Махмуд Тараби — забытый герой История

Bakhodir Ergashev: Простое обращение к старым источникам зачастую путает и без того запутанные истории. Давно не вспоминали, например, погибшего в 1238 году Махмуда Тараби, наука вроде давно ушла вперед, но ясного политического портрета этого героя мы до сих пор не имеем. Кто он: лжепророк? экспроприатор? борец с монгольским игом? предводитель народного восстания? джихадист? или, простите, бандит с большой дороги? Вопросов много — ответов нет. P.S. Интересно: в перечне исследовавших Тараби много армянских и таджикских авторов.

Алексей Волосевич: «У бухарцев кишлак Фараб пользуется известностью, как место, сыгравшее крупную роль в истории страны во время монгольского завоевания.

Относясь враждебно к пришельцам, покорившим Бухару, жители ея, принадлежавшие к туркменским племенам, крайне неохотно переносили иго монголов-завоевателей. Целый ряд бунтов и возмущений возникали среди населения покоренной страны, подавлявшиеся монголами с беспощадной суровостью, но эти казни не могли заглушить национального самосознания народа и лишь являлись почвою, на которой созревало народное недовольство против завоевателей, — достаточно было затем лишь предлога, чтобы весь народ тотчас же поднялся вновь как один человек, стремясь свергнуть власть поработителей. Взоры всех невольно отыскивали человека, могущего стать во главе движения, но такого не было ни среди представителей аристократии, ни среди ученых, ни среди воинов. Но наконец вождь совершенно неожиданно нашелся среди простонародья, в кишлаке Фараб.

В царствование Чагатая, сына Чингиз-Хана, в 1232 г. в кишлаке Фараб проживал корзинщик Махмуд, человек нервный, экзальтированный, фанатик и ясновидящий. Глубоко верующий и увлекательный рассказчик-импровизатор, он уже давно имел большое влияние на своих односельчан, считавших его отмеченным высшею силою. Его ремесло – плетение корзин – способствовало размышлению, а нервность вскоре повлекла к галлюцинациям.

Не будучи в состоянии скрывать свои видения, он рассказал о них сестре, а та разгласила это всем родственникам. Передаваемая друг другу с добавлениями и прикрасами, такая новость быстро облетела окрестности, а так как ясновидящие и прорицатели пользовались большим почетом в народе, веровавшем в их чудодейственную силу, то скоро к Махмуду потянулись из ближайших мест все больные и одержимые. И Махмуд, веря сам в свою силу, стал делать чудеса, возвращая слепым зрения, вдувая им в глаза какую-то особого вида пыль и говоря всем, что он сносится с высшими духами.

Быстро разносилась молва о появлении нового святого, и в самое короткое время достигла до столицы Старой Бухары. Чуткие ко всем новостям, базары заволновались, и во всех чай-хане только и было разговоров о мулле Махмуде.

Еще несколько дней спустя пронеслась и другая новость: пользовавшийся большим почетом бухарский мулла Шамсутдин-Махбуби вычитал в одной древней книге, что из Фараба должен появиться освободитель мира.

Объявив во всеуслышание об этом, мулла тем самым признал Махмуда из Фарабы призванным к высшей миссии.

И потянулись люди к новому святому, оказавшемуся во главе народного движения, к которому примыкали все недовольные монгольским управлением.

Мирное течение восстания, не проявившее себя никакими насилиями, еще более испугало монголов, незнакомых с религиозными движениями. Решив устранить причину и тем уничтожить восстание, монгольский бек, наместник Бухары, посла к Махмуду депутацию, прося осчастливить Бухару своим приездом, но в то же время дав конвою инструкцию убить его во время дороги.

В сопровождении большого числа приверженцев, под охраной огромного монгольского конвоя, двинулся Махмуд из Фараба, но, не доходя до места, где его предполагали убить, он, очевидно, узнал об этом от кого-либо из своих приверженцев, остановился и, став перед монголами, начал упрекать их в измене, вероломстве, грозя ослепить всех своею волшебною силою. Суеверные, дикие монголы растерялись и, испугавшись, не выполнили данного им приказания, благодаря чему Махмуд прибыл в Бухару, где был встречен народом как пророк, с таким почетом, с каким не встречали самого правителя. Люди целовали следы его ног на земле и лизали слюну, когда он плевал на землю…

Народное движение разрасталось всё больше и больше, переходя местами в нападения на монгольские войска.
Боязнь за свое положение понудила монгольского бека – правителя искать помощи среди бухарской аристократии, не относившейся сочувственно к народному восстанию из опасения за свое имущество.

Узнав о готовящемся на него нападении, пророк Махмуд со своими приверженцами ночью вышел из города и занял близ лежащие высоты. Среди простого же народа разнесся слух, что он ушел туда по воздуху.

Воодушевление охватило всё бухарское население, спешившее на призыв своего нового пророка и захватившее в свои руки часть города.

Чернь, пользуясь замешательством власти, грабила лавки на базарах.

Объявив призыв к восстанию и приказав вооружаться, Махмуд через несколько дней уже вступил в Бухару во главе значительных сил, собравшихся под его знаменем с целью истребления неверных-монголов. Последователи и сторонники провозгласили его не только пророком, но и повелителем страны.

Заняв крепость и дворец, пророк назначил муллу Шамсутдин-Махбуби Сар-Джиганом, т. е. первым духовным сановником страны, и разрешил черни грабеж лавок и караван-сараев. Вера в него у народа была так велика, что когда однажды, явившись перед ним и рассказав о своей великой миссии, он сказал, что ему покровительствует Аллах, посылающий духов для помощи, то никто и не усомнился. Народ верил также, что оружие ему приносят духи.

А сам пророк перед огромным собранием, на замечание кого-то, что мало войска для изгнания монголов, указал на небо:

«Войска у меня в воздухе, они скрыты за облаком. Вон посмотрите теперь – их видно. Видите тьму людей в белом платье, а дальше – в зеленом; я подам знак, и они тотчас же явятся на землю».

И достаточно было одному из близ стоявших людей сказать: «да, мы их видим», как вся наэлектризованная толпа подтвердила это чудо, закричав: «видим, Хазрет!»

В первую же пятницу во всех бухарских мечетях читались молитвы об Эмире Махмуде, уже поселившемся в старом дворце правителей Бухары. Желая обессилить несочувствующих ему лиц аристократии и крупных торговцев и в то же время завоевать еще большую любовь простонародья. Эмир Махмуд издал приказ о конфискации имуществ у богатых. Масса товаров, денег и вещей тотчас же были отобраны и свалены в огромные кучи среди площади Регистана, откуда доверенные лица начали производить выдачу всему простонародью поровну.

И народ славил щедрого, святого по его понятию Эмира, пророка, готового грудью защитить его против общих врагов.

Окруженный красавицами гарема, и держа себя как настоящий повелитель, на недосягаемую высоту поднялся в глазах народных пророк-Эмир, завоевывая всё больше и больше сторонников.

Мне уже не раз приходилось слышать об этой темной странице в истории Бухары, где время лжепророка Махмуда обрисовано крайне неполно, в силу чего за разъяснениями хотелось бы обратиться к кому-либо из знатоков, и, что редко бывает, старый имам Фарабской мечети не только мог объяснить многое непонятное, но и даже признавал себя в каком-то родстве по женской линии с пророком Махмудом.

Сидя на циновках около едва тлеющего мангала, бросавшего красноватый свет на тонувшие во мраке углы комнаты и не дававшего ясно видеть лица друг друга, я с большим интересом прислушивался к словам старика.

— Пророк Махмуд был великий Хазрет! – убежденно высказал старый мулла.

И в ином мире, когда Аллах призовет его на свой суд, то он послушает, что скажет в его защиту пророк Магомет – печать всех пророков. И не осудит его Милосердный – засвидетельствует пророк Магомет, что Махмуд совершал всё во славу Аллаха против неверных монголов.

Он был, тюра, рода тюрк, правоверный мусульманин, а они безбожники. Но предали его свои же изменники рода тюрк, которые стали из выгод держать сторону монголов. Собрались они в стороне Мианкаль, в городе Кермине: знатные беки, ханы и богатые баи – все те, которых изгнал из Бухары Махмуд. Соединившись с войсками монголов, двинулись они со всех сторон на Бухару в несчетном числе. Но не испугался их сам пророк Махмуд, созвал он простых людей из Бухары и ближайших кишлаков и аулов. И не было даже у них достаточно оружия. Верил он, что защитит сам Милосердный верного раба своего. Вместе с Сар-Джиганом, муллою Шамсутдин-Махбуби вышли они без оружия и панцырей впереди своего бухарского народа из города навстречу войскам монголов сражаться за Коран, который несли перед ними муллы и мударисы, призывая имя Аллаха, Магомета – печать пророков – и пророка Махмуда.

— И исполнилось по вере их.

В тихий солнечный день разом поднялся страшный буран и ангелы с неба, посланные Аллахом, стали забрасывать песком врагов, а пыль как стеною закрыла собою правоверных. Страшно испугались тогда монголы, видя такое чудо, и кинулись они бежать, уносясь на своих скакунах, как ветер. А вооруженные воины, стоявшие сзади безоружного народа, стали рубить бегущих, покрывая их телами все окрестности. Великую радость послал Аллах людям своим в этой победе над врагами, но, спустя короткое время, он поверг их и в бездонное море печали. Увидел Милосердный, что недостойны люди иметь среди себя праведника, и с закрутившимся вихрем поднял он пророка Махмуда на седьмое небо, где посадил его у ног Великого Хазрета – Магомета – печати пророков.

Братья его и Шамсутдин-Махбуби попробовали собрать вокруг себя народ, но недолго могли они продержаться. Пришли новые войска монголов и под начальством Найона Илдырой-Чингиза-Кур после кровопролитной битвы овладели г. Бухарой, уничтожив всех её защитников.

Но жив пророк Махмуд и живет во веки.

Угли прогорели и покрылись налетом золы, благодаря чему темнота была уже непроглядною, а отсутствие свечей понуждало лечь спать на тех же местах, где мы сидели, выслушав интересную страницу истории, под углом современного понимания события, разыгравшегося в этом же самом почти месте, где мы находились, шестьсот лет тому назад».

Д. Н. Логофет. В забытой стране