Внук вагоновожатого Разное

Фахим Ильясов.

КОРОТКИЕ ИСТОРИИ О ЖИТЕЛЯХ МЕСТЕЧКА ПОД НАЗВАНИЕМ КУКЧА В ТАШКЕНТЕ.

Бывший фронтовик дядя Эргаш работал вагоновожатым маршрута номер восемь и жил в Старом Городе Ташкента, в местности под названием Кукча.

Кукча — один из старейших массивов Ташкента где в древние времена находились одноимённые городские ворота. В Советское время Кукча входила в состав Октябрьского района города Ташкента. После развала СССР, Октябрьский район переименовали в Шейхантаурский.

Дядя Эргаш, его супруга и внук жили в небольшом частном доме на улице Заварзина. Сын дяди Эргаша умер сразу после рождения внука. Невестка заболела онкологией и ненамного пережила мужа. Других детей у дяди Эргаша и его супруги не было. Дедушка не отдал внука родственникам невестки, а воспитывал вместе с супругой. Пацана назвали Эркин. Он называл дедушку папой, а бабушку мамой, родителей, естественно, не помнил.
Эркин рос баловнем у деда, который часто покупал ему конфеты «Школьные», ириски «Золотой ключик», шоколад «Алёнка», а летом мороженое, начиная от фруктового, пломбира, крем — брюле и до самого любимого как бабушкой, так и внуком «Эскимо».

Вот, только, «Эскимо» разбирали очень быстро в палатке дяди Миши на Кукче. Мороженое привозили к полудню, а через пару — тройку часов «Эскимо» уже заканчивалось, а вечером после работы, мужчины возвращающиеся с работы раскупали своим детям уже остатки других сортов мороженого. Но пару раз в неделю, во вторник и пятницу, дяде Мише подвозили «Эскимо» два раза в день. В эти дни, где — то после шести вечера, радостный дядя Миша помогал разгружать шофёру — снабженцу около десятка «левых» ящиков портвейна № 53, несколько ящиков шампанского, пару ящиков коньяка и более десяти коробок мороженого «Эскимо», наверное тоже «левого». Тогда дядя Миша торговал до самого закрытия палатки, а закрывал он его после десяти вечера, когда последний страждущий выпивал свой стакан прохладного и вкусного портвейна, после чего прихватив детям несколько «Эскимо» уходил домой.

Время от времени дедушка брал Эркина в рейс и тот проводил в кабине вагоновожатого по несколько часов. Трамвай номер восемь под управлением Эргаша ходил по маршруту Кукча — Вокзал — Кукча. Сорок пять — пятьдесят минут уходило от Кукчи до станции под названием Вокзал и столько же обратно, плюс по десять — пятнадцать минут приходилось стоять из — за скопления трамваев разных маршрутов на обеих конечных остановках. На круглосуточно забитом пассажирами вокзале, дедушка покупал внуку и себе жаренные пирожки с картошкой и беляши. Притягивающий аромат беляшей и пирожков стоял на всей огромной привокзальной площади, а две краснощёкие тетки — Циля и Сусанна, обе в замызганных передниках, торговали ими прямо из огромного окна вокзального буфета, выходившего на остановку разных видов транспорта. Кого только не было на этом узком, но растянувшемся вдоль всего большого здания вокзала трамвайном берегу. Этот пропахший пирожками, беляшами, чебуреками, шашлычным и табачным дымом, вечно грязный от окурков, бумажек и салфеток трамвайный берег начинал заполняться народом даже раньше чем берега с пляжами вожделенной Ялты, уже с пяти часов утра и народ не рассасывался до 00:50 ночи. Именно в это время последний трамвай уходил от Вокзала до Кукчи. Армия бомжей вставшая лагерем на всех принадлежащих железной дороге и вокзалу мало — мальских пригодных для ночлега зданиях, сараях и заброшенных подвалах ещё со времён командарма Фрунзе боровшегося с басмачами, нахально просила деньги у пассажиров и прохожих. Если сердобольные женщины протягивали им еду в виде пирожков или чебурек, то гордые бомжи даже не смотрели на них и источая нестерпимо кислый запах грязного белья, немытого тела и перегара проходили мимо. Пассажиры из провинции попадались на крючок вокзальных спекулянтов билетами, работавшими в сговоре с кассирами, а многочисленные приезжие (если их не встречали) из Москвы, Новосибирска, Свердловска, Казани, Пензы, Алма-аты, Фрунзе, Куйбышева, Уфы и других городов, сразу становились жертвами «бомбил» и платили за рублевую поездку от вокзала до центра города целую пятёрку, а то и десятку. Живая, но намертво застывшая очередь на официальной стоянке такси у вокзала, могла затянуться до второго пришествия. Диспетчер, крашенная блондинка неопределённого возраста (мечта дехканина из далёкого горного кишлака) по громко говорящей связи бойко распределяла автомобили левым клиентам через своего помощника стоявшего в метрах тридцати от официальной стоянки. За пятьдесят копеек для диспетчера, любой желающий мог уехать на такси уже через десять — пятнадцать минут. Деньги вручались помощнику диспетчера. Надо было только сообщить диспетчеру пароль, типа, — «Мне срочно надо в министерство». Можно было подойти напрямую к помощнику диспетчера, но его услуга стоила уже один рубль. Знакомый дедушки Эргаша приехавший в Ташкент из Новосибирска и до этого никогда никогда не бывавший на Востоке, простоял в очереди на такси ровно два часа и тридцать минут. Наконец он сел в такси и уже через десять минут прибыл в гостиницу «Ташкент». На трамвае он бы доехал за двадцать минут.

После прибытия трамвая на Кукчу, дядя Эргаш покупал несколько штук горячей самсы прямо из тандыра и отправлял внука домой, чтобы он и бабушка вместе пообедали. Дедушка Эргаш ещё до войны начал работать вагоновожатым. Он, в своих мечтах, хотел чтобы внук тоже приобщился к этой специальности и со временем выучился бы на инженера, а там, глядишь, вырос бы до директора депо, а то и всего «Таштрама». Тогда дедушка Эргаш, по утрам провожал бы своего внука на работу, за которым приезжал бы такой же, ярко синий служебный «Москвич 412», как за нынешним директором «Таштрама». А сам дедушка в это время с гордостью поглядывал бы на соседей, мол, смотрите до каких высот добрался его любимый внук.

А то нынешний директор «Таштрама» товарищ Акбар Юсупов совсем зазнался, иногда даже не признавал Эргаша, своего товарища детства и фронтового друга, видите ли он занят важными государственными делами. А на деле директор сидит в главке на совещаниях и заседаниях, ездит на склады и базы, да ходит за бригадиром ремонтников Никитой Санычем и умоляет того чтобы — нибудь придумать для ремонта обесточенных трёх вагонов трамвая. А что может сделать Саныч при «наличии отсутствия» запчастей, только подлатать и подшаманить. Но Саныч молодец, если он подлатал состав, то эти вагоны ещё долго бегали по своему маршруту. И всё это директор Акбар Юсупов называет государственными делами. Вот и неделю тому назад Акбар не пришёл в чайхану на традиционный плов работников трамвайного депо организуемый в складчину по четвергам, так как в это время, вместе с Никитой Санычем и инженером Вагизом Мустафиным, срочно ремонтировали неожиданно вышедшую из строя тормозную систему одного из составов, чтобы утром выпустить его на линию. Да ещё дополнительно, перед самым пловом, вызвали из чайханы слесаря Алишера Самигова. Ну ничего, вот вырастет внук и станет директором Трамвайного Депо, а то и всего «ТАШТРАМА», тогда уважаемый товарищ Юсупов спустится с небес на землю и вспомнит своего старого друга. А ещё Эргашу было обидно, что его фронтовой друг перестал приезжать к нему домой попить «наркомовского чайку», в меру остуженного в новом холодильнике «Днепр», под жареную в чугуном казане мягкую и сочную баранину с картошкой и салатом из помидоров, заправленных тонко нарезанными кольцами белого лука, вдобавок мелко накрошенным острым стручковым перцем и обжигающими руки горячими и ароматными лепёшками от Аскара, их третьего товарища работавшего хлебопёком. Обо всём этом мечтал дедушка Эргаш во время своих многократных рейсов по маршруту Кукча — Вокзал — Кукча.

Дядя Эргаш конечно же помнил, что его друг Акбар Юсупов прежде чем выбиться в начальство, ещё до войны окончил Ташкентский Институт Инженеров Железнодорожного Транспорта, вступил в коммунистическую партию, потом учился в Университете Марксизма — Ленинизма, посещал скучнейшие партийные и профсоюзные собрания, был передовиком производства, а его портрет висит на Доске Почёта ТАШТРАМА ещё с довоенных времён. Он также не забывал, что благодаря именно директору, профком ТАШТРАМА выделил ему квоту на покупку современного и элегантного холодильника «Днепр» и модного болгарского мебельного гарнитура, что его назначили бригадиром маршрута, а это дополнительная копейка в дом, что ему с супругой предоставили путёвки в санаторий «Узбекистан» в Ялте, а внука отправляли летом в пионерский лагерь находящийся в Акташе (предгорная местность под Ташкентом). Дядя Эргаш всё понимал, всё помнил и сочувствовал другу в его тяжелой работе, но тем не менее ему было обидно, что они стали очень редко собираться втроём. Ведь вагоновожатый Эргаш, директор Акбар и тандырщик Аскар были друзьями с самого детства. А так, в жизни, дедушка Эргаш с удовольствием поддерживал тёплые и дружеские отношения с бригадиром ремонтников Никитой Санычем, вагоновожатой Верой Николаевной и её мужем Тимофеем Васильевичем, ранее тоже работавшим старшим механиком в «ТАШТРАМЕ», а несколько лет тому назад пополнивший ряды пенсионеров, с молодым инженером Вагизом Мустафиным и слесарем Алишером Самиговым, которых он тоже считал друзьями. Дядя Эргаш любил поиграть в шахматы с Алишером, но ему редко удавалось обыгрывать его. Мастер спорта по шахматам Алишер Самигов вот уже двадцать лет подряд был бессменным чемпионом «ТАШТРАМА» и даже становился чемпионом (два раза) Ташкента, а уж неоднократным призёром первенства города много раз.

Внук рос в обстановке любви со стороны дедушки и бабушки. Дедушка только на вид был строгим, но Эркина баловал, иногда чересчур. Бабушка наоборот была на вид мягкой и ласковой, зато внука держала в строгости. Сызмальства она приучила его к самостоятельности, убираться в доме и во дворе, делать мелкий ремонт (замазать забор раствором из цемента, покрасить окна, ворота и т.д.), покупать продукты в магазине и на рынке, стирать свои вещи, а самое главное вовремя приготовить домашние задания по всем предметам. С учёбой у мальчика проблем не было, тем более, что учился он в узбекской школе, где требования к учёбе были намного мягче по сравнению с русскоязычными школами.

Потихонечку прошли годы.
Внук вырос, отслужил в армии, затем поступил учиться на вечернее отделение стройфака ТАШПИ, а днём работал на стройке. Дедушка Эргаш вышел на пенсию. Внук, как и его дед не стремился в начальство. Работая на стройке, Эркин сам сделал ремонт в доме, заменил на крыше шифер на оцинкованные листы металла, поменял старые деревянные ворота на новые металлические, а с двумя товарищами по работе они заново отделали все комнаты в доме и заодно пристроили ещё три ( фундамент, кладку и крышу делали наёмные рабочие). Дедушка мечтал женить внука и он уже приглядел ему невесту. Это была внучка его друга хлебопёка Аскара красавица Назира, которую Эркин знал ещё с детства. Назира действительно была красавицей, но уж очень капризной. Она закончила отделение хинди восточного факультета ТАШГУ и три года работала в Торгпредстве СССР в Дели. В махалле (квартал) народ прозвал Назиру «Хинд Киз» — «Индианкой», за любовь ко всему индийскому. Эркин сообщил дедушке с бабушкой, что он любит свою сокурсницу Таню Кравцову и собирается жениться на ней. Дедушка ничего не сказал внуку, однако в душе огорчился. Но и в семье Тани были свои проблемы. Таня не могла оставаться в Ташкенте, так как она с родителями переезжала в Подмосковье. А самому Эркину даже в голову не приходило оставить дедушку с бабушкой одних и уехать вместе с ней. Семье Тани надо было уезжать как можно скорее, из-за жаркого климата Ташкента здоровье её матери резко ухудшилось. Врачи настаивали на скором переезде к морю, но и Подмосковье считалось неплохим вариантом. Влюблённым приходилось расставаться.
Юные Таня и Эркин в летнюю, прощальную ночь ещё не знали, что чувство любви возникшее у них к друг другу на третьем курсе учёбы, будет будоражить их сердца всю жизнь и никуда не исчезнет, а только окрепнет со временем.

Через год после отъезда Тани с семьёй в подмосковное Химки, Эркин дал согласие жениться на внучке тандырщика Аскара. Дедушка обрадовался этому решению, а вот бабушка нет. Она знала, что её внук не любит Назиру, да и Назира наверное тоже. Назиру часто видели с парнями из «золотой молодёжи» в модных кафе и ресторанах Ташкента. Но замуж её никто из них не звал. На Востоке часто женятся по принципу — «Стерпится — слюбится». Осенью сыграли свадьбу Эркина и Назиры. Во время свадьбы внука, дедушка Эргаш вспоминал фронтового друга Акбара Юсупова, умершего у себя в кабинете за полгода до этого события. Покойный Директор «Таштрама» обрадовался бы этой свадьбе, ведь он знал жениха и невесту с младых ноготков. Сердце директора — фронтовика не выдержало многочисленных нагрузок и стрессов на тяжелой работе управляющего «ТАШТРАМА». Изношенный парк городских трамваев требовал не то что ремонта, а замены, эдак, процентов на сорок. Но это были несбыточные мечты, а так день проходил в борьбе со снабженцами и ремонтниками. У одних директор требовал найти запчасти (которых не было), а других просил и умолял любыми средствами отремонтировать вышедшие из строя вагоны. Но когда наконец, после долгих мытарств, неоднократных звонков и командировок в Москву, причём в разные министерства и даже в ЦК КПСС, что на Старой Площади в Москве ( там работал фронтовой товарищ, вот он и помог), Акбар Юсупов выбил и получил десять новых трехвагонных составов трамвая из Риги, плюс столько же списанных из Москвы, но абсолютно пригодных, он испытал настоящее счастье и удовлетворение от своей работы. Ему удалось открыть несколько новых трамвайных маршрутов, а другие продлить в жилые массивы построенные после землетрясения с помощью всех пятнадцати братских республик СССР. В тот незабываемый для всего «Таштрама» день, когда первые вагоны прибыли в Ташкент, Эргаш от всей души радовался вместе с другом. А директор после третьей стопки водки говорил Эргашу — «Вот выучился бы ты после войны на инженера, мы бы вдвоём с тобой горы свернули, а так тяжело одному». На что Эргаш отвечал другу, — «Ты всегда был командиром, как на фронте, так и в жизни. Мне этого не дано. Я и с обязанностями Диспетчера справлялся с трудом, всё время приходилось поправлять и учить не только молодёжь, но и ветеранов. А разве можно сделать замечание Вере Николаевне Сухоруковой, работающей вагоновожатой ещё со времён войны за то, что она в обеденный перерыв отдыхает полтора — два часа, а не сорок пять минут, так как она сильно устаёт (ночами часто ухаживает за больным мужем) и в обед любит немного вздремнуть в диспетчерской на Кукче. А из-за её сна всё расписание маршрута восьмого трамвая может полететь насмарку. Но и обидеть ветерана не хочется, ей на пенсию пора, а она уходить не хочет, нужны деньги на покупку лекарств больному мужу и на свадьбу внука. Вот и приходится мне как Диспетчеру подменять её частенько, но мне это не в тягость, так как после того как ты перевёл меня в диспетчеры, всё время тянет сесть на место вагоновожатого».

Обо всех этих разговорах с покойным другом вспоминал постаревший дедушка Эргаш на свадьбе внука. Через год в семье Эркина родился мальчик. Дедушка Эргаш был на седьмом небе от счастья. Созвали родственников, друзей и дали имя первенцу — Ахмед. Затем на свет появились две девочки погодки — Аня (Анора) и Света (Севара). Через пару лет после девочек погодок родился ещё один сын. Ему дали имя Алим. Но часто радость сменяет горе и наоборот. Неожиданно, в течение года ушли в мир иной дедушка и бабушка Эркина. Смерть любимых и дорогих ему людей подкосила Эркина. Он начал прикладываться к рюмке, вернее к пиале, так как в чайхане по соседству где он выпивал, рюмок отродясь не бывало. Спиртное разливали в пиалы. Появилось даже выражение коньячные пиалы, это были красивые, разукрашенные орнаментом хлопка малюсенькие пиалы. В них разливали коньяк и понемногу смаковали его.

Вечерами после работы он обязательно заходил в чайхану. И если раньше Эркин выпивал чайник чая, перекидывался шутками с посетителями чайханы, которые являлись его же соседями, а потом шёл домой, то теперь он угрюмо садился в уголке, доставал бутылку и искал взглядом собутыльника из числа посетителей. После второй пиалы водки, он сразу становился щедрым и угощал соседей. Но неожиданно пришла и большая радость в его жизнь. В Ташкент приехала Татьяна. Она работала в стройуправлении в подмосковных Химках. Личная жизнь у Татьяны не удалась, с мужем разошлась, сына Бориса растила одна. Татьяна приехала забрать тётю, которая осталась одна после гибели сына в Афганистане. Чувства к Татьяне вспыхнули с новой силой, они начали подпольно встречаться, но оставить семью Эркин не мог. Надо было поднимать детей. Тем более, что его супруга собиралась в долгосрочную командировку в Индию. Эта эйфория с Татьяной длилась несколько месяцев, пока Татьяна помогала тёте с продажей квартиры, сбором вещей и их отправкой. После отъезда Татьяны, Эркин стал ещё чаще заходить в чайхану и сидя на топчане у журчащего арыка, никого вокруг не замечая, он вспоминал Таню, их первые свидания, робкие прикосновения рук, первые поцелуи в алые и пухлые губы, стройную фигуру, красивые ноги, а самое главное удивительно нежный взгляд её серых глаз, притягивающих Эркина каким — то внутренним магнитом. Эркин знал, что Таня была девушкой с характером, имела острый язык и умела постоять за себя, при этом Таня была честным и справедливым человеком. Эркин мечтал поставить детей на ноги и уехать к ней в Химки и раз в две — три недели ездил на Центральный Телеграф и звонил Тане. Эти телефонные разговоры были бальзамом для него.

Чайхана это целый мир в жизни мужчин Ташкента. Они приходят в чайхану не только попить чай, поесть плов или самсу, поиграть в нарды или шахматы, но и поговорить с соседями, излить душу перед товарищем. А если, вдруг, в чайхану забредал незнакомый путник, или вообще приезжий из другого города, то послушать истории этого гостя собирались все клиенты чайханы, во главе с чайханщиком. А если гость рассказывал истории связанные с путешествиями за границу или по Советском у Союзу, какие-то интересные факты из жизни футболистов (все жители квартала болели за местный «Пахтакор и московский «Спартак») и других спортсменов, тогда он становился почётным гостем на всех посиделках организовываемых в этой чайхане. По русски говоря, чайхана это отдушина для мужиков, где они могли отвлечься от жен, от их нудежа, всяких других забот или наоборот, остаться одному и собраться с мыслями. Также в чайхану люди приходили посоветоваться с мудрыми аксакалами по поводу своих дел, например свадьбы сына или дочери, выяснить у кого есть знакомые в Фармацевтическом институте куда собиралась поступать дочь (внучка) или в ВУЗах с факультетами иностранных языков, чтобы внук или сын выучили иностранные языки и работали за рубежом, как Назира, дочь Аскара — тандырщика. Чайхана это прибежище для поссорившихся с супругой мужчины, куда он приходил в разъярённом виде с бутылкой водки, а выпив её с товарищем он ещё больше распалялся и просил чайханщика послать гонца в продуктовый магазин в двухстах метрах от чайханы. После второй бутылки на троих запал у поссорившегося с женой иссякал, но он ещё долго хорохорится и заявляет, что завтра же отправит жену к её родителям, но к закрытию чайханы он молча встаёт и идёт домой к уже остывшей, но не постылой супруге, чтобы ночью хорошенько помириться с ней под тёплым одеялом. В Узбекистане есть, вернее была во времена «доисторического материализма» хорошая традиция, когда недовольный муж отправлял супругу к родителям, а через пару недель присмиревшая жена возвращалась к мужу и на несколько месяцев (к сожалению, не навсегда), в доме прекращались ссоры. Увы, сейчас всё изменилось и современные, эмансипированные узбечки уже сами кого — хочешь отправят к матери, причём хоть к такой-то матери, хоть к родной.

Как и предсказывала намёками бабушка, характер у красивой жены Эркина оказался тяжелым, особенно это проявилось после её ухода из жизни. Эркин и раньше чувствовал что его жена была не такой уж простушкой, какой она показалась его дедушке. Назира, в жизни оказалась злой и завистливой женщиной, карьеристкой, подруги отвернулись от неё, а истерики и скандалы которые она закатывала после ухода из жизни родных Эркина, уже выходили за рамки приличия, было ужасно неловко перед соседями. Назира считала Эркина неровней себе. Ведь она защитила кандидатскую диссертацию, работала заместителем декана в Университете, где сотрудники и студенты «уважали и любили» её (на деле просто боялись), а муж какой — то строитель, да к тому же пьяница. Из-за её сварливого характера Эркин запил ещё больше. Дети очень любили отца и относились к нему где — то даже бережно, как к малому дитя. Ведь папа ни разу никого из них не ругал, а играл с ними в разные игры, читал вслух книги, рассказывал всяческие истории, старался исполнять все их детские просьбы, возил в кинотеатры, в цирк, вместе с ними купался в огромных фонтанах на площади Хадра и на «Комсомольском Озере». Во время летних каникул Эркин отправлял старших детей в пионерский лагерь, а по воскресеньям приезжал к ним на целый день. Правда, в последнее время дети сами частенько приходили к папе в чайхану и забирали его домой, в очень неловком виде. Чайхана находилась недалеко от дома Эркина. В нетрезвом состоянии Эркин мог уехать за покупкой бутылки сравнительно далеко от дома, так как ближайший магазин закрывался уже в шесть часов вечера, а продавщица тётя Гульсум, она же заведующая уходила домой готовить ужин мужу и детям. Он выпивал новую бутылку с незнакомыми и подозрительными собутыльниками. После выпивки эти подозрительные личности бесцеремонно снимали с Эркина пальто, модную ондатровую шапку, а то и ботинки. Пьяный Эркин не мог оказать никакого сопротивления, он даже шагу не мог сам ступить. Ему везло, что у магазина куда он приезжал за выпивкой находилась трамвайная остановка и знакомые вагоновожатые, ученики его деда сажали его в вагон и везли до остановки Кукча. А бывало, что вагоновожатый, закрывал двери трамвая и доводил Эркина до двери его дома (триста метров от конечной остановки). Такое с ним случалось несколько раз. Дети, в таких случаях, всегда гладили, обнимали и успокаивали отца, а вот жена унижала и кричала на него так, как даже боярыня Морозова не кричала на своих дворовых девок. Но пил Эркин всё крепче и крепче.

Эркин всё свободное время проводил в чайхане, лишь бы не сидеть дома и избежать лекций в университете злословия супруги. Дети Эркина время от времени прогуливались около чайханы и следили, чтобы их папа нигде не упал или никуда не уехал в неадекватном состоянии. Чайханщик Турсунбай шутя говорил Эркину, — «Твои разведчики появились, теперь я за тебя спокоен». Эркин работал начальником участка в одном из многочисленных стройтрестов города. Работа была нервной, руководство часто меняло не только решения, но и позицию по отношению к тем или событиям на стройке, да и к сотрудникам тоже. Например, только вчера начальник соседнего участка Валентин Васильевич Захаров получал грамоту и премию, а уже сегодня за невыполнение плана или какого- то там соцобязательства его имя склоняли на собрании, ставили на вид, объявляли выговор и т.д.. Эркин не вмешивался ни во что. Он хоть и пил, но не на зарплату, которую он исправно приносил домой, а выпивал на заработанные не совсем честным путем деньги. Случалось, что иногда бригада кровельщиков на несколько дней исчезала со стройки, плотник Матвеич брал отпуск за свой счёт, а отделочницы Матлюба и Зина две недели в месяц работали на частных объектах. Всё это делалось с разрешения Эркина, а люди не забывали добро. Они все делились с ним заработанными деньгами. Время от времени удавалось продать «на сторону» и кое — какие стройматериалы. Но всё это было мелочью. Слава Богу, что руководство не обращало внимания на эти мелкие шалости. Эркин мечтал скопить на автомобиль. Водительское удостоверение он получил сразу после службы в армии, отучившись полгода в автошколе при ДОСААФ. О своей мечте он говорил только детям, они вместе планировали поехать в путешествие на машине. Дети были его лучшими друзьями, Эркин рядом с детьми сам становился маленьким пацаном и делился с ними своими секретами, рассказывал им как его вырастили бабушка с дедушкой. Вспоминал как дедушка возил его в кабине вагоновожатого на трамвае, а бабушка читала сказки, помогала готовить уроки и учила вести домашнее хозяйство. Старший сын Ахмед очень любил животных и мечтал стать ветеринаром. Девочки серьёзно изучали английский язык. Младший любил футбол и был равнодушен к учёбе.

Неожиданно заболела тёща. Её надо было везти в Москву. Эркин без колебаний снял деньги в сберкассе и отдал три тысячи рублей жене, ему не хватало шестисот рублей для покупки автомобиля «Запорожец», на который он копил уже несколько лет. Жена с тёщей отбыли в столицу, Эркин остался с детьми дома. Дети сами готовили его любимые блюда. Эркин даже перестал пить. В чайхане знали о болезни тёщи и сочувствовали их семье. После операции тёща пролежала почти месяц в московской клинике, затем её отправили в санаторий в Минводы. Жену Эркина сменил её брат. Слава Богу, тёща поправилась. Через три месяца после этих событий супруга Эркина отбыла в Индию для работы переводчиком на строительство ГЭС «Бхакра» в Пенджабе.
Но проработав два года в Индии (хотя она и продлила контракт ещё на год) Назира вернулась в Ташкент, так как во время её пребывания в стране Махатма Ганди ( человек, с которым всегда мечтал поговорить президент России Владимир Путин), Советский Союз приказал долго жить и всем совзагранработникам в Индии стали выплачивать зарплату с большими перебоями.

Но потихонечку и в Ташкенте заканчивался благословенный, но уже остаточный период Брежневского коммунизма, длившийся даже после развала СССР до 1996 года. До этого периода времени в Ташкенте практически ничего не менялось, жители даже не почувствовали ухода со сцены Советского Союза. Правда, временно, появились карточки для покупки некоторых продуктов. Но и без этих карточек можно было купить все необходимые продукты в тех же магазинах, немного переплатив продавцу или на местных рынках. А через полгода и продуктовые карточки оказались не нужны. Именно в период с 1992 до 1996 годы почти прекратился отток русскоязычного населения из Ташкента. Даже будущие жители Земли Обетованной редко появлялись в республиканском ОВИРе для оформления выездных документов. Но всё хорошее когда — нибудь заканчивается. После отмены конвертации в 1996 году, в Ташкенте начали закрываться иностранные компании и представительства. Резко начал дорожать американский доллар, а заодно с ним бензин и продукты. Заметно увеличилось количество безработных. Вот тогда — то заспешила по утрам в республиканский ОВИР очередная, а скорее всего последняя волна людей в кипах. У посольства России в Ташкенте начали выстраиваться огромные очереди чтобы получить гражданство. Через год эта очередь выросла до нескольких десятков тысяч человек. Люди снимали комнаты рядом с посольством и жили там неделями, чтобы попасть в несколько вожделенных комнатушек тесного и неуютного консульства России в Ташкенте, где получали справки о российском гражданстве. Я уже не говорю о тех русскоязычных людях которые приезжали на перекличку из разных концов Узбекистана, причём по несколько месяцев подряд, а ведь среди них были и старики, и больные, и инвалиды. Девиз — Всё для блага человека оказался и в новой России враньём. А вот для своих, так называемых блатных, посольство России открывало не двери маленького консульства находящегося на задворках, а распахивало огромные парадные ворота для въезда его «Мерседеса — 600».
После отмены конвертации, резко почувствовали перемены в худшую сторону на себе сотни тысяч рабочих и ИТР нескольких десятков крупных заводов Ташкента. И хотя заказы ещё поступали, но рушились связи и поэтому со снабжением материалов было туго. Но ещё несколько лет заводы и стройки не останавливались, хоть и со скрипом, но всё таки в цехах теплилась жизнь. Постепенно, после распада великого государства к середине девяностых годов начал исчезать дым с заводских труб, но стало очень много риторики и хвастовства на голубых экранах как российских, так и местных телевизоров.
Чем больше хвастались об успехах крупные руководители СНГ, тем хуже обстояли дела на предприятиях. Заводы быстро банкротились или их специально банкротили, высвобождались огромные территории под застройку жилья, торговых и бизнес центров. Стройиндустрия также перешла в частные руки. В государственных организациях денег не было. Люди годами не получали зарплату. Эркин, также как и другие сотрудники «Стройтреста», ушёл в частный сектор. Но хрен редьки не слаще. Новые узбеки, а народ начал их называть «Свежие Узбеки», наперегонки с «Новыми Русскими» начали обворовывать и обманывать свой народ.

Эркин подал на развод. Назира была рада такому повороту дел. Она уже давно жила с другим мужчиной, а точнее с двумя. Первый, проректор университета, был нужен для дела, а второй имел свободную квартиру и деньги. Эркин старался не видеть её. Он как простой подёнщик часто ночевал на объекте, вместе с приезжими работягами. Дети привозили ему еду прямо на стройку и все рабочие всегда хвалили его детей не забывающих об отце и желали им счастья. А жену Эркина часто видели в машине с каким-то мужчиной профессорского вида, но соседи ничего не говорили ему. Дети, против ожидания, были на стороне отца, а не матери. Суд развёл Эркина и Назиру тихо и буднично. Прошёл год после развода, бывшая супруга вопреки толкам, так и не вышла замуж, а полностью отдалась работе и репетиторству. Затем ей поступило предложение поработать в посольстве Индии в Узбекистане и она ушла из университета. Зарплату в посольстве Индии платили в разы больше по сравнению с университетом и надобность в учениках отпала. Дом дедушки Эркина никто не делил, они так и жили каждый в своей комнате. Назира всё чаще и чаще ночевала у «подруги», которой у неё никогда не было. Эркин уже собирался поговорить с детьми о Татьяне, с нетерпением ожидавшая его скорого переезда к ней. Но именно в это время старший сын Ахмед, который день ото дня становился самостоятельным сказал отцу, что он переводится учиться в московскую Тимирязевскую Академию и хочет забрать его с собой. Старшая дочь поступила в Высшую Школу Экономики в Москве. Тогда Эркин позвонил Татьяне и сообщил, что скоро он приедет к ней насовсем и просил помочь её дочери на первых порах. Татьяна сразу пригласила всех их жить к себе. Она же нашла работу Эркину в Химках, а то он совсем начал спиваться в Ташкенте. Мало того, Татьяна зная мягкость и нерешительность Эркина, сама приехала за ним и детьми в Ташкент. Вместе с Эркином переехала и вторая дочь. Бывшая супруга не была против, как человек образованный она понимала, что дети получат гораздо лучшее образование в Москве, чем в Ташкенте. Эркин устроился работать прорабом в частную строительную компанию.

Прошло несколько лет, Эркин жил примаком у Татьяны и работал бригадиром строителей. Членами его многочисленной бригады были строители из Узбекистана, Украины, Молдовы и России. Эркин женился на Татьяне и быстро оформил российское гражданство, а заодно получили гражданство его сын и дочери. Ахмед, сын Эркина, получив гражданство России, сразу открыл ветеринарную клинику. Старшая дочь Аня, училась на последнем курсе и работала в иностранной компании. Младшая дочь Света, училась в МГУ на философском факультете. Эркин, честно говоря, не сразу прекратил свои пьянки в Москве. Мудрая Татьяна понимала, что ему нужно время, чтобы осознать и пропустить через себя все перемены в его жизни. В Москве, Эркина постепенно так загрузили работой, что времени на выпивку не оставалось вообще. Да и мужики из его бригады приехали в Москву зарабатывать деньги, а не пьянствовать и гулять.

Единственное, о чем в душе переживал Эркин, что он живет примаком у Татьяны. В Ташкенте это считалось большим позором. Он думал о покупке земли и строительстве дома на ней. Эркин советовался с Татьяной по этому поводу, но она сказала, что об этом думать пока рано и сославшись на готовку обеда ушла от разговора. Эркин зарабатывал хорошо, он уже скопил деньги и хотел купить дочерям квартиру или небольшой домик. Девочки, чтобы не стеснять Эркина и Татьяну, хотели снять однокомнатную квартиру рядом с ними. Но Татьяна и Эркин были против того, чтобы они жили отдельно. Девочки не причиняли неудобств никому в трёхкомнатной квартире, так как сын Татьяны Борис жил в квартире тёти Татьяны, за ней нужен был уход. Родители Татьяны совсем молодыми ушли в мир иной сразу после распада СССР. Сказалась тяжёлая работа на «Таштекстилькомбинате» и, часто, в две смены подряд, чтобы переехать из сырого и затхлого барака в свою кооперативную квартиру. А Ахмед, сын Эркина дневал и ночевал на работе, где у него была служебная комната. Обладателей животных в Москве и Подмосковье становилось все больше и больше. Животные часто болели, их надо было лечить, оперировать и делать прививки, а толковых ветеринаров не хватало, сам Ахмед стал высококлассным специалистом и уже открыл филиал своей клиники у метро «Сходненская». Иногда, по воскресеньям, Эркин садился в какой-нибудь трамвай и с огромным удовольствием катался по Москве. В вагоне Эркин вспоминал дедушку вагоновожатого и бабушку заменивших ему умерших родителей и мысленно начинал рассказывать им о своей жизни, о том какие хорошие правнуки выросли у них, но ни одного слова он не говорил о своей бывшей жене. А вот о Татьяне он мысленно рассказывал дедушке очень много, что она буквально вытащила его, почти спившегося, из грязной бытовки в Ташкенте, о том что лечила от запоя, а после выхаживала его, что он дурак не женился на ней сразу после окончания института. Но в этот момент он осекался, так как начинал спорить с дедушкой, а Эркин не хотел обижать своего любимого деда даже в мыслях. Татьяна обычно подъезжала к станции метро «Войковская» и ждала мужа на конечной остановке трамвая, затем они вместе заходили в близлежащий Торгово — Развлекательный — Центр «Метрополис», делали необходимые покупки и возвращались домой.

Прошло несколько месяцев. Приближалась осень. Как — то в середине августа дети Эркина и Татьяна с сыном сообщили ему, что они все вместе прокатятся в дачный посёлок, подышать сосновым ароматом, а это всего в одном километре от их дома. Они сели в служебный минивэн Ахмеда, проехали совсем немного, свернули в дачный посёлок и остановились у небольшого и новенького дома. Перед входом в дом, сын подошёл к папе и вручил ему ключи. От волнения он не смог вымолвить ни слова, тогда Татьяна сама сказала Эркину, что этот дом для него построили дети. И хотя в строительстве дома основное участие принял Ахмед, но старшая дочка Эркина Аня тоже помогала, как и сын Татьяны Борис, который провёл всю электрику. в дом. Сама Татьяна на все свои небольшие сбережения купила два гарнитура, спальный и кухонный. Эркин от радости прослезился, обнимал и целовал всех по очереди и от волнения никак не мог открыть дверь. Наконец они вошли в этот уютный дом. Эркин сразу сказал что теперь они, все вместе, будут жить в новом доме. Начался гам, крики, поздравления. Под этот шум куда-то исчез главный организатор строительства дома Ахмед. Татьяна успокоила всех сообщив, что Ахмед скоро будет. Он вернулся через час с тортом, пиццей, Пепси — колой, разными соками и русоволосой, голубоглазой и веснушчатой девушкой. Ахмед волнуясь представил Ульяну папе. Сама Татьяна, её сын Борис и девочки, оказывается, уже были знакомы с Ульяной. Эркину от волнения очень хотелось выпить, но Татьяна чувствуя этот момент налила ему простой газировки. Эркин посмотрел на свою любимую супругу и успокоил её сказав, что раз он дал себе слово не пить, он сдержит его.

Ульяна жила с родителями совсем рядом, в новом жилом массиве Куркино. Эркину веснушчатая Ульяна сразу понравилась, а Татьяна одобрила выбор Ахмеда ещё несколько недель тому назад, когда он пришёл с Ульяной домой во время отсутствия папы. Эркин вспомнил себя молодого и улыбнулся Татьяне, мол, история повторяется. Ведь лицо и плечи Татьяны с молодости были покрыты веснушками. Ульяна и Ахмед тоже учились вместе, как Эркин и Татьяна. Ульяна работала в лаборатории судмедэкспертизы. Сын сказал Эркину, что родители Ульяны против их свадьбы. Они не хотят выдавать свою дочь замуж за какого — то неизвестного узбека. Через несколько дней Эркин с Татьяной сами приехали к родителям Ульяны и долго, весь вечер рассказывали им свои жизненные истории. После этого молодые получили благословение. Эркин хотел чтобы свадьба прошла в новом доме, он хотел сам приготовить плов гостям. Но времена изменились, теперь, дома уже никто не проводит свадьбы. Свадьбу сыграли в кафе седьмого ноября, в день Великой Октябрьской Революции. А Эркин как и мечтал ранее, приготовил в этом кафе плов для всех гостей.

Разные случаи происходили в жизни жителей местечка под названием Кукча. У соседа Эркина (с левой стороны забора), образцового и непьющего семьянина, известного в Ташкенте доктора физико-математических наук, профессора ТАШГУ по имени Саид, двое сыновей стали картежниками и проиграв крупную сумму денег были вынуждены бежать из Ташкента. После их побега, какие-то люди приходили и угрожали отцу. Даже милиция не смогла или не захотела ничего сделать. Все правоохранительные органы в те годы действовали исключительно по законам Улицы и в пользу Улицы (так в Ташкенте называют криминальные круги) Пришлось срочно отправить на учёбу в другую страну и младшего сына, от греха подальше. Профессор Саид отдал бандитам два автомобиля, несколько тысяч долларов, золото и камушки жены, но те требовали всю сумму, плюс проценты. Отстали от Саида, только, благодаря вмешательству духовных лиц. Влиятельный и авторитетный в Ташкенте Имам — Хатыб мечети расположенной на Кукче, являвшийся дальним родственником супруги Саида, встретился с главным Картёжником и призвал его к совести, стать великодушным правоверным и простить остаток долга детей Саида. За это Имам пообещал Картёжнику прилюдно молиться за здоровье его родителей каждый день. Картёжник — бандит, при народе простил оставшийся долг детей Саида. Имам — Хатыб в течение нескольких лет, до самой смерти, во время утренних намазов читал аяты из Корана за здоровье родителей Картёжника. Главный бандит — картёжник, кстати, тоже ушёл из жизни всего через несколько месяцев после кончины Имама — Хатыба. Имам ведь молился только за здоровье его родителей, но не за здоровье самого картёжника. Родители покойного картёжника на сегодняшний день были живы и здоровы. А избалованные дети профессора и сбежавшие от карточного долга, осели в городе Находка и при помощи аспирантских друзей отца с которыми он учился в Москве, открыли кафе, кондитерский цех и неплохо зарабатывают. Но тем не менее, знающие люди посоветовали им не приезжать в Ташкент, даже в отпуск. Дети Саида купили квартиры, женились, но родителям абсолютно не помогают, наоборот Саид с супругой иногда сами ездят к своим эгоистам и при этом везут им подарки и гостинцы из Ташкента.

У другой соседки — вдовы, заслуженной учительницы УзССР, жившей недалеко от Эркина, все трое сыновей спились и погибли в пьяном виде. Средний, инженер — проектировщик, свалился с крыши домашнего сарая, отбил внутренности и через неделю умер, через год старший брат в пьяном виде замерз в снежном январе, в подвале строящегося дома (работал сантехником), а третий, самый младший, учился с Эркином в одном классе. После школы он работал лаборантом на телевидении и одно время, часто составлял компанию Эркину в чайхане. После смерти бабушки, матери и старших братьев, младший сын ни с кем из друзей не посоветовавшись продал дом, получил половину суммы, а вторую половину он должен был получить через полгода, но незадолго до обозначенного срока пропал без вести. Братья не были женаты, соответственно, никто пропавшего парня и не искал. Местной милиции всегда было недосуг заниматься такой мелочёвкой как поиски пропавшего человека. А сосед купивший дом, тоже быстренько продал его и переехал в противоположную часть города. Вся махалля подозревала, что это он приложил руку к исчезновению парня, но доказательств не было. Этот самый сосед вырос на глазах у трёх братьев. Они его, ещё маленького, носили на руках, угощали конфетами и мороженым. Калитка в заборе между их домами никогда не закрывалась. Сосед, когда был ещё совсем мальцом, часто что — то щебетал под нос и братья прозвали его Горликом. Не хочется верить в то, что именно Горлик виноват в пропаже младшего из братьев, одноклассника и собутыльника Эркина….

Эркину повезло с детьми и Татьяной. Их любовь и забота о нём не дали ему спиться и пропасть.

Ахмед и Ульяна со временем построили свой дом рядом с отцовским. Ахмед хорошо зарабатывает, его клиника расширилась. Но тем не менее Эркин и родители Ульяны помогли молодым со строительством. У молодых подрастает маленький и веснушчатый пацан. Младший сын Эркина Алим работает зубным техником и живёт в родительском доме в Ташкенте, но часто приезжает к отцу и неплохо подзарабатывает у московских дантистов. Хороших зубных техников не бывает много. Старшая Аня вышла замуж за однокурсника и одно время жила с мужем у метро «Беляево». Супруг оказался наркоманом и поднимал на неё руку, лечиться не хотел, считал что в любой момент остановиться. Татьяна и Эркин очень переживали за Аню. Но она терпела побои, оскорбления и унижения. побои и оскорбления, пока за ней не приехал Борис, и не забрал её оттуда. Борис полюбил Аню сразу как только она приехала в Москву. Но он очень робел перед восточной красотой Ани, похожую лицом и статью на мать, но с мягким отцовским характером и никому не говорил о своей любви. Аня узнала о чувствах Бориса уже после свадьбы. Он всегда поддерживал Аню, так как уже через несколько недель стало ясно, что её муж сидит на таблетках. Младшая Света, вышла замуж за хорошего парня из Альметьевска, муж работает программистом. Света, через год после свадьбы уехала с семьёй работать в Эмираты, где они с мужем открыли свою компанию. Сам Эркин на пенсии, как и Татьяна. Они с Борисом арендовали придорожное кафе недалеко от дома. Эркин каждое утро готовит там плов в казане вместимостью 15 килограммов риса, 15 кг. мяса и 15 кг. моркови, плюс масло, лук и специи. Из этих ингредиентов получается плов на 150 человек. Ровно в двенадцать часов дня, то есть в полдень, плов бывает готов и Эркин сдаёт вахту Борису, а сам возвращается домой. Через пару часов, в казане не остаётся ни одной рисинки плова. Борис уже сам давно и хорошо умеет готовить плов, но руководит процессом всё равно Эркин. Борис несколько раз, по просьбе Ани, ездил в Беляево разбираться с мужем Ани и наконец, проявив решительность он забрал её оттуда. Даже Татьяна и Эркин не догадывались о чувствах Бориса. Сразу после развода, Борис с Аней подали заявление в ЗАГС. Назира, бывшая жена Эркина, живет во втором браке с мужчиной о котором все думали, что он профессор ВУЗа, а он оказался простым «бомбилой». А настоящий профессор с которым она изменяла мужу в университете переехал в Питер. С детьми Назира общается по телефону и даже несколько раз приезжала к ним в Москву. Из Москвы она обязательно уезжает в Питер на «стажировку» к настоящему профессору ЛГУ. Второй муж Назиры, ташкентский «профессор — бомбила», даже не догадывается о своё питерском «коллеге». Эркин с Татьяной приглашали её в гости, но Назира ответила, что приболела, а днями уезжает в Питер, а оттуда в Ташкент. Татьяна и Эркин собираются после свадьбы своих детей поехать в Ташкент, пожить несколько месяцев в родительском доме посетить могилы родителей, дедушек и бабушек как Эркина, так и Татьяны. Бывшая жена живёт со своим таксистом в другом месте.

P.S.
Хочу добавить, что дедушка Эргаш разрешал постоять в кабине вагоновожатого не только внуку, но и всем его друзьям. Они по очереди заходили в кабину и проезжали пару остановок, затем наступала очередь следующего пацана. Пока один восторженно стоял рядом с вагоновожатым, остальные друзья толпились на площадке в конце вагона. Сейчас наверное за такое не погладили бы по головке, но в те годы пацанам можно было делать многое из того, что не рекомендовалось правилами и взрослые смотрели на это снисходительно.

А в солнечном, фруктовом, красивом и теперь уже «независимом» Ташкенте, уже давно нет ни трамваев, ни троллейбусов, ни заводов с фабриками. Трамваи и троллейбусы убрали, заводы и фабрики снесли, а автобусы ходят только до девяти вечера. А ведь ещё совсем недавно около тридцати маршрутов трамвайных линий, только подчёркивали столичность Ташкента — Жемчужины Востока. К тому же, вот уже более тридцати лет не могут дотянуть ветку метро до конечной станции «Юнусабадская» , от предпоследней станции «Шахристанская» (расстояние между ними около двух км.). Как высказался один из депутатов Олий Маджлиса (Государственная Дума), — «Наступила Эра Полной Некомпетентности, причём во многих сферах».