Сага об Автоматизации Диспетчерского Управления. Игорь Львович Брискин История Старые фото Ташкентцы

В. Вертелецкий

Публикуем текст воспоминаний ныне покойного Брискина И.Л. об истории создания и развития автоматизированной системы диспетчерского управления Объединенной Энергосистемы Средней Азии, крупнейшего программно-технического комплекса в СССР. Материал очень интересный, поскольку великолепно изложены жизнь и проблемы технической интеллигенции Узбекистана и СССР периода 1960-х – 1990-х годов, история развития и применения в энергетике вычислительной техники.

Работа, к сожалению, автором немного не закончена. Но, даже в таком виде, уверяю Вас, представляет интерес, хотя бы великолепным языком и стилем изложения.

В свое время была популярна книга Катаева «Алмазный мой венец» о жизни литераторов Москвы. Реальные персонажи там были под псевдонимами. Не без влияния этой книги персонажи Брискина тоже скрыты под псевдонимами, взятыми из иврита (книга писалась в Израиле). Брискин в тексте под псевдонимом Начальник, Израиль – Мадагаскар. Все остальные персонажи легко узнаваемы тем, кто участвовал в этих событиях. Для всех остальных они не существенны.
1998 – 1999 гг.

Посвящаю своим родителям: Раисе Степановне и Льву Борисовичу
“А теперь, а теперь есть ли там кто-нибудь…”

Вступление

Начальнику службы автоматизированных систем диспетчерского управления Объединенной Энергосистемы Средней Азии (САСДУ ОЭС СА) легко думалось и рассуждалось, стоя около открытого окна, смотря вдаль и неизменно куря сигарету. Любое другое положение затрудняло, замедляло непрерывно-действующий вне его воли процесс анализа уже сделанного в автоматизации управления. Думать о будущем также было легко, но обсуждать опасно. После разговоров о будущем неизменно наступали неприятные события, как будто кто-то специально стремился пригнуть, ткнуть мордой в ворох реально существующих проблем. Несмотря на все понимание анекдотичной схожести с неизменностью позы графа Шропшира при его рассуждениях об электрификации Англии (одна нога на стуле, локоть уперт в эту ногу, ладонь в подбородок). Начальник не мог, сколько не пытался, ни прекратить свой внутренний диалог на упомянутую тему, ни сопротивляться удобству, когда-то, в середине 60-ых, обретенной позы.

Вот и сейчас, в феврале 1998 года, Начальник стоял у открытого окна, смотрел вдаль на овраг, поросший кустами и одиноко-стоящими соснами. По бокам оврага выпендривались шикарные виллы, где-то далеко внизу двигались машины и поезда, а завершал этот чудный пейзаж берег моря. Полоска песка, а затем до горизонта голубая громада воды. Начальник курил свой любимый » Парламент» и думал.

Мысль 1-я. Удастся или не удастся увидеть новый проект автоматизации диспетчерского управления (ДУ) Мадагаскара в работе, в полном виде, а конкретнее, его уволят с работы до внедрения проекта или после.

Мысль 2-я. Как ему повезло в этой жизни с работой; двадцать семь лет он работал с ощущением счастья и даже когда вынужден был уехать в другую страну – опять, пусть сбочка, может, как минимум, наблюдать, как ваяют настоящий проект автоматизации диспетчерского управления за настоящие деньги. Как максимум — поучаствовать.

Мысль 3-я. Какие колоссальные гипотетические возможности были у него в жизни, чтобы делать задуманное в автоматизации диспетчерского управления, но судьба распорядилась по иному: ему достались лишь огрызки настоящей жизни. Но даже в этих огрызках было сделано нечто существенное. Сейчас, сравнивая ранее сделанное в ОЭС СА с тем, что делает сейчас «Сименс» для ДУ Мадагаскара за 13 миллионов долларов, ему не было стыдно за свои системы, созданные бесплатно собственными силами.

Мысль 4-я. Какие великолепные единомышленники окружали его в течение долгих лет работы, и какие не менее выдающиеся противники мешали ему работать.

Сейчас Начальник был вынужден скрывать свою истинную прошлую деятельность. По легенде, изложенной в специально написанном для ДУ Мадагаскара резюме, он работал в ОДУ СА только в службе режимов, только простым исполнителем и всю жизнь только и делал, что проводил расчеты разнообразных режимов. В связи с необходимостью заменить трех постоянных сотрудников на время разработки и внедрения упомянутого нового проекта, именно такой работник в конце 1995-го и был нужен в ДУ Мадагаскара. Это был счастливый случай, просто пруха, что Начальник был принят.

Помаявшись по разным работам – мойщика посуды в ресторане, электрика на стройке, дворника в телефонной компании, Начальник не испытывал никаких ложных угрызений совести, когда писал очередную легенду в зависимости от предполагаемого места работы. Он представлялся в ней и как учёный, и как проектировщик, и как строитель, и как наладчик и в других ипостасях (автоматчик, монтажник, программист-системщик, электронщик и хрен его еще знает кем). Все это было полуправдой или совсем неправдой, но когда целый год метешь (в жару, холод, дождь, листопад) двор, таскаешь мусор, убираешь плевки и окурки и окружающим полностью насрать на тебя, твои мысли, твои возможности и желания – многое становится допустимым. Одним словом, борьба за выживание. В эмиграции это знает каждый.

Пережевывая в названное выше время в очередной раз всю эту мешанину из прошлого и настоящего, Начальник вдруг понял, что дальше он уже не может все это носить в себе, поедет крыша. Избавляться от назойливых мыслей он умел, и уже давно, только одним способом — излить их на бумагу.

Часть первая. февраль 1963 — декабрь 1963

Начальник всегда изначально неизменно обращался к началу 1963 года, когда танцующей походкой в аудиторию вошел аккуратненький, с иголочки одетый Интеллигент и, блестя голым черепом, волнительным голосом предложил поработать в лаборатории электрических сетей. Сама работа мало кого интересовала, но плата за нее – механический зачет по курсовому проекту — была привлекательна. Начальник согласился, потому что нуждался в дополнительных свободных днях для поездки в Чимган на предмет покататься на лыжах. Работа оказалась неподъемной – физическое моделирование ЛЭП-500 кВ протяженностью 1500 км, требовало такого количества материала для имитации, что можно было бы соорудить несколько реальных больших трансформаторов, реакторов и емкостей. Идея, как это практически всегда бывает, не поддерживаемая мощным напором воли исполнителей, тратой их здоровья и не сопровождающаяся прухой, сама по себе – только сходит на нет. Она и сошла на нет, после некоторых попыток самостоятельно изготовить индуктивности и емкости, моделирующие по цепочечной схеме 1500 км ЛЭП. В Союзе всегда был интерес к глобальным проблемам, конечной целью решения которых была демонстрация преимуществ социализма. Заботы о жизни и здоровье людей тебя окружающих и даже о самом себе и своей семье – это было непонятно, чуждо и как-то всегда стыдливо скрывалось. «Раньше думай о Родине, а потом о себе». И если уж что-то делать — то по-большевистски. Через трупы, голод, нищету «бураных» полустанков – спутники, танки, ракеты, ядерное оружие. Выиграть в какой-то искусственно поставленной задаче – «догнать и перегнать Америку». Шар-р-ах — туда, шар-р-ах — сюда. Миллионы на ветер, здравого смысла – ноль. Оттуда и линии 1500, 3000 км. Из Сибири будем гнать энергию в Центр. Самая крупная ГЭС в мире, самая длинная линия в мире, самое высокое напряжение в мире – у нас. Ура, в жопе дыра! Боролись, например, за “перегоним Америку по производству мяса и молока на душу населения”. За что боролись, на то и напоролись – цены на мясо, колбасу и молоко впервые за послевоенные годы поднялись, а хлеб, всегда стоящий в столовых без счета, исчез со столов и стал выдаваться по кусочкам, за которые нужно было платить. О кукурузе – промолчим, об этом знали все. Промолчим и о расстрелах в Новочеркасске – об этом не знал никто. До социализма с человеческим лицом было далеко.

Брискин И. Л. 1961 г.

Начальник был продуктом своего времени. Уж если нельзя просто передать энергию на 1500 км переменным током, то нужно передавать постоянным. Постоянный ток – отсутствие проблем устойчивости системы, но есть свои трудности…. Обычная, стандартная учеба по специальности Электрические Станции, Сети и Системы энергофака ТАШПИ отодвинулась на второй план. Все время стало занимать прочтение специальной литературы, а не учебников, по которым учились еще до войны родители, тетка и дядька Начальника — потомственного энергетика.

Крючок любопытства, заброшенный Интеллигентом, был проглочен и Начальник, всей своей предыдущей деятельностью готовивший себя к монтажу электрического оборудования (как начинал его отец), стал поглядывать на ранее презренную «ученую» стезю. А Интеллигент подкидывал всякие книжечки, предлагал писать статьи, делать научные исследования, стать в будущем аспирантом, а там и, через уж совсем долгие годы, кандидатом, если повезет, конечно.

Начальник, уже имевший полуторагодовой рабочий стаж, задумался. Перед ним открывался совершенно новый, притягательно – блестящий мир поисков решений больших проблем, написания статей, участия в конференциях, каких-то миражей интеллигентной жизни. А еще были всякие книги – «Иду на грозу», «Ярче тысячи солнц»…, фильм “Девять дней одного года” с Баталовым и Смоктуновским. Споры о физиках и лириках……

Как правильно было отмечено, не Суслов в калошах был главным идеологом социализма, а писатели – инженеры человеческих душ. На их совести в той же степени, что партии и КГБ, грех реализации социализма в Союзе.

Молоток, зубило, отвертка, плоскогубцы, лебедки, подъемные краны, выключатели–разъединители, трансформаторы-генераторы, опоры; провода, запахи машинного масла, гашеной извести, кирпичной крошки, сырого бетона; пыль, грязь, пот, мат – это уже было знакомо и просматривалось на годы. А тут мерещилось нечто новое для Начальника, с детства бывавшего на стройплощадках гидро и теплостанций, монтаже ЛЭП и подстанций, – научные исследования, работа головой, радость познания, честная, как казалось, конкуренция. К тому же поле деятельности совершенно нетрадиционное для энергетической семьи Начальника (не проектирование, как мама, не строительство, монтаж и наладка, как папа, не эксплуатация, как тетка), т.е. никаких подозрений в протекционизме.

Для окончательного выбора жизненного пути Начальник распараллелился. Сдав досрочно летнюю сессию, пошел работать в монтажный участок на строящуюся под Ташкентом электростанцию. Это днем. А вечером осваивал под руководством Интеллигента программирование для «Урал-2» (память 4028 двадцатичетырехбитовых ячеек, что равно примерно 12 КБ, быстродействие в среднем, по Гибсону – 4.20 тыс. операций, занимаемая площадь более 100 кв. м – таков был первенец для автоматизации в электрических системах Союза, установленный в 1962 году в Донбассэнерго и Узбекэнерго).

Программирование в 1963 году было занятием совершенно новым, как и сама, как тогда говорили, ЭЦВМ (Электронная Цифровая Вычислительная Машина). Эта аббревиатура использовалась, чтобы коротко отделить импульсную вычислительную технику от аналоговой — математических машин непрерывного действия (ММНД). В 1963 году мало кто прогнозировал победу ЭЦВМ над ММНД. Применение последних в виде столов постоянного и переменного тока, универсальных расчетных моделей электрических систем (УРМЭС) и собственно аналоговых машин (МН-1.2 и далее) имело в энергетике многолетнюю историю. В промежутках между работой электрослесарем и программированием в кодах для одноадресной «Урал-2», Начальник еще и осваивал расчеты режимов на УРМЭС, чтобы быть во всеоружии.

Через четыре месяца таких гонок строительно-монтажные дела с их описанными выше прелестями плюс нeстерпимая жара на открытом воздухе не шли ни в какое сравнение с закрытым машинным залом ЭВМ, чистотой и комфортом кондиционированного и специальным устройством увлажненного воздуха. А тут еще, поленившись пройти от строящегося открытого распредустройства 110 кВ, через котлован, в здание станции попить холодной газированной соленой воды, Начальник получил сильнейший тепловой удар, выбивший его из рабочего ритма на целую неделю (правда этот удар определил его дальнейшую семейную жизнь, но об этом попозже).

Конец 60-х. Коллектив отдела АСУ и ЭВМ «Урал-2» МЭиЭ УзССР.На ней проводились первые расчеты для ОДУ Средней Азии и училось первое поколение программистов ОДУ. Внизу справа считыватель информации с перфорированной кинопленки, свернутой лентой Мебиуса (висит на крючке).

Брискин И. Л.

В том кошмарном полубреду, в первые дни после теплового удара, когда мозг лихорадочно представлял то залитые солнцем картинки распредустройства со слепящими точками сварки, то какие то логические загадки поиска ошибок вложенных циклов программ, то отлетающие заклепки черной перфоленты, в сознании Начальника вызревало решимость сделать что-то свое, в новой для электриков области. Подсознательно чувствуя некую опасность перехода в незнакомую жизнь, даже в какой-то степени измену тем людям, с которыми он был знаком с детства и делу, которому эти люди посвятили свою жизнь, Начальник уже не мог оставить мир формул, программ, поисков ошибок и главное — радость удовлетворения от получения правильного результата, когда на узкой бумажной ленте печатающего устройства появлялись желанные цифры: отдельно мантисса и отдельно порядок. Здесь он был сам себе голова, хозяином своего дела. В монтаже он выполнял чью-то волю и, хотя и испытывал кайф от содеянного, но его доля в законченном деле была незначительной. И чувство общей, совместной радости было неизмеримо меньше удовлетворения от своей, личной, законченной работы.

Оправившись от болезни, Начальник подал заявление об увольнении и, получив расчет, поехал со своим, тогда другом, Толстым в Алма-Ату отдохнуть перед новым учебным годом, посмотреть Чимбулак, Медео и первенство Союза по пулевой стрельбе, где выступал брат Толстого – Хирург. Потоптавшись на лужайке, именуемой Медео, друзья через кордоны милиции рванули к выплеснутому селем озеру Иссык, посмотрели на катастрофу – десятки уничтоженных жизней и, ощутив свою беспомощность в этом природном хаосе, возвернулись в город Алма-Ату и быстро улетели в Ташкент, опоздав на несколько дней к началу занятий, потому, что в последнюю поездку в горы Толстый неудачно перепрыгнул речку Алма-Атинку, ударился навзничь головой об камень и потерял сознание. Начальник волок его 2 с лишним километра на себе до автобуса, потом из автобуса к врачу и т.д. Потом Толстый забудет и об этом и о дружбе и в армии крупно заложит Начальника, чуть не подведя его под трибунал. Впрочем, Толстый давно в Нью-Йорке.

Во время походов по горам Заилийского Алатау Начальник чувствовал себя очень успокоенным, способным оценить обстановку и принять решение. К концу поездки выбор был сделан. Существенная деталь тогда не была принята во внимание. Деньги на поездку в Алма-Ату и покупку горнолыжного оборудования были заработаны все же на монтаже, а от работы на ЭВМ было только удовлетворение.

И так будет всю последующую жизнь до 1981 года. Или удовлетворение от работы или заработки. Совместить практически никогда не удавалось. В 1981 это неудобство удалось частично смягчить, но окончательно устранить….? Поиски ответа до сих пор не найдены.

Энергофак, куда в сентябре 1963 пришел с забинтованной головой Толстый и озабоченный принятым решением Начальник, представлял из себя восточного типа одноэтажное глинобитное строение с террасами, заросшим плакучими ивами (талом) внутренним двориком, где раньше был бассейн (хауз). Здание, сооруженное когда-то для ликвидации в нем безграмотности, наряду с узбеками, и другого среднеазиатского люда, было совершенно не приспособлено для освоения достаточно сложных электро и энерго специальностей, поэтому основные лаборатории находились в других местах. Однако именно это здание было “альма-матер “ для подавляющего большинства (большой дружной кодлы) инженерных работников Узбекской и смежных с ней энергосистем (Южного Казахстана, Севера Киргизии и Таджикистана, Запада Туркмении). С начала 30-ых аудитории энергофака поток за потоком насыщали знаниями тысячи будущих электриков, энергетиков, гидротехников, специалистов по электрическим машинам и аппаратам, электрооборудованию. И до войны, а особенно во время ее, преподаватели на энергофаке и русскоязычный состав студентов были отменными, элитными, а хорошо учиться было престижно. Эти традиции еще существовали и в 60-ых… С начала обучения и до летней сессии 1963 Начальник старался и даже видел в обучении некое таинство приобщения к ордену энергетиков, в среде которых он находился с детства. Но, после проведенных в сумасшедшей деятельности последних месяцев, занятия для Начальника стали каким-то праздным времяпрепровождением. Не хватало сущности, стержня. Не хватало настоящей работы. Интеллигент успешно поступил в аспирантуру в Москве и изредка писал письма своим округлым аккуратным девичьим почерком. С монтажом было покончено. Начальник искал приложения своих сил в программировании всяких электрических штучек.

Своих идей у него не было и пережив очередной длительную хлопковую кампанию, он обратился к Лектору, чье имя было окутано легендами, слухами и о котором Начальнику было доподлинно известно от тетки один неприятный факт. В свое время, до войны, тетка окончила энергофак, поступала в аспирантуру к Лектору, сдала на отлично все экзамены, но в приеме ей было отказано. Причина как всегда не была названа, но и ежу было ясно, что еврейское происхождение не способствовало на этот раз появлению в энергетической семье Начальника новой разновидности электрика — ученого.

Начальник был по своему воспитанию, образованию, образу жизни и мыслей – русскоговорящим, советским, выросшим в Ташкенте. По принятой же еще в Русской империи классификации он был русским по материнской линии и входил с этой стороны в огромный клан, основатели которого бежали еще в начале века в Туркмению, в город Красноводск от голода в Поволжье и евреем по линии отца, родители которого бежали тоже в начале века в Узбекистан, город Коканд от местечковых порядков, вернее беспорядков, в Белоруссии, а потом уже за ними потянулись те, кто не уехал ранее в Америку и Аргентину. В результате эволюции и с этой стороны у Начальника было много теток с их семьями и любимый дядька. Их истинные имена тщательно скрывались и заменялись названиями «под русских». Начальнику с детства было от этого не по себе, когда Ханна, Берк, Залман, Юдифь, Фрида, Реввека превращались в Анну, Бориса, Сашу, Лялю и т.д. До самого распада Союза Начальник не придавал особого внимания национальности, считая это отжившим, атавистическим пережитком современного информационно взаимосвязанного мира. Другое дело, что этот мир сам эпизодически напоминал довольно резко и больно о «нечистом» происхождении Начальника. «Послушай ты, – еврей куда ты лезешь» – это Начальник слышал многократно. Не буквально, но фактически. Если точнее: «Послушай ты, у тебя же отец еврей, куда та лезешь». Слышать это было противно, а гордиться тем, что твой отец еврей, начальник тогда еще не умел. Да это было и невозможно в СССР, гордиться тем, что у тебя отец еврей. Мать русская, это было можно сказать громко.

Как выяснилось много позже, уже на Мадагаскаре, гордится тем, что у тебя отец еврей — можно и нужно, но теперь нужно тщательно скрывать, что у тебя мать – русская. Хотя у евреев изначально главное – вера. Но это только декларируется, а бытует то же самое гнусное, что и антисемитизм у русских.

Вертясь в трех остриях, направленных на него – русском, еврейском, узбекском, Начальник, исцарапанный всеми ими, в конце концов перестал обращать на всю эту херню внимание, причислив себя к интернациональной прослойке. Будучи гораздо позже на Кубе он с удовольствием отметил полное безразличие черных и белых кубинцев к происхождению, а наблюдая за экзотическими танцами шоколадных мулаток – красавиц в известном варьете «Тропикана», утвердился в возможности существования таковой прослойки в нормальном человеческом сообществе и полноправности смешанных браков.

Часть вторая. Декабрь 1963 – 1973

Тогда, в конце 1963 года, двадцатилетний Начальник сидел на лекции, смотрел на холеную физиономию Лектора, исписывающего зигзагами Z всю поверхность доски и решал очередную загадку – подходить к Лектору с предложением или не подходить.

История с теткой глубоко запала в его сознание новым элементом комплекса, в дополнение к уже имевшимся. Это с одной стороны. С другой, требовалось продвигаться по выбранному пути. Альтернативы не было. Боязнь получить отказ была засунута подальше и, одев приличный костюмчик, пошитый у любимого портного Толика (кстати ученика двоюродного деда Начальника по еврейской линии), он вступил на порог кабинета, занимаемого Лектором в институте энергетики АН УзССР, полностью национализированном заведении.

Надпись «Академик» в приемной, наличие секретарши, выставка трудов Лектора в фойе – весь дух визита напоминали Начальнику посещение мавзолея Ленина, когда с благоговейным трепетом души советского пионера в толпе скорбящих, он первый раз почувствовал себя ступившим в некую мертвецкую, но священную территорию.

На стене висела увеличенная фотография Лектора, сидящего на конференции 1956 года рядом с Норбертом Винером, о чем свидетельствовала надпись под фотографией. Предполагалось, что Винера знали все вступавшие в кабинет. Видимо, близость жоп Винера и Лектора виделась автором обустройства этой части иконостаса как близость известности Лектора к известности отца кибернетики. Другие предметы в кабинете так же должны были напоминать простому смертному о том, что он влез на небеса.

Сын безграмотных дехкан из древнейшего узбекского города Шахризябса, получивший образование на том же энергофаке и закончивший аспирантуру в Ленинграде, женившийся затем на дочери известного ученого – энергетика из того же Ленинграда, получивший льготно возможность (как представитель местной национальности) защитить кандидатскую и докторскую, причем докторскую он издал отдельной книгой и получил за нее Сталинскую премию – Лектор являл собой тип ученого, родить которого могла только советская власть.

Все антидемократические извращения советской власти, прикрываемые драным вонючим одеялом национальной политики, для части людей давали определенные и весьма весомые блага. В энергетике в каждой республике было одно место для такого «маститого» ученого. Вся их «маститость» заключалась не в уровне их интеллекта, законченных и эффективных научных исследованиях или тем более, во внедрениях, а в «возгонке» благодаря чистоте пролетарского или крестьянского и национального происхождения, везению, при вялой конкурентной борьбе среди своих. Уже на союзном уровне они скромно помалкивали, копируя у действительно ученых из центральных городов тематику, организацию, порой и идеи и весь имидж солидного ученого. Об известности на международном уровне речи вообще быть не могло, потому фотография рядом с Винером означало ровно столько же, сколько означала фотография пустого стула рядом с тем же Винером, но с другой стороны.

К концу 1963 года Лектор уже прошел пик своей везучести, когда после смены очередного первого секретаря ЦК из обычного доктора, благодаря тайным пружинам клановой борьбы узбеков, он был произведен, минуя членкорство, в академики и занял должность ученого секретаря АН УзССР. Теперь, более молодые, нахрапистые, а главное более близкие к правящему роду, оттеснили его и не просто оттеснили, а со скандалом содрали практически со всех высот, как в свое время сделал и он со своими конкурентами. Нужна была срочная демонстрация своих возможностей для удержания на плаву. И Лектор задумал выпустить новую книгу, помня, что старая принесла ему приличную славу.

И в этот переломный момент Начальник вошел в кабинет с предложением собственных услуг в программировании расчетов режимов электрических систем. Редкий случай совпадения интересов! Об еврействе не было ни слова.

Благосклонно и несколько отстраненно выслушав эмоциональную историю младенческих шагов Начальника в науке, Лектор позвонил в какое-то “оду” и попросил проверить в работе Начальника. Послал, так сказать, на проверку и на стажировку.

На проверку преданности своей генеральной идее. Ее суть заключалось в следующем. Весь мир научных интересов Лектора сводился, если убрать всю словесную шелуху, к некоторой матрице Z-«зет», которую он стремился приспособить к решению всех типовых расчетных задач. Для того, чтобы возвысить эту тяжеловесную «зет» до сияющих докторских высот, Лектор придумал ей противника – матрицу «игрек». Ни в чем не повинная матрица «игрек» являлась той псевдо-дохлой лошадью, которую Лектор пинал непрерывно много лет, показывая преимущества «зет». Казалось, если есть явные преимущества, то зачем их доказывать тридцать лет, тогда как практически весь мир использовал «игрек». Что, весь ученый энергетический мир так туп? Туп тот, кто не понимал главной идеологии Лектора, по-крестьянски разумного и чем-то напоминавшего великого комбинатора Остапа.

В стране, где борьба Лысенко с генетикой закончилась разгромом последних – это было нормальное явление. Весь фокус заключался именно в борьбе «нанайских мальчиков» (сейчас уже не знают, а в те года был популярен эстрадный номер «танец нанайских мальчиков», где один исполнитель изображал борьбу двух нанайских мальчиков. Прим. редактора), т.е. имитации существования проблемы, методологии ее преодоления и далее этот мыльный пузырь раздуваясь плыл, рождая пузырьки – кандидатов наук, статьи, книги, лекции и, в конце концов, звания, должности, почести, деньги. А если кто начинал говорить о лучших сравнительных свойствах «игрек» — это был враг, но враг свой, из борьбы «нанайских мальчиков».

Хуже было, если кто-то замечал главное – наготу короля и полное отсутствие проблемы, как таковой. Такому ученому, несмотря на всю отдаленность Лектора от Москвы было тяжело. Лектор зорко охранял от прокола свой мыльный пузырь. Быть врагом академика национальной академии, дружащего с такими же «дутыми» академиками из других братских республик и к тому же родственника действительного ученого – было тяжеловато. А если начинающий ученый не может публиковаться, защитить диссертацию – то как ему о себе заявить? Вот все и помалкивали.

Начальник должен был вступить в некоторый орден «зет». Отчетливо ли он понимал всю подноготную этого ордена, по причине гнилости которого многие, в том числе и Интеллигент, уезжали учиться в аспирантуру в центральные города Москву, Ленинград, Киев, а также в Свердловск, Иркутск, Новосибирск, в каждом из которых было несколько действительных ученых в области энергетических систем?

Положа руку на пупок, да! Понимал. И брал грех на душу. Ввязываясь в эту игру длинноухих и короткоухих Начальник знал, что матрица «зет» – это обращенная матрица «игрек» и никакими преимуществами не обладает и не может обладать. А недостатками – сколько хочешь. Если «игрек» была изящна, легка и не требовала в памяти компьютера места, то » зет» была толста и «кушала» очень много памяти. Кроме всего «зет» не могла быть получена принципиально без «игрек «, что заставляло сначала строить «игрек», потом получать «зет» (и тратить на это много времени), а потом и возиться с «зет». И вот с этой хохмой человек стал академиком! Да здравствует завоевание Россией Узбекистана, Великая Октябрьская Социалистическая Революция, Советская власть в Узбекистане и национальная политика партии (+ электрификация всей страны)! Только такой наворот событий мог вознести наверх потомка дехканина, ничем ни раньше, ни потом не отличавшегося от своих простых соплеменников, до уровня академика, ученого секретаря АН и вершителя судеб десятков, а то и сотен людей, как ученых, так и просто инженеров.

Начальник – пионер, комсомолец, чтец и жрец всей советской идеологии, ничего зазорного не видел ни в двойной морали, ни в пренебрежении чистотой методов для достижения цели. Это была большевистская мораль, и ей поклонялись все. Или почти все. «Или» давно пребывали как в мире ином, так и в эмиграции. Ничтожная часть оставшихся «или» сидела в скрытом диссидентстве и своих принципов не декларировала.

Наиболее действенной, по мнению Начальника была другая форма диссидентства. Вопреки системе делать дело. Этакое противление злу работой.

В 1963 году одна из трех ЭВМ, которой пользовался по ночам Начальник, стояла в здании Узбекского Минэнерго (Для определенности – вторая в Транспортном институте и третья – в Гипрогоре). В Минэнерго вычислительным центром руководил Святой человек. Инвалид Отечественной войны, без ноги, он был по специальности и по призванию автоматчиком. Вместе с действительно учеными, эвакуированными в Ташкент в войну, к 1948 году они совершили чудо автоматизации энергетики. На деривационном канале от реки Чирчик стоял каскад из пяти маленьких гидростанций, где не было эксплуатационного персонала. Эти люди дежурили на дому, в случае каких-то нарушений их оповещал сигнал сирены. Все станции в каскаде работали в соответствии с изменяющимся водотоком, автоматически управлялись от систем регулирования скорости вращения турбин и возбуждения генераторов, завязанными авторами этого чуда в единую систему. 1948! Ни систем телемеханики, ни компьютеров, ни даже полупроводников, не говоря уже об интегральных схемах. Релейные схемы собственного изготовления на коленке, такие же системы телемеханики и телеуправления. Этот каскад работает до сих пор и в том же виде. Вся армия последующих и сегодняшних работников не может, именно не может, ничего заменить. А стоящий выше каскад современных ГЭС обречен на ручное управление на века.

Святому человеку казалось, что еще чуть-чуть и вся энергосистема будет управляться автоматикой, как та система управления каскадом гидрушек — игрушек.
Автоматическое, без человека, управление было смыслом его деятельности и стратегической Идеей.
Он умер прямо за рабочим столом, успев создать первый в энергетике Союза вычислительный центр. Светлой памяти Вам, Святой Человек!

Проверку лояльности Начальника проводил Таджик, бывший ранее аспирантом Лектора а затем, как использованная любовница, сосланный на производство. Отключенный от кабинетной тиши, Таджик смотрел на это самое производство как на место ссылки, данное ему не для решения каких-то производственных проблем, а для удовлетворения личных амбиций и продолжения служению ордену «зет». Маленький, хмурый, недовольный вся и всем, подозрительный, Таджик тем не менее унаследовал от Лектора уверенность в том, что можно, не обладая никакими способностями, достичь приличного положения, сначала в «зет» – науке, а потом , получив всякие звания и должности и в жизни вообще.

Вся его изворотливость была направлена на достижение первой ступени – кандидата и максимального использования этого звания для последующей спокойной и безмятежной жизни, столь благостного состояния для восточного человека вообще и для восточно-азиатского в частности.

Достигнутое Лектором положение было уже недосягаемым для Таджика. За тридцать лет отделяющих их возраст, конкуренция из вялой превратилась в настоящую, появилось много узбеков с образованием, желающих покормиться от даров национальной политики. Кроме этого, Таджик действительно был таджиком, а не узбеком, что осложняло его продвижение в Узбекистане к прекрасному ничегонеделанию «на хорошем материальном уровне». В 1963 ему было тридцать, а вожделенный уровень был все также далек. Оттуда и хмурость и подозрительность. Безусловно, он мог уехать в тогда тихий кишлачок Душанбе и повторить успех Лектора, но он вырос в Ташкенте, учился там и в школе и в институте и был привязан к своему дому, где прошло все его детство.

Производство, куда сплавил его Лектор, тоже было «зет» – производством. Хотя зарплата работников этого объединенного диспетчерского управления энергосистемами Средней Азии (теперь Начальник знал, что означает “оду”) была приравнена к зарплате персонала электростанции, производящий электроэнергию, назвать эту Контору производством можно было с большой натяжкой.

Попав в первый раз в Контору, Начальник с удивлением обнаружил отсутствие в ней каких-либо опасностей, угрожающих на обычной станции или подстанции жизни человека. Тихое, уютное здание в центре города было ему знакомо еще с давних детских лет, в связи с поездками на хлопок по воскресеньям. Собственно, любое здание в Ташкенте, так или иначе связанное с энергетикой, было ему знакомо с детства и в этом не было ничего удивительного, потому что или папа или мама или тетка или их знакомые когда-нибудь приводили его в одно из “энергетических” зданий. Удивительным было другое – средоточие будущей специальности, прежней работы на «живых» электрических объектах, выбор пути действия неотвратимо рано или поздно все равно привели бы Начальника в Контору.

Как несколько позже он осознал, – его влекла модель электрической системы, а еще позже, моделирование вообще – будь то техническая, социальная или какая – либо другая сфера. Именно модель, т.е. адекватное по возможности отображение реальности в сознании человека в виде любых математических выразительных средств. Модель для познания, модель для изменения. И если та или иная модель была адекватна, т.е. прогноз ее состояния, сначала посчитанный для известных изменений, а затем и для неизвестных совпадал с реальной действительностью – тогда Начальник удовлетворялся своей работой в наивысшей мере. Его кумиром станет великий мастер, ныне академик, Н. Моисеев, открывший, на базе моделирования картины мира после ядерной войны, глаза человечеству на всю безысходность этого положения, как для побежденных, так и для победителей, что и послужило началом разрядки, а вовсе не чьи-то инициативы. В 1968–ом Н. Моисеев был директором ВЦ АН СССР и автоматизировал высший уровень управления государством. Об этом много позже он напишет в книге “Математика ставит эксперимент”. Это страшная книга, потому что в ней выстраданная правда о невозможности моделирования и автоматизации управления государством СССР. Но это другая песнь.

Книги по моделированию стали любимыми книгами. Моделирование человека, общества, экстремальных ситуаций, исторических событий, экономики и пр. Начало шестидесятых пришлось на бурное внедрение компьютеров во все пригодные и не пригодные для компьютеризации производства к тому моменту их развития. Эта волна подняла, как любая новая волна, много пены. Но в диспетчерском управлении электрическими системами были такие традиции, что компьютер только являлся последовательным продолжением той цепочки вычислительных средств, которые начали создавать уже в двадцатых годах, когда первая группа диспетчеров Мосэнерго прошла стажировку во Франции…

Пояснение автора: Без захвата исторических корней автоматизации диспетчерского управления никакой саги не получится. Автор и без этого довольствуется лишь краткими упоминаниями, вместо развернутых картин, доступных его сознанию. Памятуя, что лучше меньше да лучше, автор ответственно заявляет, что меньше нельзя. А то, что можно лучше – в этом он не сомневается и предлагает гипотетическому критику написать свой вариант саги на названную тему. Автор не тщеславен и с удовольствием сожжет свой вариант, если написанный другим окажется лучше.

Так что они сделали, после того как вернулись из Франции? Они соорудили первую расчетную модель электрической системы – стол постоянного тока. Это направление развивалось много лет и к 1963 году в Конторе большим даже не шкафом, а ресторанным буфетом была представлена последняя модификация, построенная в Ленинграде одним из первых диспетчеров, теперь уже доктором наук. Высотой под три метра шириной более двух и длиной метров шесть этот сундук носил название УРМЭС (универсальная расчетная модель электрических систем). Его младший собрат- стол постоянного тока тоже использовался в Конторе. А еще были заказаны и стояли под чехлами две аналоговые машины МНБ-2, каждая величиной с сарайчик. Все это еще не действовало в полной мере, когда появились первые программы расчетов режимов для ЭВМ Урал-2. Цифровая конкурентка настойчиво требовала от аналоговой техники доказать право старых средств на существование.

1970 г. На универсальной расчетной модели постоянного тока МНБ-2.Расчет т.к.з. проводит Ильичева Л.И.

Считалось, что в Конторе присутствовало два крыла – консервативное и прогрессивное. На самом деле большинство Конторских служащих принадлежали к пассивной части. Им было глубоко насрать на оба крыла и на всю Контору в целом. Они приходили на работу, чтобы получать деньги, а если можно было получать зарплату, плюс премию за безаварийную работу, ничего не делая, то результат считался стопроцентно достигнутым.

Замечание автора: Автор не будет рассматривать эту проблему. Он пишет об автоматизации диспетчерского управления.

Борьба консервативного с прогрессивным, при молчании пассивных, привела к тому, что были задействованы оба направления. Модели – для нужд производства, а покупаемое в соседних организациях время ЭВМ – для нужд Таджика, вот–вот заканчивающего, как ему казалось уже много лет, свою диссертацию. Причем программы писал Таджик и его два работника – Мадам и Кеша. Строенными усилиями Таджик продвигал свое безнадежное дело.

Начальник оценил обстановку довольно быстро и подправил ее в сторону производства. Он стал внедрять уже написанные в Киеве программы, чтобы прояснить для себя вопрос о конкурентоспособности аналоговых УРМЭС с современными средствами вычислительной техники. Сейчас это выглядит смешно, но тогда…

Таджик не препятствовал этому, потому что дармовой работник, да еще и создающий имидж работы на производственные нужды никак не мешал, а даже способствовал общей его стратегии.

Снова для Начальника началась гонка. Днем – институт, вечером и ночью ЭВМ в трех организациях. Начальник делил время строго пополам: половину для Конторы, половину – для проверки «зет»- идей, выдвигаемых Лектором. В этой скачке по городу, с возвращением домой на всяком ночном попутном транспорте, времени для института оставалось все меньше и меньше и, если говорить откровенно, то Начальник уже и не учился, а просто жульничал, сдавая зачеты и экзамены, пользуясь своей фамилией, предыдущими хорошим оценкам и, в критических случаях, обращаясь за помощью к Лектору. Полное образование инженера – электрика у Начальника, таким образом, к концу института отсутствовало. Зато в полной мере присутствовали навыки работы в моделировании режимов электрических систем.

Один уважаемый доцент, аксакал производственной энергетики, после ответа Начальника, долго рассматривал зачетку, выкурил две сигареты, наконец написал наименование предмета — «Электрические станции», расписался, поставил букву «Х» и спросил:
— Уважаемый, это какая оценка?
— Хорошо.
— Херовато…

После сданной с грехом пополам летней сессии Начальник попал на практику в проектный институт в Отдел Проектирования Электрических Систем (ОПЭС). К этому моменту он был похож на козлика из мультфильма, который предлагал всем сосчитать. «А он нас сосчитал» — жаловалась на козлика корова. Несосчитанная корова ОПЭС вызывала у Начальника естественное стремление вывести ее на поле компьютерного обслуживания из худосочной ложбинки логарифмических линеек, счетных машинок и всяческих номограмм, составленных еврейской мужской частью ОПЭС.

ОПЭС управлялся семейной парой знаменитых энергетиков и отличался наличием большого количества симпатичных молодых инженерш, что украшало прохождение практики молодым студентам. Кроме всего, работы было всегда навалом, а сосчитать в этом ворохе задач было что. Прогнозы потребления целых республик на пять, десять, двадцать лет вперед, расчеты режимов, токов короткого замыкания, устойчивости. Это все уже можно было делать на ЭВМ, а не ручками! От такого обилия упущенных возможностей у Начальника сперло дыхание. Он предлагал, доказывал, показывал всем всякие контрольные расчеты. Сутками сидел, готовя данные для проектов отдельных систем. «Да, — говорили ему, — мы знаем об этих возможностях, мы слушали лекции, мы в курсе, но у нас нет никакой такой потребности. Все эти расчеты – для нас малость. Основной процесс – проектирование электрической системы. А что ты можешь сделать в этом основном процессе?

Тут главное – конъюнктура. Госплан республики, Госплан союза, отделы ЦК по промышленности, союзное министерство и республиканское. Эти люди решают. И еще Марья Ивановна из Московского Энергосетьпроекта. Причем тут твои расчеты”.

А на основании чего решают? Какие используют модели. Где оптимизация структуры развития энергосистемы.

Далее следовали закатывания глаз к потолку и направление указательного пальца туда же. Там, наверху, все и решалось. Математические модели не были приспособлены даже в теоретическом плане решать компьютерные задачи развития как единой энергосистемы Средней Азии, так и ее отдельных компонент. Да даже если и были бы приспособлены, программ все равно не было. Шел 1964 год. Ташкент даже географически находился на 6000 -километровом расстоянии от цивилизованных стран Европы, а тем более на еще большем расстоянии от Америки и, главное, на бесконечно пропастном расстоянии развития.

Бедная корова ОПЭС, перешедшая в узбекское безраздельное владение, где ты пасешься сейчас? Му-у-у-у…

И все же один раз Начальнику доверили посчитать. До сдачи проекта оставалось очень мало времени, а расчеты стационарных режимов готовы не были. Появилась потребность быстро посчитать. Начальник лихорадочно составлял данные, бегал набивать их на перфоленту в Минэнерго. Надо было подтвердить делами все ранее сказанные красивые слова. Время давило его со страшной силой. Все данные были проверены. Схема большого объема с трудом вписывалась в смехотворную, по сегодняшним меркам, память ЭВМ Урал – 2 .Таких объемов Начальник еще не считал, но был уверен, что посчитает. Один заход, второй. Решения нет. Нет сходимости итерационного процесса решения. Не помогают никакие коэффициенты замедления и ускорения. И нет времени. Все. Проиграно.

— Ну вот, что мы тебе говорили. Где твоя хваленая машина? Подвел ты нас. Вместо того, чтобы отдыхать, мы вынуждены выйти на работу в воскресенье и, как в старые добрые времена, ручками по номограммам считать. Разомкнем все кольца, посчитаем радиальные участки. Сомкнем кольца, снова посчитаем. И результат будет. И никаких — как ты там говоришь? Вот – вот. Никаких сходимостей. Эх, молодо – зелено. И это наша смена.

Охеревший от обиды, злости и растерянности Начальник тоже пришел ранним воскресным июльским утром в пустое здание ЭСПа, где заспанные и недовольные инженерши, матеря Начальника последними словами, ловко щелкали на машинках и линейках, перемежая это занудное занятие излюбленными опэсовскими темами о сексе, шмотках и жратве.

Оплеванный всем происходящим, Начальник лихорадочно просматривал сотни метров перфолент, надеясь найти дефектное место и заменить его. Вперял в энный раз взгляд в листки с исходными данными, надеясь все же найти ошибку. Все было чисто .»Может быть, просто барахлила машина» – думал он. Надо спокойно провести все расчеты заново. Когда решение принято, его нужно выполнять. Но как? В воскресенье Минэнерго закрыто. ВОХР не пустит постороннего. Но даже если пустит, включать всю эту громаду не так-то просто. К тому же ее нужно протестировать, пользуясь, кроме замены блоков, простым резиновым молотком для улучшения контактов. А еще нужно запустить систему кондиционирования!

Начальник позвонил знакомой Электронщице, работающей в обслуживании ЭВМ. Не очень довольная, но внявшая уговорам, она согласилась на беспрецедентный поступок ради Идеи Святого человека Идея была основной движущей силой. ЭВМ должна была стать основой управления энергосистемой. Ради этой Идеи, а не ради денег, должностей и других полезных вещей работали те, кто холил, лелеял этого хилого детеныша советской вычислительной техники и поддерживал программный продукт уровня внутриутробного развития.

Когда узбек – вохровец, разбуженный стуком в массивную дубовую дверь Минэнерго, увидел на пороге молодую пару, то он сразу заподозрил неладное. Впустив Электронщицу с Начальником в здание и выдав им ключ, он удалился в боковую комнату досыпать, заверенный, что разрешение на работу в воскресенье получено устно от начальника вычислительного центра и заместитель министра тоже в курсе.

Пока искали вентиль, открывающий холодную воду из скважины для кондиционирования, включали сам кондиционер и бегали по внешней лестнице, производя шум, вохровец слушал все это, но бездействовал. Но когда включили ЭВМ, протестировали ее и Начальник накинув кольцо перфоленты в сматывающее устройство, начал расчеты – шум прекратился. Прекращение шума и слабое шуршание вентиляторов было воспринято вохровцем как начало того самого акта, для осуществления которого, как он и не сомневался изначально, и пришла эта молодая пара. Подкравшись в одних носках к двери машинного зала, послушав звуки и пофантазировав о происходящим за дверью, вохровец резким движением распахнул дверь и ворвался с торжествующим гортанным криком в машинный зал . . .

Увидев сидящего в застегнутых брюках за пультом Начальника и совсем не раздетую Электронщицу, вохровец потоптался на месте, разочарованно вздохнул и исчез. Придя к себе в охранницкую, набрал номер телефона начальника вычислительного центра. Не застав его дома, оскорбленный в лучших чувствах, вохровец набрался наглости, позвонил заместителю министра и сообщил ему о несанкционированном запуске ЭВМ Электронщицей. Замминистра, обеспокоенный таким бардаком во вверенном ему подразделении, вызвал дежурную машину и поехал в министерство.

Когда дверь раскрылась во второй раз, Начальник даже не повернул головы, уверенный в том, что вохровец имеет право интересоваться происходящим столько раз, сколько захочет.

Но когда властный голос Замминистра строго окликнул Электронщицу, Начальник понял, что случилась неприятность похлеще, чем несходимость итерационного процесса. Честная Электронщица, преданная Идее, пыталась что-то объяснить Замминистру, но он требовал соблюдения инструкций. А по инструкции должен быть пропуск, подписанный руководством ВЦ и утвержденный им, Замминистром. Не было не только пропуска, и не было даже устного одобрения руководства ВЦ.

«Вы уволены – сказал Замминистра Электронщице. Потом Замминистра подошел к пульту и спросил кто, собственно, сидит тут. Начальник даже не мог объяснить, кто он такой и по какому праву влез в машинный зал. Студент энергофака – вот и вся его должность. А что он проводит по собственной инициативе расчеты перспективных режимов объединенной энергосистемы для ЭСПа по программе, заимствованной в ОДУ– это было объяснить невозможно блюстителю инструкций. Об Идее говорить вообще не было принято, тем более в такой момент.

Начальник все еще продолжал нажимать на кнопки пульта управления ЭВМ, когда Замминистра свистящим шепотом сказал на хорошем русском мате, что он думает про маму Начальника и про дальнейший путь его продвижения. Удовлетворенный наконец происшедшим, вохровец сдернул со стула Начальника и, взяв его двумя руками под локоть, выволок за пределы министерства.

На следующее утро приказ об увольнении Электронщицы и строгом выговоре начальнику ВЦ уже висел на доске приказов. Сходимость итерационного процесса гнусно проявила себя совершенно в неожиданной форме.

Спас положение отец Начальника. Он позвонил Замминистру, с которым был знаком еще до войны, в которой Замминистра отвоевал все годы, и в краткой форме представил своего сына и его приверженность Идее. Замминистра все понял и более мягкий приказ, уже в другой формулировке, о снятии премии за июль, заменил первый – суровый.

В последующие 25 лет Начальник много раз встречался и с Замминистром, особенно когда того выгнали из Министерства и он дорабатывал последние годы в Конторе, и с вохровцем, который при встрече всегда подмигивал Начальнику и намекал , что он все-таки одобряет тот его выбор относительно молодой Электронщицы. Об Идее Начальник с вохровцем никогда не разговаривал.

Кстати, через пару недель, изменив некоторые условия, Начальник получил результаты. Безусловно «вчера придешь» уже никого не интересовало, но сходимость крепко засела в голове Начальника в образе крупной преграды, препятствия, которое следовало понять и преодолеть. Начальник засел за книги по прикладной математике и специальную литературу по, как тогда называлась компьютеризация, «применению вычислительной техники в электрических системах».

По предложению руководителей ОПЭСа он остался работать после практики, получив в трудовой книжке запись «старшего техника», что после электромонтера третьего разряда – смотрелось весьма солидно. Хлопок опять прервал на пару месяцев все дела и вновь подошла зимняя, последняя сессия сразу после которой следовала преддипломная практика и диплом.

Не прекращая работы в Конторе, Начальник официально трудился в проектном институте и наращивал свои сведения о программировании, электрических расчетах и математических методах. Студенческая пора стремительно заканчивалась и надо было что-то решать с дальнейшей деятельностью после института.

Лектор закончил работу над книгой. Ее выход ожидался в этом 1964 году. Интеллигент вовсю пахал в аспирантуре, изредка наезжая в Ташкент пожить в комфортном родительском доме. Таджик строенными усилиями закончил «зет» программу, текст которой Лектор (!) полностью поместил в свою книгу. Для Начальника закончился некоторый логический период первоначального вхождения в тот мир, о котором совсем недавно только мечталось. Нельзя сказать, что его постигло разочарование, но пыл в значительной мере поутих. В то время в мире с появлением ЭВМ ничего не изменилось (изменение произошло через 20 лет). Система ценностей осталась прежней, люди не стали ни лучше ни хуже. Качественного скачка не произошло – и это не радовало. Студенческая компания понемногу распадалась. Часть друзей уже переженилась, остальные тоже куда-то подгребали. Грядущий диплом не оставлял свободного времени на беззаботное общения… И Начальник решил – пора жениться. Та Самая, встреченная на остановке трамвая, когда он, ослепленный и ослабленный тепловым ударом, уже выздоравливая, пошел в кинотеатр «Искра» благосклонно согласилась быть его женой.

Свадьба состоялась в конце декабря 1964, в день рождения Начальника и ознаменовала, кроме окончание холостяцкой жизни Начальника еще и упразднение в последующие годы торжеств по случаю его дня рождения. Кроме всего в этот день закончил работу над дипломом. Вроде бы случайное совпадение трех событий в один день на самом деле были преднамеренными действиями Начальника, который, во-первых, не любил праздновать день рождения, т.к. не понимал своей заслуги в этом, а, во-вторых, любил к Новому Году приходить чистеньким, не оставлять на самый лучший праздник проблем.

1970 г. Здание ОДУ после реконструкции диспетчерского зала и пристройки кондиционерной.

Написанный диплом резко отличался от ранее написанных по канонам кафедры «Электрические сети и системы». Это была законченная работа по планированию перспективных режимов для Узбекской энергосистемы, где все расчеты были выполнены на ЭВМ. Уважаемые члены ГЭКа не могли сразу выработать свое отношение к новинке. «А в чем же заключается работа дипломанта?» – задавали они риторический вопрос. Он не писал программ, а использовал только готовые; расчеты проводила ЭВМ. Вот если бы он хотя бы сам писал программы или считал ручками. Обескураженный Начальник пытался вякать, что написать такое количество программ, использованных в дипломе, невозможно для одного человека, что весь цикл перспективных расчетов: прогнозы графики на пять лет вперед, оптимальное распределение, расчет установившихся режимов, токов короткого замыкания сделан им, чтобы продемонстрировать, что и в диспетчерском управлении энергосистемой и в проектном институте уже можно освободить людей от рутинной ручной работы, что нужно учить студентов использовать ЭВМ для расчетов курсовых работ и нужно двигаться дальше – от перспективных расчетов к конечной задаче – полному автоматическому управлению энергосистемой, как это сделано для каскада ГЭС уже в 1948 году.

Пламенная призывная речь Начальника только усугубила недоуменность членов ГЭКа и видя, что дело дрянь Лектор сказал, что в процессе работы над дипломом Начальник провел важные исследования, которые помогли ему, Лектору, сформулировать свой взгляд на некоторые дополнительные преимущества обращенной формы уравнений узловых напряжений (УУН). При упоминании имени священной “зет” — коровы никто даже не спросил, а где же эти исследования и что из себя они представляют. По существу защита была с треском провалена, потому что даже профессионалы не приняли основной цели работы – продемонстрировать, что автоматизированное управление режимами уже возможно и нужно последовательно идти к автоматическому управлению. И базой для этого должна стать ЭВМ, наблюдающая всю энергосистему и создающая перспективные, текущие и оперативные модели, а не релейные схемы, способные охватить лишь локальные участки. А научные исследования, на которые так напирал Лектор, для Начальника уже теряли прежний интерес. Практическая направленность применения ЭВМ на освобождение людей от рутинной работы по управлению энергосистемой, а потом и на выполнение той функции, которую человек не может делать принципиально — автоматическое управление — вот что было интересно Начальнику. Стратегически он определился и потому ни члены ГЭКа, ни Лектор уже ничего не могли изменить в его взглядах.

Когда, после защиты диплома, Лектор предложил ему поступить в аспирантуру, Начальник задумался. Официально ранее он записался в проектный институт, где успел поработать техником. Другого подходящего просто ничего не было. Контора никогда не заказывала в Минвузе специалистов. Зарплата и премия к ней и без того привлекала энергетиков. Но был еще аргумент – армия. Из аспирантуры в армию не брали, а у Начальника была молодая жена. Армия как-то была забыта в гонке последних лет и вдруг отчетливо всплыла. И Начальник согласился с предложением Лектора.

Лектор так давно не обучал аспирантов, что забыл как это оформляется. «Иди в отдел аспирантуры и скажи, что я тебя беру» – царственно произнес он. В отделе аспирантуры веселые узбечки долго хохотали и объясняли Начальнику ,что аспирантура не частная лавочка Лектора, что есть официальные правила приема: документы, экзамены, конкурс, зачисление (или не зачисление), приказ, план и т.д. И вообще все это только осенью.

Уже объявивший ОПЭСу, что он принят в аспирантуру, Начальник в очередной раз извинился и просил все же принять его на работу, что и случилось. Он работал в ОПЭСе обычным инженером, где в назидание за прошлые выпендрежи Начальнику давали самую черновую вычислительную ручную работу. Таблицы для суммирования вдоль и поперек, ручные расчеты токов короткого с бесконечными преобразованиями звезда-треугольник и последовательно-параллельными соединениями комплексных сопротивлений, т.е. поручали то, что ЭВМ делала на раз. Но….. никаких тебе, теленок, ЭВМ; ручками, ручками.

И только вечерами он по-прежнему работал на ЭВМ для Конторы, разделяя машинное время на производственные нужды и на себя – искал пути преодоления несходимости.

Подошла осень. Все формальности были преодолены и первого сентября, когда все друзья шли на работу, Начальник направился в институт. Аспирантура как таковая на энергофаке отсутствовала. Сам напросившись на какие-то лабораторные по электротехническим материалам Начальник с тоской вспоминал о той, уже прошедшей поре, проведенный в стенах энергофака в надеждах, среди друзей и чувствовал себя второгодником, неудачником и был страшно разочарован тем, что за вывеской «аспирантура», оказалась пустое место, заполненное необходимостью общения с какими-то чужими группами студентов, бытовыми разговорами с ранее казавшимися недоступными преподавателями.

Когда пришла, в октябре 1965-го, повестка в армию, Начальник и из чувства солидарности с друзьями и по причине псевдоаспирантуры не стал брать справку для освобождения, а пошел со всеми в армию.

Вернувшись в начале 1967-го в разрушенный землетрясением город Ташкент, Начальник не стал более искушать судьбу всякими зигзагами, а напросился на работу в Контору.

Посветлевший от отсутствия солнца в «черных лесах» Украины, работами в темных вагонах по загрузке боеприпасов для Вьетнама (56 тонн на двоих, через день), ночными дежурствами у системы сигнализации «Клен» для охраны шестнадцатикилометрового периметра категорированного объекта, где внутри находился совсем суперсекретный объект (все колхозники вокруг знали, что там ракеты), похудевший от здоровой солдатской пищи и жизни, Начальник никак не мог заставить себя проработать восемь часов. После обеда он отключался начисто. Контора временно функционировала в актовом зале Узбекского Минэнерго, потому что основное здание после землетрясения все еще ремонтировалось. Зал был разделен на перегородки и все службы, включая диспетчерскую, могли слушать все разговоры. Эта, как потом узнал Начальник на Кубе, американская система работы – все у всех на виду, сильно не нравилась Начальнику своей открытостью и шумом, но зато адаптация к прежней жизни прошла быстро, и уже к лету Начальник вкалывал по старой схеме – с утра до вечера.

Он уже не делил машинное время для себя и Конторы. Отказавшись от восстановления в дневной аспирантуре, Начальник, говоря штампами «сосредоточился на решении производственных проблем». Он радовался гражданской жизни, молодой жене, народившейся дочке, возможности работать в любимой Конторе и, главное, возможности без всяких ограничений заниматься, уже можно было сказать так, любимым делом.

Таджик к Мадам присовокупил Орла и Дусю. Последние уже вместе с Начальником работали на Контору, а усилия остальных двигали стоявшую намертво, без продвижений, диссертацию Таджика. Кешу после землетрясения приютил Свердловск..

Однажды, в сентябре 1967 года Орел отозвал в сторону Начальника, курившего в обеденный перерыв под вишней «Приму», и спросил:
— Ну?
— Что ну?
— Как? Ты не рад! Наши взяли Иерусалим!
— При чем тут Иерусалим? Какие наши?
— Ты же еврей. А евреи выиграли войну против арабов. Ты никогда не должен забывать, что ты еврей.
— Успокойся, Орел. Я не забываю. А если и забываю, то мне напоминают. Но пока никакой радости от этого не испытывал.
— Это здесь. А там…
— Но мы же здесь.

Орел тяжело вздохнул, отошел в сторону, заложил руки за спину, раскачиваясь с пятки на носки, еще долго пребывал в прострации. Мысль быть там в 1967 году не пришла в голову ему, а тем более Начальнику. Их обоих занимали задачи автоматизации диспетчерского управления в такой степени, что даже переход в другую организацию уже казался грешным, предательским по отношению к Идее. О переезде в другую страну речи.

1-ого января 1990 года Орел вместе с молодой женой, маленьким сыном и пожилыми родителями поселится в Иерусалиме.

Переезд в отремонтированное после землетрясения здание Конторы потребовал от всей группы Таджика восстановить УРМЭС, а также запустить ранее не используемые две аналоговые МНБ-1. Зачем это было нужно в 1967 году, когда уже все расчеты можно было делать на ЭВМ – сейчас трудно понять. Существовал некоторый стандарт возврата из всяких времянок на старое место после землетрясения. Один из пунктов этого негласного стандарта предполагал восстановление «привычного производственного окружения». Хотя на самом деле, большинство солидных, менее солидных и совсем никчемных, но возглавляемых нахрапистыми начальниками организаций, пользуясь «структурой момента» заказали себе такие хоромы, что до землетрясения никому и не снились.

Контора вкупе с Минэнерго УзССР хорошо размахнулись на новое здание. Министерству была выгодна кооперация с Конторой, имевшей, по классификации Совмина, производственный статус. Записать в проекте нового здания “Кабинет замминистра” площадью 110 кв. м. невозможно, но написать «Зал ЭВМ вычислительного комплекса» площадью 110 кв. м. – выглядело очень даже скромно и проходило любые проверки и экспертизы по стандартам Совмина Союза, Главстроя и других контролирующих организаций. Новое здание еще только проектировалось. Зато старое, после двухлетнего пустования было прилично отремонтировано строительно–монтажной энергетической организацией из братской республики Таджикистан.

Таджик и Мадам занималась диссертацией, Орел был уже в солидном положении руководителя группы (150р.+ 40% премиальных), Дуся оставалась Дусей и Начальнику ничего не оставалось, как бросив любимые программы, погрузиться в прошлое вычислительной техники. Заказывая новые блоки для УРМЭС, организуя их доставку, наладку и запуск, Начальник гонял по маршруту Ташкент – Ленинград с заездом когда в Москву, когда в Киев, когда в Минск и даже, наконец, через четыре года после свадьбы отправился с женой в «свадебное» путешествие, наполовину (на себя) за государственный счет. За исключением поднятия общего культурного уровня путем созерцания, во второй раз, всему миру известных картин Эрмитажа, царских дворцов, памятников и проспектов Ленинграда, вся возня с УРМЭС, как и было ему ясно, не внесла ничего в дело автоматизации.

Начало 70-х. Зал БЭСМ-4. Первенец ЭВМ в ОДУ Средней Азии. Слева ОЗУ и процессор. Сзади слева накопитель на магнитной ленте. Сзади в центре печатающее устройство АЦПУ (вес более 500 кг). Сзади справа два устройства печати на узкую бумагу УБП. Справа пульт.

Другое случилось с аналоговыми машинами. Расчехлив, полученные еще до землетрясения стойки с блоками и почитав инструкцию, Начальник осознал, что вся эта бандура потребует для освоения столько времени, что про автоматизацию придется забыть вовсе. Применить ее (бандуру) для каких-либо расчетов в производственных целях было невозможно. Максимум возможностей – динамическая модель из трех генераторов, повязанных некоторыми собственными и взаимными эквивалентными проводимостями. И это в то время, когда даже слабак «Урал-2» мог тянуть уже всю систему. Но совершенно случайное совпадение обстоятельств вдруг открыло потребность в МНБ. В энергосистеме начались качания (динамический переходный процесс, сопровождающийся колебаниями величин токов и напряжений). Не очень большие, но чувствительные – они заставили руководство узбекской энергосистемы временно бросить любимые политические игры, обратить свой взор на инженерный люд и призвать его к «инженерной совести» – термину, изобретенному специально для вдохновения интеллигенции на тот случай, когда жалко было тратить деньги на договор с научной организацией или платить дополнительные деньги своей же интеллигенции, а проблему надо решать. Термин хитрый, потому что не допускал никакой мысли о дополнительном вознаграждении за интеллектуальный труд и в то же время действовал удивительно эффективно на мозги. Выудив, таким образом, из энергетической среды несколько евреев (факт есть факт) подвязавшихся к тому же в науке, но работавших на производстве, начальство дало команду – качания прекратить!

Раздел «устойчивость электрических систем», до той поры утерянный в сознании большинства руководителей энергосистемы, «толкнувших» давным–давно этот экзамен и забывших, за суетой повседневных дел, о существовании специфических для любой энергосистемы требований — обеспечение запасов статической и динамической устойчивости. Предмет этот считался чем-то ненужным, как история партии или теория научного коммунизма. А часть руководителей энергосистем ни бельмеса в устойчивости вообще. И вдруг – на-те-здрасте, проблема! Нечто похожее происходит сегодня в России, качания в которой имеют катастрофический размах, но руководство которой напрочь отвергает какие–либо логически и научно обоснованные модели развития, полагаясь в основном на авось. В отличие от социального, технически сложный объект, коим является энергосистема, нельзя уболтать митинговыми речами, обещаниями выплатить зарплату или сменой одних болванов в правительстве на других. Энергосистема для устойчивой работы требует правильный настройки всех ее элементов и правильного, в смысле выбранного критерия, управления.

Модель энергосистемы, заложенная к тому времени в стандартные программы анализа статической и динамической устойчивости, не позволяла ни выявить причину качаний, ни тем более найти способ устранения. Прежнее средство моделирования – УРМЭС беспомощно поблескивала полированным деревянным фасадом. Оставалась лишь надежда на аналоговую модель, допускавшая включение физических реальных элементов регуляторов и, как последняя ступень — эксперименты в живой энергосистеме. Но эксперимент в системе — вещь опасная, когда точно неизвестно, в чем причина неприятностей.

Врубившись в задачу, инженерно–совестливые ребята смоделировали на одной МНБ электрический генератор по всем правилам высшего пилотажа – уравнениям Парка – Горева, а на другой МНБ – регулятор с ВЧ-возбуждением генератора, также по максимуму приближенный к реальному, а трудно моделируемые элементы регулятора подключили вживую к МНБ.

В результате имитации разного рода возмущений и изменения параметров настройки возбуждения, наиболее влияющих на устойчивую работу генератора была получена некоторая область настройки, с запасом обеспечивающая устойчивую работу генератора. Все показатели работы генератора при некоторых из видов возмущений записали на фиксирующий прибор и, как доказательство соответствия модели живому объекту, провели аналогичные возмущения на живом генераторе с записью живых параметров в том же масштабе на тот же фиксирующий прибор.

Никогда до этого опыта и никогда после него Начальник не видел такого совпадения результатов моделирования и живого процесса. Ничего подобного не получалось при моделировании, как по используемым в то время универсальным программам расчета динамической устойчивости (ИЭД АН УССР и ВНИИЭ), так и по специальным алгоритмам определения областей статической устойчивости (Д-разбиений, смена знака свободного члена характеристического уравнения). Осознание принципиальной возможности адекватного моделирования поддерживало Начальника все последующие годы, в то время как несовершенство применяемых программ заставляло с чрезвычайной осторожностью оценивать результаты, хотя он отчетливо понимал, что любая модель – это условность и всегда имеет, как и любое сравнение живого с искусственным, погрешности. Шли годы, менялись вычислительные машины, их возможности, средства общения, взаимные связи ЭВМ с живой энергосистемой, но тот опыт 1968 года и сейчас, в 1998 году убеждает Начальника, что без правильной модели процесса, которым управляют, получить желаемый результат практически невозможно ни в технической, ни в любой другой системе.

Сейчас, когда каждый инженер–электрик, получивший доступ к компьютеру, считает себя великим программистом, когда весь упор делается на коммуникацию, красивые картинки и прочие прибамбасы, увеличивающие в основном доходы Микрософта, за счет гениального выкачивателя средств из населения земного шара, бессильного противиться афере столетия, именуемой «сменой моделей персональных компьютеров», роль и вес той немногочисленной группы интеллектуалов, обладающих способностью моделирования сколь угодно сложных структур, принижена до неприличия. А ведь именно такой продукт и является действительно наиболее ценным, позволяющим человечеству двигаться по пути познания и преодоления невежества, волюнтаризма, политиканства. Да здравствуют модели, адекватные реальной жизни! Телячий восторг, ранее поселившийся в душе Начальника в связи с появлением ЭВМ в повседневной рабочей жизни, сильно поутих, уступив трезвым реалиям жизни. Стало ясно, что создание адекватной модели электрических систем такое же далекое дело, как построение коммунизма. Разочарование в выбранном пути не наступило, но пришло осознание необходимости критического пересмотра общей стратегии в автоматизации диспетчерского управления.

Начальник не замыкался в мирке ташкентских пвевдозетдостижений. Книги, по моделированию и вычислительным методам, статьи в советских и зарубежных журналах, сборники переводных статей о автоматизации диспетчерского управления за рубежом, семинары, организуемые странной организацией в Москве — ДНТП (дом научно – технической пропаганды) им. Ф.Э. Дзержинского, различные посиделки в научных энергетических организациях Москвы, Киева, Ленинграда, разговоры со сведущими людьми — все это позволяло видеть и ретроспективу и текущий момент и перспективу.

Еще раньше, возвращаясь из армии, Начальник заезжал в Москву в гости к Интеллигенту, усиленно кропавшего под руководством Шефини — Богини на кафедре ЭС МЭИ диссертацию. Знаменитая, по крайней мере на полмира, эта кафедра возглавлялась человеком, написавшем такое количество учебников, статей и пособий ,занимавшем такое количество должностей, что их хватило бы, без преувеличения, на несколько жизней рядового доктора. Да и грабли у него были густые, но ручка не ломалась по причине обилия сотрудников, учеников, аспирантов. Так вот один из них, китаец, проанализировал, в середине 60-х, всю мировую литературу на разных языках по применению во всех областях энергетики вычислительных средств всех видов (цифровых, аналоговых и их гибридов) со всеми потрохами — алгоритмами, железками и даже эксплуатационными показателями. Эта, по имени автора, седжиляновская работа в пяти томах стала, по существу, источником как теоретико-концептуальных, так и практических разработок в автоматизации диспетчерского управления. Все, что потом стало разрабатываться под звучным названием “Кибернетика электрических систем” изначально произрастало из седжиляновской работы, открывшей русскоязычной публике в очередной раз последствия шельмования, с 1948 года, кибернетики как буржуазной лженауки. Так Китай, сам того не ведая, помог СССР не только термосами, хэбэшной одеждой и макинтошами, но и в инициализации нового, компьютерного этапа в автоматизации диспетчерского управления. Несколько позже, после 1972 года Начальник познакомится с еще одним уникальным знатоком, Яшей из ВНИИЭ, источником энциклопедических знаний, беззастенчиво выдаваемых ЦДУ за собственные разработки. На самом деле Яша, в условиях все еще остававшейся изоляции и отсталости СССР, продолжал седжиляновскую работу, перерабатывая!!!!!!! привезенные цэдэушными деятелями из-за бугра. Таким образом, за громкими словами “Идея”, “Стратегия”, которые Начальник уже стыдился произносить вслух, но еще мыслил этими категориями скрывалось стремление хоть чуточку приблизиться к культурному уровню управления, имеющегося в развитых странах.

Примечание автора. В 1968 году еще не применялся емкий термин — компьютеризация, презрительный — асунизация (Пережили НОТ, переживем и АСУ — говорили любители счет и бумаги), выпендрежный – кибернетизация, расплывчатый — автоматизация. Говорили, до 1972 года, скромно – применение вычислительной техники. Автоматизации диспетчерского управления — это процесс, который начался с момента возникновения энергосистем и осуществлялся непрерывно. С 1962 года в этот процесс начали включать возможности ЭВМ, т.е. началось применение вычислительной техники в автоматизации диспетчерского управления. Кроме вычислительной техники для автоматизации нужна была еще куча других средств: датчики параметров режима, аппаратура телемеханики для передачи этих данных на диспетчерский пункт, каналы связи многое другое.

Вот это самое применение к 1968 году стабилизировалось в некоторый “джентльменский набор” программ планирования режимов и только. Ушли в небытие традиционные столы и модели, всякие экзотические штучки типа АНРАН – самодельный аналогово–цифровой гибрид для решения задачи распределения мощности между генераторами с учетом потерь в сети. Цифровая, импульсная техника победила. Начальник, носивший титул руководителя сектора аналоговых машин и моделей, только-только ценой больших затрат сил и средств восстановивший их работоспособность немедленно приступил к их демонтажу и списыванию.

Освобождающиеся площади нужны были под новую ЭВМ, выделенную Конторе вышестоящей московской организацией — Главвостокэнерго. Определеннее сказать, выпрошенную Таджиком по известным стандартам обмена: Азия Москве — личное уважение, Москва Азии — общественные блага. В 1968 году в энергетику еще поставлялись отечественная вычислительная техника производства Минрадиопрома и Минприбора. Слова “у советских собственная гордость” еще не были словоблудием и отечественная БЭСМ-6 давала приличную фору IBM-360. Шесть не шесть, а БЭСМ-4 Конторе отвалили. Называлось это чудо ЭВМ второго поколения, потому как была на полупроводниках, а не на лампах. Ушедшему УРАЛУ-2 посмертно присвоили звание первого поколения. Таджику под это дело дали автономию — отдельную службу вычислительной техники (СВТ) с приличным штатом.

Акрамов и Кузнецова за БЭСМ-4

Хозяйственный и житейски мудрый Таджик в том, 1968, потрудился на славу. В то время Начальник еще дружил с ним по всем канонам, принятым в провинциальном азиатском городе — искренне и бескорыстно. И дома и на работе. Своя БЭСМ-4 сильно подняла статус Таджика. Лектор ввел в состав Ученого Совета АН УзССР начальника Конторы, дал зеленый свет Таджику на долго (8-лет) жданную защиту. Лектор увидел реальную возможность поддержать в очередной раз утихший к себе и к своей зет-идеологии интерес за счет разработки и внедрения всех программ, нужных Конторе. Расстановка его сил была такова:

— в АН УзССР убивала время недееспособная группа первых, уже состарившихся, но ничего не достигших учеников Лектора;

— в ТАШПИ, на двух кафедрах, ”станции“ и “сети“, большая команда квалифицированных преподавателей, разных поколений, поддерживающих давние традиции качественного обучения. По отношению же к зет-науке… Почти то же, что к вере. ”Верят все. Одни в то, что Бог есть, другие в то, что Бога нет”. Молодая часть команды, к 1968-му еще не остепененная, никакой другой альтернативы не имела, зато исковерканных научных судеб отступников понавидалась;

— в Конторе, которую Лектор считал своей вотчиной, работало к тому времени много бывших учеников и действующих заочных аспирантов, еще не потерявших надежду, что здравый смысл восторжествует и можно будет совместить решение наукоемких производственных проблем с их научной проработкой, не обязательно основанной на зет-идеологии.

Это комплексное подразделение при необходимости могло быть подкреплено отдельными личностями, работающими в разных сферах азиатской энергетики и имеющих кэтээновский и даже дэтээновский интерес.,

Более таких мощных и сконцентрированных сил для удара по всем направлениям применения вычислительной техники в автоматизации диспетчерского управления на уровне 1968-го не было в радиусе, по крайней мере, двух тысяч километров от Ташкента. Друзьями-соперниками, уже завоевавшими некоторые позиции на поле автоматизации были команды Москвы (ИНЭУМ, ВНИИЭ, МЭИ, ЭСП, ЭНИН), Ленинграда (ЛПИ, НИИПТ), Киева (ИЭД, КПИ, ЭСП), Иркутска (СЭИ, ИПИ), Новосибирска (СибНИИЭ, НЭТИ), Свердловска (УПИ) и окраинных городов с национальной окраской — Кишинева, Баку, Еревана. Лектор, начиная с нуля, хотел встать в ряд с одними и обогнать некоторых. Кроме экспериментальной программы расчета установившегося режима, написанной в незапамятные времена группой Таджика для Урал-2 и помещенной в книге Лектора1964-го года, у него ничего не было.

Контора, удобно расположенная в центре города, стала штабом широко задумываемой операции по созданию немыслимого количества прикладных программ, от одного перечисления которых захватывало дух. Все виды оптимальных режимов (по активной и реактивной мощности, коэффициентам трансформации) с учетом всех технологических ограничений оборудования, потерь в сети и сетевого фактора, режимов ГЭС и их каскадов и выбором состава оборудования. Все виды расчетов устойчивости и надежности. Расчеты токов короткого замыкания и выбора уставок защит. Годовое планирование графиков капремонтов и сработки водохранилищ. И все на единой зет-идеологии.

Таджик, в преддверии защиты, обещал Лектору все: и личное участие в зет-реактивной оптимизации (тема его диссертации), и хоздоговора, и своих работников, и машинное время на будущей БЭСМ. Начальник, один из “своих работников”, в этом планов громадье до определенного момента не участвовал, а решал вместе со своим, теперь уже сектором электрических расчетов из четырех человек, прагматические задачи производства расчетов на пока еще на арендуемых УРАЛах, изучал программирование для БЭСМ по известному пособию Лященко, шарил по Союзу в поисках нужных программ для нее, а также выполнял спецзадание, добровольно взятое на себя — организация строительства пристройки к основному зданию Конторы для мощных кондиционеров. Он чувствовал себя свободным от обязательств по зет-химере и нужным для дела автоматизации. Не употребляя более, даже мысленно, слишком уж громкое слово Идея, Начальник стал пользоваться выражением «дело», которому служим”. До обыденного “работа”, еще было далеко.

Это радостное состояние Колобка, ушедшего от Серого Волка — Лектора длилось недолго .

Чтобы не загреметь в Чехословакию в связи с событиями августа 1968 года, Начальнику пришлось восстановиться в заочной аспирантуре. История эта выглядела не столь уж невинно. Начальник уже был призван на службу в армию в качестве командира радиорелейного взвода связи, прошел медкомиссию, беседовал о важности момента с глазу на глаз с Военным Комиссаром республики и ожидал отправки во дворе республиканского комиссариата. Он сбежал через колючку высокого и охраняемого салагами забора (сказался обретенный в черных лесах Украины опыт солдатской находчивости), поехал к Лектору, вместе с ним к проректору ТашПИ и добыл справку об аспирантуре. А в комиссариате дело замяла тетка Начальника. Все было на грани риска загреметь под трибунал, но тетка, всю жизнь работавшая в районном военкомате, взаимообразно договорилась в секретариате комиссариата переложить папку с делом сверху вниз. На уровне секретарей можно многое сделать. Вся эта процедура не была протестом против ввода войск в Чехословакию, просто Начальник счел несправедливым новый призыв, когда он всего полтора года назад вернулся на гражданку.

1972 г. Кафедра «Электрические сети и системы» ТашПИ,УзНИИЭиА, «Энергосетьпроект», службы АСДУ и ВТ ОДУ в гостях у академика АН УзССР Фазылова Х.Ф. Слева направо: неизвестный, Ивашев В.Н., Клейман Ю.Д, Рахматуллаев Д., Мандалака Д.К., неизвестный, Зимаков П.П., Крамер Ю.М., Ганиходжаев Н.Г., Грехов А.В., Рожнов Э.П., Нишанбаев М., Аслиддинова М.Ю., Фазылов Х.Ф.,Удовиченко В.Б., Фазылова М., Нуриева М., Вертелецкая Р.П., Михневич М.Н., Акрамов С.А., Рудзинский Д.Д., Насыров Т.Х., неизвестная.

Теперь Начальник, вынужденный учиться в заочной аспирантуре и, уже совсем не веря в идеологию Лектора, теперь отрабатывал номер – писал всякие разные исследовательские программы на УРАЛЕ, пытаясь найти пути улучшения сходимости. Лектор, ранее месяцами не покидавший роскошной двухэтажной фазенды с бассейном, виноградником с элитными столовыми сортами, экзотическими для климата Ташкента инжиром и фейхоа, лечебной, от повышения давления, ялан-джиды, просто вкусной белой черешней и любимыми всеми узбеками здоровенными розами вперемежку с мятной райхон, появлялся в Конторе через два дня на третий и тщательнейшим образом разбирался с результатами. Несмотря на всю хрупкость стратегии Лектора, резко ограничивающего разработчиков применением только определенных зет-технологий, тактические действия приносили определенную пользу для будущего в деле автоматизации. Прежде всего это была большая, как нынче говорят, тусовка молодых тщеславных инженеров-электриков, самообразованием постигающим новую профессию, которой потом дадут название “Кибернетика электрических систем”. Вокруг основного ядра гужевались студенты: практиканты и дипломники. С 1968 по 1984 Начальник работал на условиях почасовой оплаты на кафедре ЭС, сначала проводя лабораторные работы по программированию на ЭВМ и аналоговых машинах и руководя дипломными работами нового типа, а с1973 читал два курса – “Диспетчерское управление” и “Автоматизации диспетчерского управления”. Не ради грошовой оплаты, а подбирая и обучая будущих единомышленников.

Кроме самого процесса тусования в угловой комнате сектора электрических расчетов была огромная доска, возле которой, в пику, как протест против зет-идеологии и примитивизма, проходили лекции по матричному анализу, линейной и нелинейной алгебре, вычислительной математике, линейному, нелинейному и динамическому программированию, поискам экстремума и другим делам, являющимися базой моделирования и определения оптимального управления электроэнергетической системы. Эти лекции с удовольствием и совершенно бескорыстно, с учетом низкой математической культуры знатоков законов Ома и Кирхгоффа, проводил профессиональный математик, случайно залетевший в лабораторию надежности ЭСПа и уставший от непрерывных посягательств ее математически запущенных работников на основы теории надежности. Начальник, еще в армии начавший штудировать учебник Гельфанта по линейной алгебре, был очень горд организацией этого ликбеза и теперь на все интуитивные зет-задания Лектора по анализу сходимости пытался давать обоснованные причины, с позиций изменений норм матриц.

Молодая часть тусовки, не обремененная необходимостью идентификации платья у голого короля, поглядывала на сторону, упражняясь в методах конформных отображений игрек-матрицы, вместо замшелого Гаусса-Зейделя использовала супербыстрый Якобиан, а подозрительные алхимические алгебраические зет-выражения, разбросанные на чистом поле функциональной необходимости, как зловещие сорняки, заменяла на корректные градиентные методы. Лектор снисходительно поглядывал на эти шалости, но жестко пресекал, на далеких подступах, попытки разрушить свой мыльный пузырь.

Гораздо позже, упершись в глухую стену несовершенства экономики “системы”, как основной причины торможения в деле автоматизации и первый раз откатившись назад, Начальник поймет тупое упрямство Лектора. Все, что он хотел реализовать в 1968-ом было написано им и опубликовано в монографии 1953 года. 1953! Это был первый в Союзе, а может быть и в мире, системный подход к методам режимных расчетов. Отсутствие в те годы ЭВМ не дали ему возможности продемонстрировать на практике его теоретические исследования. И теперь он хотел наверстать время, потраченное им и его первыми учениками на расчеты с помощью логарифмических линеек и счетных машинок. О существовании ЭВМ он знал с того самого всемирного конгресса по автоматизации 1956 года, где он беседовал о перспективах широкого применения ЭВМ с отцом кибернетики Норбертом Винером (см. главу 1) и давно ждал этого события. Таким образом, он всего-навсего заканчивал свою работу, начатую в конце 40-ых, наделавшую в свое время много шуму при защите докторской и мало кем понятую. Как извинение за непонятливость и как признание его заслуг в разработке основ целостного подхода к расчетам режимов было присуждение Лектору в 1989 году Государственной премии за создание АСДУ ОЭС СССР, хотя практического использования его идей там не было.

При “раздаче слонов” Начальнику досталось зет–представление трансформаторов с продольно-поперечным (бустер) регулированием и выбор их оптимальных анцапф с учетом целочисленности. Классика зет–идеологии. Учение Маркса верно, потому что оно справедливо. Обращенная форма УУН обладает преимуществами. Теперь пауза. Слушаем возражения. Возражений уже давно никто не высказывает. Тогда ищем противника внутри или извне. Троцкистов, уклонистов, империализм, сионизм. В данном случае у зет–идеологии враг внутренний — при изменении анцапфы всю зет-матрицу, квадратный шкаф, надо пересчитывать. Игра нанайских мальчиков началась. Отрабатывай, Начальник, аспирантскую индульгенцию, отпущение от армии. И Начальник отрабатывал и довольно много. Правда, со слабой надеждой Колобка вырваться из лисьей утробы не в совсем переваренном виде.

Конечно, это все, по большому счету, мешало основной работе, хотя официоз был безупречен. У Конторы был хоздоговор с ТашПИ, госбюджетная тема в АН УзССР на разработку оптимальных методов управления ОЭС Средней Азии, договор о содружестве между ИэиА и Конторой. Кроме Таджика, коррумпированного приманкой к.т.н, работы поддерживались Начальником Конторы, технологическими службами и даже садовником во дворе министерства потому, что все они были в разное время и разной степени учениками Лектора. В Азии домла (учитель) священен и вне подозрений.

Но работа есть работа. Круглые сутки жители района действия среднеазиатской энергосистемы (площадь района 2 млн кв. км., население более 30 млн человек) привычно, не задумываясь о возможности отсутствия, пользуются электричеством. Его и за продукт уже давно, с послевоенных лет, никто не считал. Перебои могли быть с чем угодно: водой, продуктами, связью, транспортом. Все сносил терпеливый и покорный народ, но не отсутствие электричества… Напряжение должно быть всегда и везде: в розетке, в щитке, в сборке, в трансформаторной будке, в кабеле, на линии. Практически задаром и в любом количестве. В поддержании этой синекуры была (“Есть и всегда будет”, — твердо знал Начальник) роль Конторы, а внутри Конторы уже были нужны (“Раньше нет, теперь да, а завтра — и не то еще будет”, — это для Начальника был жизненный постулат) расчеты, выполняемые на все еще арендуемых ЭВМ. Кроме этого, перечисленные выше заботы о БЭСМ. Опять гонки. На работу с радостью, а с работы с гордостью.

Закончив написание программы-жучки (маленькая, экспериментальная, без сервиса на вводе-выводе, с заплатками, не экономная) на заданную Лектором тему, Начальник раскатал губу отвязаться от зет-дел и сосредоточиться на конторских буднях, но не тут то было. Собрав группу аналогичных бедолаг, неосторожно объявивших о написании своих жучек, Лектор, не понимающий ни в технологии программирования, ни в разнице между жучкой, программой, комплексом программ и программным продуктом, поставил задачу к моменту окончания наладки БЭСМ, т.е. к концу 1968-го года начать их промышленное применение. Для отладки Лектор делегировал эту группу в Новосибирск, в СибНИИЭ, где БЭСМ уже функционировала. Группа, на 75 процентов состоящая из работников Конторы с благословениями возвращаться с победой убыла в славный сибирский град на Оби из азиатского Ташкента, надеясь одновременно: научиться программировать для БЭСМ, отладить свои жучки, проверить алгоритмы, отдохнуть от жары.

То, что выполнить за месяц командировки первые три пункта задания “этого не может быть потому, что этого не может быть никогда”, Начальник знал, но на выполнение четвертого пункта рассчитывал. Увы и ах! Новосибирские тридцать с почти стопроцентной влажностью были сущим адом после ташкентских сухих сорока. Машинного времени давали с гулькин нос, по полчаса три-четыре раза в день на всю группу, в режиме пакетной обработки можно было успеть только ввести колоду перфокарт, запустить программу, сформировать матрицу игрек, обратить ее в зет, на что требовалось уйма времени даже для небольшого объема схемы и распечатать промежуточные результаты, если повезет. Вводить зет в качестве исходных данных было невозможно, не выдерживало вводное устройство, от большого непрерывного потока заминало перфокарты. Завлаб сумрачный молодой человек с каторжной фамилией, которому руководство института поручило шефство над представителями школы узбекского академика и который занимался аналогичными задачами, но без иезуитских ограничений на выбор модели, только покачивал головой, глядя на меньших братьев по разуму. Ему, как и многим, когда-нибудь предстояла защита докторской, а обойти именитого Лектора…

Отсутствие ожидаемых результатов настолько потрясло Лектора, что в первый момент по возвращению Начальник даже чувствовал себя неловко, как будто бы это он нагромоздил зет-идеологию, обещал Лектору ее реализовать, но вот оплошал. В конце концов, по прошествию времени и ряда событий, все успокоились, списав неудачу на недостаток машинного времени, что в преддверье своей ЭВМ снова вселило в Лектора оптимизм.

Еще больший прилив оптимизма вскоре испытал Таджик, который наконец защитился и устроил роскошный байрам у себя дома с пловом, бараном на вертеле и истинно восточным гостеприимством. Вся Контора гуляла и благодарила Таджика, его милых родителей, узбекскую науку и советскую национальную политику.

Осенью, как всегда, у Начальника был хлопок. ОДУ, рассуждал очередной карьерный узбеченок в орготделе райкома, это диспетчерское управление. Как в ЖЭКе, гараже есть диспетчер, так и тут. Еще и не сам диспетчер, а управление ими, то есть это не предприятие, а управленческая контора, которую на период сбора хлопка, заготовки овощей, фруктов, сена, тутовых веток и камыша вообще можно закрывать без ущерба. Всего за первые тридцать лет своей жизни Начальник три года провел на сельхозработах, как и большинство молодых специалистов, занятых автоматизацией. Это тоже другая песнь.

Возвращение с хлопка в том, таком длиннющем 1968-ом было необычным. Машинный зал, барабанная, перфораторная блистали лакированным паркетом и свежей краской, налаженная БЭСМ-4, прошедшая тестирование, стояла как экспонат для обозрения на выставке, а не как инструмент для работы. В прихожей сидела блядского вида (как потом оказалось и дела) секретарша, вопросившая: ”Вы к кому?” ”Кому” оказался Таджиком, оборудовавшим себе в одной из двух комнат, бывших ранее рабочими помещениями всей службы, кабинет с какими-то очень знакомыми атрибутами. Позже стало видно, что Таджик собезьянничал оформление с кабинета Лектора. Он вообще во многом старался приблизится к уровню жизни, манерам и повадкам своего именитого учителя, однако получался жалкий фарс. У Таджика отсутствовало главное, что составляло сущность Лектора-приверженность Идее.

За период хлопковой кампании с Таджиком, в отсутствии острых на язык основных функционеров автоматизации, произошла метаморфоза. Остепененный, получивший должность, выбивший персональный оклад, распоряжающийся временем ЭВМ, руководящий подчиненным персоналом, он решил, что то самое время прекрасного ничегонеделания наступило. Расхаживая по кабинету, сцепив руки в кольцо перед собой, он длинно и пространно словоблудствовал на административные темы. Еще недавно свой в доску, товарищ, которому все помогали закончить зет-диссертацию, чтобы он наконец начал заниматься делом автоматизации, теперь старательно дистанцировался от всех забот, кроме собственного материального благополучия.

Для Начальника это забвение всех ранее общих планов постепенного, от этапа к этапу, перехода от счетных машинок и бумажных простыней, ненадежных и неэкономичных режимов с сжиганием лишних тысяч тонн угля, газа и мазута, завышенных потерь энергии к моделированию режимов на ЭВМ, выработке оптимальных решений и их реализации, сначала автоматизированной, с участием человека, а потом автоматической, уже без всякого субъективного вмешательства воспринималось как предательство. Кроме этого, нищенские зарплаты Начальника и его коллег на фоне персонального оклада, превышающего заработок начальника Конторы, были вопиющей социальной несправедливостью. Таджик не делал ни хрена, а … — известный сюжет. Кто верит в справедливость, тот идиот от рождения.

С той поры и до самого ухода на пенсию в 1998-ом, единственной полезной производственной работой Таджика была раздача спирта и белой специальной ткани для протирки контактов. Вся остальная его деятельность была направлена на удержание своей синекуры, а не на дело автоматизации.

А работы, как всегда, было навалом. В начале 1969-го еще не было каких либо регулярных, взаимосвязанных и координирующих действий со стороны Минэнерго в дело автоматизации диспетчерского управления. Получив правдами и неправдами дефицитную ЭВМ, энергосистема или ОДУ получало такой ворох проблем, что многие руководители, не видя особенного облегчения ни в повседневной деятельности работников, ни в улучшении экономических показателей, ни характеристик надежности электроснабжения уже горько сожалели, что поддались на уговоры своего энтузиаста, рисовавшего ранее радужные картины, а теперь, заняв сотни метров площади, требовавшего создания избыточного давления кондиционированного воздуха в зале ЭВМ, бумаги, красящей ленты, запчастей, спирта, не говоря уже непрерывного роста штата молодых нахалов, которые никак не участвуют в процессе производства и распределения электроэнергии. Непосредственно диспетчер вообще ничего от ЭВМ в это время не получал. Чтобы показать свою нужность и дать быстрый результат в виде АЦПУшной распечатки многие повернули взгляд в сторону бездонной утробы производственно-хозяйственной деятельности (ПХД). Расчеты зарплаты, автоматизация материально-технического снабжения, бухгалтерии, ремонтов, складов и прочая и прочая. Эти, безусловно, нужные задачи, как и любые другие, общие для всех отраслей, хозяйственные задачи, работали на обслуживание социальной системы, в данном случае плановой экономики, не требовали специальных знаний, а лишь сведений, являлись продолжением линии машинно-счетных станций и использовали ЭВМ как большую АСКОТУ. К сожалению, сравнительная легкость автоматизации этих задач, их понятность и простота, конъюнктурная ценность отвлекли многих пионеров от автоматизации диспетчерского управления, особенно в крупных энергосистемах Украины, способные ранее как на самостоятельные разработки, так и на крупные заказы по хоздоговорам.

Новым, недооцененным тормозом явилась и первая смена поколения ЭВМ, практически приведшая к необходимости заново писать все те программы, что создавались с 1963-го.

Начальник по кусочкам, как мозаику собирал разнородные программы, пытаясь воссоздать если не всю картину необходимых и ставших уже привычными расчетов, то хотя бы логически законченных фрагментов. Так, опередивший на десятилетия аналогичные разработки, комплекс расчета динамической устойчивости ВНИИЭ, благодаря своим богатым возможностям по моделированию систем возбуждения, регуляторов скорости и логике уже с помощью расчетов на УРАЛЕ позволял не только анализировать аварии, сверяя расчеты с живыми осциллограммами, но и проектировать системную автоматику. На БЭСМ пришлось вернуться к примитивной программе ИЭД. От автомата к трехлинейке. Кстати, позже Горный Турист, автор ВНИИЭшной программы за собственный счет заказал какому-то гению эмулятор, переводящий коды команд из одной ЭВМ в другую и получил программу на БЭСМ без перепрограммирования. Анализ статической устойчивости, столь нужный для длинных слабых связей среднеазиатской энергосистемы, ранее проводимый по знаку свободного члена характеристического уравнения, пришлось заменить сомнительной идеологией утяжеления, в результате чего пределы передаваемых от удаленных от центра станций мощностей из-за невозможности их точного определения были занижены, что нередко приводило к отключению потребителей, да еще не в каком-нибудь кишлаке, а столицах союзных республик Фрунзе и Алма-Ате. При этом через холостые сбросы крупнейшей гидростанции на юге Таджикистана сбрасывалась вода, нужная для поливов гигантских сельскохозяйственных угодий хлопка и риса и навсегда потерянная для превращения в электроэнергию. На фоне этих серьезных проблем, возникших из-за отсутствия необходимых алгоритмов и программ, дискуссии в солидных журналах и на конференциях о связи сходимости итераций со статической устойчивостью, всячески инициируемые лысенковцами из ЭНИНА выглядели шабашем ведьм. А когда как-то на пороге Конторы появился толстозадый кабинетный псевдоученый из этой организации и на полном серьезе спросил у Начальника, где тут обращают матрицу зет, стало ясно, что отечественная наука об управлении электрическими системами, мягко говоря, не обеспечивает возросшие, в связи с широким применением ЭВМ, потребности практики управления. Раньше обеспечивала, а теперь нет. Раньше проверить ничего нельзя было, а теперь любой студент – дипломник Начальника по заданию Начальника нашкрябает жучку на тему алгоритма вроде бы солидного ученого или его ученика и обнаруживает — халтура.

Совсем хреново обстояли дела с суточной оптимизацией режима по активной мощности, короче, с покрытием графика нагрузки, еще короче, в простонародье, с графиком. Реальная постановка задачи выглядела как вопрос о формуле квадратного трехчлена при поступлении известного героя анекдотов в военную академию. Отец теории 1948-го года о наивыгоднейших режимах работы электростанций, во время войны диспетчер ОДУ Урала, а теперь доктор, завлаб во ВНИИЭ, тоже даже и представить себе такое не мог. Он работал в то время на нужды ОДУ Центра, крупнейших энергосистем России, Украины и полагал, что уж потребности ОДУ Средней Азии, этого, по выражению одного московского вельможного хама, засушливого и умственно отсталого района, сполна покроют не только его программы, но даже и зет-разработки Лектора. У Конторы были специфические условия: изолированная энергосистема, каскады элетростанций, некоторые из которых имели лишь бассейны суточного регулирования, смешанное энерго-ирригационное водопользование под эгидой союзного ЦК во избежание национальной розни, слабые связи с запертыми мощностями, вследствие чего, как было упомянуто, вместо ура бывал караул. При карауле, то есть необходимости сначала правильно определить величину общего дефицита, а потом еще и распределить его между народами Средней Азии по критерию минимума возможного скандала на уровне того же союзного ЦК, отечественная наука безмолвствовала глухо.

График не был задачей Начальника, эту проблему решал сектор Орла. После Новосибирского обвала и метаморфозы Таджика, График оставался единственной программой, которую официально делали люди Лектора для Конторы. Все остальное свелось к некоторым потешным играм, в которых полководцем по-прежнему был Лектор, а роль пехоты, артиллерии, танковых и других родов войск исполняли его аспиранты, старые и новые ученики и, если конкретный сценарий требовал таких военных специализаций — тем, что раньше не существовали в войске Лектора, то рекрутировались все подряд, попадающиеся в поле зрения, от профессоров до студентов, хоть в малейшей степени зависящих от Лектора. Так в приданные рода попали специалисты по обмыву изоляторов под напряжением, механическим расчетам проводов ЛЭП, асинхронизированным синхронным машинам, талантливые мальчики, интересующиеся языками программирования, статьями о тогда еще не применявшихся операционных системах и прочий люд, тянущийся к интеллектуальному общению. Элитой оставались гренадеры зет-идеологии, врагом – матрица игрек, способом ведения боя — борьба нанайских мальчиков.

Примечание автора. Этот способ не декларирован, однако широко применяем в нечистых идеологиях. История знает много примеров. Самый свежий и самый трагический за 90-ые годы уходящего тысячелетия — стратегия одного сербского лидера. Самому разжечь пожар и самому же его героически тушить. Но это тоже другая песнь.

Столь тешащее душу Лектора войско сзывалось под знамена во время ежегодных плановых научных конференций на энергофаке, по случаю приезда в Ташкент лидера одной из аналогичных школ или соискателя на звание доктора и на праздник черешни на фазенде Лектора. Последнее происходило ежегодно в первых числах июня, сопровождалось сбором до полутонны отборной белой черешни, которую частично гости брали с собой. Оставшееся собранное Лектор раздавал соседям по махалле, а оставшееся на деревьях, тоже не менее полутонны, в течении месяца доклевывали майны, черные наглые афганские скворцы с желтым клювом — враг номер один всех владельцев фруктовых деревьев в Узбекистане. Из этих посиделок искренними были для Начальника только черешневые, остальные насквозь фальшивыми, как партсобрания.

График достал Начальника. По-русски непосредственному Главному Диспетчеру Конторы надоело слушать в течении многих месяцев сначала хвалебные речи о будущей программе, потом в течении еще большего времени объяснения о сложности этого квадратного трехчлена, укротить который не могут даже московские программы Отца, и он решил, что пусть Орел и Начальник сами делают раз в неделю график, в пятницу, когда нужно делать три графика, ручками, мануально с помощью счетной машинки на простынях бумаги. Тогда, говорил он, эти стихоплеты, приложат детородный орган ко лбу и закончат пудрить мозги. Так можно было вкратце перевести одну из сентенций Главного Диспетчера, уже пятый год несущего и свои функции и Начальника Конторы. Общую оценку работ по созданию автоматизированных систем диспетчерского управления он давал однозначно ясную: “Нам тут жрать нечего, а они сексом занимаются”. Однако работать он не мешал.

Все сложности, непреодолимые теоретически из-за противоречий уже на уровне строгой математической постановки задачи при суточном цикле планирования, усугублялись необходимостью осуществлять внешнюю итерацию по задачам выбора состава оборудования и оптимальной сработки водохранилищ. В связи с последним, даже если бы удалось наладить дважды вложенный внутренний итерационный цикл, то гарантировать общую сходимость было бы невозможно. Это при декомпозиции и применении простых процедур решения разделенных задач, типа неопределенных множителей Лагранжа. А при комплексном подходе и сложных вычислительных методах типа градиентных и выше, требовались собственно кем-то запрограммированный сложный аппарат и способы его выведения из ложбин локальных экстремумов к глобальному минимуму, как тогда говорили, народно-хозяйственных затрат.

В задаче хорошо разбирались группа энергетических эстетов из СЭИ с настолько краткими фамилиями, что их сложение по буквам было меньше одной нормально витиеватой и Тетка из группы оперативных расчетов диспетчерской службы Конторы. Первые обладали слишком высоким интеллектом, чтобы опустится до уровня промышленных программ с их требованиями по сервису (проектирование структуры данных на вводе-выводе, поддержка их изменений, управление вычислительным процессом, связки с другими программами), а вторая – обычным бабским умом, далеким от желания заниматься какими-либо проблемами автоматизации и способным к той работе, которую она традиционно выполняла уже много лет, никак не желая понять, что автоматизация только поможет ей в выполнении этой же работы. Последняя проблема –взаимоотношение с пользователем, в конце 60-ых еще не была серьезно оценена и первые ее симптомы еще воспринимались как курьез. Вот и с Теткой вышло смешно. Таджик, предупрежденный Главным Диспетчером о том, что это уже херня, имея в виду затянувшийся процесс внедрения графика, решил первый раз в жизни заняться внедрением программы в практику, полагая на этом легком, как ему казалось, деле заработать плюсы как среди коллег, так и руководства. Уже навсегда отставший от того, в чем он был в 60-ом пионером, не зная ни сложности технологической сущности задачи, ни программирования для БЭСМ и манипуляций за ее пультом, ни состояния зет-разработки графика, добросовестно выполненной Батыром, ни на йоту ни отошедшим от написанного Лектором в 1953-ем, ни, что было самым ужасным, психологии пользователя, Таджик решил, чтобы никто не наблюдал его мук фактически первых, через десять лет нахождения в стенах Конторы, шагов производственной работы, перенести процесс освоения в УзНИЭиА, где тоже была БЭСМ но 3, однако в национальном варианте поддержки ее эксплуатации. По сценарию Таджика, согласованному с Лектором, Тетка после ручного покрытия графика должна была ехать на единственной тогда машине Конторы на окраину города в логово узбекской энергетической науки, где сама должна была набивать перфокарты, запускать программу, вводить данные, получать результаты, сравнивать их с ручными и давать замечания. Батыр, по тому же сценарию, на каждое замечание должен делать соответствующее изменение. В результате, говорил Таджик, мы нащупаем основное звено и вытащим всю цепочку.

Такое обращение с пользователем отражало отношение Таджика к тем людям, обслуживать которых и была его единственная работа. Его метода была похожа на применяемую Начальником и Орлом, как свинья на ежа. У них пользователь катался как сыр в масле, жил как у Христа за пазухой подмышкой, то есть пользователь только оформлял задание и получал своевременно распечатку результатов (дисплеев еще не было). И даже при таком сервисе пользователь не был доволен, он хотел анализа результатов. Последнее и было предметом разногласий. Начальник предлагал тратить силы на автоматизацию процесса анализа, а не подменять технолога. Руководство технологических служб, видя в персонале СВТ дармовую рабочую силу, через Главного Диспетчера гнули свое. Это была нормальная производственная драчка.

Но то, что сотворил Таджик, нанесло ущерб на десятилетия вперед. Тетка, через месяц такой жизни, не получив ни разу результата, даже близкого к требуемому, натерпевшись от ожиданий нормальной работы машины, движущейся и машины считающей, тыканья вслепую клавиш пульта, необходимости объяснять Батыру, Таджику, а иногда и Лектору тривиальные для нее вещи, резко отказалась от дальнейшего участия во внедрении. Но не это было главным. Через два года, в 1972 году, Тетку назначили Начальником Диспетчерской Службы. С этой должности она ушла на пенсию в 1998-ом. Все эти 27 лет она помнила тот ее с Таджиком медовый месяц и на любой новый шаг в автоматизации отвечала: ”НЕТ!”. Комментарии излишни…

Когда машинный график рухнул окончательно, а зет-разработки приостановились в связи с поиском более информативных (одно из загадочных слов Лектора) зет–выражений, Начальник понял в очередной раз всю прозорливость фразы о методе спасения утопающих. Не имея никаких целей, кроме как избавиться от ручного покрытия по пятницам, начисто наплевав на минимум народно-хозяйственных затрат и прочие никогда не осязаемые экономии, он вместе со своими единомышленниками смоделировал реальный теткин процесс рассуждений и вычислений, ежедневно приводящий к удовлетворительному результату. Этот метод не был новым и в Конторе назывался инженерным решением. Прогноз — от энергосистем, пусть сами на себя жалобы пишут. Нагрузки ГЭС — в соответствии с решениями союзного ЦК; кому не нравится пусть туда обращаются. Проверяем баланс, при дефиците даем ограничения каждой республике пропорционально заявленному потреблению. Оставшееся распределяем между тепловыми станциями как Отец в 1948-ом открыл – по равенству относительных приростов с учетом сетевого фактора. Теперь двадцать четыре расчета режима по простенькой схеме, но с учетом коммутаций всех основных ЛЭП. Если есть нарушения пределов по ЛЭП, линеаризация режима в этих точках и, с помощью симплекс-процедуры, любимого инструмента Начальника, ввод в допустимую область, минимально отключая потребителя. Пропорции уже нет, но справедливость есть. Строите, уважаемые, станции — стройте и линии. Все, пятница свободна!

Джентльменский набор, перенесенный с Урал-2 на БЭСМ-4, практически не давал новых функций, хотя сам переход потребовал много сил. Если бы тогда Начальник знал, что впереди ждет еще несколько таких же бездарных переходов с затратой сил впустую, то может быть и совсем охладел бы к выбранному пути и наконец, как считали даже некоторые близкие друзья, занялся бы настоящим, мужским, энергетическим делом – строил, проектировал, монтировал, налаживал. Но Начальник, начавший фактически с нуля дело автоматизации, вложивший в это дело много усилий, познавший радости от первых результатов, видевший перспективу и непочатый край работы не собирался сворачивать с давно выбранного пути.

Неожиданно встала тривиальнейшая проблема — деньги. Их не просто не хватало, их просто не было после переезда из родительского дома в собственную квартиру, состоящую из двух комнат, каждую размером с вагонное купе. Радость получения положенной еще после землетрясения 1964-го года квартиры испарилась после первого месяца идентификации семейного бюджета с отрицательным балансом. Потекли унылые дни поиска левых заработков. Теперь Начальник, по-прежнему задерживаясь до позднего вечера на работе, уже не занимался любимыми делами, а зарабатывал наличные с помощью ЭВМ. Писал всякие жучки для аспирантов, желающих украсить свой дисер, проводил расчеты потокораспределения и токов короткого для солидного возраста и положения заочников, внедрял по трудовым соглашениям в ЭСПе и ТЭПе, тогда находившемся в одном здании, всякие прикладные программы, типа расчета паропроводов на самокомпенсацию, набирал кучу дипломников. Когда в Контору дуриком залетела из московского главка разнарядка на работу в ОДУ Египта, оказалось, что по совокупности многих требований, по крайней мере объективных, Начальник подходит для производства там режимных расчетов на Минск-22. Уверенный в предстоящей поездке для работы за границей Начальник изучил соответствующее программирование, съездил к братскому белорусскому люду, подивился нищете матобеспечения для этого типа ЭВМ, наметил, что он мог бы лично добавить долгими каирскими вечерами для коллег-арабов, оформил кучу документов, которые спецчасть по сверхсекретной почте отправила в местное ЦК… Ответа в положенное время получено не было, что на эзопвском кэгэбэшном языке означало — невыездной. Обратившись к перегруженному делами пуска очередного блока на очередной станции отцу, через некоторое время Начальник узнал нечто свеженькое. Оказывается, кроме нечистого происхождения, за ним имелся грех общения с иностранцами и недоложения об этом в органы.

В один из приездов в Москву, во времена окончания освоения БЭСМ, Начальник посетил выставку зарубежных ЭВМ в Сокольниках, что он делал регулярно, чтобы набрать проспекты и по ним гадать, какая отечественная вычислительная техника будет производиться через пяток лет. Никогда не мечтая о приобретении импорта для нужд Конторы, он всегда проходил мимо роскошных стоек со стоящими за ними аккуратно одетыми небожителями. А тут вдруг прочитал проспект фирмы MDS из Кельна на русском языке, где предлагалось устройство сопряжения каналов связи с советскими ЭВМ типа М-20, то есть именно то, чего не хватало считалке БЭСМ, чтобы войти в контакт с живой энергосистемой. Обратившись к представителю фирмы, Начальник рассказал, тогда еще не понимая ничего в задачах реального времени, о проблемах ввода телеизмерений и данных, поступающих с телетайпа, и спросил о принципиальной возможности изготовления таких устройств. Фирмач толком не смог ответить, попросил адрес Конторы и обещал выслать нужную документацию. В течении следующего года на имя господина Начальника пришло несколько бандеролей из ФРГ с красочными глянцевыми проспектами на русском языке об изделиях фирмы. Ответов не последовало и посылки прекратились.

Так попытка ускорить вялотекущий процесс автоматизации диспетчерского управления и приблизить его к реализации становящейся все более и более далекой Идеи грубо, реалистически тормознула желание Начальника вылезти из нищеты. На этом последствия того посещения выставки не закончились. Но это другая песнь…

После поражения в первом сражении за выезд за границу Начальнику ничего не оставалось как не выпендриваться, а “идти, как все люди – по камням” (из почти библейской истории отношений Б-га и архангела Гавриила во время перехода по воде, аки по-суху). Начальник, после некоторых телодвижений в разные стороны, нащупал прилично — выглядящую идею применения диакоптики (разделения целого на части) к матрице зет для расчёта больших электрических систем. Обнаружив ещё парочку красивых сюжетов (свойство неадекватности, например, уже могло украсить и европейский зал совещаний), а главное, интенсифицировав усилия, Начальник нашкрябал положенное количество глав, параграфов, красиво расположил формулы промеж текста и украсил написанное диаграммами, графиками. Особенно хорошо выглядела концовка. В Москве стоит центральный мастер-компьютер, в одиннадцати зональных ОДУ компьютеры-сателлиты и все непрерывно пережёвывают свою долю матрицы зет. От одного этого Лектор благостно улыбался и разрешил, впервые за свою жизнь, защищаться точно в отведённое для обучения в заочной аспирантуре время.

Так благодаря вторжению советских войск в Чехословакию и бдительности КГБ Начальник остепенился и, что более существенно, навсегда освободился от зет-химеры, не нанеся никому никакого ущерба.

Сроки написания были очень короткими благодаря использованию для программирования языка Альфа. Эта родственница известного Фортрана (FORmula TRANslator) была произведена сибирскими математиками, один из которых частным порядком ездил по городам и за наличные продавал труд всего коллектива, присваивая деньги себе. Кроме Альфы, повысившей производительность программирования в десятки раз, в Конторе осталась фраза интеллектуального ворюги. Кому не везет до утра, тому повезет до обеда, кому не везет до обеда, тому повезет до вечера, кому не везет до вечера, тому не повезет всю жизнь.

Выключенный из активной производственной жизни на одиннадцать месяцев написания диссертации, перешедший на пассивный режим внешних прерываний, Начальник чувствовал резкие изменения в самом диспетчерском управлении и в деле создания автоматизированных систем диспетчерского управления. В 1970-ом заявило о себе недавно созданное Центральное Диспетчерское Управление Единой Энергетической Системы Советского Союза ( ЦДУ ЕЭС СССР).

Через десять лет сети ЕЭС охватывали площадь 10 млн.кв.км.с протяжённостью 6 тыс.км. с запада на восток и 3 тыс. км. с севера на юг, обслуживая более 220 млн. человек, 700 крупных электростанций, экспорт в страны СЭВ, Норвегию, Турцию, Финляндию.

Оперативно-диспетчерское управление осуществлялось по иерархии. ЦДУ (Москва), одиннадцать ОДУ (Рига, Киев, Тбилиси, Ташкент, Алма-Ата, Кемерово, Пятигорск, Свердловск, Куйбышев, Москва, Хабаровск), 95 энергосистем, 700 пунктов управления электростанций, 3000 диспетчерских пунктов сетевых предприятий.

Возглавляемое очень активным начальником, ну просто копией лихого героя гражданской войны в бурке и с шашкой, при интеллектуальной поддержке Лиса — Главного Инженера, эта Конторища выцарапала из ослабевших когтей бюрократов-главков (кстати главк расшифровывается как главная комиссия) все, что могло представлять хотя бы отдаленный интерес для диспетчерского управления. Не вникая во все сферы деятельности Конторищи, Начальник внимательно наблюдал за завоеваниями на полях автоматизации диспетчерского управления. Получив карт-бланш от Министра, Лихой бешенными кавалерийскими налетами прошелся по тылам главков, круша старые связи управления и забирая в свой обоз всяческие функции. В одну из таких атак была захвачена функция распределения во всем Минэнерго СССР вычислительной техники, аппаратуры телемеханики, устройств связи, щитов, пультов и прочих потрохов и материалов. Это железки. Hardware. В следующем налете право распоряжаться деньгами и идеологией на разработку программ (Software) для всех организаций Минэнерго СССР, включая… Легче перечислить то, чего не взял Лихой под свое управление, но оставил в ведении в области компьютеризации отрасли. Это системы управления атомными электростанциями. Как стало ясно после Чернобыля – не случайно, а конгениально.

Никакого соответствия между задачами диспетчерского управлением даже такой мегаэнергосистемы и взятыми функциями не было. Конторища с таким же успехом могла распределять фонды на металл, цемент, краску, продовольствие и прочее. Просто эти фонды не попали в обоз к Лихому.. Если требовать невозможного, получишь максимум, если просить, что положено, не получишь ничего. Лихой пер напролом по первому варианту.

Теперь Конторищу уважали, остерегались и от нее зависели. Все в соответствии с правилами и идеологией существовавшего социалистического планового хозяйства. Всю колбасу завозили в Москву, а оттуда, по критериям преданности Москве, распределяли от Бреста до Владивостока. Не став рубить в капусту всех прежних владельцев завоеванных функций, Лихой оставил вычислительный центр Минэнерго в зачаточном положении – следить, как идут строительно-монтажные работы и этим допустил стратегическую ошибку. Через двадцать лет зародыш превратился в цветущего грузинского Мужчину, который по правилам кровной мести изрядно потрепал обидчика – Конторищу и забрал функции обратно. Но … через двадцать лет.

Для становления новой Конторищи нужны были свежие люди. Нагловатые московские коренные жители хороши лишь на стационарном процессе, когда новая структура уже задействована, знаменитые московские бюрократические пирамиды выстроены, квартиры, зарплаты и прочие блага столичной жизни выбиты, секретарши строго охраняют начальников от правдоискателей, а верные шофера возят на служебных машинах их жен, детей и любовниц.

На этапе же создания всего этого обожаемого мирка всегда в Москву привлекались силы из провинции. На дележ ЭВМ и сопутствующих товаров, а также на идеологический шабаш компьютеризации были приглашены, в основном, люди из Закавказья и из Средней Азии. Среди вновь принятых сразу выделился Лоб – бывший провинциал, потом мосэнерговский автоматчик, до 1969-го года, как собственно и остальные новички, никакого отношения к вопросам «применения вычислительной техники в электроэнергетике» не имевшие.

Конторища сначала занимала комнаты ею же полуразрушенных главков в здании Минэнерго СССР, что сбоку гостиницы Россия со стороны Китайского проезда .

Та часть ЦДУ, на чьей базе оно и возникло, а именно ОДУ Центра, созданное в 1956-ом, укомплектованное специалистами и всем необходимым оборудованием, находилось напротив гостиницы Россия, на другом берегу Москвы-реки, в здании, примыкающем к знаменитой ТЭЦ-22, снабжающей теплом Кремль. Потом Начальник попытается, без особого успеха, каламбурить: ЦДУ отделено от России китайской стеной, а от ОДУ — рекой.

Начальник часто, еще до создания ЦДУ, харчился в ОДУ Центра разными программами и их новыми версиями, был в дружеских контактах с московскими пионерами в деле автоматизации диспетчерского управления. Один из них, кстати, потом и поехал работать в ОДУ Египта. Другие имели за плечами много сделанного, а в головах много задуманного. Их опыт, знания, подготовленность “китайской” частью никогда не были востребованы, более того, их держали в черном теле, всячески пугали закрытием ОДУ Центра. Такова иногда бывает судьба впереди идущих. Когда дело, которое они титаническими усилиями сдвинули с нуля и придали ему некоторое ускорение, якобы само собой встает на уже теперь всеми воспринимаемый, как неизбежный, путь развития — первооткрывателей отстраняют от участия в работе на генеральном направлении. Мавр сделал свое дело. На авансцену выходят …. Кто? This is a question. Вот в чем вопрос.

Начальник вырос в одном дворе с одними новыми работниками ЦДУ из Ташкента, с другими вместе работал в Конторе и часто заходил, в первые годы создания ЦДУ, в одну из «ташкентских» комнат старого здания министерства, где также сидела бывшая соседка по лестничной клетке, а теперь жена Первого Замминистра по капстроительству, тоже призванная под знамена автоматизации. В эту же комнату приходили ее дети и другие знакомые Начальника, бывшие в Ташкенте руководителями всяких серьезных электрических лавок, а теперь тертые министерские клерки. Вся эта кампания “узбеков” галдела, шумела, пила индийский чай с восточными сладостями, ела фрукты и, несмотря на табель о рангах, разделявший их, временно чувствовала себя некоторою особой общностью хоть не московского происхождения а вот, нате вам, теперь заправляющей в союзном министерстве, в трехстах метрах от Кремля.

Как они попадали в Москву, да еще и на приличные должности и интересную работу? Тахарут ден ипроч. Песня не о том.

НО ТЕ НЕ СТРЕМИЛИСЬ К АСДУ — ФАКТ?
Они ПРОСТО работали Они СЧИТАЛИ ПЕРВЫМИ СЕБЯ, ИЗ-ЗА ОИК.
ВСЕ ОШИБАЛИСЬ, НЕТ ПЕРВЫХ И НЕТ ПОСЛЕДНИХ. ВСЕ ЗВЕНЬЯ ОДНОЙ ЦЕПИ.
ЭСТАФЕТА.

Он чувствовал себя там комфортно, но никакими привилегиями не пользовался. Не потому, что не хотел из этических соображений, а потому, что никто и не думал осчастливливать его ими. Более того, его среднеазиатскую Контору ущемляли в равноправии, ставя на первые места прибалтийскую, уральскую, казахскую и, что было особенно непонятно, духовно нищую средневолжскую.

Брискин, Удовиченко в старом здании ОДУ

Часть третья. Май 1972 — май 1975

Служба АСДУ состояла изначально из двух человек, Начальника и Эстета — бывшего руководителя одноименного сектора в СВТ. Весь штат по сетке – официально пять человек, но не обеспеченных фондом заработной платы. Помещения нет. Столов, стульев, шкафов, телефонов и прочих деталей производственного быта нет, как нет и средств на их приобретение. Из прежнего помещения вежливо вытуривает Таджик. Второй начальник Конторы смеется: «Cтал Начальником – командуй». И Начальник скомандовал. Придя в субботу, когда в Конторе тишь да гладь, вместе с Эстетом они вытащили в коридор из мастерской, что находилась на первом этаже рядом с дурно пахнущим мужским туалетом, все станки и верстаки, оставив, как мебель, неиспользуемый стол постоянного тока, покрасили водоэмульсионной краской (ровно и быстро сохнет) стены и потолок, пригласили за свои кровные знакомого мужичка отциклевать и отлакировать, становившийся уже серым и щербатым, паркет. Вечером в воскресенье сотрудники новой службы забрали из СВТ свои столы, стулья и телефоны, прошарили все закоулки в Конторе в поисках плохо лежащего барахла и завершили оснащение распитием шампанского с первыми гостями, приглашенными на новоселье с третьего этажа диспетчерами. Скандал в понедельник уже ничего не мог изменить – захват, состоявшийся мгновенно, отсуживают, как правило, длительное время и обычно безуспешно.

Наличие комнаты, естественно, не решало никаких проблем АСДУ. “Что я мог сделать один?” Эта реприза из репертуара студенческого театра ТАШПИ, рассказанная одним из будущих сотрудников, часто вспоминалась Начальнику и служила руководством к действию. Сущность этой шутки заключалась в том, что сначала выходил один человек и, периодически произнося вышеприведенную фразу, грустно расхаживал по пустой сцене. Потом к нему присоединялся еще один, тоже в полной безысходности бормочущий о собственной беспомощности. И так далее. В конце концов, под аплодисменты зала, по сцене маршировала мощная ротная колонна, в один голос произносящая эту же фразу.

Имея право заказать проект АСДУ, Начальник, в точном соответствии с анекдотом на эту тему, не мог произвести этого действия, потому что денег на это еще никто не выделил, да и заказывать было особенно не кому. Единственной организацией, призванной осуществлять в соответствии с легендарным приказом проектирование АСДУ, было МОАСУ Энергосетьпроекта, созданное в Москве на базе отдела ОАТН, ранее занимавшегося проектированием и наладкой систем телемеханики, диспетчерскими щитами, пультами и других специалистов, естественно, не имевший. Та куча людей, наполовину семитского происхождения, что со скоростью, обратно пропорциональной их пониманию всего, что связано с АСДУ, заполняла дыры в штатном расписании МОАСУ, может и была компетентна в управлении чем-то электронно-секретным, что делали в многочисленных ящиках, но не дальше того, что помещается под одной крышей и обозримо. Первый руководитель МОАСУ, похожий и своим обликом и никчемной целеустремленностью на таракана Янычара из “Бега”, после полугода бурной деятельности наконец попросил показать ему собственно объект, проект автоматизации которого он выполняет. Как можно несведущему человеку показать работу энергосистемы и быстро объяснить задачи автоматизации ее диспетчерского управления? По большому счету никак. Нужно пройти определенный “тяжкий путь познания”. В разумных структурах на новые работы такого рода приглашают или профи, которых уже к 1972-ому было немало, или спецов в диспетчерском управлении вперемежку со знатоками в автоматизации управления. Янычару сначала показали одну тепловую станцию и одну мощную подстанцию, потом диспетчерский пункт ОЭС Центра, где он определенное время постоял за спиной диспетчера. Лучше уж ему бы ничего не показывали, потому что после этого блиц-образования его невежество приобрело характер воинствующий, а суждения стали непререкаемыми. Такое положение дел еще более оттенило и подняло авторитет ЦДУ, превосходящего МОАСУ как по количеству и качеству сотрудников, занятых автоматизацией, так и по чистоте расы, что в антисемитской России всегда имело большое значение. ЦДУ, снисходительно поглядывая сверху на слабоумное МОАСУ, клепало в невероятном количестве (на бесптичье и жопа — соловей) руководящие, методические, технические материалы, создавало направления и концепции, представляло за рубежом отечественные и теорию и практику автоматизации управления в энергетике. Лоб писал статью за статьей, беспрерывно выступал в Союзе и заграницей, начал выпускать книги. Практически подменяя проектную организацию, ЦДУ пилило ростки того сука, на котором мог бы расположиться индустриальный подход. Вместо развития и укрепления МОАСУ и создания его действенных подразделений на одной шестой земной части суши, происходил процесс укрепления диктатуры ЦДУ, не допускающий никаких альтернативных не то что решений, но даже и обсуждений ни стратегических, ни тактических шагов, отклоняющихся от написанных борзописцами ЦДУ типовых технических заданий и других указивок.

Все это усугублялось мощной раздаточной функцией ЦДУ, сделавшей все (!) организации Минэнерго СССР всего лишь бесправными просителями техники и денег на хоздоговора.

Начав в начале 1973-го работать с МОАСУ над техническим проектом АСДУ ОЭС Средней Азии, Начальник и Эстет все время натыкались на полную предрешенность, как направленности автоматизируемых функций и задач, так и выбора технических средств. Вся работа производилась механистически и базировалась не на реальных потребностях диспетчерского управления ОЭС Средней Азии, с планированием дать тот или иной эффект и приблизить управление к автоматическому, а на некотором обобщенном представлении работников ЦДУ, изложенном в Типовом техническом задании, из которого совершенно было неясно, что изменится в сущности диспетчерского управления; какой эффект в выработке, передаче и обеспечении потребности в энергии и в управлении этим процессом ожидается по сравнению с существующим положением.

Готовясь к началу проектных работ, Начальник и Эстет в соответствии с рекомендациями в доступной зарубежной и отечественной литературе провели полное обследование функций и задач Конторы, скрупулезно исследовав реально выполняемые работы, группируя их в функции, подлежащие автоматизации, выясняя внутренние и внешние взаимосвязи, временные циклы, типы и виды циркулирующих документов, нормативно-справочной и директивной информации. Начальники технологических служб очень ревностно и ответственно отнеслись к опросам, не перепоручая их никому. В процессе работы над конечным документом, из-за близости комнаты САСДУ к богоугодному кабинету, мужская начальническая часть посещала Начальника в соответствии с естественными потребностями, активно участвуя в ретушировании фото своей службы, придании ей солидного и представительного вида. Женская часть, демонстрируя внешне полную незаинтересованность, на самом деле давила на Начальника со страшной силой, требуя той картины, которая была бы привлекательна, даже если это не соответствовало действительности. Документ был рассмотрен на техсовете Конторы и получил, с доработками, статус адекватности. Как и полагалось, уже на этом этапе были устранены параллельные функции и даже произошло некоторое перераспределение их. Начальник был удовлетворен и работой по обследованию, в процессе которой он познал реалии Конторы, а не то, что она должна делать и результатами. “Что я мог сделать один?”

Начальник был уверен, что именно такой, системный подход, на базе результатов обследования, применяемый в цивилизованных странах и обобщенный, например, в выпущенной в 1973-ем книге Элсума, министра почт и информации Австралии, обеспечил бы целесообразное проектирование АСДУ, не приводящее, по крайней мере, к дискредитации самой идеи автоматизации. Однако Московская Купчиха, главный инженер проекта, давно работавшая со среднеазиатской энергосистемой в части безответственного (потому что дальше эскизной стадии дело не заходило ) проектирования телемеханики и слушать ничего не хотела. Привыкшая к тому, что ей восторженно смотрят в рот, как благодетелю, из милости соблаговолившему поднести быдлу дар и взамен разрешающему возблагодарения в виде овощей, свежих и сухофруктов с Алайского базара, она сначала долго не могла врубится в то, что происходит. Какой — то безвестный человечишко смеет рекомендовать ей, как проектировать! И еще ссылается на какое — то самодельное обследование, необходимость рассмотрения альтернативных вариантов с технико-экономическим обоснованием каждого и прочие причиндалы, приведенные в ГОСТах. Московская Купчиха, понимающая в исполняемом техническом проекте только в подсистеме сбора и отображения информации, все остальное просто перекатывала из уже выполненного на базе типового техзадания. Попытавшись найти поддержку в ЦДУ по вопросу индпошива, Начальник получил еще больший отлуп и, поняв, что плетью обуха не перешибешь, утешил себя доводом Ходжи Насреддина о том, что на последующих стадиях проектирования, после открытия титула, или ишак, или эмир сдохнут и можно будет сделать все по уму.

Были и некоторые другие результаты этого обследования. Когда Второй начальник Конторы на техсовете впервые на листе размером два на три метра увидел во всей полноте то, чем он уже почти год руководил, он потребовал разъяснений от соответствующих специалистов по каждой выделенной функции. Его образование теплотехника и опыт работы директором некрупной тепловой станции в отрогах Тяньшанского хребта было существенно пополнено за счет этих квалифицированных лекций по специальности “Электрические системы и сети” и “Кибернетика электрических систем”. Однако Второй начальник Конторы не удовлетворился этими курсами повышения квалификации на инженерном уровне. Он призвал Таджика, потом Начальника, а за ними и Комбинатора, психологически уже переехавшего в Москву, но физически еще скрывающегося от Эмира Узбекского в здании Конторы. От них он потребовал, к великой радости большинства сотрудников, отчета о соотношении тем их диссертаций, написанных в рабочее время с использованием не только оборудования, но и труда подчиненного персонала, с функциями, приведенными в обследовании. Внимательно и вежливо прослушав грандиозно навороченный художественный свист в трех частях с приложением, Второй начальник Конторы сосредоточился на приложении, являвшемся открытием Комбинатора в области возможностей применения АСДУ (см. главу 2).

Не желая пачкаться с местными чудаками, Второй начальник Конторы призвал двух друзей детства, одного, кандидата, Бегемота из прогорающей лаборатории ЭСПа и другого, свежеиспеченного доктора, Весельчака из УзНИИЭиА. Первого он принял на работу начальником одной из новых мини-служб, а второму отдал все деньги по НИРу и карт-бланш на использование всех материальных и информационных средств Конторы в своих научных целях. Бегемот, несмотря на дефицит помещений, захапал отдельную комнату, куда он приволок стоявший ранее в неприкосновенности громадный стол, размерами и фактурой чистая копия бильярдного, принадлежащий убиенному Первому начальнику Конторы и стоящий в зале заседаний как памятник. Пройдя по комнатам Конторы в качестве заморской звезды, приглашенной играть в провинциальной команде, Бегемот экспроприировал годами накопляемые в нищей Конторе средства оргтехники и конторскую мебель. У Начальника он увел новенькую импортную электрическую пишущую машинку, единственную приличную вещь в комнате САСДУ. Но это были все цветочки.

Ягодки не замедлили явиться в виде заданий, которые безапелляционно стал раздавать Бегемот, официально назначенный координатором работ по АСДУ в свете выполнения знаменитого приказа. Совершенно не представляя, что такое АСДУ, этот универсал-псевдоученый, нагло уверенный в справедливости диктата силы, кроме писания кандидатской Второму начальнику Конторы по мотивам автоматизации управления в энергетике, решил еще и удовлетворить, под прикрытием работы на хозяина, свои научные интересы в области применения математической статистики и теории вероятности для расчетов надежности работы энергосистем. Именно за импотенирование в этом деле он был сначала отстранен от работы в соответствующей лаборатории ЭСПа и был переведен на анализ защиты от перенапряжений в высоковольтных сетях, где окончательно деградировал как работник, способный дать хоть какой–нибудь практический результат.

Весь этот красивенький сюжет удачно дополнял Весельчак, которого Начальник знал как облупленного во многих ипостасях. Подвизающийся на ниве АСДУ, как узбекский знаток в оперативном прогнозе суммарной мощности энергосистемы, он выжал из прогноза этой кривой докторскую, да так, что и поныне его рекорд остается непревзойденным как по сокрытию сущности тематики математическими фразами (красота звучания словосочетания «первая и вторая теорема Вейерштрассе» непревзойденна), так и по скорости защиты. До поднятия пены от волны автоматизации Весельчак заведовал лабораторией телемеханики в академическом узбекском институте, но сделать там докторскую по теле-тематике не смог. А без докторской в люди не выбиться. В силу улыбчивости, доброжелательности, энергичности и внешней привлекательности Весельчак шел по жизни без проблем. Его обожали все. Кроме всего, Начальник защищался в одно время с Весельчаком и у них был один и тот же оппонент из Свердловска, несколько раз бывал с ним на научных конференциях в разных городах, да и жили они по соседству. Когда, в напряженный период перед защитой, у Весельчака в доме глухо коротнул телефонный кабель, то Начальник предоставил ему свой телефон и несколько суток малюсенькая квартира была штабом союзного значения по организации защиты докторской. Эта довольно сложная технология прикрывалась мощнейшей поддержкой. С научной — Лектором, с которым Весельчак был в близких родственных отношениях, о чем мало кто знал, а с партийной — деятелем такого масштаба, что знакомому с ним кандидату получить степень доктора было сущей безделицей. Потом, будучи уже в хороших отношениях со многими бывшими противниками, наблюдая головокружительную карьеру Весельчака от ректора ВУЗа до Министра, Начальник думал, что для многих людей причастность к АСДУ оказалась судьбоносной, что еще раз подтверждало необычайность АСДУ по сравнению со всеми другими системами автоматизации вообще.

Но сейчас, жарким летом 1973, Начальник сидел в одной из немногих, охлаждаемых кондиционером, комнат на очередном совещании у Бегемота и, вместо выполнения работ по АСДУ, разворачивание которых он не просто ожидал долгие десять лет, а своим трудом приближал, насильственно был вынужден заниматься сомнительной нужности исследованиями, писать компиляционные статьи, произносить какие — то слова по тематике предполагаемой диссертации, да еще все это делать под руководством дилетантов, унижающих его достоинство и как человека и как профессионала. Подбрасывал свои личные научные проблемы и Весельчак. Таким образом, Начальника имели сразу трое, двое напрямую, а третий опосредованно. Таджик свою часть скидывал подчиненному персоналу, Комбинатор валял дурака, дотягивая последние дни до переезда в Москву, а у Начальника был единственный подчиненный, да и тот инженер – электроник, и ташкентская прописка, как тогда казалось, до конца дней своих. И в один прекрасный день Начальник сорвался. Потом, вспоминая все то, что он высказал и в какой форме, Начальник удивлялся тому разнообразию выражений, имеющихся у него в запасе на русском, узбекском и, благодаря службе в армии, украинском и таджикском языках. А еще он благодарил Б-га за то, что не пустил в ход руки и ноги, что при весе 115 кг и даже остатках прошлых мышц, могло прилично поуродовать толстые, но рыхлые туши обидчиков.

Вызов на ковер ко Второму начальнику Конторы, получившему образование по играм в подлянку у непревзойденого домлы Эмира Узбекского, был обставлен в духе лучших традиций восточной вежливости. Начальнику, после обязательных приветствий, предложения испить пиалу чая, расспросов о здоровье и других традиционных тем, было предложено оформить трудовой отпуск, в коем он не был с 1968-ого, и хорошо подготовиться к разговору сразу после отпуска. Пол-отпуска Начальник провел в поисках новой работы и, остановившись на ЭСПе, успокоился. Вторую половину отпуска он отдыхал с семьей на Волге, на острове Телячьем, примыкающем к нижнему бьефу Куйбышевской ГЭС. Уже мысленно распрощавшись со столь милой сердцу Конторой, в первый же день выхода из отпуска Начальник вызвался сопроводить груз с посылками и всяким барахлом, собранным для сотрудников, занимающихся традиционным для начала сентября райкомовским развлечением – сбором помидоров.

А на следующее утро Контора вновь осталась без руководителя. Второй начальник Конторы ……..добровольно ушел из жизни ( гараж, киперная лента, причина та же, что и у Первого – неподчинение воле Эмира Узбекского). Или хорошо или ничего – это табу Начальник знал, но в данном случае? Впрочем, это другая песнь.

А на еще следующее утро Начальник забрал из комнаты Бегемота свою машинку, перенес ее в свою комнату, потом взял инструмент, вернулся, демонтировал кондиционер и установил его в бывшей мастерской. Жизнь в Конторе продолжилась, увольнение не состоялось.

Последнее проявление документа по обследованию было примерно через год, когда очередной соискатель кандидатского звания по тематике АСДУ (экая золотая жила; самой АСДУ еще толком и нет, а эффект – налицо), заочный аспирант минской семейной докторской пары, работавший всю активную часть жизни в узбекской службе режимов и польстившийся, после долгих лет ответственной деятельности, кайфануть в новом отделе АСУ местного ЭСПа, появился в Конторе с рефератом и уже отпечатанным положительным отзывом. Украсив реферат своей дарственной надписью, соискатель уверил Начальника, что вся его работа есть плод собственных длительных исследований, проведенных им в узбекской энергосистеме еще тогда, когда ИНЭУМ проектировал им систему автоматизации на УРАЛ-2. Начальник обычно не глядя подписывал такие, заранее заготавливаемые соискателем, отзывы и очень редко читал рефераты, потому что был сам в шкуре просителя и знал цену этой игре в защиту, никакого отношения к науке не имеющей. Но тут и в названии и во вступлении было что-то очень родное и знакомое. Изменив привычке, Начальник пролистал реферат целиком и обнаружил в нем, почти без переделок, то самое обследование с разработкой методики, формализованным машинным представлением на основе теории графов, автоматизированной процедурой выявления параллельных функций, предложениями об умозрительной и математической оптимизации структуры организации, методикой построения очередей автоматизации. Не изменяя текста заготовленного соискателем отзыва, он лишь допечатал фразу об обнаруженном плагиате и без всякого вывода отослал отзыв в Минск. Обсуждение этого сюжета состоялось только через тринадцать лет ( см. главу 6 ).

Осень 1973-ого тридцатилетний Начальник впервые, начиная с 1956-ого, проводил не в полях на сборе хлопка, а за изучением трех томов технического проекта АСДУ ОЭС Средней Азии. В первом томе описаны: система сбора телемеханики и производственно – статистической информации, система управления для аналоговой АРЧМ, организация абонентских каналов связи, каналообразующая аппаратура собственных каналов, внутренняя АТС, связь с МГТС. Во втором: оперативно – информационный комплекс ( ОИК, так стала называться SCADA ) и вычислительный комплекс ( ВК – EMS) средств вычислительной техники ( СВТ ) и математического обеспечения ( МО ), устройство гарантированного и аварийного электропитания, оборудование лабораторий, мастерских, систем кондиционирования, множительная и копировальная техника. В третьем: оборудование диспетчерского зала – щит, пульт, табло, коммутаторы, панели АРЧМ, приборы, оборудование тренажерной. Начальник повздыхал, не увидев никаких проработок по МО, кроме приведенного на двух листочках путаного перечня не то функций, не то задач, не то программ. С его точки зрения проект представлял из себя эскизное описание некого чуда-юда с туловищем, руками-ногами, но без головы. Вместо нормального описания перечня автоматизируемых функций диспетчерского управления, подлежащих автоматизации в рамках данного проекта с обоснованием их выбора и предполагаемого эффекта, разбивкой этих функций на задачи, а затем на программы и программные комплексы ( еще надо и прикинуть, какая группа и в каком заведении способна создать то или иное МО), выбора операционной системы, базы данных (банков еще не было ) и прочих атрибутов нормального проектирования МО ( software ), составляющего, как уже было известно в то время, более половины стоимости СВТ ( hardware ), то есть вместо нормального проектирования этой части проекта присутствовала идеологическая установка ЦДУ, странслированная Московской Купчихой в проект. Сущность заключалась в том, что в соответствии с общей стратегией Лихого, тактически и МО должно было бы, как и железки, все поставляться в ЦДУ и опять же, по известным критериям, раздаваться по подразделениям Минэнерго. Но тут произошел сбой. МО оказалось слишком сложным интеллектуальным продуктом для Лба и его китайских комиссаров, которые не имели ни опыта общения с ним, ни знаний свойств товара в этой секции буфета, а быстро пройти путь, схожий с тем, что они прошли благодаря заграничной подпитке в других делах, тут было невозможно, потому что требовались не сведения о том, где и что лежит, а знания. Последнее как в пространстве математического моделирования электроэнергетических систем, так и в океане системного и прикладного матобеспечения кавалерийской атакой не возьмешь, нужно и время и определенные способности. И ЦДУ сформулировало принцип – голова у всех должна быть одинаковая, с контролируемыми мозгами и мыслями. Что это будет и до какой степени съежить самостоятельность мышления, хозяин манкурта решит сам, позже. А пока, кушайте эти два листика и благодарите.

В связи со сложившимся положением фактически рассматривать в так давно ожидаемом техническом проекте было нечего. Все это было десятки раз жевано – пережевано на совещаниях, семинарах, в статьях и, без проработки основного вопроса о том, что это все изменит в конкретном диспетчерском управлении, являлось для пользователей пустыми фразами. В части ВК никакой идеи, никакого планируемого эффекта, а очередной, третий переход, в этот раз на ЭВМ третьего поколения типа РЯД ( IBM-360 ). В части ОИК – начало погони за «ихними» SCADAMи, в двух вариантах технической реализации на малых ЭВМ: или венгерской фирмы «Видеотон» или отечественных М-6000. Новым было одно: предстоящее открытие титула и индустриальная, «как у людей», реализация очередного этапа как проекта. Для большинства других ОДУ началась реализация несомненно великого дела – проектирование и строительство собственных зданий, которые благодаря статусу зонального ВЦ Минэнерго СССР перекрывали самые дерзкие мечты. Новое совместное здание Конторы и Минэнерго УзССР, начатое благодаря землетрясению, к концу 1973-ого уже вылезало из земли. Сотрудникам Конторы это стоило очень дорого. Долгих восемь лет почти все квартиры, выделяемые Ташгорисполкомом, тут же забирались в уплату долгов тем, внезапно размножившимся, семьям, что были сселены с места строительства нового здания.

В конце 1973-го обнаружилась экономия фонда заработной платы и началась обратная игра. Теперь требовалась быстро заполнить штатное расписание, иначе на следующий год вышестоящая Конторища не даст прироста за неосвоение средств прошлого года. Обыкновенный маразм планового хозяйства. Вместе с ранее принятым по распределению молодым специалистом Талмидом, бывшим дипломником Начальника, служба пополнилась еще тремя женщинами, двумя инженерами и одним техником, принятыми в страшной спешке. Такое количество сотрудников уже позволяло заниматься не одной лишь идеологией, как это рекомендовало типовое положение, созданное в ЦДУ по образцу своей службы с аналогичным названием. Можно было частично самому реализовывать ту самую идеологию, вместо ее навязывания коллегам из службы ВТ. По большому счету ЦДУ, пользуясь полной бесконтрольностью со стороны высшего руководства Минэнерго, или не желавшего новой обузы или не видевшего необходимости в автоматизации управления в целой, да еще громаднейшей, отрасли и отдавшего ее на откуп пусть Центральному, но все же всего-навсего диспетчерскому управлению, поставило многие нормально функционирующие организации, отдельные работоспособные коллективы, конкретных людей в «оригинальное» положение, в котором они могли бы и не быть при общепринятой, рациональной организации труда по автоматизации. Вместо нормального ВЦ, в Конторе функционировал один сектор АРЧМ (автоматическое регулирование частоты и активной мощности) в службе релейной защиты и автоматики и пять (!) равноправных подразделений, призванных обеспечивать автоматизированное выполнение функций технологическими службами. Единое руководство этими службами отсутствовало и каждый начальник, хоть у одного пять, а у другого двадцать пять сотрудников был важен, как турецкий султан. После отбытия Комбинатора в Москву, его руководящая должность была, перед уходом из жизни, отдана Вторым личному оруженосцу Армяну со специфическими функциями организации коллектива Конторы на сельхозработы, демонстрации, предвыборные кампании, погрузочно – разгрузочные работы, субботники, разборку бытовых проблем, сбор средств для приема начальства и оказания разных услуг, проведение торжественных собраний и застолий после них и прочих деталей советского образа жизни. Ввести еще одну руководящую единицу — был бы перебор, потому больше половины коллектива была никем не координирована и именно она реализовывала АСДУ!

Воробьев и Брискин на субботнике. «Как это остое… извините осточертело»

В этих условиях анархии реализовывать идеологию, которая была совершенно однозначно воспроизведена в документе по обследованию, согласована с пользователями и утверждена техсоветом, Начальнику приходилось всеми ему известными методами: корректными, не совсем и вовсе не. В конце концов он почти всегда получал положительный результат, однако иногда через столько лет и усилий, что актуальность задачи и интерес к ней значительно изменялись. Много месяцев Начальник уговаривал уже давно ничего не желающего делать инициативно Таджика, в службе которого было два сектора электриков-программистов и один сектор электроников, приступить к реализации предварительного, перед большим проектом, скромненького этапа автоматизации. Таджик упорно давил на то, что для того и приказ выпустили, чтобы порядок был, а не партизанщина. Строители построят здание, проектировщики закончат проект, по спецификациям проекта откроют титул, в свое время поступит нужное оборудование, монтажники смонтируют, наладчики наладят, приедут разработчики, привезут программы, запустят их, покажут нам, мы – пользователям, пользователи сделают свои замечания, разработчики устранят недоделки – вот тогда мы и возьмем все это в эксплуатацию. Таджик, недавно женившийся не без поддержки Начальника, бросивший курить, отстроивший новый дом, купивший «Жигули» задвигал Начальника его же словами, поигрывая с ним, как кошка с мышкой. Он прекрасно был осведомлен, что здание по плану будет готово только к концу 1975-ого, что идеализированная картина индустриального подхода где-нибудь да тормознет, все зависнет на пару-тройку лет и что, несмотря на новую волну автоматизации, ему удастся сохранить свою синекуру прекрасного ничегонеделания, в коей он пребывал уже с 1968-го, как минимум до 1977-го. Это положение категорически не устраивало Начальника.

В ожидании открытия титула по техническому проекту он решил не терять времени и заказал, конкретнее поехал в ЦДУ и выпросил одну машину М-6000, являвшуюся цельнотянутой продукцией Северодонецкого приборостроительного завода. Тянута она была с “Hewlett-Packard” (HP).

Еще до заказа, с помощью появившихся в МОАСУ приятелей — программистов, Начальник проник на экспериментальную МГД-установку (Магнито-гидро-динамическая установка предназначалась для проверки новых технологий по выработке электроэнергиии и была засекречена). Это было уже второе не легитимное проникновение на, как говорил бывший армейский командир Начальника капитан Кашкин, ”категорированный” объект. Посмотрев на диковинную, после “считалок“ Урал-2 и БЭСМ-4, управляющую ЭВМ, позволяющую в одно и то же время и принять, в считанные мгновения, массу измерений, и проанализировать их, и показать результаты не на грохочущих консоли и АЦПУ, а на молчаливой цветной ЭЛТ (так тогда называли дисплей), Начальник понял, что ничего лучше в короткие сроки из того, что доступно, ему не получить до настоящего проекта. Очень хотелось связи ЭВМ с живой энергосистемой, с её реальным режимом, а не с теоретическим его представлением, ведущим свою историю еще с 20-х годов. Ввод телеизмерений и телесигналов в ЭВМ практически означал бы начало перехода к автоматическому управлению, к реализации той самой идеи, начало которой было положено в 1948-ом.

Увиденная им машина была действительно “Hewlett-Packard”, а то, что было спущено ЦДУ в самом нищенском варианте через некую промежуточную лавку «Союзсистемкомплектавтоматика» походило на прародительницу как свинья на ежа, только формой пятачка. Ни внешних накопителей, ни дисплеев, минимум памяти, модулей УСО (устройств связи с объектом) кот наплакал. Стандартное матобеспечение по духовной нищете превосходило все достижения современных систем реального времени. Ни стандартного квантования времени, а стало быть и мультипрограммирования, ни приличной обработки прерываний. Однако архитектуру М-6000 все-таки унаследовала достаточную, чтобы осуществлять ввод телеизмерений и телесигналов, вести диалог с параллельно работающими дисплеями и производить простейшую обработку. Какое-либо прикладное матобеспечение отсутствовало напрочь, эта была первая М-6000 в энергетике Союза.

Для быстрого ввода М-6000 и поддержания ее со стороны Таджика и нового, Третьего начальника Конторы, севшего в проклятое Богом кресло по воле того же Эмира Узбекского, и еще не разобравшегося после своей родной ГРЭС, построенной в центре золотоносного района, в сущности диспетчерского управления, не говоря уж об его автоматизации, Начальник попросил нужных людей включить соответствующий пункт в одно из приложений к эксплуатационному приказу на 1974-ый год.

Не выполнять эксплуатационный приказ в системе Минэнерго считалось правилом плохого тона, поэтому для ввода М-6000 стало возможным обеспечить все необходимое. Этот способ инициации равнодушных и сомневающихся в деле АСДУ обитателей Конторы Начальник будет вынужден использовать и в дальнейшем, одновременно стараясь включать те же и другие работы в приказы по новой технике. Классика кнута и пряника. Начальник замечал, что при награждениях как деньгами, так и грамотами и медалями ВДНХ пассивная часть была очень даже активна и ничтоже сумняшеся требовала вознаграждения по максимуму.

Однако на насилии, даже поданном в корректном виде приказа, далеко не уедешь. Как и десять лет назад продвижение в деле АСДУ осуществляли люди, которые получали удовлетворение от самого процесса созидания, творчества, от позитивных результатов. Такая группа образовалась из толковых инженеров-электроников, созданная для обслуживания М-6000. Их Бригадир, суровый и мрачноватый на вид, на самом деле широкой и радостной души человек, с обманчиво-простецким выражением лица русского пролетария, хитроватым взглядом знающего себе цену мастерового, обладал золотыми руками механика и приличной головой электроника. Он был самой надежной опорой Начальника во всех делах по «железу», но опорой твердой, критической, заставляющей продумывать целесообразность каждого шага, умерять реорганизаторский пыл до действительно нужных и полезных действий.

Налаживали М-6000 не специалисты Минприбора, а энтузиасты, недавние электрики из МНУ «Электроцентрмонтаж», решившие поменять традиционное наладочное дело на новое, сулившее в будущем непочатый край работ в энергетике. Для них это была первая работа в новой области. Из каждого потом вырастет и личность и специалист. Многие поработают потом в новом качестве в солидных энергосистемах Союза и за рубежом — на Кубе, в Венгрии, Финляндии.

На решение технических и программных вопросов сопряжения М-6000 с разнотипной телемеханикой, привязки очень надежных венгерских дисплеев «VT-340» согласились приехать разработчики нестандартного оборудования из МОАСУ, давно искавшие случая поучаствовать в настоящей проверке своих конструкторских разработок.

По поводу собственно комплекса для пользователей — диспетчеров, оперативных работников режимных служб и руководства, у Начальника было много сомнений. Написать настоящую SCADу не позволяли убогие ресурсы М-6000. Можно было надеяться только на прием, масштабирование, скромненькое отображение текущих телеизмерений с контролем на пределы и фиксацию изменений коммутационной аппаратуры. Было очень большое желание написать это своими силами при консультации каких-то программистов, имеющих опыт. В Ташкенте таковых не было. В Москве уже были, да как их в нужное время позвать, у них свои дела, формы договора на консультации не существовало, приглашать на азиатскую экзотику требовало много энергии и средств и с точки зрения работы совершенно непроизводительно. Приходилось искать разработчика на стороне. ЦДУ приветствовало всю эту возню с зародышем М-6000, потому что не могло покрыть все возрастающую потребность в импортных венгерских «Видеотонах», хорошо укомплектованных, надежных, но покупаемых только на инвалютные рубли, специфическую советскую твердую валюту, и видело в дешевой советской, абсолютно ненадежной, технике возможность заткнуть дыры в ОДУ второго эшелона и большинстве энергосистем.

ЭВМ М-6000 в старом здании ОДУ 1977 г. В правом верхнем углу – телетайп.Слева АЦПУ – «старинный» принтер. Слева спереди устройства вывода на перфоленту, ввода с перфоленты и пультовая пишущая машинка для ввода команд.

Как раз в это время из минприборовского ИНЭУМа ( Институт электронных управляющих машин ) был изгнан вместе с большей частью своей командой Колобок, целое десятилетие до цэдэушного периода являвшийся светочем, маяком и пионером применения вычислительной техники в энергетике, представлявший это направление все шестидесятые за рубежом. В то золотое время, в один из приездов Колобка в Ташкент для проведения очередного шоу в узбекском Минэнерго, Начальник однажды, после долгого ожидания окончания посиделок, был удостоен аудиенции, испрошенной для получения разрешения воспользоваться одной из инэумовских программ для своего диплома. Просьба была выслушана, но не удостоена ответом, лишь тень недоумения мелькнула на лице Колобка, словно он задал самому себе вопрос о бестактности местных идиотов и сам же себе ответил.

Теперь останки былого благополучия Колобка вместе с командой его сотрудницы Таньки слетели с Ленинских гор в какой-то переулок, где под крышей МОАСУ они и приземлились в обоих смыслах этого слова. Бывшее отделение Колобка в ИНЭУМе заняла другая команда, для которой Ленинские горы и ИНЭУМ были тем же закоулком, что для Колобка переулок и МОАСУ. О новой инэумовской команде позже.

А вот со старой инэумовской командой ЦДУ рекомендовало заключить Начальнику полномасштабный договор под будущий полнокровный двухмашинный комплекс на базе М-6000, который и будет стандартизованной головой ОИКа для поставок по проектам, где, как известно, о головах не было ни слова. Таким образом, интересы сразу трех организаций совпали и Контора стала средоточием этих интересов – головной организацией по внедрению типового ОИК на базе М-6000. Эстет и Талмид стали собирать все данные по устройствам телемеханики, способам их подключения, учить программирование для М-6000.

Остававшиеся не втянутыми в работу над ОИКом две новые сотрудницы начали работу на БЭСМ над заявками на вывод оборудования в ремонт – одной из центральных функций диспетчерского управления. Начальник сознательно брал на автоматизированную обработку работу в основном контуре управления – это была и нужная, и видная, и имеющая продолжение на десятилетия комплексная задача. Платой являлась большая ответственность при эксплуатации программ обработки заявок, потому что возврата к ручной обработке после внедрения уже быть не могло.

Больше коллектив в пять человек взять на себя не мог. К тому же это была уже не голая идеология, а полноценная работа по разработке и внедрению отдельных задач АСДУ. Таджик посмеивался над дурачками, добровольно взявшими на себя обузу внедрения никому не нужного гадкого утенка М-6000, когда есть такая шикарная БЭСМ-4 и полностью отдал сектор Бригадира на откуп Начальнику. Этот нежданный подарок убрал искусственные перегородки, порожденные, мягко говоря, неудачной структурой служб в Конторе и значительно ускорил доработку, а вернее новую разработку неказистого, но надежно работающего сундучка под названием УСТМ (устройство сопряжения телемеханики с ЭВМ), пережившего три поколения смены ЭВМ, выпущенного в больших количествах для всех уровней АСДУ. Отдельные экземпляры, видимо, войдут в третье тысячелетие, но уже не по причине удачной разработки начала семидесятых, а в связи с неудачным завершением Эксперимента.

Взамен ужасных, с дрожащими зелеными цифро-буквами, отечественных дисплеев, умирающих уже на вторые сутки непрерывной работы, с М-6000 был сопряжен сначала надежный и по европейски элегантный «VT-340» (единственные крохи с барского венгерского стола, которыми ЦДУ делилось со вторым эшелоном), а потом и псевдо-графический дисплей СОДИ (система отображения диспетчерской информации). Конструктивно СОДИ, устанавливаемый у пользователя, представлял обычный бытовой телевизор, соединенный с довольно объемным устройством управления и генерации символов электрической системы. Внутри этого устройства находился дисплей «VT-340», который и соединялся с М-6000. Несмотря на это нагромождение, СОДИ свыше двадцати лет оставался основным средством отображения в большинстве ОИКов, сначала в черно-белом, а потом и цветном вариантах.

Решение этих двух проблем, связь с телемеханикой и сопряжение с надежными средствами отображения, по мнению Начальника уже оправдывало все усилия, связанные с освоением непроектной М-6000 в убогой комплектации, создавая предпосылки создания полноценного ОИКа, предусмотренного проектом. Однако большинство обитателей Конторы, включая Третьего, напрочь отрицавшего полезность и М-6000 и людей вокруг нее (но была строка в приказе), жаждали доказательств возможности практического применения М-6000 и совсем не из-за производственной необходимости. Какая могла быть и когда бывала вообще необходимость в любом новом начинании? Потом, по прошествии определенного времени использования любого новшества, оно могло стать необходимым. Так было с самого начала работ по применению ЭВМ.

А сейчас дело было в том, что в старом здании и до М-6000 не хватало помещений, а чтобы втиснуть ее объемные стойки и оборудование для наладки и эксплуатации, не говоря уже о столах для группы Бригадира, требовалась большая комната. Свободным оставался только зал заседаний, использовавшийся комплексно: для всех (а их было множество) типов собраний и для застолий, как место доверительных бесед и выяснения отношений, как примерочная и учебный класс, место проведения утренников для детей на Новый Год и советские праздники. Зал берегли, несмотря на бурный рост Конторы, начавшийся после знаменитого приказа. По умолчанию все годы зал был вроде светлой горницы в Конторской избушке ( вместо образов — бархатное, красное, с золотой бахромой знамя с Лениным, серпом и молотом ) и ни у кого не поднималась рука порушить все это.

Даже далекий от сантиментов Третий ( в приказе была строка ) до самого въезда грузовика -платформы с ящиками М-6000 во внутренний двор не давал команды переселить сотрудников из единственной большой комнаты, разделенной фанерными перегородками на несколько частей, в зал совещаний, надеясь, что все образуется как-нибудь само собой. Круша кувалдами и ломами перегородки, мужская часть САСДУ и группа Бригадира, слышали сквозь грохот отнюдь не славословия автоматизации диспетчерского управления и его апологетам. Теперь все собрания проводились стоя в узком длинном коридоре, а часть вообще стояла на лестнице. Остальные мероприятия, так сближающие коллектив, отсутствовали. Вот почему общественное мнение об первенце оиковской ЭВМ было априори негативным.

Предвидеть такой оборот событий Начальник не мог. Единственное, что оправдывало бы его ненарочное ущемление коллектива, который практически вырастил его как инженера, это быстрое получение отдачи от М-6000, получение всем понятных результатов. Всякие промежуточные достижения, названные выше, не работающие на конечного пользователя, никого не интересовали. Не без содействия Таджика, который раздачей спирта и тряпок был понятен Третьему, бывшему по профессии хозяйственником — эксплуатационником на ГРЭС и по призванию автолюбителем – завгаром, ценившем вылизанную внутри и снаружи автомашину ( именно такая и была у Таджика ) более всего на свете ( а у Начальника к этому времени даже мотоцикл был продан на раздачу долгов после защиты), Начальник непрерывно подвергался ехидной критике за непонятную никому работу, отнимающую столько средств из фонда зарплаты и, главное, столько места.

Однако именно с прикладными программами дело обстояло отвратительно. Танька не привыкла работать быстро и на потребу конкретного заказчика, да еще и на такую убогую комплектацию ЭВМ; она ориентировалась на привычно — неторопливую разработку на базе стандартной дисковой операционной системы реального времени, без каких-либо собственных системных доработок, на обезличенного пользователя, которому она категорически навязывала (не нравится – не ешь) и свой состав задач и свой интерфейс в расчете, после внедрений, если не на мировую, то хотя бы европейскую и не делимую ни с кем славу. Ее идеологический руководитель Колобок витийствовал, как прежде, забыв о своем нынешнем положении практического разработчика, писал концепции, пространные и обтекаемые технические задания, создавая на бумаге один комплекс лучше другого ( еще не разработав ни одного, он успел в названиях пройти от КП-1.0 до КП-4.2), выдумывая термины типа «аварийный многопараметрический шлейф», «изящная деградация», «достоверизация», на чем он в конце концов и свихнулся самым банальным образом. А может уже давно был психически не здоров, да кто это мог определить. Создать и внедрить какой-нибудь КП быстро, на том железе, что есть и дать в нем пользователю то, что можно и нужно эта кампания никак не хотела, сколько Начальник не объяснял положение дел.

Оказавшись в безвыходном положении, микро-коллектив САСДУ к концу 1974-ого решил начать собственную разработку программ на ту комплектацию, что есть и с минимальным набором функций, упомянутым ранее. Консультантами согласились стать Музыкант и Штангист, единственные действенные работники МОАСУ из тех шести, за неполный год, делегаций по 10-12 человек, что валом валили на первый «живой» объект для получения производственного опыта внедрения своих аппаратно-программных и конструкторских разработок. Проблемы их приема напомнили Начальнику ужас совещания 1971-го, но растянутый на все периоды года. Вся эта орава из разных отделов МОАСУ не только впервые видела друг друга, но наконец, впервые осознала, для чего создана их организация и для чего предназначены их первые, на новом месте, разнесенные по разным отделам и размельченные, разработки, предназначавшиеся для стадии рабочего проектирования того, Большого Проекта, а теперь могущие быть проверенными. На практике Штангист забирал схемы у электроников и чертежи у конструкторов, а Музыкант распечатки программ у программистов и на этом участие командированных заканчивалось. Далее они появлялись у Начальника только в связи с проблемами жилья, билетов, здоровья и получения консультаций по покупкам фруктов и овощей. Несмотря на просьбы не крутиться без дела в тесноте Конторы, некоторые (все же москвичи) умудрялись вступать в контакты с Конторскими обитателями из технологических служб, в результате чего один однофамилец известного футболиста соблазнил великовозрастную девицу и заразил ее неприличной болезнью. Девица, получившая вместо прописки в Москве койку в вендиспансере, написала жалобу в партбюро, на котором все заклеймили автоматизацию, от которой одни неприятности. Отвечая на критику партбюро, Начальник с идеологической точки зрения предлагал усилить работу по безопасному сексу в обоих столицах ,союзной и узбекской, а с технической — инициировать создание в МОАСУ своего технического полигона для проверок и отладок, особенно в преддверии открытия титула по проекту АСДУ, после чего может нахлынуть еще больше народу.

К концу 1974-ого выяснилось, что не все сотрудники новой службы АСДУ способны на отдачу, мотивированы на результат. До Начальника дошло, что принимать на работу людей со стороны, со сформировавшимися взглядами, инвариантными к сущности создаваемой системы автоматизации, АСДУ или какая другая, очень опасно. Человек не кукла, не нравится –отложи в сторону. Вот сидят перед ним все пять его сотрудников. Двое из них, Талмид и Хамура, работают с удовольствием, инициативно. Эстет, как клерк, аккуратный, пунктуальный, грамотный, но скучно ему, электронику, без настоящего дела, в электрической среде постановок задач и их программирования, нужна работа с техникой, импульсами, осциллографами, чертежами, схемами. А вот две клуши, сам ведь принимал на работу, ничего не хотят, мало что могут, а поручишь симпл-работу, будут волынить до последнего срока. А весь коллектив-то, с гулькин нос, каждый на счету. Талмид, первый воспитанник Начальника, в Конторе с третьего курса, сначала производственную практику проходил, потом преддипломную, диплом здесь писал, вжился в работу, в коллектив Конторы, стремился сюда сам, нравилась ему и работа и люди. Начальник такой же путь десять лет назад прошел.

Примерно в это время Лектор открыл новую специализацию — «Кибернетика электрических систем» (КЭС). Конкурс, после сдачи вступительных экзаменов, был пять человек на место, как в старые добрые времена, когда поступал Начальник и когда образование инженера еще ценилось. Лектор пригласил Начальника поучаствовать в обучении, как имеющего практический опыт работы в этой самой кибернетике. Так, начиная с 1974-го, Начальник стал читать лекции на кафедре «Электрические системы и сети» для группы по новой специализации. В первый семестр — про диспетчерское управление, а во второй про его автоматизацию. На следующий год узбекский Минвуз прикрыл КЭС в связи с открытием факультета АСУ и вся Средняя Азия лишилась системы подготовки специалистов по автоматизации в энергетике, а первая группа кибернетиков стала и последней. Начальник продолжал читать лекции и обычным сетевикам, но уже только один семестр. Сравнивая образовательный и интеллектуальный уровень селекционной группы кибернетиков и обычных сетевиков с их 0.9 человека на место, он никак не мог взять в толк, кому было нужно испортить так удачно начавшееся, по инициативе Лектора, дело, которое нормально шло во всех центральных энергетических вузах страны. Подготовка же на факультете АСУ, проводимая дилетантами коренной национальности в виде чтений отдельных, не связанных логически курсов, без изучения каких-либо производственных процессов, с программированием на пальцах, облегченным прохождением практики в развращенных бездельем национальных вычислительных центрах, вообще калечила студентов, отбивая у них желание и учиться, а в дальнейшем и работать в деле автоматизации. Начальнику такие выпускники не подходили.

Поиск, обучение и отбор студентов – будущих возможных соратников продолжался в течении десяти лет ( по мере роста службы в этом деле стали принимать участие и сотрудники ) по схеме: наблюдение во время лекций, выполнение заданий во время двух практик в Конторе и оценка качества работы над дипломом, тема которого, как правило, совпадала с одной из насущных задач АСДУ. Начальник в эти годы был членом ГЭКа и с удовлетворением отмечал на защите «приличный» уровень «своих». Прием на работу в САСДУ зависел от многих, зачастую случайных, обстоятельств. Была возможность – Начальник брал уже готового к работе в САСДУ молодого коллегу, нет — рекомендовал на работу туда, где и не испортят и отдадут, когда вакансия будет и если соратник еще в САСДУ хочет. До 1984-го, до поездки на Кубу для чтения там лекций по АСДУ, ездил Начальник зимой и весной дважды в неделю, после работы, отстояв длиннющую очередь, в вечно переполненной маршрутке на окраину, в ВУЗгородок, возвращаясь домой поздно вечером в такси на противоположную окраину огромного города, тратя на всю эту процедуру кучу времени и средств.

Некоторые будущие единомышленники пришли на работу в САСДУ с кафедры ЭСС, где после нескольких лет преподавания или аспирантуры не видели для себя перспективы.

Случайных людей на работу Начальник, после первой неудачи, больше сам не принимал, тем не менее, балласта всегда хватало, несмотря на целенаправленные усилия по подбору, чтение специальной литературы и консультации у психологов и социологов. Порой в обузу превращались бывшие единомышленники, иногда, Третий ставил перед фактом зачисления в штат службы нужных ему людей, при этом издевательски наказывал загружать их работой, в которой они ни ухом, ни рылом.

Начался 1975-ый, прошло полтора года с момента образования службы и год с начала функционирования ее микро-коллектива, а внедренных результатов не было, хотя и программа обработки заявок на БЭСМ была готова и задышал функционально самодельный комплекс на М-6000. Процесс внедрения, то есть принятия пользователем результатов для использования в повседневной работе, стопорился.

Если отбросить словесную шелуху, длинноты, показуху и называть вещи своими именами, то сущность диспетчерского управления – это три функции:

Первая – предотвратить аварийную ситуацию, а если не удалось, ликвидировать ее последствия;

Вторая – непрерывно поддерживать параметры режима работы энергосистемы так, чтобы потребитель получал товар, электрическую и тепловую энергию (в Средней Азии еще и воду), в нужном ему количестве и нормированного качества;

Третья – обеспечить работу по заявкам на вывод оборудования в ремонт.

Все другие функции, обеспечивающие три названные, какими бы объемными и сложными они не были, суть вторичные, гипотетически могущие выполняться и не на диспетчерском, специально оборудованном пункте данного уровня. Применение ЭВМ в диспетчерском управлении началось с автоматизации вторичных функций, по существу явилось лишь продолжением давно начатого процесса моделирования режимов энергосистем (то есть не было ничего нового), не встретило, естественно, никакого серьезного сопротивления у консервативного пользователя и шло на ура у прогрессивного. Кстати, автоматизация третичных функций, производственно — хозяйственных, обслуживающих и главные и вторичные, вообще не встречали сопротивления при внедрении, так как большие конторские счеты (ЭВМ типа БКС) к концу шестидесятых имели уже тысячелетний опыт применения. По этой причине и не по какой другой многие пионеры автоматизации, начавшие с разработки и внедрения режимных расчетов, натолкнувшись на технические и психологические проблемы взятия вершин АСДУ, быстренько драпанули в долину третичных функций и там, покоряя без труда холмик за холмиком, жирели от нерастраченности сил и процветали от похвал советских хозяйственных (технически безграмотных) руководителей, выдвиженцев партии, отдавая на откуп всяким отчаянным право карабкаться по отвесным стенам к названным вершинам. Каждому своё. Вновь создаваемые отделы АСУ энергосистем, электростанций и ПЭСов или новые их начальники (в Союзе было около сотни энергосистем и несколько тысяч электростанций и ПЭСов), беря пример с Орденоносца из Донбасса и Корефана из Киева, свои курганчики уже принимали за семитысячники, а отчаянных за дураков. Действиями незрячих с поводырем ЦДУ, ребенок АСДУ был заброшен и затерян в пене АСУ в большей части энергосистем, электростанций и ПЭСов. Так ЦДУ, единственной задачей которого была организация всех аспектов диспетчерского управления, а не хозяйственной деятельности отрасли энергетики на одной шестой части суши, оставило, в советское время, недоразвитым АСДУ на уровнях ниже ОДУ. В пост-советское время пена АСУ, ориентированная в основном на плановое хозяйство, осела и остался пшик.

Сделанные в Конторе службой АСДУ первые шаги в автоматизации основных функций также являлись продолжением работ, начатых ранее в энергетике, несмотря на то, что многие идеологи высокого класса, сначала академик Берг, потом Глушков и даже, столь почитаемый Начальником, Моисеев считали, что только с появлением ЭВМ началась эра автоматизации. Это ошибочное идеологическое, во всяком случае для энергетики, суждение, подхваченное вновь прибывшими для самовознесения «чем ты, я снегурочка», и явилось основной причиной сопротивления внедрению задач главного, первого уровня, потому что, во – первых, оттолкнуло людей, которые ранее, до ЭВМ, десятилетиями успешно работали в телемеханизации, релейной защите и автоматике, разработке локальных систем регулирования и управления и не увидели в АСДУ «своей» системы, во – вторых, создало для пользователей псевдоэффект, ложный карасс по К.Воннегуту, новизны, перемен. «Ну, а если откровенно, всех пугают перемены». В то время Начальник, естественно, подражал Лбу, считал себя тоже самовознесенным мессией, носителем нового и пер напролом, как баба на тенора, к тому же слова «к счастью свободы дорогу грудью проложим себе» были частью его сознания.

Кроме всего, работа в среде автоматизации задач АСДУ главного уровня предъявляла очень высокие требования к надежности ЭВМ, математического и информационного обеспечения. Любая ЭВМ требует профилактики и ремонта, а для советских машин это было просто перманентное состояние. Закупать резервные БЭСМ и убогую комплектацию М-6000 было невозможно, хотя бы по отсутствию площадей для установки, и нецелесообразно из-за морального их износа.

Внедрять заявки на одной ЭВМ, когда каждое утро разрешенные заявки со всеми комментариями и изменениями времени и условиями производства работ до оговоренного времени должны в перфоленточном виде уйти в энергосистемы, каждый полдень диспетчер должен получить обновленный журнал, а за два часа до конца дня все технологические службы уже должны получить распечатки заявок, полученных в виде перфолент от энергосистем, чтобы успеть их проработать и на следующее утро быть готовым дать свое заключение на совещании у главного диспетчера, тоже было невозможно.

И отказаться от внедрения было невозможно. И тогда Начальник, вопреки изначальной традиции Конторы, пошел в отдел АСУ Минэнерго и предложил в обмен на дорабатываемую специально под требования узбекских технологов и ЭВМ М-220 программу обработки заявок предоставлять их ЭВМ в качестве резервной для чего каждый день производить сохранение базы. Вопрос решился на уровне Эмира Узбекского. Так автоматизация диспетчерского управления на фоне маразматической войны, длившейся между двумя организациями уже пятнадцать лет, положила начало делового сотрудничества в открытой форме. На самом деле сотрудники Конторы и Минэнерго никогда не прерывали контактов, потому что имели место все виды отношений, когда либо существовавшие между людьми как по вертикали, так и по горизонтали, но многое были вынуждены это скрывать, опасаясь гнева Эмира Узбекского, попасть в опалу к которому было делом далеко не безобидным, если вспомнить хотя бы судьбу Первого и Второго, Комбинатора и еще, по меньшей мере, сотни человек.

Первый этап машинной обработки заявок функционировал уже пару месяцев без всяких сбоев, параллельно со старым способом, но Третий все никак не давал указания на внедрение. Против была, как обычно, Тетка, которую перед уходом Второй назначил в виде «черного» юмора начальником диспетчерской службы. Ее «нет» для Начальника уже давно стало нормой. Но чтобы Таджик, не желающий усиления ответственности за сбои в работе БЭСМ, выступал против! Начальник охрип от агитации, пропаганды обещаний чудес при дальнейшем развитии обработки заявок, но последнее не только не помогло, но и ухудшило положение, потому что даже отдаленная перспектива потерять свою значимость, остаться не у дел и, в конце концов, быть уволенным, замененным ЭВМ, не устраивала никакого технолога. Впервые Начальник осознал, что чем дальше и глубже идти в сторону автоматизированного, а тем более автоматического управления, тем все суровее будут его, ранее бывшими идиллическими, отношения с технологами, которые с некоторого момента могут препятствовать автоматизации основных, значимых процессов или саботировать их, уводя в сторону задач второго и третьего уровня.

И все же программа обработки заявок была внедрена. Однажды, в один из четвергов, когда заявок особенно много и диспетчер, что совершенно не соответствовало его функциям, устал принимать их по телефону и записывать в специально прошнурованный, пронумерованный и заверенный спецчастью журнал, техники технологических служб, пришедшие на диспетчерский пункт для переписывания заявок в свои, для каждой службы отдельные, журнальчики, обнаружили, что переписывать не с чего. Журнал исчез. Вообще-то это ЧП. Но мало ли чего происходит и в энергосистеме и на пунктах ее управления, о чем мало кто, а в особенности руководство, не знает. Главный диспетчер срочно вызвал Начальника и сказал, что он хочет попробовать воспользоваться ацэпэушными распечатками просимых заявок. Начальник, выполнявший к тому же роль оператора ЭВМ, незамедлительно распечатал нужное число экземпляров этого журнала, а диспетчеру отнес распечатку действующих заявок. На следующий день, на утренней процедуре, проходящей в виде сборища у Главного диспетчера, все дружненько шуршали машинными документами, проставляя свои комментарии, изменения, решения и подписи. Главный диспетчер, резюмируя обсуждение, или просто подписывал или писал «отказ» на своем личном, отличном от других, для понта имеющий юридический статус, экземпляре. Для Начальника, сидевшего тут же, но сбоку, это был редкий момент удовлетворения, подпорченного злостью от необходимости пользоваться некорректными методами там, где, казалось, здравый смысл должен торжествовать сам собой. С того дня и по настоящее время комплекс по обработке заявок в работе. Он непрерывно развивался; содержательный состав был расширен до уровня однозначного понимания и состава работ и влияние заявки на режим ОЭС, был введен классификатор и закодировано оборудование, находящееся в оперативном управлении и ведении Конторы (около пяти тысяч объектов), что позволило вести селекцию на вводе, синтаксический и семантический контроль, принципиально позволяло обрабатывать архив закрытых заявок, формализовать документы, используемые при рассмотрении заявок и автоматом вставлять в просимые заявки нужные предупреждения (из перечня запрещенных режимов, таблицы переменных уставок и любых других директивных и нормативных документов), а главное, подготовить заявки к автоматическому рассмотрению на базе экспертных систем и режимных расчетов – конечной цели автоматизации. А если бы в 1975-ом ручной журнал не пропал…..

Как-то надо было закругляться с применением М-6000. Нельзя до бесконечности разрабатывать ни системы, ни комплексы, ни отдельные задачи. Для каждого вида работ АСДУ есть время их создания. На всю систему 2,5 – 3 года, после чего вероятность, что система завалится при разработке, резко возрастает. Эти статистические данные приведены в книге Элсума, там же и объяснены. Определенные сроки можно назвать и для отдельных комплексов и задач. Это сложный вопрос хорошо описан в литературе, начало которой положил Брукс – младший. Но это другая песнь…

Дисплеи были установлены у диспетчеров и у Главного диспетчера. Стояли как-то сбоку, не эстетично, вызывали у всех своими кишками – кабелями и тусклостью задней стенки снисходительно–жалостливое — «ну надо, так надо». Ретивые диспетчера отворачивали демонстративно экран, один написал жалобу в обком профсоюзов, что его облучают на рабочем месте и он теряет потенцию. Начальнику пришлось добывать справку из телевизорного НИИ об уровне и составе излучения. Оказалось, что у черно-белых практически нет излучения, а у цветных слабое и только вблизи экрана, после чего с потенцией видимо, стало все в порядке, потому что …. (не будем вторгаться в личную жизнь).

Семьдесят телеизмерений (ТИ) от МКТ-1, МКТ-2 (МКТ — многоканальная телемеханика), два десятка одноканальных аналоговых измерений плюс две сотни телесигналов (ТС) о состоянии коммутационной аппаратуры, бывшие еще год назад достижением, главным и единственным источником информации для диспетчера, оказались совершенно недостаточным количеством и качеством для моделирования режима энергосистемы, эквивалентная расчетная схема которой требовала для надежной адекватности 700 –800 измерений, а по бедности хотя бы 400 – 500, при наличии «наблюдаемости». Все это было заложено в проекте, титул по которому в начале 1975-ого все еще не был открыт.

Обработка ТИ и ТС в М-6000, с таким трудом, наконец, отлаженная усилиями большого количества сотрудников МОАСУ, СВТ, САСДУ, сдернула занавесочку благополучного состояния системы сбора телеинформации и безоблачного существования бывших небожителей, сотрудников службы телемеханики и связи (СТС). Дребезг контактов ТС, пропуски отдельных каналов, простой целых устройств, отказ первичных датчиков и преобразователей, погрешности ТИ, превышающие нормативные из-за девиации характеристик преобразования ток – код и наоборот и неверной работы трансформаторов тока и напряжения, разновременность в возникновении и передачи информации, отсутствие налаженной системы эксплуатации, не позволяющей быстро отреагировать на устранение неисправностей. Если раньше это было внутренним делом службы СТС, то теперь любой, включая начальство, мог видеть с экрана дисплея этот разнобой.

Кроме всего, в те моменты, когда все работало более или менее, дисплей у руководства служил шпионским средством, поставляющим Главному диспетчеру картину реального режима, не всегда соответствующую, мягко говоря, указаниям режимных служб.

Таким образом, несмотря на явный технический прорыв в решении принципиальных технических задач приема и отображения телемеханики в М-6000, не было получено ни одной новой автоматизированной функции, не было практически ни одного человека, довольного результатами, а вот недовольными стали многие, причем причиной недовольства были не человеческие отношения и какие-то обиды. Это был непрогнозируемый никем результат. Это была та самая правда, которую все хотят знать, а познав, ужасаются. Эта была та самая база, на которой предстояло строить моделирование и управления режимами энергосистем. Гносеологически это был момент истины, когда понятие «установившийся режим», существовавший с незапамятных времен в сознании и теоретиков и практиков, впервые столкнулось даже не с реальным режимом, о котором точно никогда и никому ничего не будет известно, а с отображением телеизмерений реальных параметров режима для примерно одного момента времени в памяти ЭВМ.

Еще в 1968-ом году Начальник в аэропорту Новосибирска, ожидая задержанный рейс, познакомился и проговорил всю ночь с Зелем, представителем сибирской академической школы ученых – сетевиков, прослушав за семь ночных часов краткий курс моделирования в матричной форме установившихся режимов, постановку задачи комплексной оптимизации, методы поиска экстремума градиентными методами. Потом он несколько раз разговаривал с ним, почему-то всегда в аэропортах (Свердловска, Киева, Риги, Куйбышева, Владивостока), узнавая в сжатой форме то, на что, при чтении статей в научных журналах, написанных всегда по непонятной причине эзоповским языком, требовались недели. В одну из таких бесед, в 1971 –ом, Зель донес до Начальника некоторый алгоритм, применяемый за рубежом и именуемый там «state estimation», переведенный Зелем как «оценка состояния». Именно этот алгоритм являлся мостом между отображением реального режима в ЭВМ и классическим представлением «установившийся режим». Первая публикация в «Электричестве» №1 за 1972-ой год на эту тему принадлежала также Зелю, но мало кого взволновала по причине ее преждевременности (в этом же журнале сразу за статьей Зеля, открывавшей номер, шла статья Начальника со товарищи про свойство неадекватности, тоже никого не взволновавшая, но по другой причине). Потом, через несколько лет, Лоб, публикуя очередную книгу, якобы первый привнесет этот алгоритм «в народ». Зель серьезно займется этой задачей, откроет в ней свойство ненаблюдаемости, разработает много полезного для практического использования, защитит на эту тему докторскую, станет профессором и в 1998-ом пришлет Начальнику список лекций, которые он может прочитать бесплатно на английском языке для сетевиков Мадагаскара. Именно слово «бесплатно» вызвало подозрение у руководства энергосистемы Мадагаскара, выкладывающих в подобных случаях кругленькую сумму. Встреча в аэропорту Бандаранаике к сожалению не состоялось, не ознаменовав 30-летний юбилей аэропортовских встреч, хотя Начальник уже размотал хобот на халяву прослушать сущность идей об экономической модели взаимоотношений энергосистем в условиях пещерного капитализма, теме, как свидетельствовали публикации в «Электричестве» за 1999-ый, интересовавшей Зеля в конце этого столетия. Из того же журнала же явствовало, что ЦДУ смогло к концу второго тысячелетия обеспечить себя телеинформацией для схемы двести узлов и запустить оценку состояния на программах учеников Зеля. Гора, слава Б-гу, разродилась зачатой четверть века назад мышкой. Эквивалентная расчетная схема в тридцать девять узлов крутилась круглосуточно в Конторе с 1978-го по самостоятельно написанным программам оценки состояния. На Мадагаскаре, в составе комплекса режимных расчетов на базе телеинформации, поставленного американской фирмой PTI (Power Technologies Inc.) за энную сумму долларов, для любого момента времени можно было, начиная с 1982-ого, проводить расчеты оценки состояния для всей высоковольтной сети без эквивалентирования.

Но в начале 1975 реализовать оценку состояния на М –6000, имеющей, в качестве матобеспечения, только начальный загрузчик, мизерную память и уже загруженную приемом ТИ, ТС и диалогом с пользователем, было «не может быть потому, что не может быть никогда». Сделав все, что могло быть улучшено с помощью электронных схем (фильтры, усилители, заградители и прочие уловки) и регулировок, Бригадир как-то сел на маленькую деревянную табуреточку и, закурив «Приму», сказал нечто краткое и смачное, что означало окончание работ с его стороны. Поняв, что больше выжать из железа ничего нельзя, Начальник с Талмидом провели некоторые исследования реализаций режимных параметров, подходя к ним аддитивно и с позиции стационарных процессов. Целью было определение такого интервала времени, в течение которого режим энергосистемы можно считать с определенной доверительной вероятностью почти (квази) подчиняющимся законам стационарных процессов. Определив этот квазистационарный интервал, можно было, в отсутствии оценки состояния, представлять диспетчеру более достоверную информацию по сравнению с прямым отображением всего , что приходит, включая мусор (bad information) и давать верхнее и нижнее возможное значение параметра режима (перетока или напряжения). Это соответствовало и здравому смыслу: любая измерительная система обладает систематической и случайной погрешностью. Однако такое, диапазонное, представление вызвало у пользователей, несмотря на обоснованность, резкое неприятие, даже издевки. Пользователь хотел видеть одно значение для параметра, его сравнение с пределом. Всякая агитация с применением малознакомых терминов и попытки внедрить в обиход рассуждения из теории минимаксного риска наталкивались на взаимное непонимание. Пришлось возвратиться к обычному отображению, но чтобы проверить на «вшивость» идею интервалов квазистационарности, Начальник с Талмидом опубликовали эти результаты в сборнике «Информэнерго», который автоматически рассылался во все эксплуатационные организации Минэнерго СССР. Никто из звонивших не отвергал корректность подхода, интересовались лишь реакцией пользователя. Услышав, что реакция отрицательная, собеседник на другом конце, как правило, удовлетворенно хмыкал.

Начальник в последующих делах неоднократно возвращался к вопросу, идентифицированному в научном мире как управление в условиях стохастической и неопределенной информации. Он воочию видел искривленные шайбы расходомеров в газовых трубах, питающих станции, погрешности в определении веса угля в вагоноопрокидователях, был осведомлен о величине «коммерческих» потерь – уворованной электроэнергии, списываемой, по размерам финансовых дыр Энергосбытов, на потери в электрических сетях. Были целые месяцы, когда ОЭС работала с частотой 48 герц, экономя топливо, а фактически обирая потребителей. Все это плюс ветреность главного лица на энергетическом рынке – потребителя с размазанным на «три сигма» спросом вопило о том, что детерминированные модели не являются адекватными реальным процессам, а поиски оптимальных управляющих воздействий, равно как и отображение текущего состояния режима не может быть однозначно. В последующие годы, когда в службе уже работало достаточное число единомышленников, которым все это тоже было интересно, Начальник вместе с ними подверг статистическим испытаниям по методу Монте-Карло и его ускоренным модификациям основные, традиционные задачи АСДУ: расчет установившихся режимов, определение предельных перетоков методом утяжеления, прогноз графиков активных мощностей, оптимальное распределение активных мощностей. Полученные результаты прошли в точности такой же путь как и диапазонное отображение ТИ – пользователь хотел только одну, хоть и случайную цифирь, отстраиваясь от которой создавал 30-ти, а когда и более процентный запас, даже если это приводило к значительным ограничениям его превосходительства потребителя. Некоторые результаты публиковались как слабое вознаграждение за труды, а может быть и с тайной надеждой быть услышанными теми, кто придет в будущем и будет автоматизировать реальные процессы, а не идеализированное представление о них, с вычислением и реализацией воздействий, действительно увеличивающих прибыль сотрудников Конторы, а не ради выполнения соцобязательств или выполнения директив свыше по улучшению очередного набора технико–экономических показателей работы энергосистемы, меняющегося ежегодно в зависимости от заскоков какого-нибудь Комбинатора в ЦДУ или в планово–экономическом управлении Минэнерго СССР.

Последней точкой в разработках этого периода для М-6000 было управление цифровыми приборами и указателями перетоков, врезанными в диспетчерский щит. Как и все остальное оборудование, подслеповатые цифровые приборы с большим трудом были добыты из цэдэушного буфета, превратившегося к этому времени в большую лавку с пустыми полками наподобие советских магазинов по продаже престижнейшего дефицита – легковых автомашин и запчастей к ним. Только атомные электростанции, оснащение которых вычислительной техникой входило в состав проектных спецификаций по открытому титулу, получали все, что нужно в нормальном, для всего цивилизованного мира, порядке. Все остальные – через завсклада Лба и подчиненных ему товароведов. Специализация – кто на каком дефиците сидит, с каким родом клиента и на каком направлении работает – к 1975-му уже состоялась . Экономическая структура отношений чисто советская, никаких «купить», только «достать».

В отделе импорта, распределяющего продукцию венгерской фирмы Видеотон, Начальнику светило выпросить только импортный дисплей. За стойкой с неприступной физиономией сидел вечно чванный Тип, к которому среднеазиаты на драной козе не могли подъехать. Его клиентурой был первый эшелон: Северо-Запад, Урал, Казахстан и примкнувший позже, благодаря целебным свойствам казминвод, Северный Кавказ. В 1990–ом Начальник подружится с одним из функционером Видеотона, ставшим для него первым учителем по бизнесу, а в это время скрывающимся в Москве от возможных проявлений неприязни на родине из-за отца, одного из бывших правителей Венгрии. Многолетняя афера (чем меньше знать о подобных вещах, тем легче жить) с поставкой в СССР венгерского устаревшего оборудования, изготавливаемого по французской дешевой лицензии, преподавалась как пример суперудачной сделки. Тип был маленькой, но хорошо смазываемой шестеренкой в этой игре.

Для второго эшелона (Средней Волги, Средней Азии, Юга, Закавказья, Дальнего Востока) доступ был открыт только к секции отечественных товаропроизводителей. Убожество и нищета выбора этой ненадежной вычислительной техники компенсировались душевной добротой, чистотой и порядочностью как самой ответственной за эту работу Имы, так и ее помощников, Мальчика и Девочки.

Третьи сутки вспоминает Начальник фамилию Мальчика, а спросить практически не у кого: Эстет умер в мае 1999-ого, Мадай — в сентябре 1998-ого, остальные из коллег ни в СВТ, ни в САСДУ понятия не имели о том, как ЭВМ попадали в Контору……..

Оборудование систем сбора и отображения информации распределяло Лицо кавказской национальности с настолько иными, чем у Начальника, представлениями о мироздании, его устройстве и правопорядке в нем, с таким безразличием относящегося к автоматизации диспетчерского управления, что добыть в этой секции что-либо сверх того, что уже было определено раз и навсегда в системе его приоритетов, где для Конторы было отведено одно из последних мест, было просто невозможно.

Были и другие секции и подсекции – хозяйственные с различными фондами, игрушечных денег, настоящих рублей и прочих благ, но к ним Начальник подходил редко, потому что в Конторе была своя официальная табель о рангах, кто какой стойке соответствует. Например, доставать оборудование для АСДУ Третий начальник Конторы считал ниже своего достоинства, Таджик давно, с БЭСМ, забыл как это делается, он вообще в ЦДУ по этому поводу не появлялся. Тут все отдавалось на откуп Начальнику. Но если вдруг для службы АСДУ под достанную новую технику нужны новые люди, а для них фонд зарплаты, столы — стулья, полки, телефоны — тут уже только начальник Конторы действует. Добудет под нужды службы АСДУ, зажмет про запас, а то и отдаст другим. Начальник ходит к нему, канючит теми же словами, что на ЦДУ воздействие возымели, а в ответ видит бериевскую физиономию и слышит отработанные многолетней практикой слова: «Да, обещал. И не пытайтесь поймать меня на слове. Я от своих слов никогда не отказываюсь. Но…(тут следовала всегда пауза) обстоятельства изменились. Понимаете, обстоятельства! А может вы из тех (презрительно), правдолюбцев, правдоискателей? Ну, тогда нам вообще с вами не о чем разговаривать! Идите и, пока, работайте. Там, я слышал, проекты – прожекты поназаказывали. Где они? Нужна бы была ваша работа, так давно бы все было. А то ходите тут, небылицы рассказываете про комплексы. Да у вас и сейчас машин навалом, все здание заставили, а толку?»

Ох, как все это было гнусно, и лавка — распределитель и непрерывные доказательства нужности работы. Хоть бы титул скорей открыли, все бы путем пошло.

В ЦДУ, кроме распределителей, были и нормально функционирующие подразделения, обслуживающие собственно автоматизацию диспетчерского управления, не имеющей в мире аналогов, ОЭС СССР. Оборудование они получали быстро, самое лучшее из доступного, в просимом количестве. К их услугам были любые научно – исследовательские, проектные, наладочные организации Минэнерго. ВУЗовские и академические разработчики почитали за честь сотрудничать с ЦДУ. «Только позови!» Это был тот самый особый случай, когда проектирование со своим установленным порядком, индексно – последовательным доступом, только замедляло бы прямой доступ, имеющий быть место. Такая красивая жизнь в течение длительного времени отшибла всю память цэдэушных функционеров автоматизации по части суровых условий жизни простолюдинов. Приезжая в Контору, они почти каждую фразу начинали с «а у нас в ЦДУ….». Первые годы Начальник недоумевал, как можно сравнивать жизнь столичного партийного циковского работника и обывателя, живущего на подаянии того же ЦК, а потому злился и, на потеху публике, требовал справедливого и равноправного распределения, а только потом уже сравнения. Не сразу он осознал, что сравнение это без всякой подначки, функционеры просто не совсем в курсе работы распределителей и считают, вернее, им было удобно так считать, что условия приблизительно у всех равные, а результаты – это уже продукт различного уровня интеллекта, столичного и провинциального. Теперь на « а у нас в ЦДУ…» Начальник про себя допевал: « Есть девчонка одна….». И не слова о справедливости, верить в которую, как известно , может только идиот от рождения.

Все время внедрения заявок и микро-ОИК на М-6000 Начальник не имел никакой возможности отлучиться из Конторы, кроме как на обязательное совещание начальников служб ВТ и АСДУ ОДУ и крупных энергосистем осенью 1974-ого и все новости получал по телефону. Не было месяца, чтобы он не спрашивал тех в Москве, к кому по своему скромному рангу мог обратиться о продолжении работ в рамках рабочего проектирования АСДУ ОЕС Средней Азии. По его провинциальным понятиям, времени, прошедшего со дня согласования технического проекта, было достаточно, чтобы приступить к следующей стадии. Чем ближе он был к окончанию собственных самоделок, тем больше понимал всю громадность предстоящих работ по реализации проекта и необходимость серьезного, индустриального подхода, особенно в создании мощного как по объему, так и по интеллекту аппаратно – программного комплекса оперативного представления текущего реального режима и на его базе модели энергосистемы. Только система сбора телеинформации нужного объема требовала, не считая текущих затрат на аренду каналов связи, разовых затрат около трех миллионов рублей – суммы, близкой к критической, после превышения которой требовалось разрешение Совмина СССР на открытие титула. Столько стоило новое совместное здание Конторы и Минэнерго УзССР, строительство которого должно по плану закончиться в текущем, 1975-ом, году завершения очередной то ли определяющей, то ли завершающей, но точно какой-то «ющей» пятилетки.

К концу марта 1975-ого Колобок вместе с Танькой решили, что пора как-то прорекламировать себя и пригласили потенциальных заказчиков из второго эшелона в Москву на семинар по вопросам разработки матобеспечения ОИК на базе М-6000. Начальник, только недавно принимавший в Ташкенте бесконечные группы из МОАСУ, надеясь на ответное гостеприимство, решил поучаствовать в семинаре, благо уже был некоторый опыт в разработке и внедрении и хотелось сравнить подходы, решения. Но, главное, нужно было точно знать, что с проектом. Кроме всего, как любому приезжему, хотелось побыть в атмосфере культурной жизни столицы.

Более отрицательного результата от командировки в Москву Начальник не испытывал никогда ни до того (а ездил он в Москву регулярно), ни после того. Все развивалось по возрастающей: от легкой досады за отсутствие какого-либо гостеприимства, через некоторое раздражение от школярских уроков за партами с очередными техзаданиями, существующих, увы, только на бумаге, и от менторского тона «преподавателей», что недавно в Ташкенте узнали малость о предмете разработки и теперь с восторгом писали на доске общеизвестные вещи, к шоку от известия о том, что никакого проекта более не существует, до еле сдерживаемой истерики от известия Лба, что первую очередь АСДУ нужно сдавать в объеме проекта в этом, 1975-ом, последнем «ющем» году пятилетки

Начальник шел по Сретенке от ЦДУ к постоялому двору в Подколокольном переулке и, не видя ничего вокруг, выл: «Мы же только приступили! Ничего не успели! Никакого проекта и нет! Лоб, ты же обшарил весь мир, знаешь, что должно быть! Зачем эта большая ложь! Кому нужно опошлять идею!». Культурно проведя вечер за распитием водки с колбасой со случайными соседями и промаявшись на продавленной кровати бессонную ночь в комнате – казарме, утром помчался в ЦДУ с надеждой, что может быть это какое-то недоразумение, временный тактический ход, а потом все возвратится на индустриальный путь. Нет, это не ошибка! Сидят рядом со Лбом, идеологом автоматизации диспетчерского управления ЕЭС СССР, секретарем парторганизации ЦДУ, совестью, так сказать, разные местечковые знаменитости из Киева, Донбасса, Куйбышева. И этот, узбекский асушный начальник к ним примазывается, под корифея работает, а за плечами и за душой ничего нет, пусто. Еще какой-то люд ошивается. О проектах никто даже не упоминает. «А был ли мальчик»? Все спокойны, даже веселы, делово обсуждают, спрашивают, чего сдавать то надо? Это мы мигом, только напишите, что и когда. План по факту. Бумага все выдержит. Че ты, Начальник, грустный такой? ЦДУ хочет, чтоб у тебя на диспетчерском пункте «чего-то там блинькало, ну так и сделай, чего хочут и все дела». Лоб молчит, никаких комментариев, здоровье бережет, подначивает: « А ну кто, комиссары, первый сдаст, да так, чтоб все ахнули? Какой лозунг в массы бросим? Коммунизм – это советская власть плюс автоматизация электрификации всей страны!» Валяй, Лоб, валяй , хрена ржавого не стоит вся такая автоматизация.

Начальник вышел из ЦДУ на Китайский, обогнул «Россию» и на Красной площади почувствовал: что-то не так.. «Вроде, все как всегда», а восприятия прежнего нет. Нет приподнятости, нет торжественности, нет ощущения причастности к великим событиям, нет «утро красит нежным светом стены древнего Кремля». Все прошлые посещения, начиная с 1956-го, когда он в составе узбекской делегации приехал в Москву с показательными номерами (акробатические прыжки, эксцентрика, пирамиды) на Спартакиаду народов СССР и фестиваль пионеров и школьников Московской области, ступая по знаменитой брусчатке, он не шел, а парил. А сейчас обыденно, вместе с толпой, чесал по тротуару мимо ГУМа в метро, чтобы скорее добраться до станции «Динамо», пересесть там на маршрутку, доехать до Аэровокзала и, оплеванному с ног до головы, улететь домой разбираться с тем, что произошло. С того времени Красная стала для него площадью, коих в Москве десятки.

Очень скоро появился приказ Минэнерго СССР о сдачах первых очередей АСУ и АСДУ в энергосистемах, просто и объединенных, со сроками, составами Государственных комиссий. Появились требования к составу задач, методика расчета экономической эффективности, образцы протоколов заседаний комиссии, актов сдачи. Ну, как тут не вспомнить «чтобы в ложь поверили, она должна быть невероятной».

Контора должна была «сдаваться» в мае 1975 –ого. Сделать что-то серьезное уже не было ни сил, ни времени. В качестве сюрприза установили у диспетчеров «матюгальничек», который управлялся от М-6000 и голосом главного диспетчера вещал , по результатам контроля: «Внимание, нарушен предел». Все остальные силы пошли на построение «потемкинских деревень», то бишь во все имевшиеся в Конторе толстые тома, даже имевшие отдаленное отношение к АСДУ, как отчеты по всем хоздоговорам за последние годы, вся пожелтевшая техническая документация по имеющимся ЭВМ и устройствам телемеханики, вклеивался парадный лист с общим заголовком каждого тома «Рабочий проект первой очереди АСДУ ОЭС Средней Азии» и, в строгом соответствии с указаниями ЦДУ, конкретным заголовком раздела. По каждой программе, внедренной ранее, задним числом оформлялись акты о сдаче в опытно – промышленную и промышленную эксплуатацию, распечатывались и переплетались листинги программ, инструкции по ведению информационного обеспечения, альбомы образцов входной и выходной информации. За месяц рабочий проект первой очереди АСДУ ОЭС Средней Азии обрел форму, содержание и явился на свет как физическое лицо. Оставалось юридически, в соответствии с ГОСТом, объявить о внедрении. Это уже было на совести комиссии, возглавляемой Третьим с заместителем Лбом и, по зарождающемуся этикету, включающей три группы членов–создатели, пользователи и понятые. Последние – гости из проектных, научных, наладочных организаций и коллеги – создатели из других ОДУ и энергосистем.

Комиссия заседала в специально подготовленной комнате, на время арендованной у службы перспектив. Была проведена собственными силами окраска комнаты в, уже традиционные, бело – голубые цвета, циклевка – лакировка пола и длиннющего тяжеленного стола, ранее стоявшего в зале заседаний для президиума и не используемого со времени варварского разорения этого зала. Только такой, сталинских времен, стол мог выдержать то нагромождение макулатуры, выдаваемой за рабочий проект, и тяжесть лжи спектакля, снова, как в былые времена, повязавшего на долгие годы всех круговой порукой недостойно – содеянного.

Замазывали всю эту показуху красиво переплетенный отчет о первой очереди, расчет экономической эффективности (эффект – 388,7 тыс. рублей в год, круглую цифру давать нельзя), протокол заседания комиссии и, наконец, акт, утверждаемый союзным Замминистра. Собственно, последний и являлся единственным используемым документом всей этой трагикомедии. Акт отнесли, после подписания и утверждения , в Госплан и в ЦСУ. «Мой труд вливается в труд моей республики». Вливается, вливается, вот и влился, наконец. В отчете ЦСУ за 1975 год, в одной из строк после слов «Сдано в промышленную эксплуатацию» цифра количества созданных АСУ в стране стала на единицу больше. Ура!

Полтора дня заседаний, дастархан в чайхане, рядом с нижним бьефом горной ГЭС, посещение стоянки древнего человека с наскальными рисунками, катание на катере по водохранилищу — все шло по накатанному пути ташкентского гостеприимства. Только один пункт не удалось выполнить — никто не захотел посетить чудо 1948-ого года, ждущего своего продолжения, каскад автоматически работающих ГЭС, хоть он и находился по пути. А жаль !

Диспетчерский пульт в старом здании ОДУ

Начало части без номера

Тот, кто удосужился (спасибо!) дочитать вышенаписанную тягомотину до этого места, сейчас будет вознагражден некими предложениями, не имеющими стопроцентной, как в других частях, фактографической основы:

Первое. В процессе совершенствования диспетчерского управления, на рассматриваемой стадии, именуемом АСДУ, никаких «первых» нет. Автоматическое управление началось с самого момента промышленного применения электричества в жизни людей (регуляторы Уатта). Расчеты режимов начались с 20-ых годов, телеизмерения появились с 30-ых. Оптимальное распределение активных мощностей проводилось во время войны диспетчером на Урале и т. д. Так что «первопроходец» Лоб, явившийся с опозданием на десять лет после начала применения ЭВМ в практике диспетчерского управления, это часть общего мифа о «первых». Как ни хочется людям, начавшим применять ЭВМ в энергетике, причислить себя к современникам чего-то совершенно нового и самовозвеличиться первенством, нужно совершенно отчетливо понять, что они лишь звено цепи в общем процессе, конечная цель которого – полностью автоматическое управление энергосистемой, без какого либо вмешательства человека – недостижима еще на долгие годы.

Новые источники энергии, например передача солнечной энергии из космоса, уже на стадии техпроекта, а автоматическое диспетчерское управление – до сих пор лишь мечта, к которой надлежит стремиться, если ты уж влип в дело АСДУ, а не чтобы «все ахнули», как говаривал, не имея что сказать, сами знаете кто. Продолжить старую идею человека – переложить работу на машины, а самому познавать себя.

«Нам электричество сделать все сумеет,
Нам электричество тьму и мрак развеет,
Нам электричество заменит тяжкий труд,
Нажал на кнопку, чик–чирик, все тут, как тут.»

(Из популярной когда-то на энергофаке песни)

Если заменить слово основного процесса «электричество» на слово его первой производной «автоматика», то может это и припев «старой песни на новый лад».

Второе. Сага – это неторопливое повествование о произошедших событиях. Это не летопись, где только фиксируются факты и не роман, где присутствуют эмоции и оценки. К тому же здесь изложены основные события лишь в одной из Контор, а для получения хоть какой-то степени вероятности приближения к реальному положению, репрезентативности, нужно минимум двенадцать выборок, то есть двенадцать саг на тему автоматизации диспетчерского управления в разных энергосистемах. «Генералы, готовьтесь к прошедшей войне!»

Никаких оценок событий в саге не присутствует. «Что такое хорошо и что такое плохо» знают только В.В. Маяковский и Бог. То же относится и к оценкам личностей. Если кому-то покажется в тексте намек на оценку, то нужно прочесть еще раз и убедиться, что это только показалось. То, что роли разные, одни созидающие, другие препятствующие этому, третьи индифферентные – это да. Так ведь никто не виноват – кому что досталось свыше. В целом система то сбалансирована и уже тысячелетия назад.

Третье. В слове «автоматизация» есть что-то совковое, импотентское, фальшивое, скрывающее недееспособность сделать управление автоматическим. Основная причина дискриминации этого слова и частично процесса, им обозначаемого, в повальном, порой не давшим никакого эффекта, почти насильственно-директивным внедрением ЭВМ в народное хозяйство СССР. Но для многих людей, ранее не нашедших себя в производственных и других сферах деятельности, где требовалось и специальное образование и опыт работы, автоматизация явилась спасением. Начальнику приходилось встречаться с большим количеством людей, особенно в 70-ых годах, которые уже через неделю работы в руководстве автоматизацией какой–нибудь деятельности (Кавалерист в ЦДУ) достигали «уровня собственной некомпетентности» и долгие годы оставались на этой руководящей работе. Некоторые прилично продвигались. В ЦСУ УзССР работал Инвалид, выпускал экономические сборники, потом стал заведовать в Госплане отделом, курирующим вычислительную технику. Не будучи ни разу даже физически рядом с ЭВМ, каждый год, помимо стандартного отчета, он требовал от разных людей, включая Начальника, написать статью на тему своей АСУ и ее экономического эффекта в продолжающийся выпускаться экономический сборник, шантажируя, при отказе, неутверждением отчета. По написанию нужно было явиться к Инвалиду в Госплан и в течение нескольких часов подробно объяснять каждую фразу и формулу. Дальше следовал цирковой номер. Инвалид орал, что такое говно он в свой сборник помещать не собирается и метко кидал статью в мусорную корзину. Через несколько месяцев основные положения статьи об эффективности АСДУ вместе с выжимками из эффективностей в других отраслях появлялась в сборнике. Только первый раз Начальник эмоционировал, все последующие годы лишь просил убрать подальше от греха костыли Инвалида, с чем тот неизменно соглашался.

Работая позже в советско–американском СП «Парус – Сибирь Торг Интернешнл», где жуликоватость Инвалида и прежняя слава большого экономиста из Госплана, специалиста по эффективности автоматизации, позволили ему занять приличное место на раздаче слонов, Начальник видел, как Инвалид уже автоматически, без напоминания, прижимал к себе костыли, когда Начальник входил в особняк, принадлежащий СП.

В автоматизации диспетчерского управления энергосистемы, в отличие от автоматизации производственно–хозяйственной деятельности энергосистем, подобного люда было гораздо меньше (смотри Первое), но все-таки достаточно. Этот народец плюс общее недоверие серьезных профессионалов – автоматчиков к «асушникам», неизвестно откуда внезапно появившимся, как саранча, в невероятном количестве, сильно навредило делу АСДУ. Профи от автоматики не связывали свою текущую и будущую деятельность с «автоматизацией», а только с «автоматикой», в крайнем случае, ограничиваясь применением микропроцессоров взамен ранее используемых герконов, полупроводников и релейных схем. Практически они дистанцировались от АСДУ, когда по существу назначения АСДУ должны бы быть основными действующими лицами с, безусловно, расширенным взглядом и знаниями основных компонент компьютерного мира и моделирования энергосистем. В этом смысле формально Лоб занимал свое место, хотя фактически тоже дистанцировался от АСДУ, считая ее чем-то вроде приличного левого заработка, судя по его книгам о «родной» автоматике и «чужой» автоматизации, между которыми нет никакой связи.

Кому-то еще предстоит связать эти две армии специалистов воедино. Такая возможность, не реализованная ни одним идеологом с начала применения ЭВМ в 1961-ом, и даже потребность, была во второй половине 80-ых, когда замахнулись на ЦПАА (Цифровая противоаварийная автоматика). Но… провалилась сама ЦПАА, может быть и по причине, что профи по системам автоматического управления и регулирования стояли, мягко говоря, спиной к этой проблеме, а занимались этим делом только электрики. Однажды в зале заседаний Конторы заслушивался отчет о проделанной НИИПТом (Научно – исследовательский институт постоянного тока) по хоздоговору работы по принципам алгоритма противоаварийного управления на базе ЭВМ. Докладчик, однофамилец известного гидростроителя, начертил на доске мелом два круга, провел между ними три линии и битый час пересказывал аудитории общеизвестные принципы противоаварийного управления (приемная часть, передающая часть, избыток, дефицит, баланс, номинальная частота). Ни тебе адаптивности, ни дозировки. Волга впадает в…., лошади… В конце этого пересказа Однофамилец обратил свой, завороженный двумя кругами на доске, взгляд к обалдевшим, от поисков в сказанном потайного содержания, работникам Конторы и попросил задавать вопросы, если кому чего не ясно. Что спрашивать — вот что было неясно? Пауза затягивалась и становилась неприлично долгой, когда вдруг в наступившей тишине прозвучал вопрос: «Вы работаете в Институте постоянного тока, о какой частоте Вы все время говорите?» Однофамилец повернул голову к доске к спасительным кругам, задумался, все облегченно вздохнули и потянулись к выходу. Отчет по хоздоговору завершился.

Аннигиляция нанесшего энергетикам урон, затертого проходимцами, слова «автоматизация», в применении к диспетчерскому управлению, может быть в растворении в общей системе автоматического диспетчерского управления режимом энергосистемы (Comprehensive automatic dispatch control), искусственных (а куда отнести системы регулирования скорости и возбуждения, современные универсальные компьютерные системы защиты на объектах, традиционные АЧР и АРЧМ, процедуру разрешения противоаварийной заявки и т.д.) ее разделений на ОИК (SCADA) и ВК (EMS). В остальных областях, где автоматического управления просто не может быть, уже давно применяется «компьютеризация». Убрав это слово «автоматизация» из терминологии, легче привлечь к созданию автоматического диспетчерского управления настоящих специалистов по автоматике.

Мужик из ИНЭУМА (смотри главу четвертую), специалист – автоматчик по управлению, в частности запусками мощных ракет, пообтершись в энергетике, за пару лет соорудил совершенно отличную от ранее двадцать пять лет разрабатываемой электриками АРЧМ (Автоматическая система Регулирования Частоты и активной Мощности). Уже только классно сделанное им моделирование работы АРЧМ показывало, что доморощенные эсповские деятели просто дилетанты в автоматическом управлении, вслепую бредущие по закоулкам надуманных себе (очередная борьба нанайских мальчиков продолжительностью в 25 лет) проблем, вдалеке от широкой дороги теории и практики систем автоматического регулирования.

Глава четвертая Июль 1975 – декабрь 1979

Июнь 1975-ого отдалил прошлую жизнь, полную иллюзий, ожиданий манны небесной и необоснованных надежд на «большой скачок» в деле автоматизации диспетчерского управления от жестких реалий действительно существующего положения с необходимостью самоспасения утопающих и сбора ниток по всему миру на рубашку второй очереди АСДУ. Сам процесс отдаления для Начальника случился на редкость праздничным. В группе отъезжающих на отдых в Болгарию узбекских энергетиков был перебор лиц коренной национальности с рабочими профессиями и для ее гармоничного заполнения срочно требовалась семейная пара инженеров – неузбеков. Почему–то ехали поездом от Ташкента (Узбекистан) до порта Варна (Болгария) через Кзыл-Орду (Казахстан), Куйбышев, Москву (Россия), Черновцы (Украина), пограничную станцию Ватул-Сирет, через Румынию и этот весь длинный путь Начальник спал, как когда-то в карауле, по 15-17 часов в сутки, приехав на берег Черного моря на модерновый курорт Албену в абсолютном согласии с самим собой и с окружающей флорой и фауной.

Прочувствовав, по возвращении, морально и физически, сколь далека от европейской территории и цивилизации и убога малая среднеазиатская родина, Начальник перестал дергаться по поводу индустриального заморского подхода, а взялся вместе с коллегами за проектирование второй очереди АСДУ местным испытанным методом хашара, исходя из расчета собственных сил, секции отечественных товаров в ЦДУ, отпуска там же денег на НИР и новое штатное расписание.

Техническое задание (ТЗ) на вторую очередь начиналось с перечня автоматизируемых функций с пояснениями того, что получит конкретный пользователь или их группа. Потом следовало описание требуемого, для автоматизации этих функций, состава четырехмашинного комплекса СВТ с малыми М-6000 и универсальными ЕС-1030 с продольными и поперечными связями для обеспечения надежности вычислительного процесса. Далее обозначался перечень системного матобеспечения, ведения баз данных, прикладных программ и комплексов. Поскольку резкого роста системы сбора телеинформации не ожидалось, наряду с базированием модели режима на ТИ и ТС с эквивалентной расчетной схемой «по одежке», предлагалось резко увеличить объем диспетчерской ведомости (ДВ) под расчетную схему, используемую при планировании режимов, а всю разросшуюся ДВ перевести на автоматизированную обработку.

В ТЗ приводился перечень работ, выполняемых конкретно названными сторонними организациями с приблизительной оценкой сроков и стоимости и выполняемых собственными силами с указанием дополнительного штата для освоения операционных систем и МО баз данных, разработки прикладных программ и дальнейшей эксплуатации всего этого, уже далеко не игрушечного hardware и software.

Разработанное ТЗ, по умолчанию, предполагалось к реализации в новом здании Конторы, никого физически не ущемляло и было настолько прозрачно в своей незатейливости и простоте, что его обсуждение на техсовете было по деловому кратким, а идея расширения ведомости вызвала даже одобрительную реплику скупого на похвалы руководителя СОЭР. Тетка, конечно толкнула свой коронный спич, что это все никому не нужно, лучше бы техсовет занимался вопросами предстоящего осенне–зимнего максимума, на что Третий мгновенно предложил ей самостоятельно, как САСДУ, подготовить такие материалы, после чего он, Третий, гарантирует сбор техсовета. Тетка тут же заткнулась, поерзала по стулу и попросилась выйти по оперативным делам. Выходя, она все равно пару раз повторила, что ее операторы никаким автоматизированным вводом ведомости заниматься не будут, а заставлять диспетчера тыкать пальцем в клавиатуру для ведения ведомости состояния оборудования это вообще преступление. На следующей неделе она лично заказала в типографии такое количество зеленых подложек «ручной» ведомости из плотных картонных листов сдвоенного формата А3, что их должно было хватить минимум на пять лет, как раз к концу разработок по второй очереди.

Доставание шло по уже сложившемуся распределению обязанностей (см. главу 3). Добывая железки, Начальник, как представитель головной организации по ОИКу на М-6000, занарядился малыми ЭВМ в нужной комплектации и дополнительными модулями для всевозможных связок достаточно быстро, а вот с универсальными ЕС-1030 дело не двигалось. В Госплане давали мизер, клиентов сотня, на раздаче Тип, короче, полный облом. Здание к концу года заканчивают, все учат программирование для IBM-360 по толстенной переводной книге, почти библии, а никакой машины то и не предвидится. Ошиваясь в группах таких же бедолаг в темноватых коридорах старого здания Минэнерго, из окон которого была видна почти готовая модерновая пятиэтажная врезка ЦДУ, Начальник придумывал всякие комбинации и обходные маневры, то делая упор на ввод в 1975-ом нового здания, то на автономную работу ОЭС Средней Азии, приравнивая, тем самым, статут Конторы к положению ЦДУ и требуя отдать распределительные функции по региону в его руки, то пытался протолкнуть идею центра коллективного пользования для всех проектных институтов Минэнерго в Ташкенте на базе Конторы, то ссылался на допускаемое ЦДУ извращение ленинской национальной политике по отношению к окраинным народам бывшей царской империи. Результат – ноль.

Все, что не делается – к лучшему. Вместо очень слабеньких ЕС-1030 Минрадиопрома с операционной системой ДОС ЕС, позволяющей организовать работу лишь в двух разделах, не имеющей развитой системы прерываний на уровне пользователя, средств межмашинного обмена на Контору свалились минприборовские М-4030. Эти машины разработал ИНЭУМ (официально, по контракту, скопировал с модели SIEMENS) и начинал в середине года выпускать киевский завод ВУМ (вычислительных управляющих машин). Выпуск чего-то, что начиналось с середины года, плановая система не всегда могла заграбастать для распределения, поэтому машина М-4030 были пущена в почти свободную распродажу. Ее операционная система ДОС АСВТ (агрегатированная система вычислительной техники) занимала промежуточное положение между ДОС ЕС и ОС ЕС, позволяла работу во многих разделах, запуск программ по расписанию, обработку прерываний на уровне пользователя, то есть была способна работать в контуре управления технологическими процессами. При необходимости специальным переключателем можно было перевести М-4030 в другой режим и запускать на ней ДОС ЕС.

В начале осени 1975-ого весь внутренний двор Конторы был заставлен громадными ящиками с четырьмя ЭВМ. Все машины должны были быть введены до конца года, о чем надо было отчитаться перед ЦСУ, Госпланом и, конечно, родным министерством и ЦДУ.

В одном из оригинальных переводных изданий по разработке программных продуктов рефреном проходила фраза: «Планируйте неприятности!» Совет настолько же мудрый, насколько, как и многие броские фразы, неопределенный. Из какой степени возможных неприятностей можно исходить, планируя и объем и сроки очередного этапа автоматизации диспетчерского управления? Ненадежность работы техники, сбои в работе матобеспечения, медленная реакция, потери баз данных. Нельзя же принимать в расчет форсмажорные обстоятельства: землетрясения, пожары, войны, революции и прочие напасти, при которых стопорится само существование основного процесса. Однако именно непредвиденное и случилось. То ли в связи с окончанием «ющей» пятилетки, то ли круглой датой образования республики (или ее тогдашнего руководителя) ряд строящихся зданий в Ташкенте был объявлен юбилейными объектами. Новое здание Конторы, совместное с Минэнерго, находилось прямо в одном из двух архитектурно–идеологических центров Ташкента: восемь лучей-дорог впивались в круглый сквер имени великого переворота, в центре сквера окаменевшая бородатая голова-факел автора манифеста о шатающемся без дела призраке. Не назвать здание юбилейным было невозможным. Однако Эмир Узбекский, в порядке напоминания, кто в доме хозяин, свою часть здания объявил юбилейной, а конторскую – простой. Для усиления эффекта в «свою» часть он включил еще две тысячи кв. метров, ранее по проекту принадлежащих Конторе, попросту говоря, нахально присвоил. Третий, памятуя о судьбе двух предыдущих начальников Конторы, не пикнул. Рабочий люд покинул три тысячи оставшихся Конторе метров.

Тишина, наступившая в строящемся здании Конторы, находящемся на расстоянии вытянутой руки от старого здания, после долгих лет непрерывного шума воспринималась всеми обитателями Конторы как кладбищенская – скорбно и покорно. Таково же было и душевное состояние: все уже знали наизусть чертеж-синьку с предполагаемым расселением, планировали новый 1976-ой встретить в роскоши человеческого общения за праздничным столом, а не стоя в коридоре. И вдруг все отодвигается на неопределенный срок.

Третий находился в аховой ситуации. Жаловаться куда либо он не мог, все равно, что писать против ветра. Бездействовать тоже не мог, надо было запускать ЭВМ, да и половой тряпкой перед коллективом выглядеть уже надоело.

Первая попытка изменить положение со зданием была срежиссирована и проведена под флагом народного негодования. Несколько работников (подписи неразборчивы) обращаются в группу народного контроля Конторы с жалобой на замораживание народных денег в виде долгостроя и т.д. Руководитель этой группы, он же сотрудник СВТ, Захав-Ноар, молодой, но обладающий благодаря именитому происхождению, личным качествам и восточной привлекательности таким количеством и качеством связей, каких не могло быть у работников Конторы, взятых вместе, отправляется в республиканский народный контроль и там, выступая радетелем хозяйского отношения к соцсобственности, чутко реагирующим на глас народный, сдвигает дело с точки останова. Захав-Ноар отыграл роль великолепно. Столько комиссий, заседаний, протоколов, решений, сколько он организовал, провел, подписал, утвердил — не смог бы ни один. Но в новом здании Конторы после посещения очередной делегации стояла все та же мертвящая тишина.

Вторая попытка использовала руку Москвы, но была мгновенно разгадана осведомителями и приспешниками Эмира Узбекского, пресечена в начале и Третий получил серьезное предупреждение за две попытки изменить самостоятельно положение с вводом своей, уже меньше трети, части здания.

Сущность этого раунда, длящегося уже без малого пятнадцать лет боя, заключалась в том, чтобы загнать в угол Третьего и, махая перед его носом кулаками, заставить пасть на колени, то есть записаться на прием к Эмиру Узбекскому у секретаря, прождать часик – другой, войти в кабинет, попросить содействия, получить в срок законченное здание и…… попасть в зависимое состояние решения всех вопросов ведения режима объединенной многонациональной энергосистемы в пользу узбекской (вода, ограничение потребителей, заявки, расследование аварий, технико–экономические показатели и многое другое), что совершенно недопустимо и губительно со всех точек зрения.

И тогда, Третий принял нестандартное решение, — «кто ее ужинает, тот ее и танцует». Пусть СВТ и САСДУ сами отделывают себе помещения. ЭВМ тех лет, это вам не писюк на столе, хотя вычислительные возможности те же. Для двух М-6000 и двух М-4030 требовалось два зала 300 и 60 кв. метров в которых, кроме остекления, обычной штукатурки, покраски и освещения, нужно сделать системы пожаротушения, кондиционирования с коробами для равномерного охлаждения и создания избыточного давления в гермозоне, где размещаются дисководы, электропитания ЭВМ, простого и от гарантированного источника; смонтировать фальшполы, изготовить стеллажи для дисков и лент и в конце, перед приездом наладчиков, смонтировать сами стойки и соединения между ними.

Так начиналось новое здание ОДУ. 1975г.

Так начиналось новое здание ОДУ. 1975г.

Электроники и программисты в течение полутора месяцев превратились в строителей, электриков, монтажников. Начальник с утра одевал сапоги, телогрейку и шел на улицу, где у него был станок – гильотина для обрезки шпилек под полы. После обрезки он отдавал шпильки на нарезку поврежденной после гильотины резьбы и, в заключении, прогнав гайку и, смазав шпильку, отдавал свой продукт монтажникам. Другим досталась работа в соответствии со способностями. Никто не отлынивал, никто никого не понукал, все были равноправны. Некоторые росли прямо на глазах. Вчера еще скоблил окаменевшее дерьмо на полу, а сегодня, глядишь, уже монтирует короба воздуховода. В обед все, кто хотел, на законном рабочем основании, пили портвейн, а после дня физической работы на воздухе неплохо шла и водочка. Прораб все проведенные работы занаряжал на подставных лиц, на чем заработал и был страшно доволен дармовыми работниками. Начальник считал, переназначив своих коллег на зеков, содеянное облегченной микромоделью индустриального строительства в СССР в годы первых пятилеток.

1977 г. С этого начинался машзал вычислительной техники в новом здании ОДУ Средней Азии. Установка пола. Слева направо: Сидят Брискин И.Л., Назариков В.В. Стоят: неизвестный, Полянский Г.Г., неизвестный, Шакиров Т.А., Носенко Е.Б. и другие.

Третий млел от восторга глядя на эту копошащуюся в полутемном зале, заляпанную раствором, краской, в рабочих одеждах, попахивающую спиртным кодлу. Еще вчера его давило непонятное предназначение этих людей, их идиотская манера разговаривать с позиции логики и здравого смысла, употребление незнакомых ему слов из программистского лексикона. Особенно он цеплялся к применению в объяснениях при отсутствии той или иной функции на М-6000 слова «абортирование», представляя, видимо, какой-то кроваво – непристойный процесс, творящийся в непотребном виде у всех на глазах при полном попустительстве Начальника, а не автоматическое исключение программы из числа выполняемых. А сейчас он видел привычное директору станции рабочее быдло, выполняющее по его указанию важную работу, позволяющую проскочить ему между Сциллой невыполнения приказа и Харибдой узбекской зависимости. В таком использовании этой инженерной элиты Конторы, никто не видел ничего необычного, равно как в непрерывных, с мая по октябрь, выполнений разнарядок райкома на сельхозработы, разгрузочных работах материалов и оборудования для нового здания (наряды грузчикам-«подснежникам» прораб оформлял с точностью до единицы), еженедельном участии в ДНД, составлении списков жителей для участия в выборах, заполнении улиц при встречах дорогих гостей, субботниках и воскресниках.

Эпопея с вводом четырех ЭВМ в плановые сроки завершилась. Окна машинного зала, находящиеся как раз напротив кабинета Эмира Узбекского, но этажом выше, теперь светились, как и окна той части нового здания, что принадлежала Минэнерго. Что думал Эмир Узбекский, когда видел на балконе курящих работников Конторы, против его воли все-таки въехавших в здание, Начальник не знал, но ему было доподлинно известно, что думали и говорили сотрудники СВТ и САСДУ об этом осколке сталинизма, начавшим свое вхождение во власть во время войны секретарем ЦК ВЛКСМ на Урале. Читатель, закрой глаза и зажми уши!

Третий, в качестве вознаграждения за выигранный раунд в бою за независимость и за своевременный ввод ЭВМ, отвалил Начальнику сектор математического обеспечения ВК (МО ВК), а Таджику сектор стандартного математического обеспечения (СМО) и сектор организации вычислительного процесса (ОВП). Был объявлен период свободного перехода из службы в службу. Кто хотел и мог заниматься разработками – в службу АСДУ, кто заниматься эксплуатацией – в СВТ. Эстет ушел в заместители к Таджику. К Начальнику из СВТ пришли Мадаи и Бануй, бывшие аспиранты Лектора и сотрудники кафедры ЭСС и возглавили сектора МО ОИК и МО ВК. Разработок по второй очереди было невпроворот, требовались люди, у которых мотивация совпадала бы с требуемой. Ждать до сентября, когда могут придти молодые специалисты, которых тут же отправят на хлопок, означало потерять весь 1976-ой. Как не печален был поспешный набор 1973-ого, выбора не было – пришлось срочно искать людей в других организациях, с опытом работы, но со своей сложившейся системой ценностей и приоритетов, в надежде на удачу. Так или иначе, но уже в начале 1976-ого разработки начались полным ходом.

Оставаясь головной организацией по внедрению типового ОИК на базе М-6000, разрабатываемого МО АСУ, сектор МО ОИК приступил к программированию автоматизированного ввода, обработки и представления данных диспетчерской ведомости. Сначала была разработана эквивалентная расчетная схема, которая в отсутствии нужного количества телеизмерений должна была обеспечиваться показаниями, ежечасно списываемыми с приборов дежурным персоналом станций и подстанций, передаваться на ДП энергосистем, а оттуда в Контору, реализуя идею псевдоизмерений. Разрабатывалось четыре способа ввода. Первый, запросно-ответный, для дежурного техника ДС, предусматривал запрос М-6000 о вводимом параметре и количестве часов, за которые нужно ввести данные и мгновенную реакцию на вводе этих данных, всестороннюю их проверку и переход к следующему запросу. После достаточно длительного периода опробования, доработок и обучения техников ДС этот ввод стал вроде аттракциона, на который приходили любоваться и сотрудники и гости Конторы, до того виртуозной была работа техника, хотя на самом деле виртуозной была работа Талмида, выжавшего, при написании программ, максимум возможностей М-6000 и предусмотревшего весь сервисный набор. Второй способ – межмашинный обмен с М-6000 Минэнерго, куда отдали все программы ДВ. Третий – прямой ввод с обычного междугородного телетайпа со стороны абонента (здесь Начальник должен повиниться – модули сопряжения с телеграфными линиями были им банально украдены в Киевских сетях с подачи Корефана). И последний тип ввода, табличный, для диспетчера при ведении ведомости состояния оборудования.

ИГОРЬ, ВСТАВЬТЕ СЮДА (ВЫШЕ ИЛИ НИЖЕ) СЮЖЕТ, КОГДА ГАЛКА КОНОВАЛОВА ГОВОРИЛА СВОИМ НИЗКИМ ГОЛОСОМ О ЗНАКЕ ПЛЮС ИЛИ МИНУС, впереди или сзади. Я ЗАБЫЛ, В ЧЕМ ТАМ СОЛЬ.

Помня обещания Тетки на техсовете «никогда», реализуемые ею в виде всяких истерик, скандалов, язвенных замечаний, весь период внедрения ведомости Начальник никак с ней не разговаривал, но вежливо здоровался и прощался. Это убрало почву для словопрений, на каком-то этапе Тетка сникла, а, увидев доброжелательное отношение к машинной ДВ и техников, и диспетчеров своей службы, поняла, что ведомость обречена на автоматизированную обработку.

В свое время Талмид прошел подготовку по программе обучения диспетчера и это сыграло также немаловажную роль в вопросах внедрения и ДВ и ОИКа в целом. Талмиду диспетчера доверяли, он знал реалии работы за диспетчерским пультом, а не мифы.

Данные ведомости хранились за неделю, удобно отображались и, самое главное, служили исходной информацией для последующей обработки в универсальной ЭВМ. Там формировалась система контроля за выполнением плановых заданий по выработке и межсистемным перетокам, справка к утреннему рапорту. Данные ведомости состояния оборудования, в отсутствии надежной работы ТС, были исходными для оценки состояния и оперативной корректировки режима по активной мощности.

Даже последняя претензия радетелей экономии бумаги была устранена путем распечатки ведомости с двух сторон листа АЦПУ, хотя принципиально ведомость вообще можно было не печатать (чего радетели и боялись больше всего), все ее данные автоматом использовались в других задачах и нужды в собственно документе ДВ не было. Но сила инерции мышления в этом вопросе была слишком велика по сравнению со здравым смыслом и, отлежав положенное время в Конторе, сотни килограмм бумаги с ДВ отправлялись в государственный архив, создавая исторический раздел: «глупости в автоматизации диспетчерского управления».

Однако не этот раздел беспокоил Начальника. Расширенная ведомость перетоков активной и реактивной мощности, токов, напряжений под эквивалентную расчетную схему, применяемую для планирования, плюс ведомость состояния оборудования на станциях как бы имитировали тот будущий объем телемеханики, но с дискретностью раз в час и задержкой в представлении информации в два часа. Переданные из М-6000 в М-4030 средствами межмашинного обмена, прошедшие обработку оценкой состояния, эти данные представляли ту самую, с названными оговорками, модель, которая и должна была явиться основой оперативного планирования и управления. Эту модель уже могла бы использовать служба режимов, а при необходимости и диспетчер, для оперативного расчета пределов передаваемой мощностей, чтобы не сливать лишнюю воду через холостой сброс, ограничивая при этом потребителей, чтобы проверить допустимость противоаварийной заявки, чтобы проанализировать прошлые режимы на экономичность и по расходу топлива и на минимум потерь, чтобы рассчитать управляющие воздействия на ввод режима в допустимую область. Именно эта задача была главной, а не всякие аттракционы. Опробовать будущие алгоритмы управления, получить первые результаты.

Главная задача обработки ведомости не планировалась в составе второй очереди АСДУ, так же как и одна из основных задач обработки ТИ — оперативная корректировка режима по активной мощности (о них в главе 5). Сейчас ставились задачи и без того оглашенные для коллектива САСДУ в двенадцать человек при двух техниках и некотором балласте: для сектора МО ВК — решить первоочередные задачи перехода с БЭСМ на новое поколение ЭВМ, для МО ОИК — внедрить типовой ОИК разработки МОАСУ и собственную разработку по ДВ.

Для полного отказа от БЭСМ нужно было перетащить на М-4030 все то, что в свое время перевели с УРАЛА плюс наработанное уже на БЭСМ, с учетом выявившихся при использовании пожеланий, плюс разработать и внедрить новые задачи..

Так будет и в последующих переходах. Чем больше новых задач автоматизируется на данном этапе, и чем больше хочется получить на следующем (а иначе, зачем этот новый этап нужен вообще), тем тяжелее и объемнее становился этот переход. Для себя Начальник называл это следствием известного правила о наказуемости инициативы. Конечно, совершенствовалась технология программирования, но рост количества программ, даваемых ими возможностей, связей между программами и данными быстро сжирали экономию от новых технологий, оставляя тягловым и малоинтересным труд по написанию новых программ на старые мотивы. «Два переезда равносильны одному пожару». А если эти программы писали одни и те же люди, а, как правило, так и было, только постаревшие на 5-6 лет, то ожидать от них прежнего интереса, отдачи и отношения к делу было просто невозможно. По этой причине некоторые бывшие коллеги Начальника прекращали инициативную работу и даже увольнялись. На их место приходили другие, но, в целом, с годами в коллективе САСДУ накапливалась обыденность, усталость, чувство монотонности, поэтому переходы были болезненными и с этой стороны тоже.

Но в 1976-ом молодежному коллективу САСДУ переход на новый четырехмашинный комплекс, равного которому еще не было ни в энергетике, ни в одном ВЦ города Ташкента, был вовсе не в тягость, а, скорее, в радость. Иногда доходило до смешного, если не было бы больно. Идиотские порядки, заведенные в Союзе еще в 30-ые годы в предпраздничные дни, в Конторе неистово поддерживались. После торжественного собрания в честь праздника с докладом и награждениями грамотами «Слава труду» все тащили пишущие машинки в спецчасть, где их опечатывали в шкафу, после чего каждая комната сдавалась специальной (из ублюдков) комиссии, закрывалась, а ключи забирались у владельцев. В Конторе оставалась лишь дежурная смена. А машинный зал ЭВМ не сдавался и не опечатывался. Работы было всегда предостаточно и многие сотрудники САСДУ оставались и будние дни в вечернее время, а уходить в 2-3 часа дня в предпраздничные, после ритуала «памяти 37-ого», при дефиците рабочего времени, просто нелогично. Но сначала надо было сделать вид, что ты уходишь, а потом окольным путем пробраться в машинный зал (что ЭВМ большая типография, слава богу, до спецчасти не доходило) и там поработать. Если кто-то попадался, то после праздника обязательно было разбирательство. Третий всегда проводил такую идею, что, мол, остались, чтобы, в лучшем случае, пить, а если пили, то, наверняка, курили, а там и до пожара недалеко и для пресечения впредь подобного запретить САСДУ работать в предпраздничные дни после собрания. Слава труду! В конце концов Третий своего добился. И пожары при нем были такие, каких ни до него, ни после него в Конторе не было. И ни один сотрудник САСДУ, правда, в отсутствии Третьего, где-то после 1987-ого, уже в предпраздничные дни не горел желанием потихаря поработать.

В тот переход с машин серии М-20 на ДОС ЕС размер наработанного был выше возможностей традиционных (ВНИИЭ, ИЭД АН УССР, КПИ, ЭСП, в меньшей степени СЭИ) разработчиков джентльменского набора программ планирования режимов. Разработки затягивались, были сырыми, а ЕС-овские ЭВМ уже стояли во многих новых зданиях ОДУ и не в новых, с трудом выделенных помещениях энергосистем. Не выдержав ожидания, Северо-Западная Контора, флагман диспетчерского управления и его автоматизации, отгрохавшая сказочный дворец (и дом для сотрудников) в лесу с таким чистым воздухом, что там рос реликтовый мох, решилась на беспрецедентный шаг сооружения собственными силами промышленной программы расчета динамической устойчивости «Мустанг», которую не только использовала сама, но и безвозмездно передавала другим.

С трудом насобирав с бору по сосенке различных некомплексированных программ (когда для БЭСМ был уже готов комплекс электрических расчетов на единой информационной базе разработанный в ИЭД) сектор МО ВК почти прикрыл БЭСМ, но «Мустанг» оказался для службы режимов, избалованной внииэшной глубиной адекватного моделирования (до десятков секунд) как самого переходного процесса, так структуры регуляторов возбуждения и скорости и действия системной противоаварийной автоматики, слишком хилой лошаденкой, поэтому БЭСМ, дождавшись начала расчетов динамики в ДОС ЕС, была последней, как капитан корабля, покинувшей старое здание Конторы через год после того, как его покинули все.

Получив неординарную М-4030 с малораспространенной ДОС АСВТ Начальник поехал наводить мосты в Минприборовский ИНЭУМ, к приемным родителям этого немецкого ребенка. Об отделении №20 этого института, занимавшимся проблемами управления в нескольких отраслях, включая энергетику, ему практически не было известно ничего, кроме фамилии нового руководителя (известной каждому взрослому жителю Союза), пришедшего с частью своей команды из такой организации, фамилия руководителя которой практически была неизвестна никому. Остальная часть отделения досталась новому руководителю от Колобка.

Переговоры с одним из руководителей отдела, которому на это ИНЭУМ делегировал полномочия, крепким, энергичным и напористым Мужиком, представившимся женским именем, сразу быстро набросавшим на листе бумаги общую, как бы всем давно известную, схему автоматического управления энергосистемой, начались стремительным предложением бросить всех, с кем Начальник раньше работал, и заключить на пару-тройку миллионов рублей договор, который разрешит все проблемы АСДУ ОЭС Средней Азии раз и навсегда, если уж Конторе так проперло с приобретением Минприборовских М-6000 и М-4030.

Начальник слушал, не прерывая этот монолог, и никак не мог понять, за кого его здесь принимают, за клиента или закуску (атрибуты единственного анекдота, услышанного за двадцать лет общения от Латыша из Северо-Западной Конторы), рассказывая небылицы. Когда, в начале шестидесятых, почти те же слова произносил в Ташкенте Колобок, представляя то же отделение ИНЭУМА, он по крайней мере изображал свои воздушные замки на плакатах, художественно оформленных выпуклыми аппликациями с позолотой. Прошло пятнадцать лет, Колобок обанкротился, не сделав ничего и вот опять шапкозакидательские речи представителя новой команды, но уже на базе листочка с квадратиками сумматоров, интеграторов, инерционных звеньев и прочей символики систем автоматического регулирования. И Начальника понесло. Он орал на этого самоуверенного Мужика, два часа подряд вешавшего ему на уши лапшу, подсознательно удивляясь и безуспешно пытаясь урезонить самого себя. Все неурядицы, непроизводительные траты времени и сил на всяких идиотов и проходимцев, унижения доказательств нужности своей работы и прочая грязь, скопившаяся за последние пятнадцать лет были в одночасье выплеснуты на этого, ни в чем не повинного специалиста-автоматчика, занимавшегося в доинэумовской жизни совершенно конкретной и необходимой работой по системам управления всякими «бортами» в престижной и засекреченной организации и перед переговорами получившего совершенно неожиданно конкретное указание заключить договор с этим чучмеком из Средней Азии, хотя в энергетике ИНЭУМ работал только на Украине.

Когда эмоции стихли, Начальник извинился и засобирался восвояси, полагая что после такого хамского ора о каком-то продолжении разговора речи быть не может, однако Мужик, никак не отреагировавший на произошедшее, предложил набросать содержание работ, график и примерную стоимость для согласования: ему со своим руководителем отделения, а Начальнику с ЦДУ. С этого момента до 1998-го Начальник каждый год заключал договора с ИНЭУМом. Сумма договора, первоначально астрономическая, потому что предполагалось внедрение в ДОС АСВТ многих задач планирования режимов, через год была резко снижена в связи с облегченными постановками этих задач в ИНЭУМе, не удовлетворяющих требованиям технологических служб Конторы. В связи с этим пришлось самостоятельно разрабатывать и увязывать с другими задачами комплекс оптимизации режимов по активной мощности, а от некоторых новых задач (выбор состава оборудования, планирование графика капремонтов, оптимальная сработка водохранилищ) пришлось отказаться вообще. Естественно, по следствию из закона о наказуемости инициативы пришлось программировать очередной усовершенствованный вариант заявок, улучшенные постановки задач обработки ведомости и, уже в приказном порядке, посыпавшиеся, как из дырявого мешка, задачи обработки цифирей различных макетов в «формате ЦДУ». Формат был действительно полезным изобретением службы информационного обеспечения ЦДУ, потому, что регламентировал синтаксическую форму представления всего того, что требовало ЦДУ от ОДУ, ОДУ от энергосистем, а энергосистемы от своих объектов, станций и ПЭСов.

То, что осталось в договорах с ИНЭУМом на последующие десять лет, было очень полезным, нужным и, как ни странно, взаимовыгодным. Первым направлением был комплекс под общим названием АПД, первоначально предназначаемый для обработки макетов, но затем выросший в близкое подобие банка данных (с неполным представлением свойств предметов и ограниченным выражением связей). И в ДОС АСВТ, а в дальнейшем в ОС ЕС все, что программировали в службе и для задач вычислительного комплекса и реального времени базировалось на очередной версии АПД. Автор этого программного продукта, неординарная личность, совершенно сумасшедшей работоспособности, нашел в лице САСДУ инициативного партнера, не только вылавливающего неизбежные для любого объемного программного продукта ошибки, но и участвующего в усовершенствовании и повышении надежности АПД, в дальнейшем распространенный по многим ОДУ и энергосистемам Союза. Для среднеазиатских энергосистем, еще долго не имевших ЕСовских машин, Начальник заказал в ТашПИ и передал для использования версию АПД для ЭВМ типа М-20, которая потом самораспространилась (уже в середине 80-ых, приехав на совещание по МО для СМ-4 в Смоленскэнерго, Начальник удивился, увидев там еще работающую БЭСМ-4, но совсем отпал, когда увидел там ту самую версию АПД).

Вторым направлением была работа с элитной, высокообразованной, чрезвычайно жесткой и в то же время корректной кампанией во главе с программистом, в то время европейского уровня, написавшим десяток книг, выпущенных издательством «Финансы и статистика» стотысячными тиражами, не залежавшимися на полках. Основная их работа заключалась в программировании надежных и быстродействующих программ обмена между различными типами ЭВМ, в первую очередь между М-6000 и М-4030, что позволило не только спорадически передавать данные ДВ, а и циклически, с минимальными задержками, передавать телеизмерения в М-4030, производить там расчеты по оценке состояния, а результаты отображать на дисплеях М-6000. Для получения этих результатов требовались изменения в операционной системе, что под силу очень немногим. Живой пример ювелирной работы с устройствами на физическом уровне здорово прибавил в дальнейшем уверенности тем сотрудникам САСДУ, кто вынужден был влезать в дебри работы других операционных систем и различных стандартных и нестандартных устройств.

Совместная работа с этими «полковниками от программирования» здорово подняла общий технический уровень программирования, давала обновляющуюся осведомленность об основных тенденциях и возможностях готовящихся к выпуску в Минприборе как hardware, так и software. А, как реакция на жесткий стиль общения, в тексте всех договоров по НИР с того времени не было места неясностям, двусмысленности и неудовлетворенности логическим ссылкам. То же исчезло из внутренних ТЗ и даже из обыденных фраз общения в САСДУ. Пара предложений из лексикона того времени задержалась в службе надолго. «Если все делать правильно, то в конце будет правильный результат, и наоборот». «Хобот надо держать поджатым, если его размотать, могут прищемить и тогда будет больно». И, с литовским акцентом и небольшими искажениями: «Не ната пилить суку, на катором сидись»

Технологические помещения нового здания Конторы постепенно отделывалось, в нем начала обживаться СТС, перетащившая все свое оборудование телемеханики. Бригадир перенес ту самую первую М-6000, оставив средства отображения в старом здании, подключив старую и новую телемеханику к новому комплексу. Задерживалась на небольшое время поставка диспетчерского щита и пульта. Комплекс технических средств был готов к внедрению типового ОИК на базе М-6000, вот уже много лет разрабатываемого МОАСУ. Поеживаясь от предстоящих визитов в гостиничное хозяйство Ташгорисполкома, Начальник пригласил команду Таньки на внедрение. Приехала, как всегда, куча галдящего народа с какими-то бытовыми проблемами, заняла все свободное пространство, все время ЭВМ, истратила полугодовой запас восьмидорожечной перфоленты, обгорела на солнце до водяных пузырей, а на Танькину физиономию без содрогания и смотреть было нельзя, до того она опухла. Прошло пару недель, никакой демонстрации работы комплекса не произошло, когда вдруг Танька объявила, что комплекс нуждается в значительной доработке и вся команда свалила залечивать ожоги в прохладную столицу, зародив в душе Начальника тревожные сомнения в успешном внедрении ОИК.

Удовиченко за макетом диспетчерского места в диспетчерском зале ОДУ Средней Азии.

Поступил, в качестве образца, один новый пульт завода «Электрощит», заказанный в составе проекта здания еще в прошлой пятилетке (остальные оставались на заводе) и встал вопрос, как водрузить туда дисплеи. Покрашенное молотковой эмалью в рейтузный синий цвет это чудо техники ни с какого, как оказалось, бока не было приспособлено для установки в нем двух, на каждое рабочее место диспетчера, громадных цветных телевизоров. Ставить их сбоку возражали сами диспетчера, начавшие вести ведомость состояния оборудования и уже поглядывающие как на стойку с аналоговыми приборами, так и на экран с текущими измерениями. Начальник вообще считал, что ставить сбоку – значить поставить крест на всех дальнейших усилиях. На пульте перед диспетчером или за пультом тоже нельзя, в этом случае не видно ни щита, ни стойки с аналоговыми приборами. Пытаясь представить как все это может выглядеть, несчастный пульт таскали в неотделанный диспетчерский зал, а вместо телевизоров использовали картонные коробки. Даже рукастый Бригадир махнул рукой на все эти попытки и стал из подручного материала мастерить стойки для боковой установки.

Неожиданно в диспетчерском зале обрушилась потолочная панель перекрытия, длиной метров пятнадцать и шириной метра полтора, изготовленная по индивидуальному заказу, специальной конструкции, так как зал был огромный и без внутренних опор. Никто не пострадал, но те, кто посещал зал, хоть и не на долгое время, но призадумались о бренности жизни.

Начальник с установкой дисплеев тихо втягивался в очередное не свое дело, не видя вокруг никого, кому бы это еще было нужно. Третий в очередной раз с удовлетворением поглядывал на группу сотрудников САСДУ, вооружившуюся слесарным инструментом, толстой катанкой, марлей, муляжами узкопрофильных приборов, диспетчерского коммутатора, дисплеев, клавиатуры и изготавливающую в натуральную величину макет диспетчерского пульта, основываясь на откуда-то взявшихся книжках по эргономике, типам пультов в других отраслях и отборном мате, потому что никакое созидание и творчество без последнего невозможно. В качестве обоснования этого утверждения на колонне предбанника зала аппаратной телемеханики и связи, где и производились работы, висела вырезка из вполне приличного литературного произведения под названием «Ода брани». Портвейн не пили, потому что температура была за плюс сорок.

Через десяток дней очередная версия выглядела вполне приемлемой, похожей, кстати, на пульты в Хьюстоне, но с заниженным и запрокинутым расположением дисплеев (для открытия пространства обзора стойки с приборами и щита) и более «интимной», внутри подковообразной ячейки, расположенностью диспетчера. Пригласив своих и знакомых из Минэнерго диспетчеров на опробование, группа предлагала сначала посидеть за стандартным пультом с боковым расположением дисплеев, необходимостью тянутся за предметами к краю стола и задницей на общее обозрение, а потом в новом «коконе», с дисплеями впереди, равноудаленными от центра предметами и скрытым от взглядов седалищем. Результаты нельзя было назвать блестящими, но решение было найдено.

Решение решением, а вот реализация…. В результате всяких поисков Начальник выяснил, что пульт принципиально может изготовить только маленький цех на Ташкентском заводе нестандартной мебели при условии, если… и далее такая тягомотина, что даже Ноар-Захав разводил руками.

Находящаяся в неопределенном настроении группа по инерции еще что-то механически, вяло поправляла на своем, невозможном к оживлению, матерчатом пульте, когда над головами неслышно появился начальник СТС, который собственно и отвечал за пульт, тогда как Таджик официально был ответственным за установку дисплеев. Несмотря на абсолютную разницу во всем, эти двое совершенно одинаково относились и к этой проблеме и вообще к любым производственным задачам и вопросам – с позиции прекрасного ничегонеделания. Похмыкав, покрякав, походив вокруг двух пультов, он поинтересовался, когда ему, наконец, вернут пульт, который нужен для оборудования рабочего места дежурного по связи и телемеханики, а не для всяких забав бездельников, которые, кстати, занимают без его ведома технологическое помещение СТС. Он явно измывался над этими мудаками, добровольно, бесплатно и безуспешно, пытающимися выполнить чужую работу. Группа молча сносила скрытые оскорбления, обессилев от жары, головоломки, идиотских порядков в государстве, где пустяшный заказ деревянного стола требовал санкций союзного Госплана и где ничегонеделание лучше, чем делание. Все это было давным-давно известно и вступать в перепалку было бессмысленно. Но дальше произошло нечто неожиданное. Уходя из помещения, уже из глубины коридора, начальник СТС проворчал: «Чего тут думать, спрятали бы под стекло это безобразие».

В наступившей тишине был слышен только характерный звук пилы, которой Начальник выпиливал в пульте прямоугольную дыру. Две огромные коробки, изображавшие СОДИ, с поразительным изяществом опустились в утробу стандартного пульта. Замерив дыру, кто-то сходил на Алайский базар и купил там тот самый прямоугольник стекла, который, будучи положенным на пульт, служил одновременно и столешницей и окном, из которого было видно оба экрана.

Получив втык от Третьего за порчу пульта, Начальник тут же был командирован в Ленинград на «Электропульт» с заданием пробить там реконструкцию пультов, а заодно и их изготовление из ценных пород дерева. Захватив из Москвы, из МОАСУ, дядечку, в свое время заказывавшего пульты, Начальник обсудил с ним варианты конструкций пультов и щитов в условиях функционирования АСДУ, скоротав всю ночь на стуле за большим столом в почтовом вагоне, потому что спать было негде: почтовики в свое купе втиснули шесть человек, а сами спали на том же столе. Естественно, в Ленинграде ничего не выгорело, все пульты и щит стояли во дворе готовой продукции, готовые к отправке в Ташкент, а заказать новые да еще и спецконструкции – это было из области ирреального.

Когда диспетчерский зал, лицо Конторы, был почти готов к вселению и вся убогость пультов стала просто кричащей, Третий вызвал Начальника и повел такую речь: «Если вы уж так настаиваете, то я, может быть, соглашусь на врезку дисплеев, но за это вы должны мне облицевать все пульты деревом». На эзоповском языке Третьего это означало просьбу о помощи в наведении марафета на физиономию Конторы, а не какую-то личную просьбу. На такого рода крючок Начальник попадался добровольно. За два кондиционера в кабинеты руководителей завода нестандартной мебели, принятие на временную работу начальника цеха и технолога, спиртное работягам бросовые куски порченой трехслойной фанеры склеили в шестислойную, покрыли эпоксидной смолой, вырезали дощечки нужных размеров, облицевали пульты и врезали стеклянные окна. Дело было в феврале 1978 года, в зале стояла холодрыга, Начальник наравне с работягами нарезал дощечки, крутил винты и пил водку, за что был удостоен комплимента: «А хера ты здесь делаешь, идем к нам в цех, хоть бабки заработаешь». Идея заработать понравилась Начальнику, он подал на тему врезки рацпредложение, за что получил 10 рублей.

В эпилоге этой истории два события. Много раз до появления персональных компьютеров, а особенно после Начальник предлагал разным лицам и разным организациям идею врезки экранов под стекло, чтобы приравнять экран положению раскрытой книги, лежащей перед читателем, не портить дизайна помещения идиотской формы ящиками с кишками из задницы и не занимать объем, но все безрезультатно. Первый раз он увидел то, что опробовал в жару 1977-ого, на совещании ЮНЕСКО, увиденному по телевизору в 1995-ом, а второй — на выставке компьютеров в северной столице Мадагаскара в 1998-ом. E-mail изготовителя: windesk@isracom.net.il . Идея внедрялась. Но уж очень медленно. Впрочем, это по мнению торопящегося Начальника. У него есть еще две интернациональные идеи, которые он пропагандировал лет пятнадцать, а когда появились средства одну из них он демонстрировал в спортзале УзГосИФК в 1991-ом и вторую на футбольном поле стадиона по улице Новомосковской в том же году. Начальник абсолютно уверен в будущей реализации этих идей, не знает только удастся ли это увидеть ему.

Диспетчерский зал ОДУ Средней Азии

По дороге из Ленинграда в Ташкент (сначала почтовый вагон, но уже, прогресс, на третьей полке, потом самолет в кресле стюардессы) Начальник решил заглянуть в МОАСУ без всякого предупреждения, пошататься по коридорам и «прокачать на косвенных», как идет доработка комплекса ОИК, единственной, но зато такой важной, проблемы, действительное состояние которой ему было неизвестно.

С трудом найдя закоулок, в котором он был зимой 1975-ого, Начальник не обнаружил там буквально никого, кроме парочки случайных людей. Все стало абсолютно ясным. По приезду в Ташкент он связался с средневолжской Конторой, лидером второго эшелона, и, смирив гордыню, запросил помощи по заимствованию разработанных ими программ ОИКа под названием «КП СВД». Таковая была без промедления оказана и, ко въезду диспетчера в марте 1978-ого в новое здание, ОИК в составе комплекса обработки телеинформации (ТИ и ТС) и данных диспетчерской ведомости (псевдоТИ и псевдоТС) функционировал. Более того, часть ОИКа проросла в универсальную М-4030 за счет программ циклического и спорадического межмашинного обмена. Оставалось лишь наладить надежную круглосуточную эксплуатацию, что являлось задачей СВТ.

С Колобком расстались корректно. В связи с невыполнением обязательств Контора официально уведомила МОАСУ об одностороннем расторжении договора и прекращении финансирования. От себя лично, но не конфиденциально Начальник заказал Колобку появляться в городе Ташкенте, угрожая повешением на первом же фонарном столбе. Слабая, но все же сатисфакция.

Задачи ВК, ранее бывшие на БЭСМ, все, кроме динамики, были подготовлены САСДУ и тоже ждали начала эксплуатации службой СВТ.

И тут в очередной раз сработала мина, заложенная в 1972 году, когда ЦДУ, вместо нормального ВЦ, создало разные службы поддержки АСДУ без единого руководства. Таджик, несмотря на наличие всей эксплуатационной документации и актов сдачи в опытно – промышленную эксплуатацию заставлял своих сотрудников изобретать дополнительные требования по доработке буквально всех программ «для улучшения их эксплуатационных характеристик», причем за первой волной переделок последовала вторая и Начальник понял, что можно все переделывать до морковкиного заговения. Появились требования представления исходных текстов программ с комментариями, переделки программ в соответствиями с требованиями ГОСТа. В ответ Начальник выставил требования поддержания нормативных условий в машинном зале и гермозоне, потому что сбои в работе программ, в основном, были связаны со сбоями в работе оборудования из-за запыленности, низкой влажности и высокой температуры воздуха. И пошла – поехала настоящая война, где некорректности сыпались со всех сторон и все не по делу. В конце концов, Начальник отказался изменять хоть один оператор в программе, а Таджик напрочь отказался что – либо внедрять. Третий не мог разобраться в этом производственном конфликте. Выслушивая то одного, то другого он принимал то одну сторону, то другую. Иногда это ставило его в дурацкое положение. Например, встала проблема ненадежной работы дисководов на М-6000, пропадали целые сектора на дорожках. Талмид сделал тест, по которому Бригадир проверял и регулировал головки. Тест чисто физически тряс дисковод и Таджику это не нравилось. В тоже время в гермозоне не было той температуры, влажности и непыльности, при которых гарантировалась нормальная работа дисковода и невозможно было, в связи с этим, предъявить претензии изготовителю. В результате пропадали, несмотря на всякие копирования и защиты, фрагменты ведомости, целые часы ретроспективы ТИ, ОИК был временами недоступен пользователю и происходили поиски виновных. Выслушав Таджика, Третий орал на Начальника: « Что вы себе позволяете? Вместо того, чтобы писать надежные программы, вы целый день диск дрочите. В том здании абортировали все время, а тут дрочите». Потом выслушав Начальника, принесшего записи самописцев температуры и влажности, далекие от норм, кричал уже на Таджика.

Конфликт зашел в тупик и Третий создал комиссию из всех руководителей общественных организаций, которая очень хотела разобраться, но не смогла. На заключительном заседании комиссия прямо спросила Начальника, что он может предложить, чтобы закончить всю эту бодягу. Начальник вытащил проект приказа, по которому СВТ занимается только техническим обслуживанием ЭВМ, а остальное все делается САСДУ. Когда аналогичный вопрос задали Таджику, он вытащил типовые положения об СВТ и САСДУ, утвержденные в ЦДУ, и сказал, что не надо изобретать велосипед, а нужно навести надлежащий порядок. Эти два варианта решения комиссия и отдала Третьему.

Третий вызвал обоих участников и заявил, что он не намерен подвергать сомнению решения ЦДУ по распределению обязанностей между СВТ и САСДУ, не понимает, как это так произошло, что типовой порядок был нарушен и видит только единственный путь – возвратиться к нему.

Начальник тоскливо смотрел в окно, где сквозь листья чинары просвечивало старое здание Конторы и думал, что на этот раз уж точно придется увольняться. Было очень обидно, что столько усилий, потраченных на создание второй очереди им и его коллегами, после передачи в руки Таджика всей власти сойдут постепенно на нет, Контора превратится в тихое аэсдэушное болото наподобие закавказской, а ему придется где-то в другом месте начинать все с нуля. Заниматься же только идеологией, не имея никаких рычагов воздействия и не получая конкретных результатов от собственной работы, ему не подходило, для дела АСДУ уже сверхдостаточно было идеоблудия Лба в ЦДУ.

Третий предложил подняться на этаж, где находились рабочие помещения воюющих служб и машинные залы, чтобы наметить конкретные преобразования функций и перемещения сотрудников, произвести, так сказать, рекогносцировку на местности. Третий редко посещал этот, далекий от его интересов, электронно – программистский мирок, где никогда не пережевывали оперативные сплетни о делах в энергосистеме, не говорили с придыханием о вводах нового оборудования, не были в курсе перипитий борьбы за независимость с узбеками, не муссировали отношения с другими среднеазиатскими энергетическими эмиратами, ЦДУ и главками. По долгу службы он часто бывал на этаже технологических служб и диспетчерского зала, а по велению сердца — в гараже, автопарк которого он в конце концов довел до 11-ти автомашин. Первый раз побывав в светлых достаточно чистых и аккуратных комнатах, где сидели сотрудники СВТ и САСДУ (в двух комнатах САСДУ он долго и недоуменно — не могут не выпендриться — стоял перед громадными, во всю стену, фотографиями машинного зала, создающими перспективу и видимость дополнительного объема), он решительно завернул в закуток, ведущий в машинный зал и так резко тормознул перед входом, что Начальник, смотревший в пол, налетел на него. Слева перед входом в зал стоял громадный ящик с ячейками, в которых вперемежку с обувью лежали всякие драные тапочки. По азиатским воззрениям Таджика о чистоте и порядке, воплощенным во всякие таблички «Не входить», «Не курить», настенные инструкции и темы инструктажей, здесь располагался пункт смены обуви, где лежала накопившаяся за прошедшие два года, когда кругом было строительство, грязная и довольно вонючая обувь. Перед непосредственно входом лежала металлическая сетка с ошметками засохшей грязи, а за ней на паркете, предмете особой заботы Третьего, мокрая рваная половая тряпка. Везде сияющий, здесь, в закутке, паркет был блеклого, серо-коричневого цвета. Не входя в машинный зал, не проронив ни слова, Третий развернулся, сверкнул стеклами пенсне и сквозанул к себе на этаж с ранее невиданной скоростью.

Что было дальше, Начальнику было не очень интересно, потому что он продолжал переживать разговор у Третьего, стоя у открытого окна, смотря вдаль, с сигаретой, уже в своем кабинете. Из-за двери доносился шум (как стало потом ясно, это произошла мгновенная ликвидация пункта смены обуви), потом раздался визг шлифовальной машины. В этом шуме Начальник с трудом услышал голос секретарши, предлагающей спуститься в приемную и завизировать приказ. Уже совершенно невоспринимающий окружающую действительность от кретинизма последних недель конфликта, Начальник тупо вчитывался в кадровый приказ, где черным по белому было написано об изменении в штатном расписании. В службу АСДУ из службы СВТ передавалось два сектора общей численностью 28 человек. В таких условиях об увольнении речи быть не могло. Пронесло на шармачка второй раз.

Так началось для Начальника формирование той среды, в которой он счастливо прожил семнадцать лучших лет своей жизни и которая, в силу задолбанности человеческого сознания стереотипами вообще, а социалистического сознания в частности, называлась канцелярски-обыденно «служба АСДУ», хотя вполне заслуживала названия «команды», «товарищества» или чего-то в этом роде, потому что через короткое время ее ядро превратилось в результативно функционирующую общность людей, добровольно объединенных делом создания автоматизированной системы диспетчерского управления ОЭС Средней Азии. В зону притяжения этого квазистационарного творческого ядра попадали разные люди, порой совершенно случайные, но на какое-то время тоже поддававшиеся общей атмосфере созидания АСДУ. Вокруг ядра образовалось хорошее исполнительское окружение, реализующее сотворенное и поддерживающее его, как надежная опора, в надлежащем, всегда готовом к применению, виде. Были люди, которые не нашли себя в этой общей работе. Некоторая их часть покидала, с некоторым сожалением, дружественную атмосферу службы в поисках своего места в жизни. Были и такие, что долго оставались в службе балластом. Практически никого Начальник не принуждал уйти, пробуя найти работу по душе каждому. Имея собственный опыт внедрения и эксплуатации разработанных сторонними организациями программ, постановщика собственных задач и программиста под началом руководителей, не понимающих практически ничего в деле АСДУ и потому применяющих лишь общие замшелые административные методы и хилые рычаги экономического воздействия, Начальник точно знал, что принуждение и мелочный контроль в этом творческом процессе никогда не приносит желаемых результатов, а вот вреда – сколько хочешь. Но и пассивный метод руководства может размагнитить творческую личность, способную в любой момент бросить так славно начатое дело и переключиться на другое, более интересное. Другое дело с исполнителями, которые сами по себе не инициируют ни общих идей, ни работы себе. Если исполнитель ленив,– без принуждения не обойтись, но если он работоспособен, просто данный ему круг обязанностей не по душе, тут нужно искать, а не орать.

Несмотря на то, что Мадаи был замом по разработке, а Бануй – по эксплуатации, оба они хотели работать своими ручками, а не руководить. Изредка, доведенный какой–нибудь административной хреновиной до кипения Начальник вопил этим ушлым замам, что он тоже не хочет быть только сволочью — руководителем, желает сидеть себе в комфорте безответственности и писать всякие программы, а службой пусть руководит Таджик. Мадаи делал непроницаемую маску и говорил что-нибудь отвратное, Бануй просто молчал. Заниматься всяким командным дерьмом они не хотели, считая это прямой и единственной задачей Начальника. Больше того, они довольно корректно, но жестко ограждали Начальника от его любимого, но так и не достигнутого им состояния «играющий тренер». Тренер — да, но не играющий. Мотивация была прозрачной, чистейшей воды профессиональный эгоизм. Статус замначальника позволял свободный выбор творческого поля деятельности без профессионально – технического (для этого Начальника держали только на администрировании) контроля сверху и поддержание, как результат такой политики, и хорошей «спортивной» формы и товарищеских отношений в коллективе.

Управление коллективом в 50 человек не могло осуществляться пассивно, само собой. Ленинская идея подвести человека к работе на его интересе к ней, в условиях модели социализма всеобщего равенства и нищеты и заработков, не зависящих от результатов труда была на начальном этапе приемлемой для Начальника. Именно интерес к работе привел к самоорганизующейся системе функционирования малого «дотряпочного» состава службы, что позволило создать значительную часть первой и всю вторую очередь АСДУ. Однако среди 28-ми новых сотрудников энтузиастов почти не было, зато пассивных и даже негативно настроенных хватало. О каком – либо интересе к делу говорить было наивно, да и времени на разговоры не было, препятствия внедрению были устранены, нужно было налаживать эксплуатацию.

Просматривая всякие советские брошюрки – памятки руководителю, где вопросы морального и материального стимулирования сводились к организации социалистического соревнования и выполнению морального кодекса строителя коммунизма, Начальник всегда вспоминал запомнившееся ему дежурство в ДНД, когда вместе с милицией дружинники Конторы и он в их числе проводили рейд по выявлению девиц легкого поведения в Кировском районе Ташкента. Зафиксировав, из засады, при соседях — понятых, два визита, на третьем милиционер ударом ноги взломал дверь для установления собственно факта продажной любви. Установив и выдворив не подлежащего осуждению клиента, милиционер делово уселся за стол и стал писать протокол о факте проституции. На определенном этапе допроса девица вскочила со стула, залезла в какой-то шкаф, достала маленькие корочки, торжествующе бросила их на стол и заявила: «Я не блядь, а ударник коммунистического труда». Пока милиционер разглядывал это подлинное удостоверение, она вытащила еще две медали «Победителю социалистического соревнования за 19.. год» и удостоверения к ним. Так что к рекомендациям по управлению из советских брошюр отношение у Начальника было критическое.

В переводных книжках об управлении в бесприбыльных (приносящие прибыль – не пример для советских контор) организациях тоже мало что можно было почерпнуть: все читалось с интересом, но было бездоказательно. И лишь в одной книге об управлении в творческих коллективах было много интересных наблюдений и рекомендаций, а главное, ссылки на труды психолога Левина. Покопав чуть в этом направлении, Начальник обнаружил, что Левин, в отличие от Ленина, занимавшегося классами, интересовался личностями – неудачниками по жизни с тем, чтобы понять причины неудач и исправить положение. Левин, выходец из России, всю свою деятельность проводил на территории Америки, в коей он пользовался большим уважением и длительное время был председателем ассоциации американских врачей – психологов. Левин установил потребность и определяющую роль творчества в жизни человека, необходимость реализации творческих возможностей на всем жизненном диапазоне во избежание неудач и для установления радостного самоощущения. Научные комментаторы, сравнивая выводы другого врача – психиатра Фрейда о влиянии секса, неизменно подчеркивали, что открытие Левина на голову выше по значимости. Впрочем, Начальник уважительно относился и к теории Фрейда, только не очень ясно представлял, как ею можно воспользоваться при руководстве службой, хотя изредка отмечал, что некоторые причины конфликтов скорее всего связаны именно с сексуальной неудовлетворенностью. Все эти психологические штучки обсуждать было не с кем. Звува (смотри ниже) появилась гораздо позже, заместители забили на проблемы управления, поэтому Начальник самолично разделил службу на пять секторов и, дав каждому руководителю сектора творческую самостоятельность и, как ему казалось, психологически совместимый состав сектора, приступил к завершению работ по второй очереди. Число пять было выбрано не случайно, а по допустимому максимуму отслеживаемых связей, так же как и не случайно, а сбалансированно, с противовесами, с однополярностью лидера и соблюдением других условий, выявленных на основании сравнения оценки и самооценки, подбирался состав каждого сектора. Работал Начальник только с руководителями секторов, которым обычно всецело доверял. Только раз он выразил недоверие Ганаву, после чего они расстались. Эта идеалистическая картинка, безусловно, в жизни выглядела совсем не так, но Начальнику, как и любому руководителю, не было дано знать реальное положение вещей. Единственно, что он мог видеть – это результаты деятельности, их качество и своевременность. И пока последние было удовлетворительными Начальник считал, что свои функции он выполняет.

Теперь, когда события тех семнадцати лет и, к сожалению, некоторые их участники ушли в небытие, и прошло уже десять лет, как Начальник не работает в Конторе, он все еще с кем-то спорит, что-то доказывает, пытается представить другие варианты прошедших событий и неизменно обращается к тем, с кем он работал и кого он условно разделил по отношению, и только, к его любимому делу автоматизации диспетчерского управления на разных людей, опору и ядро. Это чисто субъективные образы коллег, отпечатавшиеся в его сознании. Никакой правды, достоверности, адекватности в них нет.

До реконструкции штатов Ноар-Захав, выделявшийся из общей среды своими организаторскими способностями, связями и игрой на саксофоне, руководил громадным сектором организации вычислительного процесса. В силу слабой программистской подготовки, он не был техническим руководителем для операторов М-6000 и М-4030, поэтому Начальник предложил ему, оставаясь в прежней должности, пройти переподготовку в одном из секторов разработчиков, освоить программирование, операторскую работу в среде применяемых операционных систем, стандартных пакетов и прикладных программ, а потом вернуться в девичье царство на полном праве профессионального, а не только административного руководителя. Безусловно, Ноар-Захав обиделся, хотя и не подавал виду. Проработав еще год над программой расчета и анализа технико-экономических показателей тепловых электростанций, он пошел туда, куда был наиболее приспособлен по манерам, происхождению, воспитанию: в партийно–хозяйственную систему. Начав инструктором в орготделе райкома, он проделал приличную карьеру. В 1991-ом Начальник, вернувшись из Москвы с первого всесоюзного совещания биржевиков, сидел в роскошном кабинете Ноар-Захава, зампредседателя Ташгорисполкома, и передавал ему уставы различных бирж Союза. Ноар-Захав организовывал аналогичную структуру в Ташкенте. Уезжая на Мадагаскар в 1994-ом Начальник прощался уже с управляющим республиканского валютного банка. Было бы обидно, если бы Ноар-Захав в свое время остался в Конторе, этом глухом административно–хозяйственном тупике.

Звува прилетела в службу по протекции Третьего, как дочь его соседа по даче. Начальник начал беседовать с ней, пытаясь определить ее мотивацию или хотя бы предрасположенность к виду работ, однако вскоре обнаружил, что сам стал объектом изучения. Не привыкший к такой роли, он направил ее наобум на обучение по программе оператора ВК, обычно требующей три – пять месяцев освоения под патронажем руководителя. Через неделю Звува объявила, что готова работать этим самым оператором, что и было подтверждено проверкой. Столкнувшись с неординарным явлением, Начальник раскинул информационно – поисковую сеть и вытянул в ней собственную дочь, которая, как оказалось, учится с сестрой Звувы в одном классе центральной школы Ташкента. Стало известно, что Звува, на отлично закончив два курса мехмата МГУ, бросила учебу и приехала домой, чтобы готовиться снова поступить в МГУ, но уже на психфак, где конкурс был подобен отбору в отряд космонавтов.

Сахкан, руководитель сектора ОВП, проверявший Звуву, уже улыбался в соломенные усы и поглаживал бородку, предвкушая в своем секторе оператора всех времен и народов с незаконченным эмгэушным образованием, когда Талмид, видимо основательно агитнувший Звуву заранее, заявил, что единственное место, где такой человек останется работать, пусть даже временно – это на разработке ОИК (шел 1983-ий, в разгаре были разработки на СМ-4), в противном случае она будет искать другую временную работу. Звува пришлась ко двору МО ОИКу, да и МО ОИК пришелся по душе Звуве. Временная работа затянулась на три года, столько времени потребовалось, чтобы успешно преодолеть вступительные экзамены на психфак. Влияние Звувы на ядро службы было равно по силе влиянию «полковников от программирования», но на ином направлении – общеинтеллектуальном. Слегка подзакостеневшие от дел по АСДУ и считавшие себя непревзойденными как в этом деле, так и в других областях человеческих знаний и умений, часть коллектива обнаружила в себе множество пробелов в культуре и образовании, настолько относительно объемны и обширны были знания Звувы. Кроме всего, Звува купала в бассейне на образцово — показательной даче своих родителей сотрудников МО ОИК, кормила их там фруктами с вином, организовывала посещение всяких неафишируемых интеллектуальных сборищ, прочтение сам и тамиздатовских книг, пробежки после работы прямо из здания Конторы по центральным улицам Ташкента. Как предательство оценила Звува поведение Начальника и Талмида, не взявших ее, из гуманных соображениий сохранения ее же физической целостности для человечества, на «левое» обучение в ДОСААФе прыжкам с парашютом. Талмид вскоре после прыжков подлизался, а Начальник был прощен, за давностью, через шесть лет, в 1991-ом, когда, сидя безвылазно две недели в номере гостиницы «Пекин», вусмерть уставший от переговоров по продаже корабля пиратских видеокассет в порту Находка Липецкому металлургическому комбинату, он надумал пригласить уже живущую в Москве замужнюю Звуву с маленькой дочкой в себе в гости на очень вкусные пирожные из гостиничного буфета и визит состоялся.

Относительно большая группа из пяти человек, точнее, четырех программисток и одной подруги, пришла, с некоторым временным разрывом, в Контору из сильного ВЦ Минводхоза после какого–то конфликта там.

Хамура, пришедшая в начале зарождения службы вместе с подругой Некудой, в первые годы, когда коллектив был маленьким, работала с таким азартом, скоростью, производительностью и ответственностью, как–будто участвовала в соревновании с невидимым соперником. Одновременно программируя и для М-6000 и для БЭСМ, она практически не разговаривала ни с кем, кроме своей подруги, подчеркнуто официально общаясь с Начальником только на сугубо производственные темы. От технологических вопросов диспетчерского управления, проблем постановок задач и других специфических энергетических дел она категорически дистанцировалась, блюдя чистоту математического и программистского происхождения и образования, как собственно и вся программистская компания, подтверждая внутреннее убеждение Начальника, что в деле автоматизации диспетчерского управления лучше всего опираться на сетевиков–электриков с расширенными знаниями в программировании и вычислительной математике.

Обладая университетскими познаниями в области математики, включая вычислительную, эта потенциально мощная группа не только не проявляла инициативы в математической постановке задач и выборе эффективных методов их решения, но и отчетливо отказывалась от участия в такого рода упражнениях, предпочитая работать в окружении широко используемых операционных систем, популярных языков программирования и универсальных пакетов прикладных программ. У Начальника есть очень близкий друг, который в любой ситуации всегда хранит, без всякой на то причины, все свои вещи дома упакованными в чемоданы. Нечто аналогичное чудилось Начальнику и в работе этих очень деловых, корректных, но духовно, а сейчас и географически, далеких сотрудниц. Три из них, изначально хорошо упакованные универсальными программистскими знаниями уже более десяти лет успешно трудятся в Америке.

Новое здание ОДУ Средней Азии. 1978 г.

В 1978-ом Америкой еще не пахло и, получив в подарок к уже пять лет работающей без снижения темпа Хамуре еще трех гипотетически не менее сильных сотрудниц, Начальник сильно озаботился. У него не было нужного количества напарников – электриков, желающих и, по своим качествам, способных составить тандемы типа Талмид – Хамура с сохранением статуса «примы» для Хамуры.

Пристроив Циру в сектор МО ВК, он решил проблему менее чем на половину, потому, что кроме Бануя, никто не мог заниматься, то есть разжевывать задачу до уровня техзадания на программирование, с новым сотрудником, у всех хватало своих дел. Так, менее чем вполовину своих возможностей и проработала Цира над задачами обработки производственно– статистической информации до ухода из службы; без всякого броского результата, на который она, в принципе, была способна. Стать «примой» она не могла, слишком далека она, математик, была от задач моделирования электроэнергетических режимов.

Малке и Рахаве достались те же места, что они занимали в СВТ — работа в секторе стандартного матобеспечения. Малка, по образованию физик – теоретик, обладательница красного диплома физмата МГУ, еще со времен учебы в Москве не особенно доверяла советской власти и давно готовилась отъехать за океан из своей шикарной кооперативной квартиры, но некоторые проблемы обустройства семейной жизни долго держали ее в Ташкенте. Малка обладала и формально, и фактически лучшим образованием в службе, четким логическим мышлением и уравновешенным, спокойным характером. Последовательно курируя ДОС ЕС, ДОС АСВТ, ОС ЕС, ОС ВМ она всегда была на высоте положения системного программиста, помогая электроникам и разработчикам разобраться в очень сложной материи взаимодействия физических устройств, операционных систем и прикладных программ. Специалиста такого класса мечтала иметь любая фирма мира и Начальник только благодарил судьбу, пославшую ему коллегу, не верившую ни в какую идею автоматизации чего-либо в социалистическом государстве, да и вообще, похоже, не нуждавшуюся ни в какой дополнительной идее, кроме следования общечеловеческим ценностям. Не верила, а реализовать идею АСДУ помогала.

Корректность Малки проявлялась во всех жизненных эпизодах. Завершив свои проблемы в Ташкенте, она со всей семьей в 1988-ом уехала в Америку. Прощаясь, Начальник вскользь попросил ее разузнать о своих родственниках в Лос-Анжелесе, последний контакт с которыми был в 1960, когда двоюродный дед Начальника неожиданно, первый раз после отъезда в 1911-ом из Белоруссии в Америку, появился у своей сестры в Москве, смертельно перепугав всех родственников, особенно двух дядек Начальника, подполковников СА, допущенных к сверхсекретной работе (строительство космодромов Капустин Яр и Байконур для одного и работа в штабе Картографических Войск для другого), да и других начальствующих членов семейства, с детства писавших в многочисленных анкетах, что не имеют родственников за границей. Малка обещала разузнать, но после того, как обустроится. Когда Начальник уже сам забыл о своей просьбе, он вдруг получил письмо от Малки, где, кроме некоторых сведений об уровне компьютеризации в Америке, была вырезка из телефонной книги Лос-Анжелеса с кучей однофамильцев Начальника.

Рахава же и не верила в целесообразность автоматизации ДУ и не помогала. Какие только работы не поручали ей, она умудрялась все их виртуозно захоронить. Обладая и образованием математика, и задатками системного программиста, и милой улыбкой интеллигентной женщины, она саботировала любую попытку получить с ее помощью конкретный результат. За долгие годы работы в службе она только изучала непрерывно меняющееся стандартное матобеспечение, всегда могла поддержать специфический программистский разговор на тему текущих и грядущих систем ….. и только.

Некуда, принятая на инженерную должность в год образования службы, в то время училась заочно на энергофаке и в первые годы с помощью подруги Хамуры пыталась «соответствовать» выданному навырост статусу. Учила программирование и на БЭСМ и на М-6000, пыталась разобраться в технологических задачах, самостоятельно и инициативно работать, глядя на подругу и Талмида, которые работали за троих каждый и, естественно, нуждались в помощи, но квалифицированной. Любому профи противоестественно долго и занудливо учить кого-то, не получая быстрой отдачи от затрат времени на обучение. Вскоре Некуда, предоставленная самой себе, прекратила все сверхусилия и ушла на соответствующий ее способностям уровень поддержания информационного обеспечения.

Когда Хамура стала работать в расширенном секторе МО ОИК, она обнаружила, что та исключительность и уникальность ее прежней работы пионера в ОИК стала обыденностью для многих сотрудников. Хамура добровольно вышла из центра разработок, решив передохнуть после десяти лет темповой деятельности, однако это положение на окраине вообще подействовало на нее угнетающе, она уволилась и с ней ушли Цира и Некуда. Психологически это увольнение тяжело воспринялось коллективом, как болезненное переживание распада сложившихся человеческих отношений, тем более, что это произошло в первый раз в службе. Часть коллектива винила Начальника, якобы уволившего сотрудника за нежелание работать в бешеном темпе. Начальник же не видел за собой никакой некорректности. Все произошло естественным образом, без всякого давления. Так сходит с дистанции бегун, решивший прекратить бесполезное соревнование, видя что в этот забег и в этой компании соперников призового места не занять.

Среди разных людей, появлявшихся в зоне притяжения службы были и подготовленные к работе в службе за время обучения в институте молодые специалисты, которые, проработав короткое время, призывались на офицерскую службу в армию, деградировали там и уже не были способны работать в службе после двух лет тупения в жарких дырах Туркмении. Это было очень обидно – и за самого способного человека, и за потерю молодого коллеги, в становление которого вбухано столько сил, и за кретинизм как в советских вооруженных силах, так и в государстве.

Еще обиднее было видеть Ганава, молодого, здорового, получившего базовое образование на энергофаке ТашПИ, прошедшего подготовку в одной из лучших аспирантур страны – Ленинградском политехе, потомственного энергетика, хорошего товарища («комсомолка, спортсменка……..»), казалось бы, «своего в доску», и…. бездействующего наглухо. Вернее работающего, но лишь отбывающего номер. Он мог быть в ядре, он потенциально соответствовал работе в самом центре, он по статусу был начальником сектора, он пользовался уважением в коллективе, он вот-вот должен был дать результат. Ганав был готов браться за любые дела на стороне и доводить их до результата, только бы не приходить каждый день на одно и то же место работы, видеть одни и те же, пусть даже приятные лица. Но главное, что его не устраивало — получать из месяца в месяц все ту же нищенскую зарплату. Его внешняя среда обитания состояла и из значительного числа состоятельных людей, «деловых» и из просто удачливых, добившихся материальных благ трудом и талантом. Он долго сидел между этими двумя стульями, то кидаясь закончить диссертацию и защититься, то погружаясь в левые заработки по изготовлению каких-то особенно сложных флажков для «живых картин» по случаю очередного шоу на стадионе «Пахтакор». Будучи командированным однажды в Таллин, на предприятие «Норма» для размещения заказа на изготовление юбилейных значков «ХХ лет ОДУ Средней Азии» (эскиз цвета флагов шести среднеазиатских республик изготовил Начальник), Ганав долго не возвращался, решая проблему женитьбы. После положительного решения этого вопроса, автоматом определился, после недолгого, с подачи Начальника, командования в ВЦ Минавтотранса, вопрос выбора стула в сторону «деловых». Эта стезя, как оказалось, и была наиболее подходящей для Ганава. Как-то, в 1993-ем, когда Ганав уже стал состоятельным человеком, но на него еще не наехали, Начальник, числясь исполнительным директором ООО «Тенком», где Ганав был учредителем, беседовал с ним, сидя в машине, об очередном денежном обходе его, Начальника, группой, куда входил и Ганав. Ганав, впервые за те десять лет, что он покинул службу, посмотрел Начальнику прямо в глаза своими светло-голубыми, ранее иронично – распахнутыми, теперь ставшими, за годы работы в бизнесе, абсолютно непроницаемыми глазами и сказал: «Это тебе, Начальник, не служба АСДУ!»

Вместе с ветрами горбачевской перестройки, единственным результатом которой стал распад СССР, в город Ташкент занесло москвича Заина, женившегося на ташкентской девушке и, вопреки традициям, самому переехавшему жить в экзотический для него Узбекистан. Учитель физики по образованию, отыскивая, на предмет возможной работы, школу №50, он брел по тихой улочке Хорезмской и обнаружил единственные открытые на улочке ворота. Войдя в эти ворота, пройдя мимо большой помойки, которая, вот уже 25 лет, или смердила, или дымила, либо смердило-дымила, он и не подозревал, что за этим незатейливым обрамлением входа, если пройти еще один торец здания, из которого, если ничего не кидали, то лилась вода или сыпалась штукатурка, находится охраняемый подслеповатой старушкой вход в Контору, где работа в службе АСДУ определит всю его дальнейшую, совсем не учительскую, деятельность и, вероятно, судьбу.

Начало 80-х. Руководство службы АСДУ. Слева направо: Рожнов Э.П.,Удовиченко В.Б., Заварин А.И., Брискин И.Л., Виленчик И.Р., Логинов Н.А.

Начало 80-х. Первый начальник службы АСДУ Брискин И.Л.

Смотря на его еще не омраченную никакими заботами физиономию и слушая краткое описание практически отсутствующей производственной деятельности, Начальник подумал, что коллективу не повредит, со всех сторон, присутствие молодого, явно деятельного мужчины, а молодожену, совершившему неординарный поступок переезда из столицы в провинцию кстати будет приличная, относительно учительской, зарплата. Времена менялись, студенты уже не очень интересовались автоматизацией диспетчерского управления, все больше как-то высокими заработками и в службу уже давно не принимали молодых.

Отданный в обучение Баную, обладающему большим педагогическим опытом преподавания в русскоязычных и национальных (даже у Лектора не всегда хватало терпения преподавать там) группах на кафедре «Электрические сети и системы» ТашПИ и приличным программистским стажем работы в службе, Заин в ускоренном темпе прошел обучение азам диспетчерского управления электрическими системами и его автоматизации, очень быстро прогрессировал в программировании и где-то через год вошел равноправным членом в коллектив, одинаково готовым программировать средней сложности задачи в любой операционной системе, в среде всех, применяемых в службе баз данных и языках. Ему вообще все давалось невероятно быстро и успешно. Как-то летом он вступил без тени сомнения на серфер и, ухватившись за парус, не упал в воду, как все, а сразу заскользил, даже не отклячив зад. Зимой, в Чимгане, забрав у Начальника лыжи и ботинки, он уселся на канатку и спустился в первый же раз, безусловно, не трепещущим годилем, но нормальным плугом и, практически, без падений. Обучая его той же осенью играть в теннис, Начальник обнаружил на третьем месяце игры, что Заин злится от того, что не может у него выиграть и играть с ним вполсилы уже нельзя. От прежней специальности Заин воспользовался знанием бесконечного количества всяких развлекаловок и во время неформальных сборищ службы АСДУ устраивал небольшие всеобщие шоу. Этакий массовик с затейником.

Когда все порушилось, Заин шустро, без проволочек, перешел в бизнес, потом без проблем, как когда-то из Москвы в Ташкент, слинял в Америку, стал совладельцем небольшой программистско – приборостроительной фирмы, об успехах которой уже написано пару статей в местной (не ташкентской) печати

Особенно сильная ротация была среди техников и операторов службы, но это был безболезненный процесс некоторого псевдоомоложения с каждым годом взрослеющего коллектива. Псевдо – потому что все время появлялись свежие молодые мордашки, ручки, ножки, причесанные головки, не обремененными знаниями и проблемами, а участники же основного процесса автоматизации диспетчерского управления, включая костяк операторов, оставались неизменными. Омолаживать коллектив собственными руками, то есть целенаправленно увольнять (или подставлять под самоувольнение) прежних коллег и на их место принимать более молодых Начальнику всегда представлялось кощунством.

Как правило, где-то в сентябре, когда становились ясными неутешительные результаты вступительных экзаменов на дневные отделения институтов и абитуриентка или поступала на вечерний, где требовалась справка с места работы, или решала поступать на следующий год, а чтобы не терять времени, пока поработать, в Контору, находящуюся в центре города, в красивом чистом здании, с совершенно невредными условиями труда и зарплатой сменных операторов, с учетом доплат за работу в вечернее и ночное время и ежемесячных премий после сдачи ПТЭ, ТБ и ППБ, не хуже инженерной, вереницей начинали ходить вчерашние десятиклассницы, когда одни, когда с мамой, а когда и с бабушкой. По этой же причине многие работники Конторы приводили своих чад, смотря на них восхищенными глазами и требуя того же от Начальника.

В службе всегда две-три женщины находились в декретном отпуске, потому практически всегда можно было кого-нибудь принять на работу. Выбрав из соискательниц потолковее, в соответствии с результатами некоего доморощенного теста, который, естественно, не применялся, когда чадо было «по знакомству», Начальник действовал по накатанному пути: инструктажи, обучение (что знать, что уметь) под опекой опытного коллеги, экзамены и … в путь. Сама, одна на четыре ЭВМ, ночью все закрываются на своих этажах, связисты на втором, диспетчера на четвертом, дежурный инженер СВТ хоть и на том же этаже, но запирается в своей комнате. Только у сменного оператора САСДУ на ночь расписана работа. Ну, не на всю, конечно, а уж на половину точно. А если устойчивый отказ в оборудовании ВТ или программах, то тут уже спокойной жизни не жди, соображай; тетрадочка заветная где, там про ликвидацию аварийных ситуаций все написано. А если и это не помогает, то звонить приходится. Автомашины, все одиннадцать, в гараже стоят, новехонькие, гордость Третьего. «Не для того»,- любил он говаривать, а потом, после паузы, добавлял,- «Не для этого». Вот и топает ближе всех живущий Талмид пешкодралом через музей искусств, сквер революции к сонной Конторе, где проблемы ночью только у службы АСДУ. «За что боролись, на то и напоролись»,- любил назидательно повторять плотненький помощник Бригадира и был стопроцентно прав. Диспетчерское управление без ЭВМ стало невозможным. Идея начала шестидесятых через пятнадцать лет реализована. Но все шло так медленно, так трудно и, в конце концов упало таким тяжелым грузом эксплуатации, что о каком-то, даже миге, торжества речи нет. Есть ночь, ярко освещенный машинный зал, где под тихое гудение вентиляторов в стойках, воздуха из коробов и двигателей в дисководах, одинокий сменный оператор, девочка, если и с мечтами, то уж точно не об АСДУ, несет на себе весь груз ответственности, сваленной на нее дядей Начальником с его умниками – коллегами, с чувством выполненного долга спящих в своих (иногда чужих) тепленьких постельках.

Сколько их было, сменяющихся сменных операторов, теперь Начальнику и не упомнить всех. В этом девичьем хороводе прослеживалась некая закономерность, изначально доставлявшая Начальнику, из-за непонимания, много хлопот, но, после ее идентификации, превратившаяся в прогнозируемую последовательность событий. После принятия на работу в сентябре-октябре молодых незамужних девочек в первую очередь посылали на хлопок. Армян — замначальника Конторы, звездные часы которого были именно в период интенсивных сельхозработ, с нескрываемым удовольствием упоения своей значимостью и властью, зачитывал списки, где САСДУ, будучи чуть меньше четверти численности Конторы, должно было предоставить всегда больше половины отъезжающих. На этом Армян зарабатывал очки у всех остальных служб. Начальник всегда зверел после этого дешевого представления, хотя заранее знал, что изменить ничего нельзя. «Мало того, что ты занимаешь мое место!»,- кричал он на Армяна,- «Ты еще и работать мне не даешь!». Этот местный Микоян, переживший на своем сельхозрабочем месте всех Начальников Конторы, знал, что истерика скоро закончится и они с миром разойдутся, каждый заниматься своими делами. Тусуя десятки раз фамилии в списке отъезжающих, Начальник выл от бессильной злости, клял своих замов, которые мало, что не хотели лезть в это грязное дело, но еще и имели жен, работающих в службе, что осложняло выбор, орал матом самому себе, что он не должен заниматься всей этой херней. В списке всегда первыми были вновь принятые.

Поначалу все хорошо на хлопке: тепло, длинные зеленые грядки с белыми коробочками, если ручной сбор, или висящие сопливым водопадом волокна на обезлиственных дефолиацией кустах, если подбор за комбайном, запах земли, зеленой травы, полыни и хлопковых семечек, купание в каком-нибудь арыке или скважине, простая здоровая еда, музыка, танцы, вино, утром холодные арбузы ложкой из сердцевины. Потом приходят холода, дожди, снег, грязь на дорогах, антисанитария (мягко сказано) ужасающая везде, хлопка уже нет, продуктов тоже, начинаются болезни, полное отупение и безразличие, на дорогах милицейские посты, в автобусах облавы, никакой смены не предвидится, а в Кировский (потом Куйбышевский) райком Ташкента оперативно, на следующий день, без всякой автоматизации, поступают сводки, сколько человек из Конторы вчера вышло на поле в очередной великой битве за урожай. Райком держит ситуацию под контролем и вывозить никого не дает. Тут мамы и бабушки звонят Начальнику, сначала просят, потом требуют, а в конце этого тяжелого разговора угрожают и судом, и физической расправой, если он немедленно не привезет чадо домой, потому что оно поступало работать оператором на ЭВМ, а не сельхозрабочей.

Проходило время, хлопок заканчивался, болезни залечивались, правда не всегда, возмужавшее чадо начинало получать зарплату, краситься, приодеваться, хлопковый дух независимого и вольного времяпрепровождения уже засел в сознании, корпеть дома над учебниками под контролем родителей не очень хотелось, тянуло в кампании, на всякие авантюры. И снова звонки Начальнику, претензии, что сначала он на хлопке чуть не погубил девочку, а теперь вот она от дому совсем отбилась, не слушается, не занимается, курить начала, спиртным попахивает, а все потому, что атмосфера в службе нездоровая, калечит молодых. Начальник первые годы как-то реагировал на все это, пытался вникнуть в конкретику, объяснить, что он не полиция нравов, его задача автоматизация диспетчерского управления и неизменно предлагал забрать чадо из этого вертепа. Ответ, в сущности, всегда был один: «Так ведь не хочет. Дома, видите, противно, а в этом вашем аду – нравится».

Потом шел или разрыв или отчуждение от родителей, снова звонки, затем в том или ином виде замужество, рождение ребенка, возврат к хорошим отношениям с родителями и … «В службе всегда две-три женщины находились в декретном отпуске»…… все повторялось по уже известному жизненному сценарию. Только и сейчас Начальник не может понять, почему все недовольство родителей социальным устройством общества падало на него, а все полезные вещи, имеющие непосредственное к нему отношение — обучение азам поведения в коллективе, быстрое (вместо официального двухлетнего) приобретение рабочей специальности оператора, помощь в поступлении на вечерний энергофак или другое заведение, поддержка в прохождении там зачетов, курсовых и экзаменов – уже воспринимались как само собой разумеющееся, без всяких намеков на благодарность.

Перманентная подготовка сменных операторов ОИК стала первым шагом на том длинном, тяжелом, невидном, но позарез необходимом поприще, именуемом организация эксплуатации АСДУ. Собственно говоря, при индустриальном подходе, это – единственная задача эксплуатационных организаций, коими были все ОДУ и ЦДУ, как бы они не пыжилось насчет собственной значимости.

Далеко не сразу, после нескольких лет поиска, Начальник и его коллеги, убедившись, вслед за северо-западной Конторой, в неотвратимости вложения серьезных сил в организацию эксплуатации всех компонент АСДУ, уговорив смежные службы ВТ и ТС тоже наскрести и людей и идей, только к середине 80-ых установили структуру, позволившую решить вопросы оперативного удовлетворения запросов пользователей любого ранга, разделения ответственности и идентификации эксплуатационных характеристик. В 1978-ом же решалась только сиюминутная задача ввода в эксплуатацию того МО, что совсем недавно представлялось Таджиком как «сырое», и той же группой людей, которую он набрал для эксплуатации этого МО.

После некоего периода адаптации старой части коллектива к новой обнаружились различие в отношении к работе. Одно было унаследовано от уклада жизни Таджика, другое шло от Начальника и его коллег. Особенно сильно была искорежена молодая поросль: недавно принятые в СВТ инженеры и операторы. В армии такое отношение к службе выражалось красноречиво и коротко — перед отбоем дневальный громко кричал в уже темную казарму: «День прошел!» и все хором отвечали: « Ну и х… с ним!». Очевидно, что в таких условиях ни о каком внедрении речи быть не могло. Начальник, войдя, в первый раз после передела, в комнаты, где сидели бывшие сотрудники СВТ, его теперешние коллеги, обнаружил, что в некоторых местах свежеокрашенные светлые стены на уровне пояса имеют достаточно широкие полосы черновато – сального оттенка. Это были следы годового полулежания откинувшихся на ножках стульев от столов, изнывавших от незанятости молодых, здоровых и толковых парней, своего рода символы ответной реакции на прекрасное ничегонеделание Таджика.

Кроме этого, высокий уровень подготовки сектора стандартного МО никак не повлиял на примитивный уровень знаний инженеров и операторов ОВП. У Начальника было ощущение, что эти два сектора пришли из разных исторических времен.

Обучение и сменных, и дневных операторов прошло хоть и небыстро, но эффективно в том смысле, что самостоятельное выполнение ими манипуляций за пультами из механистического стало осознанным, с пониманием происходящего как со стороны операционных систем, так и технологических задач. Обучением занимались многие, но все лавры достались поставленному на этот прорыв Сахкану, который, заменив официально числящего начальником сектора ОВП Ноар-Захава, купался в лучах забот и тихого обожания девичьего коллектива, оценившего необычайно контактного и бесконфликтного, еще молодого, голубоглазого, с мягкими соломенными волосами, такого же цвета усами и бородкой нового руководителя, кроме артистической внешности еще и разбирающегося в ДОС АСВТ.

Вторая очередь двигалась к завершению.
ИГОРЬ! НАПИШИТЕ ЗДЕСЬ ПАРУ- ТРОЙКУ ФРАЗ, ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ С КПСВД: СОВЕРШЕНСТВОВАЛИ? ВЫКИНУЛИ И НАПИСАЛИ СВОЙ? У МЕНЯ В ПАМЯТИ ПОСЛЕДНЕЕ, НО ЗАЦЕПИТЬСЯ НЕ ЗА ЧТО – ЗАБЫЛ. ЗАРАНЕЕ СПАСИБО!

В среде операторов выделилась группа, для которой работа в САСДУ уже не была временным пристанищем, а основным местом заработка и тем предметом, к чему порой относятся как к само собой разумеющемуся и только необратимо потеряв, начинают ценить. Благодаря этим людям, их спокойному, доброжелательному отношению к всякого рода окружающим: взвинченным и капризным пользователям, непомерно требовательным к удовлетворению собственных потребностей в силу распространенной среди технологов болезненности, именуемой Начальником «профессиональный шовинизм», с одной стороны; неприлично тщеславными программистами, считающими написанные ими программы и инструкции по их эксплуатации верхом безошибочного совершенства, со второй стороны; эксцентричного вида электрониками, совершенно уверенными в собственной непогрешимости, воспринимающими запись в «журнал замечаний по работе ВТ» как личную оплеуху, с третьей стороны; не говоря уже о невидимых, неизвестной профессии, оппонентах в энергосистемах и ЦДУ, представителях нижнего и верхнего уровня – так вот, только благодаря долготерпению и достаточно высокой квалификации костяка операторской группы, проблемы эксплуатации демпфировались на их уровне и не вырывались дальше, грозя раскачать и развалить всю хрупкую структуру автоматизированного, то есть с живыми людьми в контуре, управления. А такая опасность была.

До передела, операторами, кроме Ноар – Захава, по собственной инициативе командовала некая псевдоинициативная, безграмотная деваха, этакого залихватски – пролетарского толка, пришедшая с МСС ЦСУ, где она работала на «АСКОТТЕ» (аналогичную уродину — электромеханическую, объемную, грохочущую машину — «новатор» Таджик приобрел к въезду в новое здание для обработки ручных расчетов зарплаты; не расчета самой зарплаты, а только суммирования и распечатки проделанных в бухгалтерии вручную по табелям начислений зарплаты; и это при наличии четырех ЭВМ). Вот эта деваха, если бы ее Начальник, чуть задержавшись, не отстранил от самопровозглашенного руководства, вполне могла устроить (и устраивала, пока было «чуть задержавшись») такой тарарам, что не то, что внедрять, жить не хотелось.

Два оператора из костяка, Црема и Тмиха, были универсалами, прошедшими школу и сменных и дневных операторов, способными, кроме штатных работ в соответствии о журналом – расписанием, выполнять различные технические поручения разработчиков.

Црема перешла в САСДУ из службы режимов, выдержав почти годовую сцену ревности начальника этой службы, не видевшего в профессии оператора ЭВМ и в САСДУ (сын его, закончив энергофак, стал чистым программистом) вообще ничего путного, настолько уверовавшего в избранность профессии «режимщика», а через нее и в собственную, что однажды, при дележе премии по новой технике, когда 99 % работы было выполнено САСДУ, а служба режимов только подписала акт о внедрении, но требовала большую половину премии, Начальник не выдержал очередной профессионально — шовинистической выходки, напрочь отрицающей роль и значимость всех специализаций в ОДУ, кроме «режимщиков», и обозвал при всех оппонента «старым козлом», чем лишил себя премии вообще. Позже он извинился, был прощен и, в дополнение, неожиданно услышал, что ровно половина вины лежит на обиженном, спровоцировавшем эту выходку. На Мадагаскаре Начальник разыскал великого «режимщика», они несколько раз мирно беседовали, уже действительно будучи оба старыми козлами отпущения так бесславно закончившегося эксперимента.

Если Црема всегда была напоказ в манерах поведения, острых высказываниях, ярких цветах одежды и ее голос непрерывно присутствовал на третьем этаже, то Тмиху было совсем не слышно и почти не видно. Однако результаты их труда были практически всегда одинаково корректными и, видя в просветах машинного зала их фигуры, Начальник неизменно чувствовал себя более защищенным от проблем эксплуатации.

По прошествии нескольких лет Тмиха закончила вечерний энергофак и с такой же степенью надежности трудилась в секторе ИО, выполняя изменения во всех, без исключения, базах ОИК и ВК. Црема перешла на инженерную работу диспетчера АСДУ, активно способствуя утверждению этой новой разновидности работ и уважительного отношения к ее статусу.

Ватика пришла в Контору первым оператором на БЭСМ и, пройдя все пертурбации, до, по крайней мере, 1990 – ого оставалась и через двадцать с лишним лет в той же самой физической кондиции, с тем же самым насмешливым взглядом, в неизменной полезности и с безошибочным нюхом избегать всякие конфликтные ситуации, лишь снисходительно наблюдая, как из них выпутываются другие, не обладающие таким даром предвидения. В точности с таким же предугадыванием аварийных ситуаций на ЭВМ она всегда производила необходимые процедуры, позволяющие вовремя выдавать те результаты, которые могли бы быть результатом разборок, и не тратила лишние силы на преодоление препятствий для получения результатов, не столь срочных. И училась она тоже чрезвычайно избирательно, выбирая из потока льющихся на нее сведений только самое необходимое, зато хорошо запоминая, без всяких записей. В целом она всегда была интуитивно удачлива, и проблем с ней не было никаких.

Две подруги, Тоферет и Исодит, пришедшие также из ЦСУ, поразившие с самого начала аэсдэушный люд виртуозным владением клавиатурой «АСКОТТЫ», своим удивительно мягким, домашним характером поддерживали в довольно большом и отнюдь не спокойном женском коллективе операторов атмосферу доброты, неподдельного внимания к чужим проблемам и реального желания помочь. В спокойном, не очень высоком, но устойчивом темпе они постигали сначала новую, а потом ставшую привычной операторскую работу на ЭВМ сначала в ДОС АСВТ, потом в ОС ЕС и ОС ВМ, ничуть не меняя своих доброжелательных привычек в непрерывно меняющихся условиях внедрения новых задач, модификаций баз данных и операционных систем.

Есть в женском коллективе вещи, которые самому рассахканистому мужчине –руководителю не просечь — не дано в силу принадлежности к другому полу. Вдруг, по мужским понятиям ни с того, ни с сего, исчезает спокойная атмосфера и комната операторов превращается в некий шипящий гадюшатник с воплями, криками и даже плачем. Разбиралась с этим Мора, бывшая учительница с приличным стажем, решившая поменять сферу деятельности, пришедшая изначально с желанием подучиться и поработать программистом, но нашедшая себя, вернее, вынужденная найти себя в роли почти учительской, но более обширной по величине и сложности проблем, возникающих с уже давно закончившими школу незамужними женщинами, невестами и молодыми мамами. Мора выполняла много технической работы с непрерывно растущим и изменяющимся составом эксплуатационной документации по используемым программам, составляла и корректировала графики дежурств, регулировала трудовые отпуска и предугадывала декретные. Ее отношения с операторами были далеко не безоблачными. Она была единственным человеком, знавшим, что реально происходит в секторе ОВП и только под большим нажимом, в периоды крайней необходимости, Начальник мог получить от нее истинное положение вещей, а не отлакированную картину, видную всем.

Когда девочки уезжали в отпуск, как правило в среднюю полосу России или в Поволжье, они говорили: «Едем домой, на родину». Слыша эти слова, Начальник просто столбенел. Для него родиной был Союз, а не Россия и он всегда долго пережевывал эту фразу и даже переживал, что его любимый Ташкент для его любимых сотрудниц не родина. После развала Союза часть уехала таки на родину, совершенно безразличную к судьбам двадцати восьми миллионов русскоговорящих, оставленных в ближнем зарубежье. Но это уже другая песнь.

Обучив сменных и дежурных операторов, постепенно, сначала вместо, потом вместе и, наконец, совсем без своего участия в выполнении ежедневных рутинных операциях и проделав то же в секторе информационного обеспечения, коллектив разработчиков САСДУ закончил внедрение задач второй очереди, а вместе с тем и все работы по ней вообще. На это ушел целый год, прерываемый все той же, непрерывно растущей (уже начали заготавливать, к традиционным овощам и хлопку, корм для тутового шелкопряда, камыш в степях и сено в горах) сельхозбарщиной. Справедливости ради Начальник отметил, что специально созданная служба эксплуатации здания (СЭЗ) всеми своими четырьмя секторами, возглавляемая обалденными от счастья строителями (нигде за такую простую работу не платили строителям такую приличную зарплату плюс 40 % премиальных за выполнение электроэнергетических показателей эксплуатации ОЭС!), начальником службы и его заместителем, освободила, наконец, САСДУ и СВТ от всех видов погрузочно – разгрузочных, строительных, отделочных и монтажно – наладочных работ по новому зданию. Правда тогда, когда эти работы практически закончились.

Сдача второй очереди не потребовала никакой подготовки фиктивных документов, кроме раздела «расчет экономической эффективности», где Начальник закатал сначала почти 3 млн. рублей, но ЦДУ урезало этот победный фейерверк до сурового оружейного залпа в 1.6 млн. рублей. «Жираф большой, ему видней».

Конец 70-х. Сектор МО ВК САСДУ. Слева направо: Сидят: Борисова С.В., Потуремская Н.Ф., Михневич М.Н., Бондаренко И.К. Стоят: Логинов Н.А.,Рожнов Э.П., Вертелецкий В.П., Заварин А.И., Гармаш. Г.А.

Начало 80-х. Отладка программного обеспечения на СМ-4.Слева направо: Спирин О.Ю., Рейнов И.Б., Калайджян А.А

Начало 80-х. Машинный зал. ЭВМ М-4030. Мандалака Д.К. за пультовым дисплеем. Справа электрическая пишущая машинка для ввода/вывода команд.

Начало 80-х. Машинный зал. Гермозона ЭВМ М-4030. Справа накопители на магнитных дисках, емкостью 7.25 Мбайт. Слева стойки накопителей на магнитных лентах.

Начало пятой части январь 1980 – ноябрь 1985

Атмосфера, установившаяся после доводки, в течение полутора лет, задач второй очереди АСДУ ОЭС Средней Азии до некоторой законченности, была совершенно необычайная. Третий, побывав во Франции и увидев там, в их капиталистическом настоящем, свое социалистическое будущее в области автоматизации диспетчерского управления, совершенно преобразился. По приезду он потребовал лично для себя прочтения лекций по курсам «Электрические системы и сети» и «Кибернетика электрических систем», не подозревая, что такое уже было однажды. Подковавшись в этой области, он мигом заставил сделать балансовую схему для системы, разделенной на восемь частей, и стал строго следить за выполнением план/факт и, при необходимости, требовал оперативно корректировать план, начал после аварии лично смотреть ретроспективу и страшно возмущаться при сбоях в работе ЭВМ и телемеханики, потребовал автоматизировать контроль исполнения документов. Особенно поразили его возможности автоматического управления с рабочего места диспетчера на уровне НДП «Электрэситэ дэ Франс» (приведшие к ликвидации целого уровня управления ниже НДП) и на уровне управления сетями двухмиллионного города Марселя, осуществляемого напрямую лишь двумя диспетчерами. Третий загорелся, слегка зарвавшись в мечтах, за счет автоматического управления тоже сократить следующий за ОДУ уровень и вместе с ним столь обрыдший ему узбекский ДП и закончить тем самым конфликт с Эмиром Узбекским своей полной победой. Он стал интересоваться перспективой приближения к этому заветному времени и, поняв реалии, очень досадовал, что все еще так далеко.

1981 г. . Зал М-6000. Слева направо: Назарикова Н.В., Розинков С.В.,Козикова Е.В.

В этот золотой период правления офранцуженного и обученного Третьего, Начальник предложил провести совещание первых руководителей энергосистем, чтобы Третий самолично (ну и времена же наступили!) показал Конторскую АСДУ и не просто агитнул, а потребовал от них приступить к автоматизации диспетчерского управления. Проводить совещания в новом здании было процедурой абсолютно незатейливой, если знать, чего это стоило раньше. Своя маленькая уютная гостиница с большим холлом, конференц–зал, куча автомашин, группа «доставал» полукриминального толка, обслуга во главе с похотливым ворюжкой-узбеком. Все как у людей.

Третий поднабрался и терминологии, и знаний, и опыта проведения экскурсий для десятков делегаций, некоторые из которых присылало Минэнерго (делегатам из Монголии, Индии, Кубы москвичи из министерских экспортных контор парили мозги, что это все спроектировал московский ЭСП и наладили минэнерговские организации), некоторых он зазывал сам, после каких-нибудь сборищ в Ташкенте на другие темы. Теперь вот впервые, инициативно, целенаправленно проводили совещание для Эмиров Туркменского, Киргизского, Таджикского, Южноказахского, Алмаатинского (узбеки в агитации не нуждались). Нельзя сказать, что сразу, но на второй день, в основном по причине наличия (и отсутствия у Эмиров) у Третьего в кабинете цветного СОДИ, на котором демонстрировалась, наряду с балансовой схемой, оперативной корректировкой режима по активной мощности, аварийным шлейфом, кучей всяких таблиц по контролю за технико–экономическими показателями ОЭС, энергосистем, станций, блоков, возможность на том же дисплее смотреть обычные телепрограммы, было достигнуто джентльменское соглашение о выделении людей, помещений, средств на покупку в ближайшие год – полтора мини ЭВМ для обработки ТИ и ДВ. Все ЭВМ должны быть однотипные с матобеспечением, поставляемым местным ЭСПом, которому САСДУ для этого без всякого вознаграждения передало свой комплекс, разработанный для М-6000.

В этот же период, как награда за долгие годы борьбы за существование в Конторе на полноправных условиях, суетных усилий по доказательству очевидных вещей, тяжелого труда по созданию и внедрению второй очереди просыпались на сотрудников САСДУ столь редкие награды. В десятилетний юбилей САСДУ все технологические службы, на благо которых и велась вся работа, совершенно инициативно и, что называется, от всей души, залепили аэсдэушную настенную неформальную газету «ФАЙЛ» признаниями в нужности, приятности лицезрения, чистоте помыслов. Это было неожиданно. Павильон электрификации ВДНХ СССР отвалил пяток медалей, одну из которых, золотую, отдали Третьему, а оставшиеся поделили между технологическими службами и САСДУ. Отдельные фрагменты АСДУ, крупные программные комплексы, присутствовали длительное время в павильоне электрификации, так же, как огромные коровы в соседнем павильоне животноводства, в качестве экспонатов выставки. Два сотрудника САСДУ получили квартиры – это было уже больше, чем признание. Начальнику Третий отвалил разнарядку на автомобиль.

Работники служб АСДУ и ВТ стали получать приглашения поработать в других организациях двухмиллионного Ташкента, что было и признанием класса псевдоВЦ Конторы и предупреждением Начальнику смотреть в оба. Особенный интерес был к разработкам на М-6000. Некоторые организации обращались с просьбой передать их для адаптации к своим задачам. То, что передали задарма (вот мы какие благодетели!) отделу АСУ местного ЭСПа, позволило ему несколько лет припеваючи жить на договорах с энергосистемами и не только среднеазиатскими.

Хоть медали, как таковой, никто не дал, однако ее оборотная сторона тут же и проявилась. Какой-то рационализатор в ЦДУ решил, раз уж дела с программированием на М-6000 в среднеазиатской Конторе идут неплохо, стоит их осчастливить разработками для южной Конторы, где завалили программный комплекс контроля за зарубежными перетоками. Сначала Начальник подумал, что это злая шутка, до того нелепым и несправедливым была насильственная акция (кстати, уже вторая – первое «поимение» было во время обработки эксперимента, проводимого ЦДУ в ОЭС Средней Азии, по работе с глубокой посадкой частоты) заставить без всякого вознаграждения одну эксплуатационную организацию, у которой своих дел по горло, выполнять работу разработчика для другой эксплуатационной организации, по причине, что последняя не умеет работать сама из-за склок между СВТ и САСДУ, а заключить договор не с кем. Вот они, гнилые плоды неиндустриального подхода и неверной функциональной структуры, порожденные ЦДУ.

Вспоминая все «шуточки» ЦДУ в самолете Ташкент – Киев, Начальник еще надеялся на то, что, призвав к совести своих коллег из ОДУ Юга, ему удастся обойтись малыми затратами, что-то доделать или усовершенствовать. Ведь это же не экзотическое ОДУ Закавказья, где его сотрудники в течении полутора лет пытались внедрить специально доработанный с ДОС АСВТ на ДОС ЕС вариант межмашинного обмена М-6000 – ЕС 1030 и из-за неработающей техники (или людей?) так и не смогли этого сделать. Блажен, кто верует. Коллеги из ОДУ Юга понимали вопрос несколько иначе. Кому поручили работу? Тебе? Вот и работай, а мы еще подумаем, принимать у тебя комплекс или нет. Выяснилось, что «об спрыгнуть» речи нет: не то, что ТЗ, даже ясности в постановке нет. Просидев три недели в разговорах с совершенно незнакомыми техногологами, без всякой поддержки со стороны жлобов — коллег, Начальник написал и согласовал со всеми будущими пользователями расширенное ТЗ, где во всех разделах (выучка ИНЭУМа) четко была прописана однозначность, не оставлявшая места неопределенности и дополнительным требованиям. По дороге домой утвердил ТЗ в ЦДУ. Через четыре месяца работы троих сотрудников САСДУ довольно объемистый том рабочего проекта был готов и в Ташкенте, в строгом соответствии с ранее оговоренной пошаговой процедурой сдачи, представитель ОДУ Юга, не пикнув, принял программу. Эта первая работа на «дядю» показала, что в коллективе САСДУ достигнут определенный профессиональный уровень взаимодействия с «чужим» пользователем, распределения обязанностей между и внутри групп разработчиков и качества создаваемого матобеспечения .

И все же две задачи из разработок второй очереди оставались невостребованными. Нужны были определенные усилия в осмыслении причин нежелания использовать возможность расчетов режимов на базе диспетчерской ведомости (псевдо ТИ и ТС) и прохладного отношения пользователя к уже устойчиво работающей оперативной корректировке режима по активной мощности на реальных ТИ – этих двух центральных задач АСДУ, которые пять лет назад казались недостижимой мечтой.

Еще не подозревающие, с какими неразрешимыми проблемами придется иметь дело, Начальник и Мадаи, уже имеющие многолетний опыт общения с пользователями – технологами и пользователем – руководством, знающие индивидуальные особенности каждого из них, не раз успешно преодолевавшие и здоровый консерватизм, и позитивную критику, и скептицизм, и, уже упомянутый, профессиональный шовинизм и кучу других препятствий, на многие из которых уходило много времени, но в конце концов все внедрялось, с этими двумя задачами возились месяц за месяцем, совершенствуя интерфейс с пользователем, уменьшая, насколько возможно, время реакции (по Дж. Мартину – сохраняя теплоту человеческой мысли при диалоге), меняя отдельные детали и в постановке, и в алгоритмах, а внедрением и не пахло. Формально можно было подписать акт о внедрении, но по существу две задачи, входящие во все статьи о прекрасном будущем АСДУ, рекомендации, концепции, согласованные на техсовете Конторы, многократно обсужденные, вместо быть втянутыми на «Ура», шли под откос неприменения.

С позиции производственной потребности (по давно применяемому в службе АСДУ принципу спорные вопросы или сложные проблемы должны были рассматриваться именно с этой позиции), даваемая пользователю возможность оперативно, с учетом реальных нагрузок, реально введенных новых объектов, реально сложившегося состояния потокораспределения и уровней напряжения считать новые предельные перетоки мощностей и, исходя из нормированных запасов, производить ограничение потребителей в соответствии со «свежими» пределами, а может быть вообще обойтись без этого, была крайне необходимой. Мадаи, специализировавшийся в своих научных интересах, кроме потокораспределения и оценки состояния, еще и в расчетах статической устойчивости, предлагал и этот анализ. Одни сплошные плюсы, а пользователь, прежде всего начальник СОЭР, в упор ничего не хотел менять в своей устоявшейся идеологии определения предельных перетоков, посчитанных полгода назад с неизвестно какими нагрузками, с неким перспективным составом новых объектов, спорным вариантом способа утяжеления. Другой гипотетический пользователь – диспетчер вообще не хотел и слышать о каких–то расчетах режимов, считая, что это дело СОЭР. Руководство дипломатично отстранялось от принятия решения. Помните? «Нам жрать тут нечего, а…..», хотя в данном случае именно о дополнительной жратве речь, а не о сексе.

Пробить эту стену не удалось. Причин было несколько и все не простые.

Прежде всего, диспетчер не хотел брать на себя ответственность службы режимов за определение пределов и, тем самым, как пользователь отпал. Службе режимов спокойнее было заблаговременно насчитать все возможные варианты для определения максимумов и минимумов пределов и из всех способов утяжеления выбрать для реальной работы вариант, дающий наименьший предел, а не наиболее вероятный, конъюнктурно оперировать результатами, поддерживая на высоте свою значимость, скрывая от посторонних глаз весь диапазон возможных пределов и по мере недовольства высокого начальства слишком большими ограничениями потребителей или холостыми сливами воды прибавлять по 50 — 100 мегаватт до тех пор, пока недовольство не стихнет. В результате такой политики однажды, в конце 70-ых, предельный переток передачи мощности от одной из удаленных энергосистем в центральную часть начался с 900 мвт, а после нескольких дней громадных ограничений потребителей, холостых сбросов (дело было в паводок) воды и скандалов на уровне республиканских ЦК официально был повышен до 1500 мвт, хотя диспетчера эпизодически работали до 1700, а Начальник, который вместе со своим сотрудником и проводил эти расчеты, точно знал что 2600 мвт – это предел по сходимости итераций, то есть даже не предел по статической устойчивости.

Следующая причина заключалась в научной неразрешенности (и до сих пор) проблемы определения величин предельных перетоков в энергосистеме произвольной сложности. Так называемое утяжеление режима – это всего-навсего искусственный простейший прием «за неимением гербовой, пишу на простой». Но уж коли этот прием использовался в практике полугодового планирования, казалось бы, не должно быть причин, мешающих «узаконить» его для применения и в оперативном планировании, на базе режимов полученных из диспетчерской ведомости и максимально приближенных к реальным. Ан — нет, нельзя! Тут уже мешали не технические причины, а психологические, вперемежку со шкурными. Служба режимов действительно несла ответственность за назначенные цифры предельных перетоков и никто не мог, не имел ни права, ни возможностей советовать, указывать, диктовать ей, как нужно их определять, а служба не была обязана отчитываться перед кем-либо о применяемой методике, даже если она и некорректна. В ПТЭ и других руководящих указаниях по расчетам устойчивости не было точно указано как определять пределы, а регламентировалась лишь величина запаса в нормальных и аварийных режимах. Железно доминировал главный критерий – отсутствие системных аварий по вине персонала Конторы. Отсюда и пугало для сомневающихся в результатах или, как в данном вопросе, желающих улучшить результаты за счет новых возможностей АСДУ: «Вы берете на себя ответственность за это отсутствие?». Чтобы сказать «да», Начальнику надо было стать руководителем и Конторы, и СОЭР, и ДС одновременно. Все. Первый случай, за всю деятельность с1963-го, когда, уже автоматизированная, функция «Оперативное определение предельных перетоков» не могла быть внедрена принципиально. В этом было что–то неприятное, как предчувствие неизвестной беды. С помощью псевдо-ТИ заглянули в далекое будущее, когда реальных ТИ столько, сколько нужно и обнаружили, что это самое будущее проблематично, если условия стимулирования труда, то есть экономические отношения между Конторой и энергосистемами остаются прежними, социалистическими, когда заработок управителей объединенной энергосистемы практически не связан с качеством работы, с конечными результатами труда.

Совершенно аналогичная картина проявилась и с другой задачей, о которой столько лет говорили, как о светлой мечте, осуществление которой, как думалось, окончательно закроет вопрос о дутой экономичности АСДУ, нужности людей, ее создающих, и прольет непрерывный золотой дождь на всех участников праздничного шоу под названием «Оперативной корректировки режима ОЭС по активной мощности». Вот они, долгожданные цифры текущей нагрузки тепловых станций и оптимальной нагрузки. Учтено все, что нужно. Осуществляется оперативный прогноз суммарной мощности, оценивается состояние для схемы, пусть небольшой, но достаточной для учета ограничений по перетокам ЛЭП, работает алгоритм ввода в допустимую область, учитываются потери в сети, даже нормальный режим можно посчитать с учетом частоты. Можно менять критерий оптимальности – топливо или затраты на него, а можно минимизировать ограничение потребителей. Данные из М-6000 передаются для расчетов в М-4030, результаты передаются назад, в диалоговую систему отображения М-6000. Межмашинный обмен работает как часики, ни сбоев, ни зависаний. Сколько вложено труда, творчества, эмоций, здоровья! Вот они, цифры пережога на текущий момент, за час, за диспетчерскую смену, за сутки. Можно экономить 200 – 250 тонн условного топлива в сутки!

Растет сумма возможной экономии. Все время растет и растет. И это весь результат…..

Зачем тратить силы на реализацию оптимального режима? Частота в норме, аварий нет, напряжения, перетоки в пределах — и достаточно. Зарплата постоянная, любой показатель премирования выполняем, независимо от его содержания, так что премия практически всегда в кармане. Что даст оптимальный режим? Где эта экономия будет оседать? На тепловых электростанциях. А как докажешь, что эта экономия за счет оперативной корректировки? Еще надо выяснить, почему изначально режим не был оптимальный. Может Контора такой неоптимальный суточный график специально дает, чтобы большую экономию на его корректировке получить? Даже обсуждать эти вопросы в Конторе никто не хотел, а уж о системе реализации управляющих воздействий и контроле их исполнения говорить было совершенно бесполезно. Никем не виденные закрома родины не начали наполняться обезличенным богатством от внедрения названных задач. Та самая годовая экономия народно – хозяйственных затрат, заявленная во всех отчетах, актах внедрения и прочих официальных документах, которая, будучи суммированной по всем отраслям народного хозяйства, превышала бы годовой бюджет страны, никак не хотела проявляться реальным эквивалентом денег, хотя бы и безналичных, но на счету конкретной Конторы. Как мираж, исчезала возможность заработать реальные деньги за счет внедрения задач, декларируемых во всех официальных документах, как приносящие экономию. В начале 80-ых количество идиотов, способных на сверхусилия ради пшика, значительно поубавилось по сравнению с 60-ми и даже 70-ми.

Упершись с этими двумя задачами в Систему, Начальник и Мадаи реагировали по-разному. Мадаи, затративший вместе со своими помощниками несколько лет своей, как потом оказалось недолгой жизни, на написание программ для этих задач, шарахнулся, как черт от ладана, от чисто электроэнергетических дел и ушел в межмашинные обмены, банки, диалоговые системы, изучение стандартного матобеспечения ЭВМ следующей очереди, декларировав полное нежелание донкихотствовать.

Начальник, не сумев смириться с поражением, нанесенным Системой, предпринял ряд нестандартных шагов. Изрядно намучавшись бессонницей от назойливых мыслей, он как-то взял лист чистой бумаги и в относительно спокойной обстановке ночного бдения на кухне под урчание холодильника накатал трактат под названием «(Не)Возможность оперативной корректировки?». Приведя в нем всякие технические и не технические аспекты этого вопроса со ссылками на труды великого системотехника Н. Моисеева, книги любимого писателя К. Воннегута, высказывания союзного министра энергетики П. Непорожнего и толику собственных мыслей, Начальник впервые напечатал написанное и разослал своим коллегам в другие конторы. По своей сути трактат призывал аэсдэушную общественность серьезно заняться системой экономических отношений в процессе производства и распределения энергии, строго предупреждал, что отсутствие таковых в надлежащем виде ведет не просто к ступору в деле АСДУ, а к непоправимому – разрушению экономики страны. Для 1983-го это был довольно неожиданный прогноз и все, кто читал этот трактат, насмешливо улыбались, свято веря в незыблемость страны, ее экономики и АСДУ. Начальник, видя недоверие к его прогнозу, выпустил еще один трактат, где уже конкретно предлагал идею экономических отношений между ОДУ, энергосистемами, станциями и ПЭСами, позволяющими все же внедрить те две задачи, из-за которых и началась у него бессонница, зарабатывать на этом реальную прибыль и делить ее. Сущность идеи была в заключении оперативных сделок между участниками процесса производства и распределения энергии, осуществляемых по инициативе диспетчера ОДУ на основании результатов расчетов, полученных от АСДУ с фиксацией, в каждом конкретном случае, величины прибыли от дополнительно проданной энергии и сэкономленного топлива.

Видя, что все написанное совершенно не воспринимается всерьез, Начальник поехал в ЦДУ и долго донимал Гамиша с просьбой устроить серьезное обсуждение открывшихся проблем внедрения новых задач АСДУ. Гамиш посчитал, как всегда, что исходящее от Начальника не может быть достойным его внимания (синдром старшего по отношению к младшему в дворовой кампании), но и не стал, на сей раз, посылать его куда подальше, а поднялся с ним этажом выше, где рядом с диспетчерским залом находился кабинет входящего во власть Шильтона, одного из новых руководителей ЦДУ, недавно прибывшего работать в Москву с периферии. Шильтон довольно внимательно выслушал Начальника и решил, что такое совещание стоит организовать, потому, что аналогичные проблемы есть и в других конторах. Не откладывая дело в долгий ящик, он тут же позвонил в свою бывшую контору и дал указание такое совещание провести, четко назвав сроки, повестку и состав участников. Тогда Начальник подумал, что, если дело пойдет в таком темпе дальше, то внедрение тех самых задач может случиться по директиве ЦДУ раньше, чем он доберется до дома, а на совещании уже можно будет наметить дальнейшие задачи, приносящие прибыль Конторе. Такой ритм был ему по душе.

Вскоре в Свердловске под началом Шильтона собрались по три представителя от каждой конторы: руководители служб оптимизации теплоэнергетических режимов (СОТИГЭР, «тигры»), диспетчерской и вычислительной (не у всех были грязные тряпки перед входом в машинный зал). Это было самое прагматичное из всех совещаний, в которых участвовал до этих пор Начальник. Тематика совещания официально была тривиальной и начало тоже не предвещало ничего необычного. Выходили дяди в галстуках, бубнили полуправду с позиций ложного патриотизма и неизменного желания «выглядеть» перед начальством с модной нынче оперативной корректировкой. А у кого еще и конь не валялся, фантазировал, что вот-вот будет. Оживление началось после того как Начальник возвратил сидящих к первородной сущности вопроса о работе, поставив вопрос тривиально, но откровенно: «Можно ли заработать живые бабки на оперативной корректировке?» Поддержанная Шильтоном, такая постановка вызвала нормальные реакции нормальных людей, все перестали прикидываться шлангами, а говорить по делу. Тертые-перетертые диспетчера и «тигры», знающие много реалий планового хозяйства под управлением компартии, после обсуждения решили, как те евреи про доски в бане. Строгать надо, но класть строганным вниз. Корректировку развивать надо, но внедрять тогда, когда изменится экономика в сторону «оплаты по результатам труда». С этим и разъехались. Потом Шильтон стал очень большим начальником и история с корректировкой для него отошла в смешное романтическое прошлое. А страна и вместе с ней экономика, в 1992-ом таки совсем не смешно, развалилась, как и предупреждалось в трактате в 1983-ем.

В начале 80-ых партийный функционер, он же идеолог ЦДУ по автоматизации, он же писатель книг, преподаватель, член разных редакционных коллегий, комитетов СИГРЭ, председатель нескольких десятков приемочных комиссий, не сидел без дела и бросил в массы лозунг об интенсивных сдачах АСУ, АСДУ, АСУ ТП, по вертикали и по горизонтали, всех номеров очередей. Сплошное энергетическое асучивание. Порядок прежний – «хочешь рыбку, жаришь рыбку». Только об уже пожаренной рыбке изволь отчитаться по всей форме. В 80-ых, как в большом шизофреническом бреду, проявился весь идиотизм неиндустриального подхода, совмещенный с желанием ЦДУ выглядеть лучше всех перед союзными Совмином, Госпланом, ЦК. Метастазы заболевания «сдачи-неизвестно-чего», захватившие ранее только ОДУ и крупные энергосистемы, стали распространяться на остальные энергосистемы, ПЭСы и даже РЭСы, тепловые и гидравлические станции, крупные подстанции.

Принимая, в составе комиссии, вторую очередь АСУ и вторую очередь АСДУ Минэнерго УзССР, где коллектив отдела АСУ раздулся, вместе с МСС, до 300 человек, Начальник на заключительном заседании комиссии, проводимом вместе с этим громадным коллективом, с настойчивостью идиота, рассказав о том каскаде с автоматикой 1948-ого, призвал сделать аналогичную работу для автоматического управления каскадом из трех гидростанций, построенных выше по течению реки Чирчик. Начальница отдела АСУ, луноликая местная образованка, дитя природы, получившее в аспирантуре экономического московского ВУЗа, в основном, всеобъемлющее сексуальное обучение, была настолько далека от автоматического управления, что сначала отнесла выступление к официальному высказыванию для включения в акт, где в конце, после слов «комиссия рекомендует» в скрытой форме указаны негативные явления, обязательные к устранению. Тут же ей пояснили, что Начальник в завуалированном виде не только не славословил узбекское АСДУ, а указал на некоторую его импотентность, неспособность повторить, через 35 лет, результаты автоматчиков 1948-ого, несмотря на наличие и оборудования, и штатов. Все последующие годы Дитя природы игнорировало Контору и Начальника, что однако не мешало ее сотрудникам получать матобеспечение ОИК, сделанное в Конторе и передаваемое в частном порядке в Минэнерго от мужа, сотрудника САСДУ, к жене, сотруднице ОАСУ.

На одной из крупных тепловых станций под Ташкентом по поводу АСУ ТП блока сначала был крупный шум, что–то сами проектировали, образовали группу, заказали в отделе комплектации узбекского министерства кабели, датчики, ЭВМ и прочие дела, как привыкли при проведении других работ. Решили, правда, что программы напишут сами, интересно. Кто-то из руководства станции сделал себе диссертацию, кто-то получил перевод в Минэнерго (все в соответствии с открытием Комбинатора). Естественно, получить оборудование и сделать АСУ ТП не вышло. Однако в приказ уже строку записали. Как член комиссии, приехавший принимать АСУ ТП блока, Начальник взирал на ЭВМ «САРАТОВ» (PDP-8) , каким-то дуриком приобретенную прямо на заводе, которая рассчитывала, параллельно с МСС, зарплату сотрудникам станции и технико–экономические показатели того, заявленного в приказе, блока, с ручным вводом всех необходимых данных и совершенным неиспользованием результатов. Сосед Начальника по дому, замдиректора этой станции, проработавший долгие годы в цехе КИП и автоматики и выступавший против всяких авантюр со сдачей АСУ ТП на станции, которую он считал своим вторым домом, после подписания принес копию акта домой и с гримасой отвращения ко всей этой халтуре и людям, ее организовавшим, спросил у Начальника, не фальшивые ли тут подписи. Пришлось Начальнику долго ему рассказывать, выпивая и закусывая, о традициях создания автоматизированных систем управления в энергетике. Когда Начальник пересказал ему вкратце то, что написано с начала этого повествования, Сосед усомнился в том, что одни и те же люди могут и проектировать, и выполнять рабочий проект и эксплуатировать потом систему. Тогда, в качестве вещественного доказательства был представлен сам объект – вторая очередь АСДУ ОЭС Средней Азии, благо от дома до Конторы всего 50 минут ходьбы даже нетрезвым шагом. Появление Начальника ночью в Конторе – явление обычное и, после прохода по всем трем этажам, Сосед все свои обвинения и подозрения снял, однако организовывать нечто подобное на своей станции категорически отказался, заявив, что не собирается лезть грудью на амбразуру, обойдется и без АСУ ТП. И до сих пор обходится.

В крупном ПЭСе узбекского Минэнерго расчеты электрических режимов и токов короткого замыкания распределительной сети делали с незапамятных, 60-ых годов, на ЭВМ Минэнерго и в течение двадцати лет, только переходили вместе со всеми с программ одних ЭВМ на другие. Когда наступил жор со сдачами, Дитя природы решило, не посоветовавшись ни с кем и не сообщив никому, включить АСУ этого ПЭСа в приказ по сдаче, надеясь, что ее оригинальное предложение решать задачи производственно – хозяйственной деятельности ПЭСа на ЭВМ Минэнерго, как в старые времена поступали «безлошадные» организации, будет воспринято всеми, как супердостижение. В течение всего года в ПЭСе ничего не делали, а когда наступил срок сдачи, уладить дело поручили одному из его руководителей, Шхитуту, известному своими способностями делать невозможное. Шхитут, не мудрствуя лукаво, послал с нарочным подготовленный акт каждому из членов комиссии, с само собой разумеющейся даже не просьбой, а предложением подписать эту никому не нужную бумажонку, раз уж это кому-то в Москве нужно. Все подписали, руководство Минэнерго утвердило, как вдруг оказалось, что подписи зампредседателя комиссии, начальника службы АСДУ ОДУ Средней Азии нехватает. Шхихут позвонил Начальнику и спросил, получал ли тот акт. Получив утвердительный ответ, Шхихут недоуменно спросил, почему не подписал. На прямой вопрос Начальник прямо ответил, что не видел никакой АСУ ПЭСа, а подписывать втемную не желает, не то что не может или не хочет, а именно не желает, не увидев истинного положения. У Начальника давно было желание познакомиться с диспетчерским управлением на этом уровне, а тут представлялась неординарная возможность обменять свою подпись на осведомленность в условиях, когда в нем были заинтересованы.

Встретившись в ПЭСе с Шхихутом, Начальник обозначил свою цель посещения как проведение экспресс – обследования диспетчерского управления и попросил, не рассказывать как должно быть, а как есть на самом деле. Открывшаяся картина принципиально, для своего уровня, не отличалась от задач Конторы, только техническое оснащение средствами управления было близко к зачаточному и совершенно глухо было с перспективой получить телемеханику, телеуправление, каналы, щит, пульт, коммутаторы, приборы визуальные и регистрирующие. Однако автоматизировать было что, особенно в области подготовки данных для электрических расчетов, заявках, поддержания режима напряжения, выбора уставок защит, перспективных режимах.

В заключение Начальник поставил свою подпись в акте в обмен на обещание Шхихута обратить в будущем внимание на целесообразность некоторых шагов в автоматизации диспетчерского управления. Шхихут сдержал свое обещание через восемь лет и под патронажем Начальника, уже работавшего в СП, группа сотрудников САСДУ в 1991-1992 годах, на определенных коммерческих условиях, на базе сети персональных компьютеров таки соорудила некий комплекс содержательной обработки данных ДВ и заявок с максимальной заменой ручного труда на вводе, тем самым отдав долги за ту конъюнктурную подпись.

Повздыхав по неосуществимой мечте жить в соответствии со здравым смыслом (ишь, чего захотели), Начальник со товарищи приступили к проектированию следующей очереди, которая, как и последние советские пятилетки, теперь именовалась не по номеру. Ее имя было «интегрированная». Мысль о самострое, как единственном способе построения АСДУ, вместо цивилизованного, как во всем мире, проектирования АСДУ, разработки рабочего проекта, заказа железа и программ, наладки, внедрения и передаче в эксплуатацию уже настолько сильно был внедрена Лбом в сознание тысяч людей с психологией рабов, работающих в автоматизации процесса производства и распределения электроэнергии, что предложи Лоб совершенно невообразимые вещи (например, что было вполне возможным, самостоятельно построить за городом бункеры, установить там ЭВМ и считать режимы и СНАВР после того, как весь мир будет в руинах после ядерной бомбежки), никто бы и не пикнул из боязни не получить от ЦДУ какую-нибудь вычислительную игрушку, а принялся бы, пыжась из последних сил, выполнять. Уже десять с лишним лет работала заложенная Лихим в 1970-ом «структура уважения ЦДУ», чистейшей воды порождение планово – распределительной системы социализма.

Во время проектирования ИАСДУ комфортная атмосфера взаимопонимания создателей АСДУ и пользователей, поддерживаемая Третьим, неожиданно рухнула. В чистом виде гром грянул с белесо — голубого от дикой жары 1983 года ташкентского неба. Иезуитски чувствительный, реагирующий даже на интонации, Эмир Узбекский проинтуичил будущее непослушание Третьего и руками Республиканского Народного Контроля изничтожил Третьего, оставив его без должности (с трудом Третий устроился старшим инжененером в ТЭП), дачи (которая и явилась поводом для разборки), с переданным в суд обвинениями, от которых ему удалось отмазаться лишь благодаря прошлым связям отца Третьего, генерала, служившего когда-то заместителем командующего ТуркВО. Так любовно созданный Третьим автокомбинат при Конторе был, вместе с гаражами, разграблен в одночасье, служками Эмира Узбекского. Они же, как варвары – победители, свободно ходили по складам, гостинице и мастерским Конторы, разоряя накопленное. Работники Конторы, только несколько лет пожившие в комфорте хорошего хозяйственного обслуживания, опять на некоторое время возвратились к необходимости решать, как прежде, проблемы производственного быта.

Окончание проектирования ИАСДУ уже проходило в период безвластия, когда на роль Четвертого начальника Конторы претендовали всякие проходимцы извне. Начальник положил всю свою энергию и часть здоровья, чтобы отвязаться от них и, наконец, получить себе в руководители не узбекского варяга, а какую-никакую бабу-ягу, выращенную в своем коллективе. В Конторе многие с ужасом думали, что Начальник расчищает путь для себя. Отбившись, наконец от внешних претендентов с помощью писем — решений общего собрания трудового коллектива в ЦДУ, Минэнерго Союза, местный и союзный ЦК, выражавших реальный протест, вплоть до угрозы саботажа и неповиновения, против опять навязываемых Эмиром Узбекским претендентов, Начальнику некоторое время пришлось потратить, уже при полной индифферентности коллектива, на борьбу против «своего». Свой был сыном уважаемого директора каскада ГЭС, славящегося своим садом, виноградником и отменного качества сухим вином, отпускаемым порциями по 20 (минимум) – 200 (максимум) литров уважаемым людям и организациям по цене виноградного сока (18 коп. за 200 гр.). Каскад в связи с этим посещали многие люди, некоторые из которых в 1983-ем работали в местном и союзном ЦК. Это и был главный козырь Своего, совсем недавно вновь (ранее он уже проработал пару лет в Конторе) принятого на работу диспетчером, после неудачной попытки карьеры народного контролера. Сначала Начальник просто беседовал с этим болезненного вида горбатеньким дилетантом, пытаясь отговорить его, но в ответ услышал самоуверенное: « Мы в данный момент подбираем себе людей. Думал, сработаемся с вами, но наше мнение, похоже, изменяется». После красной тряпки «мы» у Начальника чувства захлестнули разум …. В «непереводимых идиоматических выражениях» он выплеснул все, что думал о наглеце, придерживая ногой дверь комнаты, где разговаривал со Своим, боясь, что тот смоется раньше, чем он выскажется. Потом открыл дверь и вытолкнул претендента взашей. Через пару недель Свой уволился и на должность начальника Конторы инициативная группа, в которую входил и Начальник, с большим трудом пропихнула Четвертого, сотрудника Конторы, пришедшего из болота энергетической мысли, УзНИИЭиА. Неплохой теплотехник, во всем остальном Четвертый обладал свойствами, что отличают воду от других жидкостей – ни цвета, ни вкуса, ни запаха. В знак протеста из Конторы уволилось два теплотехника, хорошо знавшие Четвертого по работе.

Все это сильно затянуло процесс проектирования ИАСДУ, зато не потребовало никакого согласования ТЗ ни с кем. Четвертый, взлетев из небытия, вернее из любимого им бытия в полусонном состоянии за столом в библиотеке Конторы, где он, по старой привычке научного работника, целыми днями просматривал техническую литературу вперемежку с газетами, толстыми и тонкими журналами, был настолько далек от АСДУ, что механически подписывал все письма, даже не пытаясь делать вид, что он там что-то понимает. По прошествии нескольких месяцев, после утверждения в должности на коллегии Минэнерго Союза Четвертый через секретаря вызвал Начальника и, развалясь в кресле своим округлым пузиком, посмотрел вскользь через вечно засаленные очки и торжественно, на «Вы» объявил, что в порядке компенсации за оказанную поддержку будет рекомендовать Начальника в партбюро.

В новой очереди практически ничего функционально нового не было, да и быть не могло, кроме замены ЭВМ и некоторых других железок для «интеграции». Нужно было протащить в ВК на ОС ЕС на ЕС-1055 то, что было на УРАЛЕ плюс новое на БЭСМ плюс новое на М-4030. В ОИК на ОС РВ (RSX-11M) на СМ-4 (PDP-12) c предвключенными микро-ЭВМ СМ-1800 зародыш первого комплекса реального времени плюс огромное новое второго. Ко всему этому, по правилам игры, в сдачу надо было добавить «интеграцию», что на практике вылилось к установке мультиплексора к ЕС-1055 для обмена макетами производственно — статистической информации между энергосистемами и Конторой и ЦДУ и Конторой, а также обмен данными диспетчерской ведомости между СМ-4 и миниЭВМ типа СМ-1 или М-6000, которые еще надо было, с одной стороны, несмотря на джентльменское соглашение совещания в золотой период, убедить приобрести руководство энергосистем, а, с другой стороны, выпросить четыре миниЭВМ в ЦДУ, которое лозунг то бросило, а реализовывать его предоставило все теми же партизанскими методами.

Пахота предстояла громаднейшая. После того, как даже самым наивным стало ясно, что пробить существующую систему экономических отношений, вообще изменить сложившееся положение в диспетчерском управлении даже с помощью автоматизации непростых в реализации задач, могущих реально принести прибыль или улучшить совершенно конкретные технические показатели, не то, что непросто, а практически невозможно и мотивация в разработке значительно снизилась. Для ядра службы профессиональный интерес представляли новые операционные системы, прикладные пакеты баз данных, диалоговые системы, работа с каналами связи, мультиплексорами, матричным процессором к ЕС-1055, то есть универсальное матобеспечение, созданное где-то зарубежными интеллектуалами и адаптированное (украденное) советскими специалистами. Однажды Начальник напрямую обратился к Мужику из ИНЭУМа с просьбой пояснить, как воруют новые ЭВМ и матобеспечение к ним. Рассказав пару сюжетов про прямую вербовку и оплату ворованного, азартный Мужик, видя вялую реакцию Начальника (дело было на Алайском базаре, после съеденных Мужиком пяти порций лагмана под хорошую порцию гранатового сока со спиртом) предложил съездить с ним в Казань, в закрытый минприборовский институт, где Начальник может увидеть этих самых спецов и лично расспросить их о механизме создания цельнотянутой продукции Минприбора, в частности серии малых (СМ) ЭВМ. Через пару месяцев, в очередной раз нелигитимно проникнув на территорию названного института, где его уже ожидал Мужик, имеющий минприборовский допуск и не к таким секретам, Начальник слушал рассказ о новых устройствах, которые должны появиться через пару лет к СМ-4, о новых версиях ее операционной системы, которая позволит работать сети разнородных ЭВМ, с возможностями, которые появились через десяток лет у сети персональных ЭВМ. Раскрыв рот, Начальник слушал о будущем и видел его работающим. Утвердившись в правильности сделанного, с подачи ИНЭУМа, выбора СМ-4 для ИАСДУ и упросив Мужика, несмотря на нелигитимность проникновения, отвести его к руководству (откуда оно знает о способе проникновения) для разговора о возможных официальных контактах. Сообщив, с просьбой о неразглашении, руководителю организации, красивому, в летах, армянину, о том, что он тоже работает в полузакрытой, стратегически важной для обороны страны, структуре по управлению энергосистемой Средней Азии, в состав потребителей которой входит космодром Байконур и объекты на озере Балхаш, Начальник предложил форму взаимодействия между двумя спецорганизациями, как договор ДСП о содружестве с почтой через спецчасть, что и было принято в присутствии и с одобрения Мужика, как представителя московского института, отменно сыгравшего свою роль в этом маленьком спектакле (потом Начальник расквитается за это, собрав все кусты эфедры, зачем-то понадобившиеся ему, в Душанбинском ботаническом саду и выслав их поездом в Москву). О том, как попадает «будущее» серии СМ ЭВМ в Минприбор спрашивать было не к месту, да уже и незачем. А договор, в течение пары лет, функционировал, как консультационная поддержка при разработке ОИК на СМ-4.

К сожалению, аналогичного случая не представилось с получением со стороны поддержки матобеспечения матричного процессора, приобретенного для ускорения решения оценки состояния и расчета установившегося режима, а все способные на трудовые подвиги сотрудники САСДУ были загружены под завязку.

В это время ЦДУ открыло разработку банка «Электра», на котором в будущем планировалось замкнуть все задачи планирования, обработки ПСИ и всевозможные архивы. Литературы по реляционным базам данных было уже предостаточно и любой мало-мальски уважающий себя разработчик свободно оперировал «банковской» терминологией и, теоретически, технологией применения банков к системному управлению организацией. Чем таким особенным были электроэнергетические задачи, что их нельзя было положить на уже имеющиеся, и даже реляционные, базы – неизвестно до сих пор. Доподлинно было ясно всем, что дальнейшее эффективное развитие АСДУ тормозится переходами с одних типов машин и их операционных систем на другие, осуществляемыми больше чем наполовину силами эксплуатационных организаций. Не все были согласны, что основные, могущие принести экономический эффект задачи АСДУ упираются с Систему, в ее импотентские экономические отношения и на долгие годы могут остаться игрушечными, несмотря на колоссальные вложения сил в их разработку. Почти совсем никто не верил, что только задачи автоматического управления, как инвариантные к Системе, принадлежащие к технической структуре, могут быть и реализованы, и принести пользу людям, потребляющим электроэнергию и людям, управляющим процессом ее распределение, сделав, таким образом, мотивированной жизнь и работу (для САСДУ и СВТ среднеазиатской Конторы по крайней мере). Ни одна из этих проблем никак не соотносилась с разработкой своего, «электроэнергетического», банка данных. Больше того, эта разработка отвлекала и без того немногочисленные силы специалистов из ВНИИЭ, ранее занимавшихся алгоритмизацией задач планирования режимов. Кризис идеологии Лба, вернее полного отсутствия идеологии, вырисовывался все резче.

Покрутившись на паре совещаний по «Электре», Начальник возвернулся к проверенному, хорошо поддерживаемому, используемому как для задач ОИК, так и задач ВК банку АПД, оставив суперинтеллектуальные банки на будущее. «Электра», после того, как появились банки типа «NATURAL», сошла на ноль.

При разработке, в составе ИАСДУ, четвертого «Суточного рапорта», третьих «Заявок», «Графика», «Телемеханики», «Топлива», «Выработки», «Блоков», вторых «Диспетчерской ведомости», «Оценки», «Режима», внедрении четвертых «Динамики», «Оптимизации», «ТКЗ» (список неполный) в ядре коллектива начала сказываться неудовлетворенность неадекватностью усилий получаемым, в широком смысле, результатам. Со стороны материальной, ни один из 56-ти сотрудников САСДУ в 1982-ом не был обременен ни собственной автомашиной, ни дачей, ни зарплатой, позволяющей мало-мальски прикрыть зад, не говоря уже о каких-то серьезных покупках, полноценном питании и отпуске. У половины не было собственного жилья. На этом фоне даже скромные + 50 рублей к зарплате Начальника за звание кандидата казались приличной суммой. Когда к этой общей материальной нищете прибавились: а) идеологическая неопределенность в вопросах развития АСДУ, б) чувство монотонности от перепрограммирования и внедрения повторяющихся задач, в) расширяющийся объем сельхозработ по разнарядкам райкома — стало ясно, что, если ничего не делать, то можно скатиться к нищете духовной, после чего будет полный обвал. Что это означает, Начальник видел и в закавказской Конторе и, частично, в южной, не говоря уже о десятках национализированных ВЦ Ташкента. Для Начальника во всей «красе» встала проблема сохранения и ядра коллектива, и его делового настроя, и нормальных, нефальшивых, отношений со своими соратниками, то есть той атмосферы, которая установилась, когда каждодневным непрерывным трудом поднимали дело АСДУ до уровня, приличествующего началу 80-ых. Нужно ли было решать эту проблему или не нужно – другой вопрос. В то время казалось однозначно – нужно.

Сначала, в соответствии с учением материалистов о переходе от простого к сложному, были задействованы все одиннадцать официально допустимых методов зарабатывания денег, дополняющих зарплату и премию. Из них наиболее эффективным был метод «Передача научно-технических достижений», но уж очень нахлебников было много. Передав разработки по диалоговой системе для М-6000 одной ташкентской минприборовской организации и получив, на счет Конторы, приличную сумму для вознаграждения, предназначенную, как полагал Начальник, для разработчиков, коллектив САСДУ, после дележа каравая Третьим, получил жалкие двадцать процентов общей суммы. Когда еще одна организация, крупный автокомбинат, обратилась за помощью к Начальнику по разработкам интерактивной системы для М-6000, он не стал открывать богадельню в Конторе, а использовал прямые методы передачи вознаграждения разработчикам, включая собственную персону. Начиная с этой разработки Начальник включил в свои обязанности поиски разнообразной «левой работы» для ядра коллектива, распределяя работу и вознаграждение. Все это, безусловно, снизило былые (бешеные) темпы разработок, однако сохранило ядро коллектива еще на долгие годы и позволило поддержать работоспособность в области автоматизации диспетчерского управления, по крайней мере, до ухода Начальника из Конторы. Уже работая в СП, он продолжал поддерживать, сколько и скольких было возможно, своих бывших сотрудников. Что было отрадно, несмотря на всю сложность и деликатность ситуации, за все десять с лишним лет «новой экономической политики» ни внутри ядра коллектива, ни во взаимоотношениях с Начальником никаких споров, дрязг по поводу некорректностей распределения работ и раздела заработков, во всяком случае, вслух и внешне, не было.

Вряд ли переход на новые СМ-1800, СМ-4, ЕС-1055 состоялся бы в такие короткие сроки, с 1983 до1985 года, не будь этих левых заработков, незаконных, с точки зрения гнусной, как и вся большевистская мораль, социалистической юриспруденции.

Из каких же таких личностей состояло это самое ядро, ради которого Начальник рисковал репутацией, а потом и здоровьем?

Талмид был первым студентом ТашПИ, прошедший в Конторе всю процедуру подготовки, ставшую потом традиционной (две практики и написание диплома) и получивший в 1972-ом распределение, как молодой специалист, в только что организованную службу АСДУ. Начальник, будучи руководителем его дипломного проекта, обнаружил у Талмида поразительную скрупулезность, граничащую с предельной, в выполнении всего, о чем была договоренность, неподдельный интерес к автоматизации диспетчерского управления и полную открытость для общения. Талмид провел очень нужные Начальнику исследования по сходимости, однако в процессе написания дипломной записки выявился недостаточный объем. Поднаторевший во всей этой кухне, к тому времени имевший опыт дипломного руководства парой десятков обычных и оригинальных работ, Начальник попросил своего бывшего ученика Хипушита, проводившего некоторые расчетные исследования по динамической устойчивости, принять в его группу Талмида и попытаться найти ему место в проводимых исследованиях. Через некоторое время Хипушит скинул на Талмида всю работу вообще. Так, еще в период окончания института, Талмид выполнил двойную работу, так как практически написал два диплома. Начав работать в службе в самый сложный период ее становления, когда на пять человек, при двух в балласте, упала совершенно новая, доселе неизвестная, М-6000, он, совершенно без опыта в программировании, тащил уже за троих. Дальше все было в том же темпе, хотя уже появилась семья, ребенок, некоторые увлечения (лыжи, серфинг). С детства знающий английский, он не прекращал им заниматься и однажды поразил уровнем знания языка молодую американку из Сиэтла, города-побратима Ташкента, которую представители САСДУ учили виндсерфингу на водохранилище в горах. Талмид единственный, из нескольких начавших в службе, научился быстрочтению, позволившему ему еще и, при его непрерывной занятости, читать наиболее громкие книги. Когда он стал руководить сектором МО ОИК, его личная производительность не упала, хотя приличное время занимала работа по координации разработок и обучению новых сотрудников или старых, но новым системным делам. Он достиг и поддерживал столь любимое Начальником положение играющего тренера и в негласном, но всегда существовавшем в службе соперничестве, неизменно был впереди. Его жена всегда считала, что Начальник выжимает из Талмида все силы, пользуясь его добротой, и часто напрямую говорила это. Начальник не чувствовал за собой такого греха: все определял сам Талмид, в соответствии со своими собственными представлениями о своих возможностях и потребностях. Дело Начальника было, как и для остальных, предоставить Талмиду и его сектору собственно работу, создать условия ее производства, согласовать сроки выполнения, все остальное выполнялось инициативно и не требовало никаких вмешательств, высказывания недовольств, проверок и прочих причиндалов так называемого диктаторского руководства. Да если бы даже Начальник вдруг и пересмотрел свои взгляды на управление творческой работой и творческими личностями и перешел от демократического руководства к диктаторскому, он бы только получил отрицательный эффект по производительности и потерял дружеские отношения и с Талмидом, да и со всем ядром коллектива. Работа по автоматизации диспетчерского управления, как и другая работа такого рода, единственно возможна в благоприятной ноосфере (по Вернадскому – чувственная сфера).

Талмид поддерживал дружески-сопернические отношения с другими группами, занимающимися разработками и сопровождением ОИКов на советских машинах в местном и головном ЭСПе, ЭЦМе, средневолжской Конторе. Однажды, в середине 80-ых, Начальник вместе с Талмидом приехали на совещание по ОИКам на отечественных мини-ЭВМ серии СМ в Горловку, Донбассэнерго. Деловое, очень корректное и продуктивное сборище профессионалов, озабоченных только качеством своей продукции и его соответствием, по отечественным возможностям, лучшим образцам зарубежных ОИКов выявило, что продукция Талмида и его группы если и не первая среди аналогичных разработок, то явно не вторая. Для Начальника это было впечатляюще, равно как и картины Рериха в местном музее. Талмид воспринимал свое первенство как само собой разумеющееся и не стоящее дополнительных эмоций событие на фоне непрерывного количества возложенных на себя обязанностей и обязательств.

Из восьми студентов специальности «Кибернетика электрических систем», получивших на энергофаке ТашПИ уникальное, для Средней Азии, образование по автоматизированным системам диспетчерского управления для всех, от ОДУ и ниже, уровней и практические навыки, еще во время учебы, благодаря специальной подготовке в Конторе, сразу выделился Афор. Уже через полгода работы в секторе МО ОИК щепетильный Талмид обратился к Начальнику с предложением выделить Афора из своего сектора в какое-нибудь отдельное подразделение, потому что Афор не нуждается ни в каком обучении и работает с ним на одном уровне. При этом Талмид настаивал, чтобы Афор остался в разработке. Что называется «вдвоем, но не со мною». Через какое-то время Начальник назначил Афора руководителем сектора, но никакого сектора у него никогда не было. Афор был прирожденный индивидуалист, программист-аналитик, тяготеющий к интерактивным системам и системным задачам реального времени. Скорее всего, попади он в более интеллектуальную среду программистов, создателей программных продуктов международного класса, его способности раскрылись бы более широко и неординарно. В среде же используемых при создании АСДУ «штампованных» операционных систем и стандартных пакетов особенно нечем было поживиться любителю «штучных» изделий, поэтому всю свою потенциальную умственную энергию Афор был вынужден вкладывать в свои собственные прагматические программы, работающие на конкретного пользователя-энергетика с конкретными задачам ОИК. Качество этих программ, безукоризненный, гибкий интерфейс работы и с пользователем, и с другими программами, логическая стройность, прозрачность, изящество и простота никак не вязались с внешним обликом Афора, где явно проступали недовольство использованием собственных возможностей, некоторые проблемы здоровья, очевидная неустроенность личной жизни, замкнутость в общении.

Однажды Начальник купил в Алма-Ате художественно оформленную, на хорошей бумаге, с цветными глянцевыми иллюстрациями книгу «Рисунки детей дошкольного возраста, больных шизофренией» (не надо примитивных аналогий!). Рисунки были выразительными и тематически законченными, в них не было и намека на какую-то неполноценность, наоборот, они свидетельствовали о необычных способностях детей, написавших эти картины. Во всех остальных жизненных проявлениях эти же дети идентифицировались, как имеющие отклонения от нормального развития. Собственно говоря, общеизвестно, что одаренные и гениальные люди почти всегда кажутся людям обычным слегка сдвинутыми. Как человек обыкновенный, Начальник не может знать, какими выглядят обычные люди в глазах одаренных, но, судя по снисходительному и жалостливому отношению к нему Афора, — как меньшие братья по разуму.

Афор устойчиво пользовался авторитетом в коллективе не только как концептуальный профессионал-программист, но и как человек, всегда готовый потратить время на то, чтобы вникнуть в проблемы коллеги, разобраться с ними и дать, если не решения, то возможные подходы к ним. Собственно задачи АСДУ его не интересовали, он всегда дистанцировался от их технологической сущности и математических методов их решения, но если возникали проблемы системного характера, связанные с уменьшением времени реакции, надежной работой устройств, оптимизацией использования оперативной памяти и другие штучки – тут Афор включался на полную мощность и, как азартный, удачливый охотник, инициативно выходил на тропу и без добычи никогда не возвращался.

Что такое из себя представляет часть научно-исследовательского или учебного института электроэнергетической тематики, занимающаяся теми или иными проблемами АСДУ, Начальник знал достаточно достоверно из личного опыта общения с представителями ВНИИЭ, ИЭД АН УССР, СибНИИЭ, СЭИ, УзНИИЭиА, КПИ, ЛПИ, МЭИ, УПИ, ИПИ, ТашПИ, различных отделов и лабораторий ЭСПа. Мадаи, его заместитель по разработке, по своему уровню знаний элекроэнергетических задач АСДУ, вычислительным методам их математического моделирования и собственноручному умению их практической, программной реализации, без преувеличения, был в состоянии заменить одну из перечисленных выше, осредненную, организацию. Один человек вместо целой организации? Быть такого не может. Не может, а было. К сожалению, с августа 1998-ого, все только вместе со словом «было».

Начальник был знаком с Мадаи и его семьей с 1953-ого, однако работать вместе они начали только с 1975-ого, хотя беседовать на различные темы АСДУ начали где-то с 1968-ого, когда Мадаи начал писать диплом на тему моделирования электромеханических переходных процессов на матрице «зет». Тогда, по вечерам, он уже не упражнялся, в качестве гимнастики для ума, решением задач по физике и математике повышенной трудности, как он это делал в последние годы учебы в школе и первые годы учебы в институте, а почитывал куски лекций Ферми, настольной книги физиков – теоретиков. Позже лекции были заменены книгами по вычислительной математике, которые он покупал непрерывно, как бы не складывалась его жизнь. Начальник всегда дарил ему книги по моделированию человека, общества и исторических процессов, в надежде, что Мадаи заинтересуется математическим аппаратом типа Форестора – Медоуза и они вместе смогут, с позиций технократического здравого смысла, смоделировать социально – экономические структуры и найти оптимальные соотношения собственности в смысле минимума ущерба для индивидуума. Мадаи разбирался с этими моделями, которые разрабатывались с 1933-ого (Вольф), познавал их механизм и на этом останавливался. Сферой его интересов было моделирование электроэнергетических систем и некоторых других объективно существующих структур, типа движения планет или кристаллических решеток. Похоже, он искал какие-то универсальные методы определения критериев существования устойчивости динамических систем. Разговаривать с ним на научные энергетические темы было все равно, что Икару приближаться к Солнцу – Мадаи обжигал Начальника на дальних подступах резкой критикой дилетантизма, как будто Начальник создал электроэнергетическую науку. Мадаи доказательно излагал тезис о том, что в энергетике вообще нет никаких ученых и никогда не было никакого учения, а существует лишь применение разношерстных кусков, надерганных из научных теорий. Именно это непризнание науки в энергетике не позволило ему свести концы идеализации науки с концами прагматического подхода к жизни и он, написав диссертацию и напечатав реферат, не стал защищаться, хотя был единственным, на памяти Начальника, соискателем, которого Лектор длительное время сам уговаривал защититься, все остальные, включая будущих докторов, выпрашивали у Лектора такое разрешение. История с несостоявшейся защитой была в одинаковой степени и идиотизмом и высшей мерой искренности.

У Мадаи было несколько знакомых в ЛПИ и ВНИИЭ, с которыми он без раздражения обсуждал все спектры моделирования режимов, поисков предельных и экономичных режимов. Со всеми остальными, включая ядро коллектива, он по существу, общался в довольно узких границах, прикидываясь дубовым прагматиком или отшучиваясь, потому что для полноценного общения в узко — профессиональной области нужен чуть более высокий интеллектуальный потенциал собеседника в какой-то части области и чуть ниже в другой.

Будучи человеком азартным, в юности ведущим баскетбольным игроком молодежной сборной Узбекистана, Мадаи стремился первенствовать там, где была конкуренция, ему было недостаточно быть недосягаемым в моделировании энергосистем. Так он влез в межмашинные обмены, где, как минимум, четыре сотрудника САСДУ сработали бы гораздо с меньшими затратами сил и времени и страшно гордился тем, что он запрограммировал сам, без чьей–то помощи, и что обмен работал устойчиво

Все задачи, что являлись продолжением ОИКа в универсальных ЭВМ и, сначала, были предметом многолетних длительных обсуждений, ожиданий чего–то очень продуктивного (счастья?), в первые месяцы после многотрудного их запуска — предметом гордости от достигнутого результата, а потом предметом огорчений и разочарований – на самом деле были предметом длительных разработок Мадаи, в которые он вложил весь свой потенциал ученого, инженера, программиста. С большим трудом в 1986-ом удалось Начальнику уговорить Мадаи и других соучастников опубликоваться в виде брошюрки в московском «Информэнерго» хотя бы по одной из выстраданных задач, оперативному планированию и корректировке режима по активной мощности. Сейчас, в 1999-ом, когда только-только начинают появляться публикации в российской энергетической печати о внедрении аналогичных задач АСДУ в отдельных энергосистемах РАО ЕЭС в гораздо более скромной репродукции эта публикация документально воскрешает прошлые реалии, как воспоминания о будущем.

Мадаи всегда был готов и обсуждать и действовать во всех остальных, кроме им разрабатываемых, направлениях автоматизации диспетчерского управления, поддерживать всякие дела, повышающие уровень знаний своих коллег, укреплять в коллективе САСДУ работоспособное состояние, здоровое и позитивно — критическое настроение, особую атмосферу инициации творчества. После ухода Начальника из Конторы он, естественно, стал руководителем службы и до последнего своего дня, не сдаваясь, работал и творил в тяжелейший постсоветский период, когда уже не было ни прежнего коллектива, ни прежней надежды, что вот-вот все образуется в государстве, которого тоже уже не стало.

Будучи человеком неуравновешенным, Начальник много лет взирал на всегда спокойного, доброжелательно настроенного Тайяра как на инопланетянина, потому что не мог постигнуть способа, которым можно так сдерживать себя, что эмоции никогда не перехлестывали разум. Таяйр был единственным человеком в службе, с которым Начальник на протяжении, по крайней мере, пятнадцати лет, не то, что поругался, а который даже в мыслях не вызывал никаких отрицательных эмоций и это при том, что Тайяр вместе со своим сектором тащил приличный воз задач планирования режимов и обработки производственно – статистической информации.

Если Тайяр брался за работу, будь то старая задача или новая, алгоритмическая или дубово – прозрачная, на базе данных или без, диалоговая или пакетной обработки, в комплексе с другими или отдельная, то со стопроцентной гарантией можно было быть уверенным, что «треугольник будет выпит, будь он хоть параллелепипед ….».

Тайяр был в прочных дружеских отношениях со всеми работниками своего, совсем не простого, сектора, без всякого надрыва, суеты, в умеренном темпе бега на длинные дистанции накручивая круги результатов, при необходимости увеличивая скорость настолько, насколько требовала ситуация..

У Тайяра дольше, чем у всех в службе, не было своей квартиры, а место проживания было плохо обустроено, но никогда ни один человек не слышал по этому поводу даже сетований, ни разу Тайяр не сорвался со спокойного тона на раздражительный.

По совокупности всех своих знаний и умений в аэсдэушном многоборье — алгоритмические задачи АСДУ, математические методы их решения, языки и приемы программирования, качество написанных программ, общение с технологами и своими сотрудниками, руководство сектором, выдерживание оговоренных сроков, освоение нового, поддержание ноосферы — Тайяр был для Начальника соратником, близким к идеальному.

Когда Начальник работал в СВТ, ему в сектор электрических расчетов Таджик привел Бануя, бывшего заочного аспиранта Лектора, бежавшего в Контору от безденежья кафедры ЭСС ТашПИ, изнуряющей работы со студентами местной национальности. Десяток шустрых молодых инженеров – узбеков мечтали о таком статусе: остаться после окончания института на кафедре, поступить в аспирантуру, но прагматичный Лектор, вопреки всем требования национальной политики отбирал по способностям и только после насыщения кафедры достаточным количеством толковых преподавателей и аспирантов позволял себе реверанс в сторону сородичей, чтобы шум не поднимали.

Немногословный, неторопливый, очень серьезный и всегда озабоченный – Бануй являл собой образец скрупулезной тщательности в любом деле, ожидая от всех соучастников его дел такого же отношения. Естественно, что эти ожидания оправдывались очень редко, от чего Бануй мрачнел, начинал разбираться в причинах такого бардака в мире, тратил очень много сил на установление окончательного порядка, в результате выполнение затеянного или порученного ему дела замедлялось, отчего Бануй уже просто страдал. Не выносил он недосказанности, неопределенности, рискованных и неподдающихся прогнозу действий и мероприятий, абстрагированных и сюрреалистических размышлений, расплывчатых решений и поручений, а уж об авантюрах с ним и говорить было опасно. Идея, что правда и справедливость должны побеждать, перла из него совершенно неприкрытой, однако сами эти понятия, к сожалению, воспринимались им только соответствующими собственным представлениям.

В компанию гораздо более молодых, торопливых, темповых, находящихся в непрерывном, если не интеллектуальном, то физическом движении сотрудников САСДУ, которыми неупорядоченность окружающего мира воспринималась как среда обитания, без каких либо попыток вложения сил в это безнадежное дело, Бануй старательно вносил сдерживающий фактор стабилизации. Как заместитель по эксплуатации, он требовал неукоснительно соблюдать ранее оговоренный порядок проведения опробования, опытной, опытно – промышленной и промышленной эксплуатации и разработки всей необходимой документации для каждого этапа внедрения программ и комплексов. Хотя этот порядок на словах поддерживали все, но на деле ни один программист, как лошадь на барьер, добровольно не пойдет ни на одну инструкцию и не сделает, кроме нужного себе, лишнего комментария в программе.

Бануй сам писал программы для Графика, обработки производственно – статистической информации, очень тщательно проектируя структуру данных, методы контроля их на вводе, разрабатывал оптимальное строение самих программ, максимально унифицируя и стандартизируя ее блоки. Скребя по всем сусекам, он вылизывал свои программы до идеального окончательного порядка, к которому он так стремился во всех остальных, недостижимых его воздействию, сферах.

Не дающий себе никаких поблажек, он последовательно, изо дня в день, тащил всю повторяющуюся последовательность рутинной работы, находя все новые и новые шероховатости и, взаимодействуя с разработчиками, шлифовал систему организации эксплуатации уже, после внедрения ИАСДУ, очень сложного, распространившегося в энергосистемы и ЦДУ параллельно работающего многомашинного разнородного комплекса.

Приняв в 1998-ом руководство наконец объединенной службы АСДУ и СВТ (через двадцать шесть (!) лет здравый смысл проявился) в период, когда последние мужчины-разработчики уже покинули службу, Бануй, наконец, получил возможность навести свой, собственный, окончательный порядок во всех направлениях процесса автоматизации диспетчерского управления, подтвердив справедливость известного выражения о том, что Бог дает человеку штаны тогда, когда у человека уже нет задницы.

Пройдя, вслед за Талмидом, полную процедуру обучения и подготовки (ТашПИ — Контора – стажировка в ДС и СОТИГЭР), Сахкан начал работать в уже окружении довольно сильном и на него не упала суперответственность и перегрузки, что достались Талмиду сразу после института. Кроме этого Сахкан долгие годы не мог то ли смириться, то ли понять, почему он не играет на сцене. Видимо, работа в Конторе казалась ему, в первое время, чем-то временным, преходящим, а театр – распределение ролей, репетиции, тексты, жесты, интонации, движения, находки режиссера и свои, генеральная и…. премьера, аплодисменты, цветы, восторженные зрители, поздравления – родным, настоящим. Но шли годы, сцена бочком – бочком центробежно уходила, а работа в Конторе, цетростремительно приближаясь, росла — росла и поглотила Сахкана, если и не целиком, но крепко захватив большую часть его нейронной системы, оставив от театра в голубых глазах Сахкана устойчиво — грустную пелену несостоявшейся мечты.

Не было ни одного еще такого сотрудника САСДУ, который сумел, успел и нормально поработал во всех пяти секторах службы, сыграв, таким образом, пять ролей, тогда как остальные ограничились, максимум, двумя. В разработке он, в основном, специализировался в написании программ на Фортране и NATURAL, где достиг приличного профессионального уровня. Обладая бесконфликтным характером, Сахкан легко вписывался в любые производственные образования в службе и был там желанным соучастником.

Обычно, при обсуждении острых или спорных вопросов, Сахкан только поглаживал ладонью сверху вниз светло – соломенные усы и бородку, как бы физически не давая самому себе возможности говорить, эмоционировать, спорить, убеждать, доказывать, спокойно ожидал своей доли работы после того, как улягутся страсти, приберегаемые им для других творческих дел (например, выращивания экзотических помидоров сорта дебарао желтый и красный, кои он ведрами приносил в сезон сбора в службу и угощал сотрудников).

Начальник, много раз безуспешно пытавшийся вытащить Сахкана на стремнину инициативной разработки, оставил это занятие после того, как понял, что у Сахкана отсутствует кураж, особое состояние души, в цирке, например, подвигающее на уверенное выполнение сложного трюка, а в автоматизации диспетчерского управления на создание того, чего еще не существует. Видимо, Сахкан и сам чувствовал это и в свое время оставил сцену, так как не хотел быть там сереньким статистом.

В составе тех восьми электриков-кибернетиков Мерагель сначала попал в СВТ, где от годового безделья изрядно обмусолил стенку своей головой. Переход в САСДУ поначалу мало повлиял на его включение в производственный процесс и Начальник долго донимал Мерагеля по поводу того чего он вообще хочет, потому что имел некоторое представление о его возможностях в период чтения лекций. Мерагель отнекивался, отшучивался, но однажды, осенью, Начальник оказался вместе с Мерагелем в теплом автобусе после длительного совместного ожидания на продуваемой холодным ветром автобусной остановке. То ли от резкого перехода от дис к комфорту, то ли предваряя опостылевшие расспросы Начальника, совершенно неожиданно Мерагель сам поведал о том, чем бы он хотел заниматься в этой жизни, после чего Начальник отстал от него.

Однако жизнь сложилась таким образом, что задуманное не удалось Мерагелю и тогда он, на удивление Талмида, в секторе которого он работал, развил приличные качество и скорость при разработке ОИКа на СМ-4 настолько, что суперкорректный во всех отношениях Талмид снова пришел к Начальнику, чтобы объявить Мерагеля самостоятельной, не требующей управления, единицей. Метаморфоза, произошедшая с Мерагелем, не удивила Начальника, потому что он прогнозировал всплеск после крушения планов (переход потенциальной энергии в кинетическую), однако предоставить такой же статус, как в свое время Афору, он не мог, даже если бы захотел. А не хотел он по той причине, что Мерагель был хорошим, но относительно продвинутых сотрудников, ординарным исполнителем в разработке и личностно закрытым; его какое-либо выдвижение было бы нарушением равновесия во всем ядре коллектива. Приобретя силы, опыт, образование и даже супругу в САСДУ, Мерагель ушел «первым парнем на деревню» в ОАСУ Минэнерго. Истинные причины перехода, с большой степенью вероятности, были иными, хотя внешне все выглядело безобидно. Человек работал, достиг определенного уровня и ушел на повышение. Начальник в это время уже гипотетически осознавал, что рано или поздно, по той или иной причине, в основном из-за отсутствия возможностей карьерного продвижения (какое в тупике продвижение?) люди будут уходить, готовил себя к этому, но уход Мерагеля был демонстративным, преждевременным, во многом вызывающим. Когда Начальник покинул Контору, Мерагель тут же вернулся назад. Демонстрация закончилась.

Совершенно в другой форме, но в том же ключе, не сразу воспринятым Начальником, проходила в САСДУ строго дозированная производственная жизнь Адиша, перешедшего со второй попытки в САСДУ из Минэнерго через стороннюю организацию, чтобы формально не было придирок из «соседнего дома». При первой попытке Начальник не рискнул принять Адиша – служба была слишком малочисленной, каждый человек на вес золота, а болезнью энтузиазма Адиш не страдал и этого не скрывал. Потом, когда требуемый объем разработок рос значительно быстрее, чем увеличивался коллектив и Талмид просто задыхался, Начальник с благодарностью принял Адиша, занимавшегося связками между мини-ЭВМ и матобеспечением других физических устройств, потому как к специальности инженера – электрика добавил, работая у узбеков, определенные навыки электроника. Также как и Мерагель, Адиш строго следовал принципам приоритета поддержания и сохранения здоровья, несмачиваемости с коллективом, закрытости в общении. При этом они оба сполна пользовались тем, что появилось и поддерживалось в службе благодаря безоглядным и щедрым вложениям общественников – энтузиастов: интересная, содержательная, целесообразная, интеллектуальная работа по созданию АСДУ в атмосфере творчества, дружеских, доброжелательных и нефальшивых отношений. Адиш уходил из службы, менял пару мест работы и, не найдя на стороне ничего приличного, опять возвратился в службу не только работать, но и профессионально подковаться перед отъездом в Америку.

Для Начальника, получившего с детского сада общественное советское воспитание и уже долгие годы работавшего в соответствующем стиле, это был практически первый опыт общения на производственной основе с ярко выраженным индивидуализмом, с уже не советскими людьми, но все еще совками. Совковый индивидуалист – советская бессознательная подражательная модель западному индивидууму, в то время непостижимой и недостижимой личности. Не богу свечка, ни черту кочерга — гротескный прообраз будущего постсоветского, комическая копия поистрепавшейся, устаревшей модели западного человека.

Индивидуализм Мерагеля и Адиша, несмотря на их дееспособность в программировании, исподволь подтачивал сложившуюся в службе изначально, с 1972-ого, во многом и без того к 1985-ому порушенную внешними обстоятельствами квазиидиллическую атмосферу созидания АСДУ в Конторе. Предлагать же что-либо конструктивное коллективу индивидуалист не может по определению.

Коллектив не мог состоять из одних лишь одаренных и инициативных личностей, в этом случае он превратился бы, по образному выражению известного режиссера, в «террариум единомышленников». К тому же общая нагрузка на коллектив не могла быть постоянной из-за перемежающихся периодов интенсивной разработки, ввода в эксплуатацию и подготовки к следующему этапу. Увольнять часть сотрудников в период затишья, а потом принимать в пик разработки – для социалистического предприятия вещь невозможная. В силу этих двух причин в ядре службы всегда была некоторой длины скамейка запасных. Другое дело, что в Конторе всегда было возможным найти себе деятельность по уму и по душе, если центр сферы интересов попадал в дело автоматизации диспетчерского управления и уйти, таким образом, со скамейки запасных в тяжкий повседневный труд разработок или внедрения. Сместить этот центр для людей, уже сформировавших свои взгляды на окружающий мир производственных социалистических отношений («вы делаете вид, что платите, мы делаем вид, что работаем») и свои внешние интересы, в сторону интересов АСДУ, Начальник не оказался способен, хотя на протяжении многих лет безуспешно пытался это сделать, как минимум, для двух сотрудников, Эхада и Шени.

Эхад, в конце концов, нашел себе нишу(ечку) в автоматизации задач службы перспективного развития, а в свободное время настолько глубоко ушел в изучение видов вооружения иностранных армий, что вполне мог бы консультировать какое-нибудь африканское ведомство по закупке вооружения. Однако вместо Африки он оказался в Германии, где ему все же пришлось поднапрячься и освоить один – другой писишный пакет для поддержки не столько штанов, сколько собственного реноме.

Шени, оказавшийся через несколько лет работы в службе, после женитьбы, в косвенных родственных отношениях с Талмидом, несмотря на полученное образование кибернетика — электрика и неплохие способности, которые он берег, наверное, для следующей, второй жизни, пробавлялся всю свою деятельность в САСДУ на подхвате, пока, после всеобщего развала, не ушел в диспетчера, а оттуда на бухгалтерскую работу в асубанк Талмида. Сферой его интересов были книги.

Сын известного изобретателя, Оман унаследовал от отца золотые руки и греческую фамилию. Совершив типовой переход: преподаватель и заочный аспирант кафедры «Электрические сети и системы» — служба ВТ- служба АСДУ, Оман сразу определился в своих симпатиях. Индифферентно относясь к технологическим проблемам автоматизации диспетчерского управления (Лектор кого угодно мог отвратить от энергетики своей матрицей «зет»), Оман с удовольствием познавал конструкции операционных систем и универсальных пакетов программ и с совершенным обожанием относился к различного рода техническим работам, где можно приложить руки. Пробиться в лидеры на больших и мини ЭВМ было тяжело и он выполнял, в основном, эксплуатационную работу по поддержанию сохранности системного и стандартного МО на больших ЭВМ после сбоев, профилактик и реконструкций, организовывал и поддерживал работоспособное состояние прикладных программ и их непрерывно изменяющейся информационной базы. Зато когда появились в значительном количестве микроЭВМ СМ-1800, как предвключенные к СМ-4, Оман захватил эту область полностью: и операционную систему, и прикладные программы приема и первичной обработки телеинформации, управления диспетчерским щитом, и обмены, и резервирование, и ведение информационных баз.

Абсолютно бесконфликтный, открытый для общения, ремонтирующий всем и все (ремонты автомобиля его отца можно приравнять к легендарным, также как и аварии, которые Оман на нем сотворял), тащивший «за так» вместе с Эстетом фотолабораторию для нужд всей Конторы, Оман был для Начальника и для всего коллектива надежным соратником и сотрудником без каких-либо оговорок.

В службе было, как минимум, три группы сотрудников, в разное время вместе учившихся на энергофаке, но приятельские отношения продолжала поддерживать лишь одна — Талмид, Тайяр и Шатьян. Талмид привел в службу Тайяра, а потом они уже вместе выступили гарантом пригодности Шатьяна, прозябавшего в минислужбе ОИ у Бегемота после двухгодичной послеинститутской службы в армии в знаменитом на весь ТуркВО своим гусарством артиллерийском полку в термезских песках. Взять в службу инженера-электрика, совершенно далекого от автоматизации диспетчерского управления, который и во время учебы, и после нее, и после армии никак не соотносился ни с программированием, ни с алгоритмами задач АСДУ, ни тем более с методами вычислительной математики, Начальник никогда бы не решился, если бы не буквально категорические требования уважаемых Начальником друзей Шатьяна, подкрепленные обещанием научить его программированию и на первых порах всячески поддерживать.

«Благими намерениями вымощена дорога в ад». Тепличные условия, созданные Шатьяну при его обучении и вхождении в работу, некоторые черты его характера, скрытые, из лучших побуждений, его друзьями от Начальника при поступлении на работу, доброжелательная атмосфера в службе, снисходительно прощающая некоторые слабости, мягкость, проявляемая Начальником по отношению к Шатьяну из опасения нарушить структуру отношений с Талмидом и Тайяром в надежде, что вот-вот все образуется под влиянием здоровой атмосферы коллектива и из боязни предать огласке и запятнать весь коллектив – все это, в конце концов, повредило Шатьяну, Начальнику, коллективу и делу автоматизации. Безнаказанные пропуски рабочих дней, вызывающе-пренебрежительные, поддразнивающие высказывания на тему сущности работы и ее апологетов, какое-то болезненное желание принизить, свести к обычной тягомотине творческий труд разработчиков АСДУ, наслаждение от эпатирующих высказываний – все это выглядело отвратительно и создавало прецедент. При всем при этом Шатьян, понимая, что в противном случае ему полный писец, неплохо программировал, всегда в срок и качественно, и никогда не привередничал по поводу достававшейся ему работы.

Стихией Шатьяна была музыка, в которой он купался денно и нощно и щедро делился ею с коллективом. Совершенно серьезно он занимался прогнозами результатов многих спортивных игр, участвовал в союзных спортивных конкурсах и лотереях и выигрывал некоторые из них, знал историю многих видов спорта и текущее состояние в сфере «очки, голы, секунды».

К Шатьяну в коллективе относились как к больному, хулиганистому, но все же своему воспитаннику, на которого все еще возлагаются надежды. Не выгнав его с работы при самом первом нарушении этических норм поведения, Начальник возился с ним много лет и даже тогда, когда Тальмид и Тайяр махнули рукой на все попытки воздействовать на Шатьяна. Начальник не хотел мучиться от возможных угрызений совести в случае, если вытуренный из службы Шатьян сгинет вовсе и потому терпел все его выходки.

Дотянув в таких дружески – неприязненных отношениях со все-таки не опустившимся (а это уже достижение!) Шатьяном до ухода из службы в 1990-ом, Начальник взял его с собой в СП. Ну не бросать же этот «чемодан без ручки», не оставлять же его на произвол судьбы на жизненном перроне?

Мужчины службы АСДУ в общем своем количестве никогда не превышали треть службы, однако в ядре составляли подавляющее большинство. Всего три женщины на протяжении длительного, более пятнадцати лет на описываемом диапазоне, периода смогли сотрудничать с этой хамоватой, хвастливой, педагогически с детства запущенной, но все же творчески дееспособной мужской группой, облагораживая ее, оказывая не только сдерживающее влияние, но и демонстрируя достаточно сильную конкурентноспособность.

Когда Левада, сотрудница кафедры «Электрические сети и системы», в совершенстве владевшая методикой, формой и содержанием основополагающих дисциплин по сетевой специальности, считавшаяся одной из лучших преподавателей, решила покинуть Лектора и появилась в Конторе в поисках работы, Начальник, к тому времени уже наслушавшийся упреков в переманивании кадров, решил, что в той, аспирантско — преподавательской группе, которая гипотетически могла бы перейти на работу в САСДУ из института, пожалуй, Левада единственная и осталась, и без всяких сомнений принял ее на работу, заявив Лектору, что это последний переходящий с кафедры сотрудник. На самом деле Лектор завершал процесс национализации кафедры, навязанный ему той элитной узбекской средой, в которой он оказался, заново женившись, после отъезда его полурусской дочери в Болгарию, на чистокровной узбечке – докторе наук и только по этой причине Лектор так спокойно расставался с лучшими из лучших, в прошлом, студентами. А упрекал он Начальника для видимости, для прикрытия истинных причин исхода русскоговорящих с кафедры. Лектор хоть и хвалился всегда, что он достиг всего, не будучи коммунистом, однако приемами коммунистической морали владел с азиатским блеском.

Начав работать в секторе Тайяра в направлении внедрения задач джентльменского набора планирования электрических режимов, Левада вскоре монополизировала эту, исконно эффективную, обширную в применении, требующую хороших теоретических знаний электрических моделей для стационарных, переходных и оптимальных режимов. Стремящаяся участвовать во всех союзных курсах переподготовки в этой области, Левада, неизменно с отличием их заканчивающая, накапливала такое количество дипломов, что их всегда хватало для отчетности за пятилетку о повышении квалификации всей службы.

Когда появилось матобеспечение для банков данных, Левада включила в свои обязанности освоение этих объемных программных продуктов (ADABAS, NATURAL), демонстрацию их возможностей, пропаганду применения. То же и с, тогда еще совсем не распространенными, экспертными системами. В середине 80-ых (да и в конце 90-ых тоже) такие высоко интеллектуальные программные продукты не могли быть запросто внедрены в практику АСДУ, для этого требовались усилия многих коллективов. Для решения взаимосвязанных вопросов выбора банка и целесообразности полномасштабного его применения проводимая Левадой работа в этом направлении была не просто общеобразовательной для всего коллектива, а крайне необходимой, в первую очередь, для разработчиков будущих очередей АСДУ, направленных на системное управление ОДУ как организацией в целом и, возможно, на решение проклятой проблемы перехода на другие операционные системы и типы ЭВМ. А переходы от баз данных к базам знаний, что сулили экспертные системы, вообще означал новый качественный скачок применения ЭВМ в качестве советчика диспетчеру для использования коллективного разума экспертов – профессионалов в противоаварийном управлении энергосистемой. Так что Левада, как ранее впередсмотрящий на корабле, как радар сегодня, оглядывала и ощупывала айсберги и чистую воду для маршрутов будущих очередей АСДУ. Спокойно и делово.

Рагшанит, пройдя а институтские годы ученичество в Конторе, вернулась в нее через пару лет работы на стороне. Импульсивная, эмоциональная, она по мере сил, остающихся от обслуживания своего усложненного ею же в своих восприятиях семейства, стояла на внедрении всего того, что требовалось службе релейной защиты, другому, не менее капризному, чем ее семья, коллективу. По мере внедрения различных версий расчетов токов короткого замыкания, увеличения количества, своих и сторонних, программ выбора уставок различных защит, роста детей и карьеры мужа, Рагшанит все более и более успокаивалась, концентрируясь на решении действительно существующих, а не придумываемых ею, вопросов как на работе, так и дома, постепенно превращаясь в профессионально подготовленного специалиста в моделировании электромагнитных переходных процессов и умудренную житейским опытом мадам. Насколько Начальник понимал, для Рагшанит пребывание на работе было более легкой и приятной частью трудового дня и насмешливое «на работу как на праздник» для нее было вполне соответствующим реальности.

Если извне нормальная психологическая обстановка в всей службе АСДУ защищалась Начальником, гасившим, по крайней мере, демпфирующим, кретинизм и шизофрению окружающего советско – партийного управления некорректности местного руководства, то изнутри здоровую атмосферу в секторе Талмида поддерживала Яшара. Делала это она не специально и не какими-то лозунгами и речами, а своим ровным, доброжелательным отношением к окружающим, абсолютным равновесием, бескомпромиссными оценками всяких внутренних коллизий и всегда безупречным выбором собственной позиции. Выполняя на приличном программистском уровне даваемую ей Талмидом работу, она ровно, без каких-либо срывов и изломов, всегда своевременно заканчивала ее. Поскольку ОИКи создавались для совершенно конкретных пользователей, то интерфейс общения с ними во многом определялся отношением разработчиков к пользователям. Во многом благодаря Яшире этот интерфейс был неизменно дружественным.

Как только началась круглосуточная эксплуатация программ обработки телемеханики и диспетчерской ведомости, сразу резко выросла ответственность сектора информационного обеспечения. Полностью женский коллектив его, на короткие времена ввода новой очереди возглавлявшийся руководителем сектора – мужчиной, тут же уходившим (уводимым Начальником) в разработку, в программирование для ОИК или ВК для следующей очереди, справлялся достаточно четко большую часть времени со своими обязанностями формально без руководителя вообще. Фактически координатором сектора стала Тмиха (о которой уже говорилось как об операторе), хорошо знавшая не только информационное обеспечение всех задач, а еще и взаимные связи между задачами по информации. Тмиха так же, как и раньше в среде операторов, в секторе ИО тихо вошла в лидеры благодаря четкой, безошибочной работе, идеально спокойному характеру, достаточной открытости в общении и дружелюбию, несмотря на немалые, мужественно пережитые личные проблемы. В исполнении любых, самых сложных или объемных изменений ИО Тмихе не было равных ни по скорости исполнения, ни по качеству, что признавалось всем женским коллективом сектора. А это для женского коллектива большая редкость!

Три сотрудницы этого сектора пришли в службу одновременно в составе «кибернетической» группы как молодые специалисты, практически в одно время повыходили замуж, по полному сроку просидели в декретных отпусках и фактически начали работать где то на четвертый – пятый год после окончания института, когда былой интерес к выбранной профессии уже подрастерялся за бытовыми проблемами, знания и навыки, полученные в свое время для одного поколения ЭВМ были недостаточными для других, новых. Требовались сверхусилия, чтобы догнать своих бывших однокурсников – мужчин, даже если бы было желание вырасти в специалиста по автоматизации или программиста. В силу этих общеизвестных обстоятельств, кроме как на эксплуатации работать они не могли, да и Начальнику нужен был квалифицированный и постоянный коллектив для выполнения этой хотя и рутинной, но очень нужной работы по своевременной информационной поддержке, без которой самая-рассамая автоматизированная функция ничего не стоит. Интересы на этом этапе совпадали, развал тогда казался невозможным и молодые мамы без особого напряга тащили свои повозочки, как потом выяснилось, к пропасти, преодолеть которую из-за отсутствия требуемой, в новых правилах игры, высокой квалификации оказалось очень проблематично. В отличие от них, основные разработчики ядра службы никогда не давали себе послаблений, всегда находились в работоспособной форме и гипотетически были способны к преодолению многих превратностей судьбы, никогда не скрывая, что вариант жизни вне стен Конторы вполне вероятен и к нему надо готовиться.

Примечание. О том, что могут сделать люди, занимающиеся информационным обеспечением АСДУ, будет рассказано в Книге второй «Саги…» на примере энергосистемы Мадагаскара.

Еще три сотрудницы сектора ИО пришли, вернее были привнесены в службу Третим и преподнесены по статье «Дети» как уже свершившийся факт. Для сектора это был явный перебор, но вариантов не было. ««Ехать,так ехать,» — сказал попугай, когда его кот Васька тащил из клетки». Хорошо, что не всучили жену узбекского Министра, которая, после ухода Эмира Узбекского была принята в Контору как символ окончания двадцатитрехлетней войны между ОДУ Средней Азии и Минэнерго УзССР.

1985 г. САСДУ в машзале вычислительной техники. Слева направо: Крашевская О.Ю., Мандалака Д.К., Рожнов Э.П., Михневич М.Н., Брискин И.Л., Баталова В.О., Удовиченко В.Б., Кузоватова Л.И., Спирина Г.Н., Мазаева Л.В., Челомбиева Н.И., Рожнова Н.В., Федорова А.А., Заварин А.И., Бадикова Л.М., Берлин Ю.Е., Гармаш Г.А.,Вертелецкий В.П.

Начало шестой части декабрь 1985 – январь 1990

Окончание работ по ИАСДУ совпало с началом перестройки. Самое большое ее достижение для дела автоматизации диспетчерского управления Конторы – это послабление, начиная с осени 1985-ого, и полное прекращение, с весны 1986-ого, всех сельскохозяйственных работ для сотрудников САСДУ. Заложенные, еще в начале 30-ых партийными функционерами, традиции использования студентов, рабочих и, с особенным иезуитством, интеллигенции, в качестве быдла на полях, разрушились. В Узбекистане тысячи капеэсэсных хищников лишились упоения властью, а с нею и смысла своей паскудной жизни и миллионы тружеников, не веря глазам своим, освободились из рабства сельхозповинности. Начальник вместе со всеми радовался демократическим переменам и либерализации экономических отношений. В соответствии с законом о производственном предприятии провел выборы начальника службы АСДУ с альтернативными кандидатурами и тайным голосованием. Из 52-ух было 50 – за Начальника, два – против. Пока коллектив доверял. Это были плюсы. Но одних только плюсов в любой структуре перемен не бывает.

В связи с появлением кооперативов, в том числе выполняющих интеллектуальную деятельность, зарплата привлекаемых со стороны наемных работников, так называемых временных трудовых коллективов (ВТК), по сравнению с недавно еще считавшейся приличной конторской зарплатой рванула выше ровно на порядок. Доходы самих, известных Начальнику, владельцев программистских кооперативов достигали величин, по сравнению с которыми «загребание денег лопатой» было жалким кустарным промыслом. Владельцы кооперативов сгребали деньги бульдозерами, зачастую не нанимая вообще никаких реальных ВТК, потому, что никакой работы вообще не выполнялось и нужны были только мертвые души, имеющие ФИО, номер паспорта, адрес и образцы подписей. Технология проще пареной репы. Сначала поиск руководителя организации с большими безналичными и с зудом, появившимся благодаря вседозволенности, под личиной либерализации и экономической неразберихе, безнаказанно попользоваться ранее неощутимыми в виде хруста, ассигнаций и казавшихся ненастоящими безналичными. Потом подписание дутого хоздоговора, поэтапный перелив безналичных в кооператив, обналичивание (чистый выход 60% -70% от суммы договора) и дележ на три кучки, примерно в соотношении 0,7: 0,28:0,02. Первое — хозяевам харчевни, второе — гостю, что казну приоткрыл, третье –подписантам.

Эти бандформирования, при полном бездействии кремлевского демагога, первые протаранили дыру в экономике, еще богатой тогда, страны и сломали перегородку «нельзя красть у себя из дома» в сознании подавляющего большинства совков. В этом же сознании, искореженном прежними запретами, понятия свобода, демократия, либеральная экономика ассоциировалась, кроме безнаказанности воровства, с возможностью не работать, но шикарно жить. Начало перекачки безналичных в наличные – начало крушения экономики социализма и опустошения сознания большинства граждан в Союзе. Почти все олигархи и просто новые богатые вышли из кооперативов второй половины 80-ых. Последующий, уже после развала Союза, и не законченный до сих пор, передел собственности, начавшийся под знаменем ваучеризации, с подачи рыжего мудилы, лишь продолжил и до сих пор продолжает разрушение экономики России (а уже вместе с ней и стран СНГ).

Естественно, такие потрясения не могли не задеть за живое Начальника, чисто физически ощущавшего дикую социальную несправедливость, невозможность работать по- прежнему (много и за гроши), ни самому, ни коллективу. Как петух, которому уже отрубили голову, но он еще способен бегать в течение некоторого времени, так и Начальник продолжал действовать до 1989 года, не желая смириться, набраться мужества посмотреть правде в глаза, надеясь на чудо. Тяжело было поверить, что все рушится. Работал не разум, а инстинкт сохранения прежнего уклада жизни, внесенного, как зомби, глубоко в сознание с самого детства социалистической идеологией.

Последовательно, на протяжении двух лет, с 1986-ого по 1988-ой, Начальник тратил время, силы и здоровье на отчаянные, многим казавшиеся смехотворными, попытки изменить прежний статус социалистического образа хозяйствования в Конторе, приспособить его к объявленной либерализации. Эта деятельность плюс изнурительная драка в 1988-ом за сохранение коллектива, вместе с непрекращавшейся работой по поддержанию эксплуатации ИАСДУ и разработке новой, четвертой очереди, разрушили здоровье Начальника, организм которого не справился с нервными перегрузками.

В этой череде тщетных усилий (что я мог сделать один?) сначала были разговоры в Ташкенте и в Москве по поводу необходимости на всех государственных социалистических предприятиях создать такие же условия хозяйствования и те же возможности зарабатывания денег, какие в 1986-ом были у самых льготных кооперативов. Взяв бумаги в местном комсомоле и приняв за основу льготы из положения о Научно – Техническом Творчестве Молодежи (НТТМ), наиболее прибыльной из всех известных Начальнику в 1986-ом форм кооперативной деятельности, хитроумно замаскированной ушлыми ребятами из ЦК ВЛКСМ – кузницы будущих новых русских, под заботу о развитии инициативной, предпринимательской деятельности молодого населения страны, а на самом деле ставшей самой страшной трубой в перекачке безналичных в наличные, Начальник подготовил «рыбный» пакет документов для рассмотрения на любом уровне – от профкома Конторы до Совмина и ЦК Союза.

В этом пакете предлагалась реорганизация, в экспериментальном порядке, для энергетической отрасли в Средней Азии, как работающей автономно, без связей с ЕЭС (свободная энергетическая экономическая зона), системы экономических отношений в отрасли народного хозяйства, производящей самый ходовой товар, идущий нарасхват – электрическую и тепловую энергию. В основе лежали преобразование форм собственности в отрасли (из государственной в собственность трудовых коллективов), хозяйственное и административное разделение функций по выработке, передаче, продаже электроэнергии и финансовые расчеты в точках раздела, создание диспетчерского управления объединенной энергосистемой на договорной основе со всеми и над всеми (супервизор) тремя группами участников процесса: производителями, посредниками и продавцами товара. Многие из этих идей в свое время были высказаны и обсуждены на том самом совещании в Свердловске по оперативной корректировке режима по активной мощности, когда никто и не ожидал, что так скоро наступит время, когда можно будет и говорить то, что думаешь и, как тогда казалось, реально изменить экономические отношения в обществе. Начальник только обобщил и выстроил высказанное в систему документов: проекты правительственных постановлений, проекты приказов Минэнерго Союза и среднеазиатских республик, проекты положений о производственных объединениях и предприятиях энергетики.

Начальник полагал, что кто-нибудь на каком-нибудь уровне, обладающий властью и связями, заинтересованный в собственном благополучии, понимающий угрозу этому благополучию в связи с пробоиной «безналичные в наличные», через которую утекают деньги (пока еще не собственность) через жирующие кооперативы при связанных по рукам и ногам работниках госпредприятий, зацепится если не за это конкретное предложение, то за идею равных условий заработков в кооперативах и госпредприятиях и предотвратит гибель «Титаника».

Естественно, что были в это время сотни тысяч писем в самые высшие сферы с аналогичными предложениями. Народ видел, а советники руководства Союза по макроэкономике (аганбекян, заславская) и экономической политике (бурлацкий, бовин) вкупе с зарождающими, но так и не зародившимися демократами-экономистами (попов, бунич, шмелев) не видели никакой угрозы? Быть этого не может. Не имея сведений о конкретных предложениях названных личностей, Начальник видел через СМИ только полное бездействие кремлевского демагога и отвратительность его благоверной.

Чуда не случилось. Все предложения, вкупе с другими правдоискательскими прожектами, были благополучно похерены. Лишь орган коммунистов, газета «Правда», в августе 1988-го, видимо, в пику предающему КПСС, кремлевскому демагогу, в разделе «Письма читателей» напечатала пару абзацев из обширной статьи Начальника, посланной ранее как протест против проведенной, вместо коренной, косметической реорганизации в Минэнерго Союза.

Руководитель экономического отдела ЦК КПУз, внимательно выслушав вдохновенную речь Начальника о возможной реорганизации экономических отношений в среднеазиатской энергетике, не стал смотреть бумаги, а предложил открыть свой кооператив и обещал содействие в поставке клиентов.

Не получив ответа от популярной тогда программы «Взгляд» («мы напишем в Спортлото»), Начальник все же поговорил с одним из авторов программы, Политковским, в аэропорту Домодедово и понял, что обратить внимание телевидения на проблему можно, если сжечь себя на Красной площади. И то интерес будет только на пару дней.

В продолжающейся, несмотря на все внешние неблагоприятные обстоятельства, работе по автоматизации диспетчерского управления, единомышленники еще оставались, хотя отнявший много сил последний переход на СМ-1800, СМ-4, ЕС-1055 показал, что из-за колоссального объема действующего МО протащить все заново на какое–то следующее поколение ЭВМ своими силами в обозримые два – три года, да еще и в условиях практического отсутствия мотивации, будет уже невозможно, а планировать разработки на более длительный срок – очень большая вероятность вообще никогда не закончить их. Потому Начальник никакого нового базового «железа» не заказывал, решив использовать старый КТС для упорядочивания имеющегося МО и начала движения к конечной, недостижимой цели АСДУ — автоматическому управлению.

К 1986-ому проектные работы по автоматическому регулированию частоты и активной мощности для ОЭС Средней Азии длились уже, по меньшей мере, двадцать лет (!) и даже самому закоренелому противнику цифровой АРЧМ, начальнику службы РЗиА, стало понятно, что аналоговая АРЧМ с уже дважды заказанными и бездействующими пультами управления на ДП Конторы и в энергосистемах, иерархической идеологией регулирования и допотопной техникой ее реализации (ОДУ – энергосистемы — ГРАМ электростанции — генератор путем использования для расчета управляющих воздействий отклонений между необходимой нагрузкой и плановой, вырезаемой вручную каждые сутки в виде картонных шаблонов на вращающемся барабане) при жесточайшем сопротивлении руководства тепловых станций участвовать в автоматическом регулировании, провалилась в небытие, так и не возникнув.

МО АСУ Энергосетьпроекта, заново (уже в четвертый раз) начав проектировать цифровую АРЧМ для Конторы, выбрало за первый год работы почти всю сумму и выпустило пустенький отчетик, видимо решив повторить двадцатилетнюю эпопею импотенизма уже и с ЦАРЧМ. Работа повисла в воздухе

Как раз в это время сотрудники отдела АСУ местного ЭСПа, довольно сильная и работоспособная группа, возглавляемая Хипушитом, бывшим учеником Начальника и бывшим соратником Мадаи по созданию алгоритмов расчетов режимов с учетом частоты и оценки состояния, занимавшаяся, в основном, внедрением программ обработки ТИ в среднеазиатских энергосистемах, для чего им в свое время были безвозмездно переданы из Конторы программы, разработанные в САСДУ, вдруг начала живо интересоваться разработками ОИКа на СМ-4. Пользуясь доверием, ученики и друзья скопировали комплекс, включая исходные тексты программ на СМ-4 и СМ-1800, забрали всю документацию по эксплуатации и, разбираясь в программах, непрерывно атаковали разработчиков различными вопросами, содержание которых явно выходило за рамки обычного любопытства одних программистов к работам других. Заподозрив нечто неладное, Начальник через некоторое время обнаружил, что упомянутая группа предприимчивого Хипушита вознамерилась украсть ОИК на СМ- 4 с целью его поставки на НДП республики Куба, где МО АСУ ЭСПа, в очередной раз просрало все дела, выбрав колоссальные деньги на разработку и представительские командировки и теперь предложило ташкентским коллегам за оставшиеся гроши заткнуть интернациональную дыру.

Начальник хорошо знал всю обстановку, потому что и принимал кубинцев в Ташкенте и ездил на Кубу читать лекции по АСДУ, где, в дополнение к официальной задаче, сделал предложение передать кубинцам, в порядке оказания помощи разработанный комплекс программ обработки телеизмерений и данных диспетчерской ведомости для СМ-4, а также разработать специально для них комплекс по обработке заявок на вывод оборудования в ремонт.

Кубинский руководитель группы АСДУ, ученик известного английского ученого – системщика Брамеллера. по уровню знаний, умений и написанным программам здорово напоминал Мадаи. Толковый и деловой человек, он давно устал от приема многочисленных делегаций «старших братьев», бестолковых советов попавшего по блату на Кубу дубины – диспетчера из ОДУ Сибири, якобы специалиста и консультанта по АСДУ (сообразившего, однако, отовариться на всю сумму песо по тархете Начальника, то есть практически обворовать его, и при этом всю первую неделю, пока Начальник не послал его куда подальше, жрать на халяву как на убой в ресторане от его имени), пустых томов проектов ЭСПа, предлагавших вчерашний день, тогда как ведущие фирмы мира за более скромные деньги готовы были поставить под ключ и быстро свои системы. Видевший в Ташкенте во время посещения Конторы реально работающую систему, кубинский аэсдэушник ухватился за предложение Начальника, организовал встречу с министром базовой промышленности Кубы, где предложения были рассмотрены и официально (за столом с кубинским и советскими флагами) оформлены протоколом, подписанным от Минэнерго Союза руководителем советской делегации, единственным членом которой Начальник и был. Руководитель делегации, чисто русский «партиец», как он сам себя называл, начальник одной из трех служб ВТ ЦДУ, не раз тихо — мирно бывавший за рубежом и бдительно охранявший Начальника от таких сюжетов, как выход в открытую дверь в ирландском международном аэропорту Шеннон, попав в круговорот стремительных событий на Кубе, где ежедневные шестичасовые лекции Начальника сменялись не менее продолжительными полупроизводственными посиделками с кубинскими коллегами, заканчивающими ночным, скорее предрассветным, купанием на коралловым побережье рядом с гостиницей «Тритон», не сразу сообразил, в какую авантюру он ввязался, а когда понял, протокол уже был подписан. Позже один из очевидцев событий рассказывал Начальнику, каким хорошим матом поливал самозванцев замминистра Минэнерго Союза по загранице, которому кубинский министр, по приезду в Москву, предъявил протокол для реализации технической помощи. Все задуманное Начальником по поводу среднеазиатского присутствия на Кубе провалилось. А жаль!

И вот по прошествию полутора лет, Хипушит со своими коллегами решает украсть и программы и идею их внедрения на Кубе у бывшего своего домлы — Начальника, бывшего своего соратника — Мадаи и других, хорошо относившихся ко всей группе Хипушита, разработчиков службы АСДУ, которые уже однажды дали ему возможность без проблем существовать много лет на внедрении задаром полученного ОИКа на М-6000. В группу Хипушита входил также Соискатель, который так неудачно стырил в 1973-ем для своей диссертации проведенное службой АСДУ обследование функций и задач диспетчерского управления. Несмотря на активные занятия хождением на катамаранах, семитская группа Хипушита была физически достаточно слабой и трусоватой, поэтому начистить их наглые хари по совокупности совершенных за тринадцать лет краж (в благодарность за дармовую передачу программ для М-6000 и доверительные отношения), не представляло бы ни какого удовлетворения, да и сам факт воровства матобеспечения, книг на эту тему, различных идей и алгоритмов при компьютеризации управления был нормальным явлением в Союзе, частью недекларируемой политики Минприбора, Минрадиопрома и различных издательств, включая «Энергию».

Начальник внезапно нагрянул на эту программистскую малину, в ту, сокрытую от постороннего взгляда, комнату ЭСПа, где стояла швейная машинка для сшивания лавсановых тканей в паруса в свободное от воровства программ время. Первоначально заготовивший громкую обличительную речь, он вдруг, неожиданно для себя, успокоился, и зачитал тихим голосом явившийся экспромтом ультиматум, сущность которого сводилась к следующему:

1. Группа Хипушита за свои подлые деяния заслуживает самого сурового физического наказания.
2. Искуплением вины будет считаться своевременное создание группой, в рамках четвертой очереди АСДУ ОЭС Средней Азии, цифровой АРЧМ. Полностью самостоятельно, с начала, с ТЗ, до конца, до подписания акта о сдаче в промышленную эксплуатацию.
3. При невыполнении пункта 2 исполняется пункт 1.
4. Во всех случаях группа немедленно отказывается от работ по ОИКу для НДП республики Куба.

К чести Мацпуна, единственного повинившегося в воровстве, потомственного энергетика и родственника известнейшего в Узбекистане клана фотографов, руководителя работ в жуликоватой группе и основного исполнителя проекта цифровой АРЧМ, исключительно добросовестно разобравшегося в проблеме регулирования частоты с учетом ограничений по перетокам ЛЭП, правда, в облегченной, но зато реально реализуемой определенную часть года, постановке регулирования только с помощью гидрогенераторов станций с водохранилищами сезонного регулирования, система к маю 1989–го была закончена и способна к функционированию на автономно работающих основной и резервной СМ-1800.

Хипушит, последовательно развивая свою предприимчивость, от шитья парусов по заказу перешел к открытию при ЭСПе кооператива, через который, с ведома и одобрения руководства ЭСПа, стала протаскиваться, на радость всем (а кому же на горе?), значительная часть работ по проектированию линий, подстанций и даже энергосистем. Когда все рухнуло, Хипушиту это никак не помешало, более того, увеличило прибыль. Насобирав, таким образом, на авиабилеты в Америку Хипушит в конце 1996-ого благополучно отчалил, с сожалением оставив хорошо налаженное дело.

Комплекс программ ОИК на СМ-1420 для кубинцев заново написала и в начале 90-ых внедрила группа толковых программистов из МНУ ЭЦМ, той самой организации, которая в 1972-ом, с наладки первой М-6000 в ОДУ Средней Азии, начала переквалификацию своих сотрудников из традиционных электрических наладчиков в электроников и программистов.

Сложнее развивались дела по цифровой системной противоаварийной автоматике (ЦПАА). Проектирование переходило из рук в руки, бессодержательные пухлые тома проектов занимали уже объемы малогабаритной комнаты, количество возникших проблем с алгоритмом ( адаптивный или априорный), каналами связи и датчиками (специальные или обшие с ОИК), средствами вычислительной техники (специализированные ТА-100 с пресловутым мажоритарным принципом,но без мозгов или универсальные безпринципные, но с мозгами), структурой (параллельная работа с ЕЭС или автономная) превысило степень неопределенности, возможную для упорядочения. Стало очевидно, что эта волынка на десятилетия перманентного проектирования для проектирования (искусство ради искусства).

Удивительно, но как раз к этому времени Лектор все-таки довел до функционирования силами преподавателей – энтузиастов, студентов и аспирантов, через двадцать с лишним лет после начала работы, казавшейся уже невыполнимой, электродинамическую модель с пятью генераторами, моделями ЛЭП и различными видами нагрузки. Использование этой модели для проверки универсальных системных алгоритмов противоаварийного управления явилось бы единственной возможностью установить момент истины в совершенно новом и очень нужном деле (говоря языком вождя пролетариата – архиважнейшем). Эти бы возможности в 1962-ом, когда для Начальника все только начиналось….

Однако в 1988-ом, как раз к тому моменту, когда напряженным трудом тысяч человек с начала 60-ых дело автоматизации диспетчерского управления было приближено к началу решения основной задачи (вспомним еще раз каскад ГЭС 1948-ого) энтузиасты в деле автоматического (не паскудно — советского автоматизированного, а технически чистого автоматического) диспетчерского управления уже почти исчезли, были вымыты новой идеологией митинговой свободы обличения вся и всех, внезапно навалившейся болезнью ничегонеделания после десятилетий тяжелого рабского труда и представившейся, после долгих лет нищеты, возможностью хапать легкие бешеные бабки, разворовывая обезличенное народное достояние, накопленное за годы советской власти. Верхняя Вольта с ядерным вооружением, лишившись сдерживаемого страхом стержня («абсурдной мании советского страха») стремительно начала движение к саморазрушению. Какая тут АСДУ, какая тут противоаварийная автоматика?

И все же некий зародыш ЦПАА был самостоятельно разработан и внедрен в промышленную эксплуатацию, доставив его родителям радость творчества и удовлетворение от законченной работы в появившемся омуте безверия, распада прежних человеческих отношений и прочих омерзительных признаках разрушения прежнего уклада жизни.

На основании неимоверно большого количества расчетов с сокрытием методики их обработки, однако с задекларированной в специальном отчете ответственностью за предлагаемое, начальником СОЭР был предложен алгоритм в виде формул оперативного расчета предельных перетоков для некоторых ЛЭП-500 центрального кольца ОЭС Средней Азии и таблиц оперативного изменения управляющих воздействий по факту отключения этих же ЛЭП. Использование алгоритма было двояким. По результатам текущего режима и состава оборудования диспетчеру представлялись, в качестве рекомендуемых, каждый цикл расчета, десять минут, новые предельные перетоки. На основании этих же величин и данных из таблиц, составленных для основных сочетаний состава оборудования крупных станций выбиралось количество генераторов под ОГ (отключение генераторов), месторасположение и величины нагрузок под ОН (отключение нагрузки) по факту отключения одной из ЛЭП в основном кольце.

При программировании сам алгоритм занял минимальное время, все силы ушли на блокировки функционирования ЦПАА от недостоверных телеизмерений, сбоев в каналах связи, непредусмотренных сочетаний событий в таблице, неподтверждения выполнений изменений в уставках ОГ и ОН после выдачи управляющих воздействий. Сверхосторожный и не склонный к сантиментам начальник СОЭР млел от восторга, наблюдая как в разные часы суток изменяется суммарная мощность подведенных под отключение потребителей, доходя порой до нуля в минимальных режимах и как меняются, в зависимости от ситуации, предельные перетоки, позволяющие диспетчеру не отключать, как прежде на всякий случай, потребителей или, по крайней мере, делать это в минимальной мере.

Вспоминая, как еще шесть лет назад тот же человек на дух не принимал такую крамолу, как оперативные расчеты предельных перетоков по данным реальных режимов из диспетчерской ведомости, Начальник думал не столько о превратностях судьбы, сколько о допущенных им психологических ошибках, когда вместо привлечения пользователя на ранних этапах разработки задач, он самоуверенно, лишь формально опираясь на техсовет, и нагловато пытался всучить, заставить пользователя применять программы, до необходимости которых тот или еще не дозрел, или не принимал никакого участия в разработке и потому не был заинтересован, или просто пользователю не нравилось, что какие-то программисты лезут в дела технологов, забывая, что эти самые программисты имеют образование инженеров – электриков и могут выполнять любые функции технологов в диспетчерском управлении

Начальник, почти готовый повиниться за прежние нажимы перед пользователями, для которых собственно и предназначалась автоматизированная (не автоматическая) система диспетчерского управления, в процессе первой, за все время с начала создания службы АСДУ, серьезной совместной работы над зародышем ЦПАА, скорректировал свое отношение к сотрудникам технологических служб. Всячески содействовал выведению из смены двух диспетчеров для их привлечения к работам по развитию цифровых систем АРЧМ и ПАА, применению экспертных систем в качестве советчика диспетчера, созданию тренажера диспетчера. В 1997-ом, в связи с удачным опытным опробованием реляционного банка «NATURAL» начались, совместно с коллегами из других ОДУ и под покровительством ВНИИЭ, работы по подходам к проектированию базы данных ОДУ, как основы для системного подхода к созданию любых приложений АСДУ, соблюдения принципа одноразового ввода информации и облегчения перехода с одних типов ЭВМ на другие. Для последующей заинтересованности пользователей было создано несколько рабочих групп, куда вошли представители всех функциональных групп пользователей Конторы. В рабочих группах, наряду с ликбезом по вопросам возможностей современного матобеспечения, началось собственно проектирование структуры базы.

Вся эта дружба с технологами рухнула в одночасье после того, когда в процессе перестройки (до сих пор, кроме дачи в Форосе, неизвестно чего), вместо решения коренных вопросов принадлежности собственности и создания рациональных экономических отношений, было разрешено организациям самостоятельно варьировать штатным расписанием в пределах имеющегося фонда заработной платы (ФЗП). Правительство Союза, возглавляемое плачущим большевиком, ничего не придумало лучшего, как на фоне сверхприбылей меньшинства, предприимчивых, черпаемых из трубы «безналичные в наличные», устроить драчку среди большинства остальных, нищих, за гроши фонда заработной платы.

В Конторе этот дележ ФЗП принял одну из наиболее уродливых форм, похожую на каннибальскую междоусобную борьбу обездоленных вместо объединения и завоевания для всех положенных прав, свобод и материальных благ, достойных современного человека.

Вчерашние мило улыбающиеся дамочки и дядечки с четвертого этажа Конторы, где находились все технологические службы Конторы, скинув цивилизованные одеяния и маски интеллигентных людей, вооружившись кольями и луками с отравленными стрелами, одев звериные шкуры, под барабанный бой там-тама Четвертого, не скрывая своих настоящих рож неандертальцев с дикими воплями и визгами бросились загонять пятидесятидвухголовую службу АСДУ в забойную яму. Предвкушая приварок к своим зарплатам, они были готовы все начать делать вручную, вернуться в 1962-ой год, лишь бы наконец хоть на каком-то насилии выпустить свой адреналин, всю свою злобу на советскую власть, не давшую им ничего из того, что получают (понаслышке) западные инженеры, на эту блядскую перестройку, которая, как студентка в миниюбке, только дразнила их своей раскованностью, но не более. Особенно выделялась одна свежеиспеченная конторская, жизнью достаточно потасканная и потаскавшаяся, семейная пара. Он, Келев, один из тех двоих диспетчеров, которого, с подачи Начальника, сначала вывели из смены, а потом перевели на запредельную для него должность (на бесптичье и жопа – соловей) замначальника СОТИГЭР, где он, вместо производственной деятельности, и возглавил, надеясь заработать очки не на поприще теплоэнергетике, где он был профан, а на любимой совковыми карьеристами партийной игры в подлянку, этот амиртемуровский поход варваров и она, Калба, картавящая гнусные братоубийственные призывы, с налитыми кровью глазами, тряся от негодования своим стареющим рыхлым телом.

Когда до Начальника, до этого увещевавшего конторских служащих на многочисленных собраниях проводимых то администрацией, то профсоюзами, то партбюро, подняться на серьезную борьбу за экономически здравую систему, позволяющую на долгие годы умело и с пользой для всех автоматизированно управлять объединенной энергосистемой, дошло, что без решительных контрмер эта толпа похерит труд всей его жизни, прошло примерно полгода пошлого мититгового анархизма, производственной бездеятельности, останова в развитии АСДУ. Все силы уходили на отбитие атак.

В этот промежуток из небытия раздачи спирта и тряпок выплыл Таджик, решивший, что коллективу службы АСДУ и Начальнику приходит хана и можно приняться за свои старые штучки – выколачивать личные блага из автоматизации диспетчерского управления. На этот раз он решил съездить в служебную командировку в Венгрию, а для этого, ни больше ни меньше, заполучить в ЦДУ, в качестве замены СМ-4 страшно дорогую, совершенно непригодную для конца 80-ых, когда пошли персональные ЭВМ и сети, венгерскую, ворованную лет пятнадцать назад у французов, вычислительную технику фирмы «Видеотон». Все это уже было однажды, когда Таджик для второй очереди прикупил уже не выпускавшуюся и списываемую всеми электромеханическую «АСКОТТУ». Но теперь дело выглядело гораздо серьезнее. Стандартное матобеспечение видеотоновских ЭВМ стояло в стороне от столбовых дорог, было с самого начала дубовым, а к концу 80-ых уже безнадежно устаревшим, прикладное матобеспечение крайне неудачным. ВНИИЭ сделало его под ЦДУ. ОДУ Северо – Запада и ОДУ Урала написали каждый для себя. Все это означало, что весь ОИК нужно будет писать заново на операционной системе, которая мало того, что нигде не применялась, но еще и жрала сама себя по ресурсам времени и памяти. Все зто Таджик слышал как минимум десять лет на всяких совещаниях, но в силу селективности восприятия, ни хрена не понимал, тем более, что матобеспечение не входило в его заботы. Прикрываясь надежной работой этих мастодонтов, которая, кстати обеспечивалась лишь при гарантированном качественном электропитании, что в Конторе отсутствовало (об этом речь ниже) он видел одно – заграничную командировку. Что двадцать пять лет назад, когда он пришел в Контору писать диссертацию, а не работать, что двадцать, когда организовывал себе синекуру после внедрения БЭСМ, что пятнадцать, когда препятствовал разработке ОИКа на М-6000, потому что не хотел лишней заботы (зарплата та же, а работы больше), что десять, когда саботировал внедрение второй очереди, потому что боялся ответственности за круглосуточную эксплуатацию, что сейчас, в 1988-ом – все одно и тоже: иезуитски хитрожопая политика получить максимум от Конторы, минимизируя собственные усилия или творя абсурд. Десять лет он отсиживался в своей затхлости, а тут, почувствовав, что главный оппонент его идиотических идей полностью занят обороной дела АСДУ и коллектива службы от варваров войска Келева, негласно поддерживаемого Четвертым, сотворил таки мерзость и заказал комплекс. И это тогда, когда «Видеотон» и его верный агент Тип в ЦДУ уже и думать не думали, и не надеялись, что удастся всучить какому-нибудь мудаку безнадежно устаревшее оборудование. Начальник как раз незадолго до «инициативы» Таджика был на презентации предлагаемых «Видеотоном» систем и видел там только персональные компьютеры и сети. О мастодонтах ЕС-1011 уже никто и не вспоминал. Так Таджик, до сих пор не ведая, дал заработать «Видеотону» последний, уже не планируемый, миллион инвалютных рублей (700 тысяч долларов) и преступная процедура с ворованными венграми у французов ЭВМ, длившаяся более пятнадцати лет, канула в лета, покрытая коррупционным мраком. Финал истории с ЕС-1011 в Конторе таков. Таджику командировка обломилась. Полученное от ВНИИЭ прикладное МО не лезло ни в какие ворота и пользователь от него отказался. Не проработав ни единой минуты в промышленной эксплуатации комплекс, простояв мебелью за 700 тысяч баксов, в конце 90-ых был демонтирован. Таджик закончил свою карьеру в Конторе демонстрацией ослепительного фейерверка собственной безграмотности и духовной нищеты.

Полученный шлепок «кто в доме хозяин» лишний раз подтвердил давно известное Начальнику — если активно не вмешиваться в отслеживаемый процесс автоматизации диспетчерского управления , то процесс, представленный самому себе, не просто зависнет, а будет разрушен или деградирует от воздействия всякого рода дилетантов, проходимцев и карьеристов, которые создать что-то генетически не в состоянии, зато порушить способны на раз. Даже управление не всегда приводит к желаемым результатам. Да и какие по существу юридические возможности по управлению процессом создания АСДУ были у Начальника? В большинстве ОДУ в администрации были заместители, руководящие этим процессом, а в Конторе эту должность занимал Армян, ранее командовавший уборщицами, транспортом и сельхозработами. После разгона автопарка машин осталось минимум, после начала перестройки сельхозработы исчезли, но Армяна то куда девать? Еще один, четвертый руководитель в такой маленькой Конторе всегда казался даже Начальнику против здравого смысла, а руководство ЦДУ вообще не видело никакой проблемы в том, что в какой-то сраненькой Конторе, «в засушливом и умственно отсталом районе», больше сотни человек, пять служб, без руководства. Вот и направлял Начальник процесс в казавшемся ему нужном направлении «на косвенных»: когда через Главного диспетчера, когда через техсовет, когда через партбюро, когда уговорами, когда скандалами, когда невинным подкупом (лишней премией, медалью ВДНХ, громким комплиментом).

Сил противостоять заказу ЕС-1011 у Начальника не было, потому что Четвертый вместе с войском Келева, при поддержке жаждущего реванша Таджика стратегически работали над уничтожением службы АСДУ. Замысел этих сценаристов был прост. Никаких разработок своими силами, ОДУ – эксплуатационная организация, послушно получающая от ЦДУ ту технику, что оно, ЦДУ, дает, с теми программами, что оно, ЦДУ, придает, служба СВТ все это эксплуатирует. Служба АСДУ расформировывается, небольшая часть уходит в СВТ, остальные изгоняются, а их ФЗП передается технологам. Простенько и со вкусом. Заказ ЕС-1011 был только частью начавшегося выполняться плана, в успехе которого сценаристы не сомневались, потому что на их стороне была власть административная, партийная (Келев – секретарь партбюро), демонстрация Таджиком преданности ЦДУ и желания возвратится в ейный фарватер, поддержка всеми технологическими службами, жаждущими прибавки к жалованию и другими людьми, типа Бегемота, в разное время «обиженных» хамоватым и любящим покомандовать Начальником.

«А ля гер, ком а ля гер». Сначала Начальник полностью замолчал, то есть при всех обсуждениях вопроса о сокращениях, справедливости имевшегося у службы АСДУ ФЗП, фонда премирования, фонда оплаты переработок, соответствия количества работников по нормативам ВЦСПС, Госкомтруда, Минфина, ПЭУ количеству используемых программ, прекратил разговаривать. Вообще ни одного слова. Ни да, ни нет. Обычно бурно реагировал, а теперь вдруг, резко – молчок.. Пользуясь кратковременной передышкой, вызванной недоумением от молчания, вместе с верными соратниками приступил к разработке экспресс – проекта использования эффекта от автоматизации, о котором в Союзе стыдливо умалчивали, делая вид, что его не существует, потому что он никак не соответствовал широко декларируемой социальной защите трудящихся. Назывался этот эффект сокращение численности персонала в результате автоматизации.

То, что персонал технологических служб благодаря автоматизации диспетчерского управления не увеличивался долгие годы, несмотря на рост количества единиц оборудования в объединенной энергосистеме – это был реальный факт. То, что увеличение трудозатрат в управлении энергосистемой находятся в кубической зависимости от количества как первичного, так и вторичного оборудования, находящегося в оперативном управлении и ведении, и таким образом эффективное, в смысле автоматизации реальных функций и задач, АСДУ экономит колоссальный ФЗП – это мало–мальски объективно мыслящий и понимающий технологическую сущность диспетчерского управления специалист не мог не признавать. То, что АСДУ ОЭС Средней Азии эффективна в смысле названного критерия – у Начальника не было сомнения, потому что он делал все не вслепую, как бог на душу положит, а на основании изначально проведенного обследования и включения в каждую очередь все новых и новых функций и задач, подлежащих автоматизации.

Оставалось только, в связи со сложившейся для дела АСДУ угрозой, исходящей от отдельных людей с заложенными в них консервативными программами поведения, непонимающими жестокую сущность технического прогресса и в соответствии с противодействующими консерватизму программами, заложенными кем-то и очень-очень давно в Начальника и в его соратников, точно определить сколько и какого народа уже можно освободить в Конторе за счет имеющихся автоматизируемых функций и что нужно разрабатывать далее, если принять во главу угла эффект сокращения персонала технологических служб. В принципе это противостояние всегда заложено в любой процесс развития автоматизированного, а тем более автоматического управления. Теоретически все выглядело эстетически корректно, как войсковая операция на карте начальника штаба, но в жизни….. Не Начальник начал эту бодягу, он защищался, не превышая пределов необходимой обороны для дела АСДУ и людей, ее создающих. Если бы он сдался, бросил все и уволился, а потом поувольняли бы сотрудников службы АСДУ и все, наработанное годами порушилось под руководством дилетантов, от такого крушения Начальнику пришлось бы распрощаться, как минимум с Ташкетом, если не с жизнью, сущностью которой для него была в те годы эта проклятая работа.

Когда экспресс – проект был закончен, все дополнительные методы контроля были внесены в существующие программы обработки производственно – статистической информации, поступающие в виде макетов, были написаны программы, обрабатывающие все остальные, без исключения макеты, а диспетчерская ведомость максимально переведена на подпитку от телеизмерений, Начальник на одной из говорилен сделал заявление, сущность которого была сначала воспринята как первоапрельская шутка и вызвала у оппонентов некое подобие жалостливой и снисходительной улыбки: мол, этот Начальник, того, совсем с катушек съехал, чушь несет несусветную, где это видано, чтобы сократить шестнадцать человек, потому что их функции автоматизированы. Ведь все время говорилось, сколько оставить в Конторе этих бездельников из САСДУ, можно сказать сострадание проявляли, а тут, курам на смех, как только язык поворачивается такое ляпнуть – сократить «наши» две службы, оперативной информации и оперативно – технического надзора и девочек, операторов диспетчерской службы. Нахал, да и только, а мы еще его жалели.

«Суки, настоящие суки», — зудело в башке у Начальника,- « И на это дерьмо я всю жизнь работал?» Спокойствие давалось ему очень тяжело. Когда веселье утихло, Начальник продолжил излагать свой план действий. Назвав дату начала выполнения автоматизированных функций с собственной стопроцентной ответственностью за время, сроки и качество всей выходной информации по пятидесяти с лишним макетам и всем фрагментам диспетчерской ведомости, он сказал, что, начиная с этой даты тем самым двум службам и операторам ДС никакого доступа ни к каким ЭВМ не будет, также как не будет и никаких распечаток. В уже наступившей тишине Начальник добавил, что не претендует на ФЗП высвобожденных, в результате автоматизации, бывших работников Конторы, в связи с чем не отдаст никому ни рубля из фондов службы АСДУ.

Безоблачное настроение начальников двух мини-служб улетучилось. С немым вопросом они обратили взгляды к Четвертому, пытаясь определить реакцию, но тот, не любящий напрягаться и решать любые вопросы, тут же закатил к потолку глаза и в излюбленной манере непричастности к происходящему развалил свое пузико в кресле.

Дальнейшее изложение плана проходило в соответствии с рекомендациями известного хирурга Илизарова, изобретшего в заштатном городе Кургане чудо быстрого сращивания переломов и управления ростом костей человеческого организма, о том, что в условиях советского распределительного строя нельзя требовать то, что положено, потому что ничего не получишь, а надо требовать невозможного, тогда получишь максимум.

Начальник коротко рассказал, что работа в направлении высвобождения работников за счет автоматизации будет продолжаться. Для этого будет разработано несколько, шесть — семь, автоматизированных рабочих мест (АРМ) на базе как обычных терминалов от малых и универсальных ЭВМ, так и с использованием персональных ЭВМ, дающим большие возможности пользователю при минимальных размерах и практически не требующих обслуживания, что позволит сократить весь персонал СВТ. Таким образом, резюмировал Начальник, в ближайшем будущем в Конторе останется администрация, десять диспетчеров, семь технологов с АРМами, уборщицы, ВОХР, садовник, электрик, сантехник, незаменимый руководитель последних Армян и пятьдесят человек в службе АСДУ.

Теперь смешливое настроение появилось у Начальника. Он стал рассказывать о проведенных в САСДУ, в соответствии с законом о трудовых коллективах, выборах начальника службы и наивно спрашивал, когда, в условиях демократии, гласности и перестройки, такие выборы будут для начальников других службах, а также для начальника Конторы.

Тут уже заерзал Таджик и вернулся с потолка Четвертый. Их шансы при свободных выборах равнялись нулю. Четвертый вдохновенно начал разглагольствовать, что с одной стороны это, конечно, закон, а с другой стороны, приказа то нет в Минэнерго, так что и не обязательно закон так вот сразу и выполнять. Начальник не давал Четвертому послабления и, зачитывая отдельные положения закона, показывал, что тот не прав и у него, Начальника, есть прямое право обратиться в суд на Четвертого, как на нарушителя закона. Когда прозвучали совсем уж неприятные неопровержимые аргументы о необходимости соблюдать закон и наличии неотмененной перестройкой ответственности за его нарушение, говорильня захирела и все потянулись с мест к выходу без всякой на то команды

Уже на следующий день войско Келева покинуло своего псевдолидера и занялось дележкой ФЗП тех шестнадцати, вчера еще «своих», а сегодня уже гипотетически списанных с довольствия, чьи аттестаты надлежало по неизвестно каким принципам разделить между остающимися жаждущими. Келев, амиртемуровский потомок, обосранный поражением и вчерашним войском, затаил звериную злобу.

Торнадо кретинизма и жлобства, чуть было не разметавший дело АСДУ в Конторе, в последний момент изменил направление и, снеся второстепенные постройки, утих вовсе. Отвратительность всего содеянного не принесла никакой радости получившим жалкие прибавки, зато на долгие годы попачкала их совесть. Уволенные как-то пристроились, но в Контору не приходили никогда. Понятиям Зла и Добра и в этот раз не удалось определиться.

После взятия на себя приличной дополнительной ответственности Начальник провел преобразования в службе, направленные на улучшение характеристик процесса эксплуатации. Кроме упомянутых программных доработок, в комнате сектора ОВП было создано два рабочих места – диспетчера АСДУ и оператора ОИК, оборудованных дисплеями от малых и универсальных ЭВМ, диспетчерскими коммутаторами прямой связи с операторами ЭВМ в энергосистемах. На двух маленьких диспетчерских пунктах, имеющих самостоятельный статус и не имеющих ЭВМ, Бригадир с коллегами установил дисплеи с прямым доступом через линии связи к малым ЭВМ. Технические средства сбора и межмашинного обмена оперативно – диспетчерской и производственно – статистической информацией, несмотря на низкие скорости (200 – 1200 бод) и сбои в каналах связи, от которых отстраивались программно и аппаратно были идеологически законченными и удовлетворительно функционирующими. Технически эта система могла развиваться бесконечно, сливаться с другими, например сбора телеинформации, автоматического управления, сообщений по стандартным протоколам обмена между ЭВМ, но с функциональной точки зрения она была в 1988-ом закончена и это грело душу всем, кто понимал, что это значит.

Из продвинутых операторов и из согласившихся на круглосуточную, ответственную и беспокойную работу инженеров сектора ИО была организована группа диспетчеров АСДУ, в течение нескольких месяцев (длительность зависела от индивидуальных возможностей каждого и предыдущего опыта), получившая самые разносторонние сведения и навыки в соответствии со специально разработанной программой обучения и контроля. Дообучили и операторов ОИК премудростям ввода, дорасчета и обмена всех фрагментов (активная, реактивная мощность и токи по ЛЭП, генерация, напряжения, водная ведомость, состояния оборудования, энергии, межсистемных перетоков) диспетчерской ведомости. Все это на фоне уже выполняемых дополнительных функциях, отнятых (Зло во имя Добра?) у уволенных.

Как творение гениального художника отличается одним мазком от картины художника – мазилы, так и в организации вычислительного процесса введение однообразного численного показателя качества эксплуатации – коэффициента готовности (КГ)– завершило эту, далеко не шуточную, работу, поставившую АСДУ по всем статьям на тот же уровень, что и другие системы «вторички» (пока только «вторички») в электроэнергетических системах. Используемый и как интегральный показатель качества предоставляемой пользователю информационной продукции, и как индикатор проводимых усовершенствований, и как показатель качества работы (для начисления части премии – слабая, но все же связь между результатами труда и оплатой) эксплуатационного персонала и разработчиков, и как разделяемый для любых компонент АСДУ и внутри компонент с любой желаемой степенью подробности, и как показатель, возможный для автоматического вычисления, КГ был наилучшим из того, что перебрали Начальник и его коллеги. Даже известные консерваторы и большие любители потемнить относительно сбоев в своем оборудовании, начальники СВТ и СТС, не только приняли предложение Начальника ввести в ежедневную отчетность расчет КГ для своих железок, что устранило неопределенность в оценке причин сбоев и почву для взаимных упреков, но и пошли на то, в связи с вводом объективного показателя, чтобы их дежурные инженеры оперативно подчинялись диспетчеру АСДУ. Это был прорыв к позиции здравого смысла. Нормальная жизнь, вопреки перестройке и вызванными ею мутным волнам, все еще продолжалась.

Когда было устранено субъективное восприятие качества услуг АСДУ («Вчера диспетчера жаловались, что ночью ни хрена не работало», «Звонили из ЦДУ, не вовремя переслали какой-то макет», « У нас авария была, а у вас никогда ретроспективу нельзя посмотреть», «Что-то в последнее время ничего не фурычит», «Суточная ведомость совсем не бьется»), затемнявшее ранее как фиксацию, так и объективный анализ причин сбоев и отказов, даже для забившего на все проблемы Четвертого стало ясно то, что уже пятнадцать лет, с начала круглосуточной работы ЭВМ, как фантастическое омерзительное животное в организме гуманоида — ОИКа, мешало спать по ночам ответственным за сохранность баз данных, приводило к длительным отказам всего комплекса, сжигало микросемы, задирало магнитные поверхности дисков, выводило из строя дефицитные магнитные головки дисководов и даже привело один раз к сильному возгоранию в машинном зале СМ-4. Название этого чудовища – скачки и перерывы во внешнем электропитании.

Первое устройство гарантированного питания (УГП – по-русски, UPS – на всех остальных языках) было заказано еще в рамках проекта нового здания в конце шестидесятых и представляло собой двойной комплект массивной, мощностью 200 квт, электромеханической мотор – генераторную системы с общепринятым для всех УГП преобразованием: переменный «грязный» ток – постоянный с подпиткой от аккумуляторных батарей – переменный «чистый» и с гарантией непрерывности поставки . Каждый комплект по проекту должен был запитываться от разделенных трансформаторных пунктов (ТП). Для управления этой мини – электростанцией было поставлен целый ряд релейных шкафов. Когда, в разгар строительства нового здания, это оборудование сгружали, то поставить на предназначенное проектом место не было возможности, поэтому через узкую щель с трудом опустили в глубокий подвал отстоящей на несколько метров двухэтажной роскошной пристройки, где размещалась столовая, похожая на ресторан и конференц–зал, что тебе настоящий зрительный зал театра. При выполнении такелажных работ тяжеленные моторы и генераторы получили разной степени повреждения, от трещин в корпусе, изгиба обмоток до срезанных погружением в щель вводов. Потом щель накрыли железобетонной панелью и сделали стяжку, чтобы не попадали в этот могильник УГП атмосферные осадки. Шкафы управления поступили позже, когда доступ к телу УГП уже был замурован, а потому сиротливо, как бедные родственники, стояли рядом с бывшей щелью под открытым небом, разворовываемые народными умельцами до тех пор, пока, уже опустошенные наполовину, не сгорели. Когда, наконец, Контора вселилась в новое здание и стало ясно, что власть Конторы и дисциплина диспетчерского управления распространяется только на оборудование 500, 220 киловольт, а электропитанием Конторы от ТП занимается не ПЭС и даже не РЭС, а какие-то мафиози от энергетики, за подношения подключающие кого угодно к этому же ТП, включая энергоемкий участок Метростроя с переменной нагрузкой, то Третий, слывший в ЦДУ и считавший себя сильным хозяйственником (что это означает, Начальник не знает точно до сих пор, но думает, что, если человек туповат, не интеллигентен и не компетентен по занимаемой должности, но гнать его с работы никто не может или не собирается, то ему присваивают почетное звание «хозяйственник», как бы покупают индульгенцию), принял оригинальное решение в присущем ему духе — шкафы управления выбросить на свалку за городом, чтобы не повадно было красть всякие релюхи, контакторы и тиристоры, про моторы и генераторы в подвале забыть, электропитанием пусть занимается тот, кому это нужно, а превращать хороший, большой и сухой подвал – склад в гудящее и жужжащее помещение под столовой и конференц–залом, где собирается народ, он не даст, добавив в конце тирады свое коронное: «Не для того……., не для этого».

Похоронив первый вариант УГП, Третий как в воду глядел. В Уральской конторе не нашлось такого смелого хозяйственника, там, в огромнейшем здании места хватало на все конторы, вместе взятые, а потому все смонтировали, наладили и…. не смогли работать, так как на выходе синусоида была подпорчена, и сильно, гармоникой. Ну точь в точь как советский экспонат на зарубежной выставке. Пыхтит, шумит, трещит, а в жопу не лезет. Под экспонатом вывеска: «Советская машинка для влезания в жопу». Хорошо, на Урале народ дотошный. Заказали, слава б-гу, на Урале есть где, два огромных силовых трансформатора, доселе никем не проектируемые и не изготавливаемые из-за абсурдности, с коэффициентом трансформации единица и схемой соединения «звезда – треугольник». В последнем, как в бермудском, гармоника и пропадала. Среднеазиатской Конторе такую проблему было бы решить не под силу. «Этого не может быть потому, что не может быть никогда».

Потом была идея питания напрямую от Шейхантаурской ГЭС, находящейся неподалеку, нереализованная из-за невозможности проложить кабель через Аллею Парадов (узбекский аналог Красной площади). Однажды, после пожара, напугавшего Третьего, Начальник под шумок заказал просто мотор – генераторы с маховиками, только для питания ОИКа небольшой, 20 квт, мощности, но Третий, оклемавшись от страшилок пожарной инспекции, запретил монтаж и по узкой металлической лестнице (щель оставалась замурованной глухо) мужики службы АСДУ на веревках спустили их, новенькие, в масле, в день получения в тот же склад, в котором можно было уже открывать лабораторию кафедры «Электрические машины».

И вот, наконец, на основании показа объективных данных о прямой связи скачков напряжения с резким снижением общего КГ не только на день искореженного электропитания, но и в последующие ближайшие дни Начальнику удалось из невнятного бормотания Четвертого выудить ключевые слова о том, что он, Четвертый, не будет препятствовать получению гарантированного электропитания, если Начальник сам все организует. Брать на свою службу это хозяйство Начальнику было не с руки, с «инициативным» Таджиком, сотворившим громадную глупость, по большему счету преступление, своим идиотским заказом ЕС-1011, он вообще не разговаривал. Начальник пошел к Армяну с красивыми проспектами и чертежами UPS и, поговорив «по душам», повспоминав события совместной, еще с отдела ОПЭС ЭСПа, производственной и непроизводственной жизни, различные приятные и неприятные моменты, всякие тайны, известные только им двоим, а также обсудив вопрос чья же все-таки должность замначальника Конторы, уговорил его взять на себя, а фактически на службу эксплуатации здания (СЭЗ) всю работу по современному статическому, югославского производства, UPS. Очень обстоятельный начальник СЭЗ, поставив ряд условий, которые Армян выполнил, очень быстро подготовил специальное помещения для аккумуляторной, для самого UPS, получил разрешение на установку двух дизелей вблизи артезианской скважины, и поставил точку в пятнадцатилетней эпопее, введя без всяких потерь и ограничений в эксплуатацию все, что полагалось, и подключив все значимое оборудование Конторы к шинам UPS. «Жить стало радостней, жить стало веселей»

Парадоксально, но в Конторе еще не было к моменту запуска UPS ни одного РС, а шкафы UPS управлялись РС довольно приличной, по тем временам, комплектации и производительности. Вообще–то говоря, Начальник, занятый, вернее вынужденный заниматься деятельностью, напрямую не связанную с автоматизацией диспетчерского управления, решив технически не переоснащаться по описанным выше причинам, на какое-то время перестал посещать всегдашний советский источник современных сведений о тенденциях развития компьютерного мира — международные выставки и пропустил тот момент, когда импортные персональные компьютеры стали доступны для получения, полагая, что эта линия будет развиваться также, как и все предыдущие. Сначала украдут, потом, на базе какой-нибудь отечественной «Электроники», годы будут тянуться до международного уровня, с каждым годом отставая все больше и больше. С РС этого не произошло. Они стали появляться сразу, во многих местах, в большом количестве и все импортные, «белой», «желтой», «черной» (отверточное отечественное из импортных частей) сборки. Торговля компьютерами вместе с ворованным матобеспечением приносила программистским кооперативам небывалые прибыли. Во множестве организаций, ранее не применявших вычислительную технику из-за больших накладных расходов, сжирающих весь и экономический и эргономический эффект (необходимость кондиционированного помещения для ЭВМ, квалифицированных электроников и программистов, дополнительного ФЗП и помещений для них и десяток других проблем), теперь сдвинули бумаги на столах своих сотрудников, наскребли деньги (особенно у кого были доллары) и мгновенно получили, не сходя с прежнего рабочего места, доступ к концентрированному мировому интеллекту современного software полгейтовской закваски. Вот так, сразу, из юрского периода со конторскими счетами в мир современного персонального компьютера, минуя «тяжкий путь познания», пройденный Начальником и ему подобными маврами, делавшими, с начала 60-ых, свое дело и не представлявшими себе ни изначально, ни в течении последующих двадцати пяти лет, что случится мировой бум с РС и настоящие, а не совковые, компьютеры, с опозданием всего для каждой новой модификации на каких-то год — полтора от появления во всем цивилизованном мире, в невиданном ранее темпе начнут появляться на одной шестой территории земного шара, ранее глухо закрытой железным занавесом.

ЦДУ не торопилось делиться с Конторой приобретаемыми в приличном количестве РС. Вместо этого его работники взахлеб рассказывали и по телефону, и на всяких совещаниях, какие это чудесные игрушки. Начальник просто зверел от невозможности приобщиться его коллегам и ему самому к этому празднику жизни. РС уже появлялись в совсем ординарных организациях, уже дети вовсю играли на РС на работе у пап и мам, уже детский знакомый Начальника, вор с Кашгарки по кличке «Бес», случайно встреченный на мосту через реку Анхор, где его кликуха метровыми буквами с 50-ых годов была выбита на парапете, предлагал по сходной цене где-то украденные компьютеры, а в Конторе все еще было пусто.

И тогда Начальник первый раз пошел к Четвертому просить (все годы правления Четвертого Начальник практически не обращался к нему с явно выраженными просьбами даже на производственную тему) деньги на РС. Понимая всю некорректность покупки РС у кооператива по спекулянтской цене, Начальник битый час унижался, пока наконец не сказал, что он просто не выйдет из кабинета, пока Четвертый тем или иным образом не даст денег. Будет сидеть тут полные рабочие дни до получения РС. Четвертый, видимо уже давно считавший Начальника не в своем уме, решил, от греха подальше, взять финансовый грех на душу, преодолев свое ранее несокрушимое «мне это надо?» и подписал договор о поставке между государственной организацией и частным кооперативом Ганава, покупающего в Москве всеми неправдами, без всяких документов, за наличные или по бартеру, коробки с РС, перевозящего их обычным багажом, с риском быть ограбленным (один компьютер стоил минимум три «жигуля», если принять базарную цену 1988-ого и того и другого) и перепродающим в Ташкенте с минимумом 200%-ой прибылью. Преодолев тривиальной взяткой сопротивление банка, безналичные деньги со счета Конторы были переведены на счет кооператива, обналичены там, переданы барыгам в Москве в обмен на запечатанные коробки, которые и были перевезены в Ташкент. Так через год после того, как ЦДУ понакупало себе уже целую кучу, РС появился, наконец, и в САСДУ ОДУ Средней Азии

Эта ужасная, с одной стороны, поставка, с другой стороны, дала, наконец, коллективу САСДУ приобщиться ко всему программистскому миру, порадоваться великолепием цветов и оценить, не со слов и не из книг, возможности РС, который сразу был напичкан самым свежим МО, что было в Ташкенте на тот момент.

Все это совершенно доконало Начальника. Весь мир будет сидеть за цветными графическими дисплеями персоналок, наращивающих каждый день свои скорости, объемы, связи с внешним миром, грандиознейшее, просто сказочное, матобеспечение, а АСДУ ОЭС Средней Азии из-за каких-то мудаков таджиков, четвертых и иже с ними, никогда и ничего в своей тоскливой жизни не создавших, а только десятилетия ставящих палки в колеса, из ранее всегда современной системы превратится в какую-то замшелость, уродца, стоящего в тупике возможностей видеотоновской аферной техники, лишь принесшей кому-то дикие барыши и это все будет длиться по меньшей мере семь – восемь лет? Такое положение дел не устраивало ни Начальника, ни коллектив службы АСДУ, ни здравомыслящих коллег из СВТ.

Кроме всего, Начальника крепко доставал его статус, формально не дававший ему никаких прав ничего решать и требующий диких усилий в изворотливости, чтобы, в соответствии со своими представлениями о здравом смысле, делать то, что при наличии официальных полномочий, решалось бы мгновенно. Начальник считал, что за все время работы в Конторе, включая, к 1988-ому, шестнадцать лет управления службой АСДУ, он конкретными делами доказал свое право на руководство всеми работами по АСДУ.

Для неотложного решения отмены заказа на ЕС-1011 и вопроса своего статуса стандартные способ «рапорта по команде» никак не подходил и Начальник, имевший ранее приобретенные авиабилеты для служебной командировки по маршруту Таллин (новый диспетчерский пульт), Паневежис (магнитные диски СМ-4), Вильнюс (аэропорт вылета в Ташкент), сдал их и полетел в субботу в Москву, решив в начале следующей недели незаметно поговорить с руководителем ЦДУ Шильтоном, а потом уже, по обстоятельствам, продолжить командировку. Пробираясь по пустынной дождливой утренней Москве в октябре 1988-ого к месту предполагаемого временного пристанища, Начальник перебирал варианты решения гиблой задачи «незаметно поговорить». Рано-рано утром или поздно-поздно вечером, в понедельник около подъезда, не заходя в ЦДУ, казалось – это единственный вариант, а ноги сами шли через площадь Ногина, к Китайскому, первый поворот налево, под вторую арку направо, во внутренний двор ЦДУ, теперь уже ополовиненный строительством ВЦ Минэнерго. Спросив у дежурного милиционера, у себя ли Шильтон и получив утвердительный ответ, Начальник предъявил свой пропуск в ЦДУ и, опередив вопрос охранника, заявил об имеющейся договоренности о встрече.

Как все номенклатурные работники высокого уровня, Шильтон бесстрастно слушал краткую сентенцию Начальника, никак не выдавая своего отношения ни к столь мелкому для него вопросу, как отмена заказа на ЕС-1011, ни, к находящемуся только в его компетенции, нахальному требованию Начальника дать ему статус руководителя работ по АСДУ в Конторе. Категорически переслав Начальника решать первый вопрос на уровень Гамиша и Лба, по второму Шильтон обещал подумать. Такая неопределенность по второму вопросу не устраивала Начальника, потому что он уже слышал в точности такую же фразу от предшественника Шильтона несколько лет назад. Для внесения определенности Начальник заявил, что если в течении года с момента этого разговора вопрос положительно не будет решен, то ему, Начальнику, ничего не останется, как уволиться. Услышав в ответ чисто русскую фразу, куда ты, мол, на хер денешься, Начальник распрощался, рванул в аэропорт и через несколько часов мок уже под еще более мерзким прибалтийским дождем, перед закрытым входом в ведомственную гостиницу «Эстонглавэнерго», где никого в субботу не ожидали. Эстония не Россия: разыскав через эстонского диспетчера дежурную, Начальник, наконец, обрел крышу над головой и возможность обогреться и высохнуть в этот длинный несуразный день смены трех городов, четырех часовых поясов (со знаком минус), покрыв на самолетах «Аэрофлота» расстояние в четыре тысячи километров.

Просуществовав, впервые за долгие последние месяцы каких-то никчемных сверхнапряженностей, целые две ночи и день в полном физическом бездействии, один в пустой, бедновато обставленной холодной гостиничке, не имея ни малейших сил и желания посетить даже любимый дворец в Кадриорге, в котором он обычно часами простаивал, после первого посещения в 1961-ом, перед двумя сделанными из дерева скульптурами, Начальник прошерстил в сознании все, что произошло в деле АСДУ ОЭС Средней Азии с начала перестройки и пришел к неутешительному выводу, что тенденция скорее отрицательная, нежели положительная. Прежде всего, резко ослабла мотивация разработчиков в коллективе из-за несоответствия затрат труда оплате на фоне заработков в программистских кооперативах; грязная, и по форме и по содержанию, борьба с технологическими службами за право существования хоть и закончилась численно выигрышем, но морально нанесла ущерб, сломав прежние представления о пользователе, на благо которого надо работать; отсутствовал профессиональный интерес к работе на совершенно устарелой операционной системе ЕС-1011, тогда когда вокруг персоналки и их сети, которых как раз и нет в Конторе; функционально АСДУ почти уперлась в тупик, в перекладывание одних и тех же автоматизированных задач на другие операционные системы, прорыва в новые автоматизированные задачи и в автоматическое управление, несмотря на некоторые самоделки в АРЧМ и ЦПАА, по причине нищеты в системах сбора и передачи телеинформации в обозримое будущее не предвиделось; разговоры о скором развале социализма уже привели к отъезду в Америку уважаемой всеми Малки и не столь уважаемой Рахавы; из службы ушло, еще не из ядра, но несколько работоспособных человек на менее тяжелую и более оплачиваемую работу на РС (одна сотрудница, правда, вскоре вернулась и своим возвращением тормознула некоторых); левая работа, которая раньше являлась только малой частью занятости ядра, теперь требовала прорву времени, потому что появилось много конкурентов из кооперативов и СП, поставляющих персоналки и МО, да еще и хорошо задаривающих клиентов; не имея возможности дать зарабатывать на дополнительной работе всем из ядра, Начальник находился не в очень корректном положении, тем не менее бросить дополнительные заработки означало вернуться и для Начальника и для многих членов коллектива снова к нищенскому существованию.

Похоже, пик 1983-ого — 1984-ого достижений в деле автоматизации диспетчерского управления в Конторе прошел, бурные (неизвестно на что направленные) события внешней жизни возбудили негативные толчки внутри Конторы и все это, вместе с накопившейся в повзрослевшем коллективе службы АСДУ усталостью от бешенных темпов (когда казалось «вот-вот и взойдет») прошлых лет, порушило ранее существовавшую по всем жизненным направлениям целостность. Стало очевидно, что разбитую, во многом наивную, обреченную изначально, но чистую и светлую чашку – мечту, в течение многих лет гревшую душу Начальника и его единомышленников о построении системы, продолжившей бы сделанное в 1948-ом на том каскаде и изменившую бы к лучшему жизнь какой-то части людей, не склеить, даже если произойдет чудо и исчезнут все препятствия.

В те две ночи и день Начальник протрезвел окончательно для осознания необходимости менять образ жизни. В том, что потребность в автоматизированном и автоматическом управлении не исчезнет никогда, у него сомнений не было. Это, как говорилось в диамате, объективная реальность. Другое дело, что надо прекратить елозить по одной и той же исчерпавшей себя во всех отношениях Конторе. Союз большой. Кроме десяти ОДУ, где каждый сам с усам, есть сотня энергосистем, в большей части из которых в смысле АСДУ и конь не валялся. В ПЭСах, а их четыре тысячи, работ непочатый край. С появлением персоналок и сетей они открываются для автоматизации. А еще электростанции, крупные подстанции. Короче, бесконечный рынок сбыта, если есть что предложить. Нужна организация, способная создавать «под ключ» АСДУ или отдельные функционально законченные ее элементы и продавать их тем, кто хочет купить. Никаких прежних детскостей, слюнявых мечтаний, никакой псевдоидеологии ЦДУ, скрывающей язвы экономических отношений под большевистскими лозунгами, никакого вранья со сдачами очередей. Все ясно и просто. Старый, как мир, процесс производства и продажи, для того, чтобы своим трудом зарабатывать деньги. В конце концов, есть и другие отрасли. Опыт автоматизации диспетчерского управления достаточен для создания многих систем в других отраслях даже при наличии там конкуренции – это было практически известно Начальнику из проведенных левых работ.

«Ну а если откровенно, всех пугают перемены». Особенно если явных причин резко менять сложивший десятилетиями образ жизни нет, а есть всякие домыслы – вымыслы, основанные на прогнозах неприятных событий, занятии, совершенно необычном для советского человека, впитавшего с младых ногтей один прогноз – веру в светлое будущее. Этот душевный раздрай плюс перерасход душевных сил на попытки последних лет изменить ход событий не только в Конторе, а и за ее пределами сломали Начальника физически. Если в ту октябрьскую субботу в гостиницу вошел здоровый человек, то в понедельник утром выползала развалина, неспособная не то что сломать нежелание комбината эстонского Худфонда (ранее здесь был сделан пульт для северо-западной конторы) изготовить по эскизам Начальника диспетчерский пульт или заставить выделить Паневежский завод десяток магнитных дисков без фондов, но и просто передвигаться с приличествующей человеку скоростью по улицам. Еще не подозревающий в какую проблему со здоровьем он вляпался, Начальник пару дней тащился за цветущим Армяном, подъехавшим в Таллин под соусом пульта посетить родителей, по игрушечными Совмину и Госплану ЭССР, пытаясь выбить фонды на дерево (Худфонд они таки уломали), пока вдруг не потерял сознание прямо на улице и понял, что надо срочно домой. Попросив Армяна по старой дружбе съездить в Паневежис, Начальник прервал командировку и срочно отбыл во-свояси, надеясь отлежаться дома и вернуться в прежнюю кондицию.

Не желая прерывать здоровую традицию – не брать бюллетень и не обращаться в районную поликлинику («Лечиться даром – даром лечиться»)- на сей раз Начальнику пришлось взять отпуск, чтобы пройти всякие обследования у знакомых, полузнакомых и незнакомых врачей, потому что простая отлежка не дала никаких результатов. Через десяток дней стало ясно, что количество найденных болезней превышает предел, допустимый для одного организма и после одного нетривиального диагноза кардиолога, предположившего, что все болезни Начальника происходят от социализма в СССР, Начальник остригся наголо и начал бегать два раза в день, утром и вечером, хотя раньше ненавидел это импотентское занятие, предпочитая бегу игры. Начав со ста с трудом пройденных быстрым шагом метров, к концу отпуска он убегал от социализма утром на два километра, вечером на три. Дистанцировавшись таким образом от основной причины болезни примерно на пятьдесят километров, перейдя на диету и потеряв почти двадцать килограмм веса Начальник вернулся на работу с намерением убежать от социализма как можно дальше – уйти из Конторы и продолжить дело АСДУ на коммерческих началах. Он проверил этот жизненный вариант в горах Кабардино- Балкарии на горнолыжной базе Терскол Минобороны, куда он поехал с Талмидом и одним Мерзавцем и где за две недели спусков с великой горы Терскол из башки выветрился от страха и напряжения весь шлак. Возвращаясь домой, Начальник уже в Минводах приступил к переговорам с одним из близких по духу коллег из внешнего круга общения по делам АСДУ.

Если во внутреннем конторском аэсдэушном круге Начальника был представлен весь спектр друзей и врагов, приличествующий нормальному человеку, то внешний круг состоял, в основном, из единомышленников, людей добровольно посвятивших себя делу АСДУ, до 1971-ого спорадически встречавшихся на романтических совещаниях, семинарах по применению ЭВМ в энергетике на равноправной основе. Когда ЦДУ узурпировало право распределения вычислительной техники, то оно подмяло под себя, как коммунистическая партия, многие аспекты деятельности ранее свободно мыслящего и свободно высказывающего эти мысли ордена пионеров применения вычислительной техники в электроэнергетике, в том числе загнав в андеграунд открытое обсуждение проблем. Если на совещании в 1968-ом в Киеве специалист по режимам из ОДУ Центра, будущий доктор, скороговоркой излагал свои представления о планировании режимов на ЭВМ и выслушивал другие взгляды, с том числе и критику, то через несколько лет, будучи уже руководящим работником ЦДУ, он уже безапелляционно вещал со всех трибун истины в последней инстанции и, присваивая чужой труд, кропал книгу за книгой по автоматизации диспетчерского управления, на минуточку забыв, что он к созданию АСДУ никакого отношения вообще не имеет. Поскольку он не хамничал и не грубничал как Лоб, был маленького роста и немалого возраста, ездил везде с женой, то считалось, что он интеллигентный, порядочный человек, такой милый еврейский гений режимов и АСДУ. По существу эта просто была другая, мягкая форма диктатуры ЦДУ, прямым, открытым, без всякой вуали носителем которой был Лоб.

Естественно, когда на площадях одни красные флаги, транспаранты и лозунги «Слава ЦДУ, организатору и вдохновителю всех наших побед!», с трибуны особенно не расскажешь о том, что думаешь, нужно колебаться вместе с линией, а то хрен, что получишь. Тут уж вождь и учитель всех времен и народов в сознании совка борозду на несколько поколений оставил. Оставались для свободного обмена кулуары и вечера в гостиницах. Вот по совокупности такого общения на протяжении нескольких лет выявились у Начальника близкие ему по взглядам люди, с которыми он и собирался теперь, в 1989-ом, не просто обсуждать проблемы АСДУ, а решать конкретный вопрос совместного создания организации, способной проектировать, разрабатывать, внедрять и поддерживать АСДУ на уровнях энергосистема и ниже.

На окраине Минвод, в уютном, одноэтажном, почти деревенском доме Тафаса с двориком, где рос столь любимый Начальником виноградник, были впервые произнесены вслух, с трудом вытолкнуты наружу, совершенно чуждые и незнакомые слова о том, что, видимо, пришла пора покидать исчерпавшие себя и отнявшие столько сил и времени, почти всю жизнь, конторы и, пока не поздно, попытаться продолжить дело АСДУ на совершенно других принципах. Для Тафаса, единственного, из всех коллег во внешнем круге, не только поработавшего в трех ОДУ, Урала, Сибири и Северного Кавказа, и потому имевшего самое обширное представление о сущности функций диспетчерского управления и эффективности усилий по его автоматизации, а и бывшего единственным, кто к своему первому образованию электроника добавил второе, «Электрические системы и сети», высказанное предположение не вызвало никаких эмоций. Зная цену словам, особенно о каких-то будущих делах, Тафас с присущей ему мужицко – крестьянской прагматичностью и недоверчивостью стал мять в руках и разглаживать, пробовать на зуб, смотреть на просвет, пробовать на разрыв эту, уже давно носившуюся в атмосфере гримас псевдопредприимчивости так и не ставшего с человеческим лица социализма, больших хапков и свободы словоблудия, хрупкую идею честно зарабатывать достойные деньги на прежнем поприще – АСДУ. Однако Тафас не отказался посотрудничать в этом направлении, что свидетельствовало о восприятии высказанного его сознанием как очень серьезного, стоящего предложения, так и выходящего за обычные рамки авантюризма. Последнее также бывало по душе Тафасу, однажды нелигитимно взобравшемуся с другом на пик Коммунизма (7134 метра) и снявшему там предназначенную для профессиональных альпинистов записку.

Вдохновившись результатами разговора с Тафасом, при ближайшей возможности Начальник смотался в гостеприимную казахскую контору в Алма-Ату, где Амин и Батуах, много лет осуществлявшие единое и цельное, вопреки заложенному ЦДУ в виде двух служб источнику нестабильности, руководство работами по АСДУ, предварительно, по телефону, высказали интерес к совместному сотрудничеству в новых экономических условиях. Амин внедрял и разрабатывал матобеспечение для ВК, Батуах работал играющим тренером в своей команде электроников для всех ЭВМ и программистов для ОИК. Это было довольно четкое разделение обязанностей. Над ними стоял из администрации Альпинист, некогда энтузиаст применения вычислительной техники, но с получением должности увядший и уведший сам себя на покой и общественную спортивную республиканскую работу, перемежающуюся сборами, охотой и другими приятными делами. Социализм позволял жить по потребностям, начиная с определенного достигнутого положения, не особенно требуя отдачи по возможностям.

Амин и Батуах по части ОИК изначально шли в фарватере ЦДУ, применяя видеотоновскую технику и не участвуя в изматывающем никчемном состязании «чем ты, я — снегурочка» по разработке МО ОИК «под себя» среди трех мощных организаций (ЦДУ с захваченной в полон половины лаборатории ВНИИЭ, ОДУ Северо-Запада, ОДУ Урала), а используя время своих программистов на модернизацию, без всякого шума и саморекламы, с позиций целесообразности. В казахской аэсдеушной команде всегда царило спокойствие, доброжелательность, методическая, без надрывов и спадов, работа на уровне разумного удовлетворения потребностей пользователей и бесконфликтности с ЦДУ. У Амина, Батуаха и Начальника, кроме общих взглядов на подходы к созданию АСДУ, были схожие взгляды на жизнь, обусловленные специфическим положением русскоговорящих, живущих в мусульманской среде (правда Амин родился и провел детство в Магадане, впрок, как он шутил, отбыв срок), под жарким солнцем, с обилием фруктов и в соседстве с горами.

Амин и Батуах принципиально поддержали идею, но по поводу ее реализации определенно высказаться не могли, предложив не суетится, каждый раз при встрече обсуждать конкретику и принять решение после детальной проработки плана.

Начальника слегка настораживало отсутствие негативной критики даже еще не идеи, а только предложения, фактически состоящего из двух частей: первой – уйти из контор с какой–то частью коллектива, второй – собраться вместе под какой-то крышей, чтобы зарабатывать деньги, производя «АСДУ под ключ», то есть реализовывать тот самый индустриальный подход, который существует во всем, включая Союз, мире по отношению к любым индустриальным объектам. Отсутствие такого подхода предыдущие годы было обусловлено лишь временным субъективным факторам – амбициозной политикой дилетантов из ЦДУ, которым Лихой, в пылу борьбы за становление ЦДУ, случайно добыл монопольное право распоряжаться распределением вычислительной техникой в Минэнерго. А то, что АСДУ — индустриальный объект, у Начальника не было сомнений еще в 1972-ом и нет их и в момент написания этих строк, в 1999-ом.

Для проверки базиса предложения Начальник запланировал обратиться к Цаиру, занимавшему несколько обособленное положение в тех, как сейчас говорят, тусовках, состоящих из руководителей служб АСДУ, СВТ ЦДУ и ОДУ, громадных отделов АСУ энергосистем, представителей проектных, научных, учебных организаций, чьи коллективы так или иначе связывали свою жизнь с делом автоматизации диспетчерского управления. Самая крутая тусовка была «обязаловкой», происходила по осени и называлась «Ежегодное совещание начальников служб АСДУ и ВТ ОДУ и крупных энергосистем», каждые два-три месяца были какие-нибудь тематические сборища, непрерывно проходили сдачи всяческих очередей – потемкинские деревни, любимое детище Лба. Кроме этого, вдруг по каким – то планам АН СССР или союзных республик требовалось осуществить смычку ученых – специалистов по автоматизации управления народно – хозяйственными объектами со специалистами — практиками и можно было лицезреть аэсдэушную тусовку где-нибудь на корабле, плывущем по Енисею к северному полярному кругу.

Цаир, будучи в руководстве отделом АСУ иркутской энергосистемы ответственным за АСДУ, появился впервые на «обязаловке», проводимой в сентябре 1983-го закавказской конторой на ИнгуриГЭС, уникальном в мировой практике гидроэнергетическом объекте. Тот сентябрь был памятен сбитием южнокорейского самолета, из-за чего Гамишу пришлось добровольно отказаться от первой его командировки в США. Из всей тусовки раньше в Штатах, своего рода Мекки АСДУ, бывал, и неоднократно, только Лоб. А тут вдруг появляется уже побывавший в Америке по другому, не минэнерговскому, каналу, ранее мало кому известный Цаир. Лоб, любивший поиграть в короля и свиту, тут же приблизил Цаира ко двору, сделал фаворитом, отказав во внимании, на какое-то время, прежнему, вечно гундосому Латышу, не удосужившемуся посетить эту самую Америку. Полуобняв Цаира, Лоб, перемежая профессиональные темы всякими разностями, ходил с ним все время рядом и, на самом деле, качал из него всякие новые сведения по алгоритмам, подходам к автоматизации, новым ЭВМ и системам сбора информации и прочим вопросам, в которых Цаир был осведомлен, потому что не только работал в Иркутскэнерго, но еще и учился в аспирантуре СЭИ, самого интеллектуального в Союзе заведения, занимавшегося автоматизацией диспетчерского управления. Так Лоб делал всегда, если появлялся информационный «свежак». Потом Лоб вещал об услышанном с трибун, в статьях и книгах.

Бредя в толпе обычных дворовых, не фаворитов, к высоконапорной красавице — плотине ИнгуриГЭС, Начальник невольно слышал обрывки разговора американопобывавших небожителей Лба и Цаира, идущих впереди. Случайно услышанное относилось ко всяким разностям и содержало довольно красочное описание педофило — педерастической сценки из романа И. Шоу «Богач, бедняк», который Лоб недавно прочитал в оригинале на английском, а Начальник давно в переводе, из которого эта сценка была выкинута. Незнание Начальником английского всегда было его больным местом и он с завистью смотрел на Лба и Цаира, обладающих этим знанием, а потому так хорошо осведомленными и профессионально и в остальных, скрытых плохими переводами, сторонах человеческой жизни. В тусовке был еще один знаток английского и Америки из Костромы, но он уже давно пил и почти не работал. Таким образом, в примерно трехтысячной тусовке, к 1983-ему побывавших в Мекке АСДУ и знающих английский было всего трое, что также здорово тормозило развитие дела АСДУ в Союзе, но зато давало Лбу возможность безоппозиционно и безапелляционно шаманить.

Естественно, отношения Цаира с Начальником при таком бравурном, как начальные аккорды первого фортепианного концерта Чайковского, вступлении в тусовку не могли иметь места на том ингурийском совещании, однако постепенно, от встречи к встрече, слушая отстраненные («у вас, в АСДУ»), но содержательные комментарии Цаира по различным аспектам разработки и эксплуатации, Начальник стал замечать полное совпадение и согласие с высказываемым Цаиром. Однажды, в Алма — Ате, столкнувшись вечером на полутемной улице рядом с гостиницей с одиноко гуляющим Цаиром, Начальник рассказал ему об этом совпадении и с тех пор уже общался с ним на всех встречах естественно, как с Тафасом, Амином и Батуахом, и регулярно посылал ему все свои печатные излияния на тему АСДУ, остававшиеся без ответа и комментариев, правда, и без критики, что скорее всего, на языке Цаира, означало согласие, нежели неприятие.

Теперь, когда Начальнику нужен был логически – безжалостный оппонент, лучше чем Цаира, у него доверительного коллеги во внешнем круге не было. Во внутреннем круге, до окончательного принятия решения, говорить об уходе из ОДУ Начальник считал невозможным разговаривать. Обстоятельства сложились так, что поговорить отдельно с Цаиром не удалось и вся кампания потенциальных беглецов встретилась под Ташентом, за день перед сдачей четвертой очереди АСДУ ОЭС Средней Азии на берегу чаши, окруженной горами с заснеженными вершинами, еще не заполнившегося Чарвакского водохранилища в мае 1989-ого. Раскинув скромный дастархан фактически на дне, среди валунов, на пробивающейся к солнцу траве, долго не могли приступить к обсуждению тяжелейшей темы – мешало природное окружение, напоминая своим величием и огромностью о тщетности человеческих усилий изменить что-то в жизни. Начальник и раньше старался осмыслить происходящее с ним где-нибудь в горах, в гостях у природы, где самовосприятие близко к реальному соотношению личности с мирозданием, а не в замкнутом пространстве искусственного урбанизированного окружения, где присутствует ложное чувство собственной значимости, но никогда ранее не чувствовал так остро бессмысленность и невозможность принимать так называемые правильные решения, тем более втягивать других людей в свои проблемы.

В конце концов обмен мнениями состоялся, подтвердив единодушие по первой части рассматриваемой темы (уйти с частью коллектива из контор) и оставив в подвешенном состоянии решение по второй части (собраться вместе под одной крышей, чтобы продолжить дело АСДУ).

Все лето 1989-ого Начальник пытался хоть как-то прояснить под какой «крышей», как можно «собраться», да еще и «вместе» и кому нужно «продолжить дело АСДУ», оставляя проблему «часть коллектива» напоследок.

После некоторых подходов к власть имущим в Минэнерго с попыткой прощупать вопрос о гипотетической возможности создания из разрозненных отделов ЭСПа, участков «Энергомонтажа», разных научных отделов, занимающихся автоматизацией и автоматикой, самостоятельной хозрасчетной организации, занимавшейся бы исключительно созданием «под ключ» автоматизированных и автоматических систем управления в энергетике Начальник понял, что решить эту задачу под силу только самому высокому руководству Минэнерго. Несколькими годами раньше у него был доступ к этим людям и к их помощникам, но теперь руководство поменялось и, хотя в заместителях министра ходил бывший начальник ЦДУ, а до этого северо-западной конторы, с которым Начальник много раз беседовал по проблемам АСДУ и в Риге и в Москве, живя в Ташкенте было очень тяжело синхронизироваться с так высоко находящимся работником номенклатуры. К тому же осведомленный чиновничий министерский люд, с которым Начальник вентилировал свой вопрос утверждал, что как из-за уже недавно проведенной в министерстве реорганизации, так и наличия находящегося на подъеме ВЦ (шикарное здание уже выросло в бывшем внутреннем дворике ЦДУ, а владелец здания, цветущий грузинский Мужчина уже отбил у Лба распределение ЭВМ в Минэнерго) разговаривать со среднеазиатским ходоком в халате и с тюбетейкой на голове никто не будет. Начальник и сам понимал всю безнадежность ситуации, но считал своим долгом формально (а вдруг!) последовательно проверить все пути, начиная с государственного подхода, который ему был ближе всего по душе.

Шарахаясь, мысленно, в другую, от государственного подхода, сторону Начальник обкатывал идею собственного кооператива или СП вместе с какой-то известной фирмой по созданию АСДУ. Привыкший иждивенствовать, работать в государственной организации на всем готовом, Начальник не представлял, на какие средства и каким образом он сможет организовать помещение и условия работы там, компьютеры, столы, стулья, телефоны и кучу всего другого при полном отсутствии начального капитала. Да и статус кооператива был запачкан. Доступа к иностранным фирмам, занимающимся автоматизацией в мировой энергетике, класса АВВ (ASEA BROWN BOVERY) тоже не было, а всякие неизвестного происхождения люди в Ташкенте, предлагавшие, за приличное вознаграждение, связи с зарубежными фирмами с возможными большими инвестициями при организации СП, отпугивали своими неправдоподобными легендами о молочных реках с кисельными берегами, которые эти фирмы якобы жаждут соорудить в засушливом Ташкенте.

И тогда Начальник начал готовиться к обстоятельному разговору с Сагуром, давним знакомым из МО АСУ ЭСПа, в отделе которого еще в 1973-ем разработали, поставили в Контору и совместными усилиями довели до ума сопряжения первого в энергетике УСТМ, первого алфавитно – цифрового дисплея V- 340, первого псевдографического СОДИ к первой М-6000. Сагур последовательно, на протяжении не менее пятнадцати лет, совершенствовал свои средства отображения, предлагал к изготовлению и внедрению диспетчерские пульты, щиты, аппаратуру системы сбора информации, многое из нестандартного оборудования, необходимого для оснащения диспетчерских пунктов автоматизируемых энергосистем. Часть разработанного и изготавливаемого на двух, контролируемых Сагуром, заводах нашла широкое применение, но большая часть разработок зависала на уровне опытных образцов в силу субъективных (энергичный и деловой Сагур был белой вороной среди полусонных черных энергосетьпроектовских и потому не имел поддержки у руководства ЭСПа) и объективных (отсутствие надежно работающих комплектующих отечественного производства) причин.

В начале 80-ых Сагур возглавил МО АСУ и хотел, на собственной базе и аналогичного профиля подразделениях ЭСПа, бесхозно раскиданных по всей стране, создать ту самую, но независимую от ЭСПа, организацию, которая могла бы осуществлять, лелеемый издавна Начальником, индустриальный подход к проектированию и разработке АСДУ, но эта крамольная идея нравилась не всем и Сагура закидали анонимками, проверками, разбирательствами настолько, что он покинул престижную должность и вернулся в отдел. Когда, после перестроечной реорганизации, почти все МО АСУ отдали ВНИИЭ, Сагур остался со своим отделом в ЭСПе, нашел массу хоздоговорных работ в рамках ЭСПа и в конце 80-ых занялся широкой коммерческой деятельностью, организовав то многое, из которого даже небольшая часть годилась как крыша для задуманного Начальником. Кроме всего действовал отдел, где могли вестись разработки нестандартного оборудования АСДУ и под патронажем Сагура оставались два завода, способные выпускать это оборудование.

При всех доброжелательных отношениях Сагур не терпел никаких неконкретных разговоров, поэтому Начальник несколько недель потратил на составление и оформление протоколов о намерениях с несколькими гипотетическими заказчиками, с которыми он уже давно вел переговоры о пользе автоматизированных систем. Добавив к этим протоколам краткие книжицы — описания типа эскизных ТЗ (всего было пять эскизов систем, предполагаемых к разработке, три — из энергетики, ТЭС, энергосистема и ПЭС, две – не связанные с энергетикой) и оставив под титулом разработчика пустое место для названия фирмы, но с фамилиями Сагура и своей, Начальник в одну из пятниц начала сентября 1989-ого вылетел к занятому среди недели Сагуру. Кроме папок, Начальник в специальном виде отобразил структуру «всем собраться под одной крышей» и, во время поездки туда-назад с Сагуром на место строительства его дачи, в спокойной обстановке обсудил то, что было ранее, в мае, во время встречи на водохранилище совсем неопределенным. Сагур даже не повел бровью, слушая и рассматривая приготовленные материалы, согласился принять всех под свою крышу всех в одно из нескольких своих СП и, при необходимости, организовать филиалы в Ташкенте, Алма-Ате и Минводах.

В октябре в Москве было какое – то мероприятие и Начальник попросил подъехать Тафаса, Амина и Батуаха для контрольной встречи с Сагуром, которого они неоднократно видели и слышали, но с которым не имели до этого никаких производственных контактов, так как работали на видеотоновской технике. Встреча проходила очень напряженно. Сагур ожидал увидеть скромных, убогоньких и бессловесных тружеников с периферии, просяще смотрящих в рот московскому покровителю, а коллеги Начальника, видимо, априори представляли Сагура как некоего щедрого мецената, денно и нощно заботящегося о судьбах страны и АСДУ в ней и готового для успеха этого дела снять с себя последнюю рубаху. Начальник, достаточно осведомленный о взглядах и коллег, и Сагура, как мог, сближал позиции жестко – корректного, уже прошедшего, и успешно, первые серьезные шаги в бизнесе Сагура, на собственной шкуре убедившегося, что в бизнесе нет друзей, а есть интересы, и своих, уверенных в собственной непогрешимости, открытых и расслабленно — доброжелательно настроенных коллег, имевших многолетний богатейший опыт создания АСДУ в своих конторах, энергосистемах и объектах энергетики, но абсолютно не представлявших, с какими дикими, с точки зрения честного труженика — совка, обычаями и беспределом имеет дело человек, решившийся пойти на вольные хлеба любого вида бизнеса по-советски. Договоренность о всеобщей крыше осталась, но коллегам не очень подходили условия проживания под ней, предлагаемые Сагуром, а последнему не очень подходил скромный, по сравнению с уже имевшимся у него по другим направлениям, доход от разработок АСДУ. «Из трудов праведных не построишь палат каменных». Каждый по своему был прав.

Как–то идеологически сведя концы с концами в построении эфемерной формы будущей организации, Начальник приступил к осторожнейшим попыткам наполнения его «частью коллектива». Практически семнадцать лет он строил, поддерживал, вкладывая силы и здоровье, охраняя от разрушения, дух созидания, творчества, целеустремленности в Коллективе ради продвижения в деле автоматизации диспетчерского управления в Конторе, стремясь, тем самым, изменить к лучшему условия жизни и работы окружающих его людей и свои собственные тоже. Объективно, эти изменения произошли, усилия были не напрасны. Начальник предполагал, что когда-нибудь этот Коллектив, что он мысленно называл «своим», распадется, так сказать, естественным образом, в соответствии с законами жизни всяких образований, но никогда не думал, что он собственноручно может начать его разрушать.

С времен неудач внедрения оперативной корректировки режима по активной мощности у Начальника возникли подозрения в разумности социалистического метода хозяйствования, о чем он поделился в 1983-ем в первом своем напечатанном реферате. Смешно, наивно, но он пытался решить эту проблему предложениями по изменению форм собственности и другие люди, коллеги из всех ОДУ поддержали эту необходимость на том, памятном своей откровенностью, всесоюзном совещании в Свердловске под началом Шильтона. Перестройка гипотетически давала возможность хозяйствовать разумно, убрав в кооперативах обезличенность собственности и ставя в прямую зависимость заработок от результатов труда, но оставив госпредприятия во власти административно – хозяйственной системы, тем самым давая возможность отрывать большими хапками жирные куски от всенародного достояния отдельным предприимчивым и калеча сознание дозволенностью и безнаказанностью воровства остальным законопослушным, но нищим гражданам. Руководство страны со своей импотентской идеей «социализма с человеческим лицом», выпустив джина из бутылки, понятия не имело, что этот джин обернется беспределом во всех аспектах жизни советского народа. В этих, совершенно новых условиях, когда прежний, пионерско – комсомольский образ мышления и работы «за так», на уже подпорченном молью сомнений энтузиазме никак не соотносился с реалиями, Начальник предлагал оставить своим коллегам Контору, тем самым лишить ее дармовых работников и продолжить дело АСДУ в других условиях, не гарантирующих стопроцентно ежедневную жидкую похлебку и кашу, но дающую вероятность, с некоторой степенью риска, зарабатывать, достойные профессионально подготовленных, в деле автоматизированных систем, специалистов деньги. Даже, в обозримом будущем, возможно вернуться и к построению новой АСДУ и для Конторы на контрактной основе.

Однозначно оценить результаты разговоров было невозможно. Начальник не имел никакого права уговаривать, обещать, он только излагал ход своих мыслей, без всяких оценок, сравнений и скорее преувеличивал предстоящие после ухода из Конторы трудности, нежели рисовал розовое светлое будущее. Это были очень осторожные попытки понять, кто мыслит также, как он. Кроме всего он не хотел разрушить, лишить поддержки ту структуру создания, внедрения и эксплуатации АСДУ, над которой он работал официально с 1967-ого, а фактически с 1963-ого.

Фактически Начальник уже прекращал работать, все внутренние проблемы решались Мадаи, он же вел все внешние переговоры о новом видеотоновском комплексе и других хоздоговорах, участвовал в «обязаловке», представлял службу на всяких «задачах», «подведениях итогов», «утренних рапортах», «разборках», решал вопросы с бухгалтерией, отделом кадров, спецчастью, гражданской обороной, секретариатом. В ноябре уже готовили отчеты: общий годовой, по АСДУ, по НИР, для ЦСУ, Госплана. Нужно было планировать все работы на следующий год, выпрашивать деньги на штаты, на НИР, на премирование по новой технике, писать приложения в эксплуатационный приказ и кучу всякой другой фигни. Начальник специально тренировал Мадаи, облегчая переход от чисто творческой работы к ее совмещению с административно-рутинной работой, от которой Мадаи всегда брезгливо отворачивался, а сейчас вынужден был заниматься и порой целый, к его удивлению, рабочий день. Мадаи, поняв, какая тягомотина его ожидает, на полном серьезе требовал от Начальника остаться в Конторе и вообще забыть о самой идее ухода.

Это была странная пора. Разумом Начальник понимал, что уход необходим, но чувствами он еще был связан с Коллективом, с Конторой. Настораживало нежелание подавляющего большинства покидать Контору. Сомнения одолевали Начальника.

Поступила видеотоновская техника. Куча ящиков с действительно нужным оборудованием плюс явное старье типа удаленных абонентских пунктов на базе консоли без дисплеев, устройства подготовки данных на магнитных лентах, какая-то компьютерная сеть с нестандартными протоколами обменов. Приехали венгры, навезли хорошего вина, почему-то польской водки, европейской закуси, устроили два банкета в местных ресторанах, дарили всякие значки, ручки с символикой своих фирм. Таджик ходил гордый, как папуас, которому подарили стеклянные бусы и напоили огненной водой. В Конторе три дня пили-ели на халяву и большинству было непонятно, с каких пирогов Начальник выступал против контракта с такими щедрыми поставщиками такой хорошей зарубежной техники. Раньше, пятнадцать лет назад, у этой техники действительно было преимущество в качестве перед отечественной, но тогда в Среднюю Азию эту прелесть ЦДУ категорически не давало. Теперь, когда все это устарело, с удовольствием втюрили последний комплект, но с появлением РС и сетей, единственный козырь венгерских «видеотонов» — надежность – померк, и не было ничего, что было бы в них привлекательного ни для дела АСДУ, ни для Коллектива, ни для Начальника. Первый шаг в сторону разрешения сомнений был сделан.

Проводив венгров, Контора буквально на следующей неделе принимала руководителя ЦДУ Шильтона со свитой, впервые, после назначения на должность, посещавшего среднеазиатские владения. В отличие от венгров, Шильтон не привез с собой никаких подарков, а действовал в духе застойного периода. Четвертый, как чумы боявшийся всяких проверок, которые, вдруг, вскроют его полную недееспособность что-то создать, придумать, реализовать в условиях ветров перестройки, к большому своему удовлетворению понял, что ни выборов на демократической основе начальника Конторы, ни каких других модерновых требований по ускорению научно – технического прогресса, внедрению новых экономических отношений не будет, а будет, известный издавна, стандартный визит московского начальника на периферию. Немного суровой критики, немного рассказов «У нас, в ЦДУ», покровительственно – снисходительное выслушивание оправданий и обещаний учесть, доработать. После официальной части скрытый от постороннего взгляда расслабон, экскурсия в Самарканд, экзотические посиделки в чайхане с шурпой, пловом, шашлыком, самсой, зеленым чаем из пиал с восточными сладостями, посещение базара в старом городе и, к взаимному удовольствию, расставание. Где-то на третий, последний день визита, с трудом пробившись к Шильтону на прием, Начальник спросил, как с его просьбой, что была год назад. «Да-да, как же помню, помню. Хотел я, хотел, но ваше партбюро в лице секретаря не рекомендует, так что налаживай связи с партбюро, налаживай», — скороговоркой вдалбливал Шильтон мелкими гвоздиками в сознание Начальника. При чем тут партбюро, где секретарем был обосранный проигрышем и жаждущий отыграться Келев, при чем тут вообще партия, которая уже пару лет как и не существует в прежнем качестве? Состоялся второй шаг в сторону ухода.

В ноябре 1989-го в ЦДУ планировалось провести, впервые за всю историю АСДУ в Союзе, совещание – семинар на предмет послушать представителей американской фирмы CDC (Control Data Corporation), известного производителя вычислительной техники и разработчика «под ключ» автоматизированных систем диспетчерского управления для национальных диспетчерских пунктов Мексики, Бразилии, нескольких американских пулов и для десятка других, в основном, развивающихся стран, и рассказать что-то, ну уж очень выдающееся, о советских успехах в АСДУ. Гамиш, после отстранения пару лет назад Лба от курирования АСДУ во всех ОДУ, получивший бразды правления АСДУ в конторах, оказал Начальнику честь не только присутствовать на этом совещании с докладом, но и быть приглашенным на банкет с американцами в «Яр».

Первый день совещания проходившего в зале ЦДУ был для Начальника праздником. Интереснейшие доклады, которые делали представители CDC на английском, сначала переводила приглашенная переводчица, ничего не понимавшая в спецтерминах, потом ее заменил Лоб, в своей манере доносивший только общее содержание, опуская детали, в которых он не понимал, да это было и не нужно большинству из примерно двухсот специалистов, впервые имевший доступ к людям, делающим настоящие АСДУ за настоящие деньги и фактически рекламирующие свой товар. Доклады сопровождались слайдами, на которых и было написано содержание докладов, разжеванное до уже неделимых или общеизвестных понятий. Когда Лба куда-то срочно вызвали, а знающий английский из Костромы отказался переводить, на сцене неожиданно сам для себя появился Начальник, всю жизнь читавший английские технические тексты, но никогда не говоривший на английском, и нахально, пару часов, переводивший, в основном, со слайдов, не синхронно с докладчиком, иногда даже опережая им сказанное, что вносило некоторое оживление в группу очень серьезных сотрудников CDC.

На банкете Начальник дарил гостям всякие узбекские сувениры, прочел в качестве тоста шуточный доклад на мотивы ЦПАА под названием «Голь на выдумки хитра», а также подарил переведенные лучшие десять из ста популярных в САСДУ анекдотов, сведенные им некогда в сборник «Методическое пособие по созданию АСДУ». Когда, выходя на улицу, Начальник нацепил фирменную голубую бейсбольную шапочку калифорнийского университета «UCLA BRUINS», гости аплодисментами восприняли это, как проявление дружелюбия, и Начальник понял, что по результатам первого дня есть шанс поговорить о возможностях сотрудничества CDC с вновь образуемой организацией.

Рано утром, на следующий день, из гостиницы, он позвонил Сагуру, который воспринял предложение поговорить с представителями серьезной американской фирмы, заказал отдельный кабинет в шикарном ресторане и пригласил переводчицу. Начальник, придя утром в ЦДУ, на своем хреновом английском пригласил американцев, чье подразделение по разработке АСДУ находилось на севере Америки в городе Миннеаполис, штат Миннесота, и немца, управляющего отделением CDC по Европе в Кельне на встречу с начинающими советскими бизнесменами от АСДУ, назвал точно время, после окончания их официальной работы в ЦДУ, и место, которое было и солидным и известным. Посовещавшись с пригласившим их в Москву и ответственным перед КГБ за их пребывание, начальником службы связи и телемеханики ЦДУ, гости согласились. В зале ЦДУ продолжались доклады CDC. Дело близилось к обеденному перерыву, все шло делово, интересно, в тихо слушающем зале. Начальник тоже слушал, читал свои записи по предстоящему ему, во второй половине дня, сообщению по ЦПАА в ОЭС Средней Азии, прикидывал сценарий вечернего разговора.

Когда тишина прервалась громкими, нечленораздельными воплями Лба, Начальник, привыкший к его хамским выходкам, даже не поднял головы и продолжал что-то писать. Потом услышал свое имя вместе с именем Сагура, вперемежку с полуматом, угрозами и абсолютно некорректным требованием (Начальник уже два года официально подчинялся не Лбу, а Гамишу) покинуть совещание, ЦДУ и Москву. В зале все смолкли, никто не одернул начальствующего хулигана, который продолжал орать о том, что он хотел вечером поговорить о сотрудничестве ЦДУ с CDC в области автоматики, а тут какие-то спекулянты, которым и места не должно быть в приличном обществе, мешают ему вершить государственные дела. Начальник вылез из своего ряда, покинул зал, почему–то пошел в комнату Лба, заварил им же, Начальником, привезенный чай, написал Лбу прощальную и прощающую Лба записку, напился чаю, позвонил и рассказал о происшедшем сразу замолчавшему Сагуру и, выслушав его непрекословное о необходимости вечером поговорить тогда-то и там-то, покинул ЦДУ.

Помотавшись по холодной ноябрьской Москве в ожидании времени встречи с Сагуром вблизи автостоянки на Манежной, тогда еще без циклопьего глаза, площади, Начальник мечтал только об согреться и об поесть, когда шикарно одетый Сагур, внезапно появившийся рядом с Начальником раскрыл рот, явно намереваясь поорать. Предупреждая его, Начальник попросил сначала где-то присесть в теплоте и хотя бы покушать пирожки с чаем, а потом поговорить. Сагур делово кивнул, взошел по лестнице к ресторану гостиницы «Москва», шепнул на входе какие-то слова, вошел вместе с Начальником в ресторан и шикарно, как осужденного на смертную казнь, сначала напоил и накормил Начальника, а потом прочитал приговор. В немногословном приговоре прозвучал полный отказ не только работать с Начальником и его коллегами, а и просьба больше не беспокоить его Сагура, занятого серьезными делами, всякими пустяками типа АСДУ.

Оказавшись один на улице, но уже сытый и хорошо прогретый коньяком, Начальник решил все-таки поговорить с представителями CDC, живущими в гостинице «Космос». Пройдя, сквозь толпу сутенеров, проституток и еще какого-то страшноватого люда, в бюро пропусков, он назвал фамилию немецкого начальника европейского отдела CDC и его номер в гостинице, бюро пропусков получило подтверждение из номера, Начальник вошел в гостиницу и переговоры, в несколько ином, чем планировалось утром, составе, состоялись. Объяснив, что в данный момент он представляет интересы частных лиц, собирающихся организовать свой бизнес, подобный направлению деятельности фирмы в Минеаполисе, спросил, желает ли CDC обсудить возможные формы сотрудничества. Когда смысл вопроса стал ясен немцу и его соседу по номеру, пожилому американцу, они спросили, есть ли у его группы какие-то гарантии оплаты. Готовый к этому вопросу Начальник предложил бартер и предоставил международный сертификат томатной пасты, выпускаемой современным консервным заводом под Ташкентом, готовым поставлять пасту как за валюту, так и менять на компьютеры с целью их перепродажи в рублях. Томатная паста интересовала CDC и было решено продолжить этот разговор, когда группа обретет юридический статус.

Пробравшись на следующий день через задний проход в ЦДУ, Начальник, ошиваясь в аппаратной связи и телемеханики, пытался как-нибудь прояснить свое положение, обращаясь к разным, вчера еще очень любезным, сотрудникам ЦДУ, но натыкался на полное безразличие. Как партизан, выбрав обеденное время, незаметно проник в секретариат, отметил командировочное удостоверение и выскочил из этой блядской Конторищи, совершив длиннющий третий, уже не шаг, а прыжок, рассеивающий сомнения по поводу ухода из своей Конторы.

Начальник еще пару лет посещал офис CDC в Москве, обсуждая с немцем всякие варианты, когда тот бывал в Москве и обмениваясь телексами, когда тот находился в Кельне. Уже всерьез обсуждался вопрос об открытии среднеазиатского представительства в Ташкенте, но тут произошли три независимых события. Переезд немца на работу в другой регион мира, развал Союза и продажа CDC аэсдэушной американской фирмы в Минеаполисе знаменитой немецкой фирме SIEMENS. Контакты Начальника с разработчиками АСДУ мирового уровня прекратились, казалось, навсегда.

Но судьба распорядилась иначе. На Мадагаскаре эта фирма под патронажем SIEMENS внедряла колоссального объема проект и Начальнику, из-за отсутствия должного количества своих, мадагаскарских, специалистов, поручили, в конце концов, внедрение пары задач, что для него явилось и возвратом к работе в молодые годы и воспоминанием о будущем. Но более важным идеологически явилось для Начальника известие о том, что Гамиш, вечный поборник партизанщины, самопальщины, ярый критик индустриального подхода, вдруг в середине 90-ых купил у SIEMENS для ЦДУ и трех ОДУ комплекс ОИК ( ЭВМ и программы), выполнив, через двадцать пять лет, знаменитый приказ Министра энергетики уже не существующего государства о переходе к индустриальному подходу в вопросе построения АСДУ и пролив, наконец, бальзам на душу Начальника, всю жизнь пробивавшемуся к индустриализации.

Но это все потом, а пока, по уши в дерьме, Начальник собирал из остатков воздушных замков хибару.Ужасного качества. Крышу он нашел в советско – американском СП «ПАРУС – СИБИРЬ Торг Интернейшнл» (ПСТИ), весьма экзотическом заведении, деятельность которого служила прикрытием крупных сделок между двумя отставными морскими пехотинцами армии США и функционерами узбекского КГБ по продаже цветных металлов в Европу по демпинговым ценам. Первые ташкентские организаторы этого действа уже свалили в Штаты, а вторые — группа бывших шестерок во главе с Мерзавцем, пыжась повторить эффект снятия сливок своих бывших руководителей, искала, и находила, всяких бедолаг, потерявших жизненную ориентацию на государственной основе, но все еще способных нести, по меньшей мере, позолоченные яйца, Путем наглого, совместно с бухгалтерией, обмана, Мерзавец крал, по крайней мере 20-25% от причитающегося не членам, а работникам СП, вознаграждения. У Начальника уже не было времени и сил искать что-то другое. Он сознательно шел на обдираловку в надежде начать работать, выжить, накопить какие-то средства, освоиться в новой среде, а потом открыть свое дело.

Базис выявился в виде контракта, на приличный объем и средства, заключенный на два года, на разработку АСУ крупной ГРЭС на базе РС и локальной сети.

Договор на АСДУ энергосистемой на базе СМ-1800, СМ-1420 сорвался, хотя был лучше всего проработан. Сказался извечный колониальный страх энергосистемы перед метрополией ЦДУ. Начальник с полусонным Талмидом всю ночь гнал шестьсот километров на своих жигулях, весь день уламывал руководство энергосистемы и отдела АСУ и, не получив положительного результата, уехал, не оставшись ночевать, проведя вторую подряд ночь за рулем рядом со спящим, уже внаглую, Талмидом, случайно не разбившись, видимо, благодаря холодному, был декабрь 1989-ого, ветру в лицо и оранию песен.

ПЭС временно отказался от автоматизации, не желая сотрудничать с СП с неблагозвучным именем ПСТИ из Ташкента, взамен обещанного раньше СП из Москвы с чарующим названием.

Как–то определившись с крышей и работой, Начальник снова вылетел в Москву. На руках у него были письменные предложения руководства СП поименно Тафасу, Амину, Батуаху и Цаиру встать под флаги «Парус – Сибирь…» вместе со своими коллективами, для чего СП обязывалось открыть филиалы в Минводах, Алма-Ате и Иркутске и стричь купоны за использование своего статуса. Официальным поводом сборища было мероприятие, проводимое павильоном «Электрификация» на ВДНХ. Коллеги жили в совершенно неотапливаемой (бутылки с минеральной водой, оставленные на подоконнике, ночью с шумом взрывались) ведомственной гостинице Мосэнерго в Замоскворечье, днем все, кроме Начальника, шли на совещание, там заодно и грелись, вечерами собирались, одетые в пальто и шапки в каком-нибудь закутке и, не торопясь, два вечера до поздней ночи обсуждали возможные варианты. На ночь Цаир, участвующий в обсуждении строго логически, но отстраненно и безучастно, как приглашенный адвокат, уходил куда-то, не говоря ни слова, и возвращался утром. На третий день Батуаху позвонили из дома и он срочно уехал. В ПСТИ идти никто не хотел.

Заканчивалось время командировки и вообще время, отводимое в любом деле на разговоры. Незыблемость решения по первой части предложения – уходить из Контор, оставалось. По второй части решили («Ехать, так ехать», — решил попугай, когда кот Васька тащил его из клетки), что каждый будет пробиваться сам, а там уж встретимся для общих дел по АСДУ или нет, неизвестно. Будем стремиться. Контрольный сбор в новой жизни – февраль 1990-го, Алма-Ата.

Не кокетства ради и не для демонстрации, а чисто из человеческих соображений порядочности — столько лет работали вместе — Начальник, Тафас и Амин пришли в ЦДУ к своему коллеге и руководителю Гамишу рассказать о принятом решении уйти из своих ОДУ Средней Азии, Северного Кавказа и Казахстана. Гамиш не был бы Гамишем, если не оставался бы в любой ситуации беспристрастно спокойным, прохладно вежливым, без внешнего проявления эмоций московским руководителем, держащим дистанцию с периферийными посетителями, как правило, просителями. Гамиш выслушал, задал пару ничего незначащих вопросов, брезгливо поморщился на предложение возглавить будущую организацию, пожелал успехов (… и в личной жизни) и распрощался с теперь уже бывшими коллегами.

По приезду Начальник подал, через секретаря, заявление на отпуск вместе с заявлением на увольнение по собственному желанию, получил тут же обратно все подписанным и уехал в Чимган, побыть в горах и покататься на лыжах. Бредя по колено в снегу к перевалу между Большим и Малым Чимганом, он прокручивал в памяти все произошедшее за последние годы и, несмотря на явные свои неуспехи в попытках изменить положение к лучшему с позиции здравого смысла, не находил в своих поступках ничего неправильного, а вот то, что происходило в стране, оценил как движение к разрушению. Горы, как всегда, успокоили его и утвердили в принятом решении.

9-го января 1990-го, день в день, ровно через двадцать три года после официального приема на работу в Контору и после двадцати семи фактически отработанных в ней лет, Начальник погрузил в багажник «жигулей» личные вещи, коллекцию собираемых им много лет значков и проспектов энергетических организаций Союза, пару десятков любимых технических книг, попрощался с начальством, коллегами, трое из которых, Талмид, Заин и Шатьян, решили уйти с ним и как-то очень обыденно уехал.

Никогда, ни до того, ни после, даже когда в 1994-ом уезжал на Мадагаскар, покидая уже не существующую свою Родину, Начальник не испытывал такого страшного чувства непоправимой беды.

март 1998-ого – октябрь 1999-ого, Хайфа, Израиль.