. В качестве примера расскажу об одной такой поездке, участником которой довелось быть и мне. Она была организована для сотрудников института — любителей рыбной ловли. Конечным пунктом этой поездки стали Арнасайские разливы, где было довольно много рыбы. Были выделены автобус и грузовой автомобиль.

Сотрудник нашего отдела Лева Ситников, страстный рыболов, который был на несколько лет старше меня и очень хорошо ко мне относился, предложил присоединиться к их компании. Мне было приятно это приглашение, но я никогда в жизни не ловил рыбу удочками. Когда я ответил ему, что не умею ловить рыбу и даже не имею удочки, он парировал мой ответ словами: «Моментально научу и дам тебе пару удочек!». Поездка была двухдневной. Тогда суббота была коротким рабочим днем без обеденного перерыва.
Все участники поездки явились на работу соответствующим образом экипированными, с рюкзаками и провизией (сухой и «жидкой»), а также с палатками. Когда прозвенел звонок об окончании работы, все уложили в кузов грузовика котел, очаг, дрова, палатки, рыболовные снасти, рюкзаки и съестные припасы, после чего налегке уселись в автобус.

Приехали мы на место рыбалки, когда еще было совсем светло. Рыболовы сумели быстро наловить достаточное количество рыбы для вечерней коллективной ухи. В общем, вечер удался на славу. Ночью я спал в кузове грузовика, и перед засыпанием хвалил себя за то, что не поленился взять с собой надувной матрац, так как у меня не было своей палатки. Ранним утром (на зорьке!) все рыболовы уже сидели с удочками на берегу Арнасая, подкармливали рыбу и сосредоточенно глядели на поплавки. Лева Ситников пригласил участвовать в этой поездке своего родственника и близкого друга Саню Яицкого, заядлого рыболова и очень дружелюбного человека. Они оба прочитали мне курс «молодого рыболова», вручили две удочки и усадили меня на берегу между собой, чтобы по ходу дела давать мне необходимые советы.

Но, как говорится, опыт есть опыт, поэтому оба моих соседа «тягали из воды» карасей — одного за другим, мне же на крючки двух удочек ловились только мелкие красноперки, не удалось поймать ни одного карася. Мало того, в конечном итоге оказалось, что караси очень хорошо переносят длительное пребывание на воздухе без воды, а красноперки портятся вскоре после вылова. Так что, когда я привез их к себе домой, оказалось, что они уже имеют весьма несвежий запашок. Зато какое удовольствие от этой рыбы получили коты и кошки моих соседей, это нужно было видеть и слышать! После этой рыбалки я окончательно понял, что рыбака из меня не получится, несмотря на все наставления и советы по рыбной ловле: «Не в коня корм!».

Однако, недолго музыка играла на этом празднике жизни. Такое счастливое бытие продолжалось в новом здании до февраля 1963 года, когда, в соответствии с решениями руководства СССР, в Ташкенте был создан «Средазсовнархоз» — государственный орган управления народным хозяйством Среднеазиатского экономического района, включавшего в себя Узбекистан, Киргизию, Таджикистан и Туркмению. После этого у нашего института отобрали оба новых здания, чтобы в них разместить «Средазсовнархоз». Взамен нам было предоставлено четырехэтажное здание на Пушкинской улице (дом №84), на Дархане, построенное до войны, в котором в предвоенные годы размещалось одно из управлений НКВД УзССР, и известное также тем, что в нем во время войны жил классик белорусской литературы поэт Якуб Колас (Константин Мицкевич). Конечно же, кроме Якуба Коласа, в результате эвакуации, в данном здании жило немало других ярких деятелей культуры СССР.

Многие, наверное, помнят пословицу: «В тесноте, да не в обиде». Увы, в этом здании имела место не только теснота, но и немалая обида. Причины обиды сотрудников института, которые после переселения с улицы Глинки на Пушкинскую с большим трудом разместились в небольших комнатах, можно легко понять, если представить себе ощущение семей, вкусивших жизнь в отдельных благоустроенных квартирах со всеми удобствами, которых вновь вернули в крохотные комнатушки коммунальных квартир с общей кухней, одной ванной и одним туалетом на всех обитателей такой «коммуналки». В комнатах, предоставленных проектировщикам в этом здании, над нами, вместо ставших уже привычными светильников с люминесцентными лампами, вновь висели «старорежимные» светильники «Люцетта цельного молочного стекла» с лампами накаливания, и все здание, естественно, не было оснащено системами вентиляции и кондиционирования воздуха.

У другого директора от бессилия руки бы опустились, но не таков был неутомимый и чрезвычайно энергичный Нигмат Хикматуллаевич. Его последующие действия почти полностью соответствовали словам песни 1958 года «Я люблю тебя, Жизнь!» композитора Эдуарда Колмановского на стихи Константина Ваншенкина:

«Я люблю тебя, Жизнь…
Все опять повторится сначала».

И все опять начало повторяться сначала. Директор тут же добился разрешения и соответствующего финансирования на пристройку к этому зданию двух боковых корпусов, очень быстро был составлен проект на данные крылья, и вскоре началось их строительство. Параллельно с этим, в основном здании начались работы по монтажу промышленных систем вентиляции и кондиционирования воздуха, а также по переводу всей системы электроосвещения на современные светильники с люминесцентными лампами. Несколько лет спустя, когда я уже не работал в «Узгипротяжпроме», рядом с этим зданием был построен еще один корпус для института.

В заключение, считаю необходимым отметить весьма, по моему мнению, немаловажный факт. «Средазсовнархоз» просуществовал, по историческим меркам, очень недолго: уже в октябре 1965 года он был упразднен, но никто «наверху» тогда даже не подумал о том, что занимаемые до этого им здания, специально спроектированные под вполне определенную технологию совместной работы проектных отделов, нужно (в режиме своего рода «микрореституции») вернуть институту «Узгипротяжпром» — исконному владельцу этих зданий.
Французы в таких случаях говорят: «c’est la vie» — «такова жизнь», и они, судя по всему, правы.