Бизнес наших соседей Разное

Гузаль Шамузафарова:

На нашей улице имени внука Чингисхана все жители улицы, особенно женщины, хотя многие из них нигде официально не работали, занимались каким-нибудь бизнесом. Я вспоминаю, что фактически в большинстве своем не мужчины, а именно женщины кормили свои многочисленные семьи. Насиба апа, мать десятерых детей, делала хоним и продавала на Дарбазе.

Контуриев Вячеслав. Шарабара приехал

Наша соседка Пулат-кеннойи одно время делала вышивки бисером на тюбетейках и сдавала в какую-то артель. Потом артель закрыли, и она начала шить обувь, причем именно узбекского дизайна и покроя. Такой обуви я нигде в магазинах не видела, а видела только на ногах у узбекских мужчин и женщин. Причем это была обувь из настоящей кожи и стоила она не очень дорого, и во всяком случае, дешевле, чем в магазине. Продавала она ее на толкучке, которая тогда находилась на площади Хаст Имом, где сейчас сделан бульвар перед духовным управлением мусульман всей Средней Азии и Казахстана.
Родители Раи тоже занимались бизнесом: тетя Дуся делала соленый миндаль из косточек урюка, а дядя Яша их продавал. Работал он швейцаром в ресторане на Комсомольском озере, а в махалле все думали, что он работает, самое меньшее, администратором. Так он одевался и умел себя преподнести.
Если нужны были лепешки, мы забегали во двор к Зикир ака. Там тесто готовила жена, а пёк лепешки в тандыре Зикир ака. Он раньше служил в милиции, потом уволившись, стал печь лепешки.
В начале 2000-х годов мой младший брат пригласил маму и меня с дочкой в гости в Москву, куда его с семьей пригласили на работу еще при советской власти, и они там так и остались. В какой-то из дней нас повели в узбекский ресторан Кишмиш. Когда мы с мамой проходили возле тандыра, который для экзотики специально был сделан так, что он виден гостям ресторана, вдруг со стороны тандыра маму окликнули: «Ассалому алейкум, Дильбар апа!» Мы увидели двоих молодых узбеков, которые радостно воскликнули: «Биз Зикир акани угиллари!» (Мы — сыновья Зикир ака!) Остановились, поговорили. Так что, сейчас и москвичи имеют возможность есть лепешки от лепешечников с нашей Дарбазы. И когда мы хотим передать лепешки в Москву, или хотим угостить гостей в Ташкенте, мы берем их только на Дарбазе, так как только там готовят патир на бараньем курдючном сале.
А Марджан апа одно время шила шапочки для новорожденных. С этими шапочками у нее случилась интересная история. У Марджан жила на квартире студентка, приехавшая из какого-то далекого аула и поступившая на факультете журналистики (!). Однажды Марджан спрашивает ее: «Ты куда дела мои лифчики, которые висели на веревке?» Когда та не поняла, Марджан объяснила и руками провела у груди: «Бюсгальтер! Где мои бюстгальтеры?» Та удивленно переспрашивает: «Нима? Боз халта?» (Что? Бязевый мешок?) И каково же было удивление Марджан, когда позже свои лифчики она нашла аккуратно сложенными среди детских шапочек! «Вот же они!» И Марджан апа смеясь рассказывала нам, что та не знала, что такое лифчик, зато читала в газете, что рождаются дети с двумя головами, и думала, что эти шапочки Марджан сшила для них! С тех пор этот предмет женского белья мы между собой называем только «Боз халта».
До шапочек Марджан апа делала «поющие шарики». На один конец камышовой трубочки привязывалась полоска тонкой резинки и шарик. Когда дуешь в другой конец, шарик надувался, и когда перестаешь дуть, он спускал воздух и, благодаря резинке, гудел, «пел». Дети все очень любили эти игрушки, и на толкучке у Марджан эти шарики быстро забирали оптом.
Марджан апа любила нам в лицах рассказывать, где она покупала сырье для своих игрушек. «Захожу в аптеку и говорю молодому аптекарю: Манга перзервотиб олиб бер (Дай мне презервативы). Аптекарь смотрит на меня удивленно и спрашивает осторожно так и тихо: Нима дейдиз, тушунмадим. (Что вы сказали? Не понял.) Я повторяю громче: Тушунмадингми? Манга гандон керак! (Не понял? Мне гондоны нужны!) Аптекарь спрашивает тихо: Сизга нечта? (Вам сколько?) Я ему громко отвечаю: Манга мингта бер (Дай мне тысячу штук). Он обалдело смотрит на меня и спрашивает: Опа, мингта дедизми? (Сестра, вы сказали, тысяча?)»
В это время рассказа Пулат кеннойи вставляла свои замечания: «А он не вызвал скорую, чтобы отправить тебя по пятому трамваю? » В то время все сразу понимали подоплеку этих слов. Когда по Ташкенту ходили трамваи, трамвай номер пять проезжал мимо единственной на весь город психбольницы, и если надо было подчеркнуть, что у кого-то «крыша едет» или «не все дома», просто говорили: «Тебе надо по пятому трамваю». На замечание Пулат кеннойи Марджан апа встала, вышла выплюнуть свой насвай, вернулась и продолжила: «Я ему громко говорю: Тушунмадингми? Мингта гандон керак! (Не понял? Надо тысячу гондонов!) Аптекарь спрашивает удивленно: «Шунчани нима киласиз? (Зачем вам столько?) И Марджан, довольная эффектом, который она произвела на бедного аптекаря, объясняла ему, что она делает из них «поющие шарики» для детей и продает их на базаре. Аптекарь, конечно, спрашивал, почему она выбрала именно такое странное сырье для шариков. И Марджан объясняла ему, а заодно и всем соседям, которым она это рассказывала, что эти изделия хорошо растягиваются и не рвутся, как обычно рвутся настоящие детские шарики. И детям легко их надувать. И самое главное, они дешево стоят, всего четыре копейки штука. Про дешевизну этого изделия тоже ходили разные шутки. Пулат кеннойи как-то сказала соседу, который отпустил пошлую шутку при ней: «Надо тебе подарить изделия, которые стоят четыре копейки, чтобы от таких, как ты, не рождались дети».
Так вот, Марджан покупала камыш (а может, и не покупала, а просто набирала у речки, где его полно росло), и презервативы. Часть этих изделий она нарезала полосками, часть вообще не нарезала и использовала полностью как «шарики». Больше всего денег уходило у нее на краску, которой она красила «шарики» в разные цвета. И получались веселые и дешевые игрушки, «поющие шарики», в которые дети с удовольствием дули.
На Дарбазе, рядом с летним с кинотеатром был маленький базарчик, где с утра и целый день продавали лепешки, шашлыки, самсу и всякое другое, что делали наши соседи. Базарчик сейчас разросся и стал в Ташкенте даже символом традиционных узбекских блюд. И когда кто-нибудь хочет показать приезжим гостям что-нибудь экзотическое и народное, то неизменно привозит на нашу улицу, где на базарчике можно все это купить. Там есть и столовая в тени деревьев на берегу речки Калькауз, где можно поесть вкусные национальные блюда, если не придираться к выучке и обслуживанию официантов.
А напротив базарчика расположено кладбище. У него была огромная надпись над входной аркой, которую, к сожалению, убрали недавно. Там были такие слова, которые я ни на одном кладбище больше не видела: «Мархум биродарларимизнинг оромгохи». Это в переводе означает: «Дом отдыха наших покойных друзей».
На нашем кладбище хоронили очень много знаменитостей. Как наша улица готовилась к этим событиям — это отдельная длинная история.