Ханы, заставившие Китайcких императоров считаться c собой История

После Нарбута-бия на кокандский престол вступил его старший сын Алим, принявший титул хана (1798—1810). По отзыву кокандских авторов, «Алим-хан был храбрым государем». При нем Коканд подчинил себе Ташкент, Каратегин, Дарваз и Бадахшанские владения. Как сообщают кокандские историки, Алим-хан повел войско также и на Кашгарию и захватил ее.

Мавзолей Апак Ходжа в Кашгаре, фото из интернета

В «Тарих-и Шахрухи» содержатся следующие сведения о подчинении Алим-ханом Кашгарии: «Правители семи городов Кашгарии, прадеды которых находились на службе китайских хаканов и которые в течение нескольких лет не желали подчиняться [китайцам] и не представляли [им] дани, преклонили свои головы перед нами (Кокандом) и, не оказав ни малейшего сопротивления, подчинились нашим приказам и передали контроль делами андижанцев, [проживающих] в семи городах, в наше распоряжение. Вместе с тем ежегодно в числе караванов, [предназначенных] для правителей Коканда и Ташкента, отправляли произведения этих [семи кашгарских] городов и подарки в качестве дани, кроме того, знатные люди [Кашгара] направляли к ним посольства, которые наносили визит кокандским правителям». Здесь определенно речь идет об удовлетворении требования кокандцев в результате набега Алим-хана на Кашгар, что соответствует сведениям китайских и местных кашгарских источников.

При Алим-хане Коканд быстро усилился, и с ним вынуждены были считаться не только его соседи – бухарские эмиры, хивинские ханы, но также Китай и Россия. Об этом можно судить и по тону официальных китайских источников XVIII в., где говорится: «Эти и остальные буруты (речь идет о тянь-шаньских киргизах. – М.К.) могут быть заслоном Китая за пределами его границ… Если случается делать какие-либо перемещения, то стоит только отдать приказ, и буруты исполняют его. [Среди них] нет таких диких необузданных варваров, подобных кокандцам, которые бы не боялись приказов китайских властей».

В ходе длительных и упорных переговоров цинский посланник убедил кокандского хана подписать соглашение об учреждении надзора над теми ходжами, которые по своему происхождению и авторитету могли бы претендовать на власть в Кашгаре. В обмен на это цинское правительство ежегодно выплачивало кокандскому хану, по одним данным, 250, по другим – 1000 слитков серебра и поставляло определенное количество чая.

Согласно китайским источникам, в 1809 г. император Цзяцин (собственное имя Юн Янь) уведомил Алим-хана о гом, что доставленные тогда в Кашгар кокандские товары полностью освобождаются от пошлины, впредь же обложение будет снижено вдвое. Такая уступка цинского двора была обусловлена чисто политическими причинами. Неустойчивая обстановка в Восточном Туркестане заставила китайцев пойти на сговор с кокандцами, укрывавшими у себя ходжей, законных претендентов на управление Восточным Туркестаном, которые в любой момент могли повлиять на обстановку в оккупированном цинами крае. Набег Алим-хана на Кашгар и поддержка, полученная им со стороны местного населения, еще раз показали маньчжуро-китайским властям, что влияние ходжей в Восточном Туркестане остается сильным. Путем известных экономических уступок цинское правительство рассчитывало добиться лояльности Коканда, а кокандские правящие круги, в свою очередь, решили использовать кашгарских ходжей в своих интересах.

Но кашгарские ходжи, жившие под надзором кокандских ханов, никогда не теряли надежды вернуться к власти в Восточном Туркестане. В правление кокандского хана Омара ходжа Джахангир, сын Сарымсака, дважды пытался бежать из Коканда в Кашгарию, чтобы поднять там восстание и захватить власть в стране. Однако в обоих случаях он потерпел неудачу. Омар-хан строго соблюдал договоренность с цинской администрацией Восточного Туркестана. «Джахангир-ходжа, желая завладеть кашгарским вилиаетом (округом. – М.К.), опять бежал было из Коканда, но эмир, услышав о его бегстве, немедленно послал за ним погоню», – сообщает кокандский источник.

За свои услуги Цинам Омар-хан стремился извлечь для себя некоторые выгоды. В 1814 г. в Кашгар явился посланник кокандского хана Мирза Аббас и известил кашгарские власти, что Джахангир был задержан кокандским ханом при попытке перебраться в Кашгар. За это кокандский хан просил у цинских властей допустить в Кашгар Кази-бека, который ведал бы делами андижанцев, торгующих в Кашгаре, и взимал бы с них сборы (зякет) в пользу кокандского хана. Иными словами, речь шла о передаче Коканду таможенных поступлений, собираемых местными кашгарскими властями с торговцев – уроженцев Коканда.

Но цинский наместник в Или Сун Юнь, считая, что все потомки восточнотуркестанских ходжей уже погибли, резко отказал Омару. Ответ, врученный кокандскому послу для передачи хану, гласил: «Коканд всего-навсего незначительный варварский удел, расположенный вне границ [Цинской империи]. Небесная династия позволила тебе общаться [с нами] и торговать. Уже этим тебе была оказана милость сверх меры… Как ты мог, безрассудно питая надежды, стремиться нарушать правила в пределах Поднебесной?».

В 1820 г. Омар-хан, несколько умерив свои претензии, ходатайствовал на этот раз только об утверждении двух кокандских аксакалов (старейшин), которые бы контролировали дела кокандских купцов в Кашгаре. Но и эта просьба была грубо отвергнута цинскими властями, и кокандские аксакалы были высланы из Кашгара. «Тогда в игру был введен уже непосредственно Джахангир».

Однако белогорских ходжей нельзя рассматривать как простых марионеток хана Коканда. Они были истинными патриотами своей родины. Белогорские ходжи искали у кокандских ханов помощи и союза в борьбе с цинскими завоевателями; кокандские же ханы, в свою очередь, стремились использовать ходжей для распространения своего влияния на Восточный Туркестан.

Только в 1822 г., после смерти Омар-хана, Джахангиру удалось бежать из Коканда и беспрепятственно добраться до Алая, где он начал готовиться к походу на Кашгар. Здесь к нему присоединились бывший правитель Андижана Иса-датха и представитель кокандской знати Худаяр-мирза. «После присоединения этих людей, – отмечается в источнике, – дело Джахангира имело успех».

Джахангир объявил священную войну мусульман против неверных китайцев. В этой войне самое деятельное участие приняли народы Средней Азии – узбеки, киргизы, казахи, таджики и др. К 1825 г. Джахангиру удалось собрать несколько тысяч памирских и алайских киргизов, с которыми он в мае 1826 г. вторгся в пределы Кашгарского округа и расположился лагерем в селении Бешкирам. Жители Кашгара встретили Джахангира как избавителя от ига неверных и поддержали его, подняв всеобщее восстание против маньчжуро-китайских феодалов. Войсками Джахангира командовал андижанец Иса-датха. В битве, которая произошла на берегу р. Тюмень, маньчжуро-китайские войска под командованием Илийского цзянцзюня были наголову разбиты ополченцами Джахангира. Остатки цинских войск численностью около 9 тыс. человек заперлись в кашгарской цитадели (Гульбах), а Джахангир, приветствуемый жителями, въехал в Кашгар, где торжественно был возведен на престол отцов и дедов. Он принял титул Сейид Джахангир султан и учредил придворные и военные чины по кокандскому образцу. Иса-датху он присвоил звание мингбаши (тысячник); щедро наградил он и других своих сподвижников. Глава киргизов Атантай стал его советником. Все кашгарские беки, за исключением кашгарского хакимбека – ставленника цинского Китая Мухаммед-сейида, который был приговорен к смертной казни, были оставлены на своих местах.

Успех Джахангира послужил толчком для антицинских восстаний в других городах – Янгигисаре (Янгихссар), Яркенде и Хотане, жители которых, уничтожив маньчжуро-китайские гарнизоны, присоединились к Джахангиру.

Восстание Джахангира поддержал и кокандский хан Мухаммед-Али (1822-1842), который по призыву Джахангира с 10-тысячным войском явился под стены Кашгара. Однако попытки взять Гульбах штурмом оказались безуспешными. Кокандский хан, поссорившись с Джахангиром, вернулся в Коканд. Но многие беки и воины Мухаммед-Али (3 тыс. человек) отказались следовать за своим ханом и перешли на сторону кашгарских повстанцев, что способствовало росту авторитета и влияния кокандцев среди населения Восточного Туркестана, боровшегося за свою независимость от цинского Китая.

Уход кокандского хана из Кашгара некоторые китайские историки пытались объяснить «не столько военными неудачами, сколько вероломством самого Джахангира, отказавшегося от прежней договоренности, согласно которой якобы Джахангир обещал хану уступить Кашгар».

Кокандский источник относительно похода кокандского хана в Кашгар сообщает: «Вначале у Мухаммед-Али (Мадали-хан) не было намерения откликнуться на просьбу Джахангира и пойти к нему на помощь, но приближенные хана стали советовать ему исполнить просьбу Джахангира. Они особенно упирали на то, что война эта – газават, который даст хану громкий титул газы. Кроме того, по слухам, в Гульбахе имеется чуть ли не целый склад серебра в слитках. Услышав про серебро, Мухаммед-Али не выдержал и тотчас же приказал созывать войско на газават».

Захватив власть в Восточном Туркестане, Джахангир, однако, не принял достаточно эффективных мер для упрочения своей власти и тем самым дал врагу время оправиться. К сентябрю 1827 г. маньчжуро-китайские власти сосредоточили в районе Аксу 70-тысячную армию для похода на Кашгар, которая в январе 1828 г. выступила против Джахангира. Последний выслал навстречу многотысячное войско во главе со своим братом Махмуд-хан Тюрой, который, однако, в нескольких схватках с цинскими войсками был разбит. Таким образом, дорога в Кашгар была открыта. Сражение, происходившее на берегах р. Тюмень, также окончилось поражением войск Джахангира. Цинские войска ворвались в г. Кашгар и перебили множество мусульман; Джахангир с несколькими приближенными людьми бежал на Алай и скрылся в кочевьях киргизов. Последние события произошли 29 января 1828 г..

В погоню за Джахангиром цинское командование послало два отряда: один – на Алай, другой – в Сарыкол, но Джахангира обнаружить не удалось. Цинский император был недоволен тем, что Джахангиру удалось бежать. «Я послал войско, – писал он генералу Чан Лину и другим цинским военачальникам, – с тем чтобы искоренить самое зло. Вы же были у самого логова зверя и упустили его из рук; все прежние успехи не имеют никакого значения, так как еще остался зародыш будущих смут». Лишив военачальников почетных титулов, император еще раз обратился с требованием к правителям соседних владений изловить и выдать Джахангира. По словам кашгарских авторов, вероломная поимка Джахангира была делом рук кашгарского Хаким-бека Исхака. Он подкупил нескольких киргизских старшин и при их содействии схватил Джахангира и передал его властям. За это цинский двор присвоил Хаким-беку Исхаку и всем его потомкам княжеское звание цзюньван. Джахангира увезли в Пекин, где четвертовали. Его правление длилось всего девять месяцев.
После подавления восстания Джахангира цинское правительство послало в Коканд требование выдать им его сына и племянников, проживающих в Коканде, за что цинские власти обещали кокандскому хану ежегодную награду в 1000 слитков серебра. Но кокандский хан отверг предложение Цинов. Как указывает китайский историк Вэй Юань, кокандский хан через своего посла сообщил цинскому двору, что он готов возвратить взятых в плен китайских солдат и простых людей, но по магометанскому закону не может выдать детей и внуков ходжей.
Тогда цинское правительство, обвинив кокандского хана в том, что он принимал участие в восстании, решило арестовать всех кокандских купцов в Восточном Туркестане как мятежников и порвать торговые отношения с Кокандом. «Предпринимая такие меры, – рассказывает Вэй Юань, – правительство императора надеялось, что кокандцы, доведенные до крайности отсутствием торговли, сами представят родственников Джахангира, только бы им дозволено было вести торговлю с Китаем». Но этого не произошло.
Влияние кокандцев на Восточный Туркестан укреплялось в основном через кокандских купцов, которые к тому же являлись серьезными конкурентами китайцев. Поэтому вся тяжесть репрессий цинского правительства пала в основном на кокандских купцов, проживавших в Восточном Туркестане. Осенью 1828 г. начались гонения на андижанцев-торговцев. Их большими группами высылали из страны, а тех, кто противился этому, арестовывали и конфисковывали их имущество.
Устроив на границе Кашгарии таможенные заставы и торговые дворы и введя строгий контроль, цинские власти сильно сократили кокандскую торговлю. Чтобы нанести ей еще больший урон, цинские эмиссары установили контакт с бухарским эмиром и кундузским беком и предложили им привозить свои товары в Кашгар. А. Борнс, побывавший в Бухаре в 1831-1833 гг., упоминает о прибытии в Бухару китайского посла с прошением, чтобы эмир содействовал прекращению набегов кокандского хана. «Его величество благоразумно уклонился от всякого вмешательства», – пишет А. Борнс. Однако, как показывают документы, бухарцы не преминули использовать создавшуюся ситуацию с пользой для себя. В ноябре 1829 г. в Кашгар через Дарвоз-Каратегин прибыла первая группа купцов из Бухары. В ходе переговоров посланцы Бухары просили разрешения прибывать в Кашгар через Бадахшан и Каратегин, минуя Коканд. Просьба бухарских купцов вполне совпадала с расчетами цинских властей, и указом от 10 января 1829 г. они ее удовлетворили. По мнению Пекина, киргизы за участие в восстании заслуживали наказания наравне с кокандцами, однако вследствие недостатка скота в Восточном Туркестане цинские власти вынуждены были пойти им на уступки. Киргизам было разрешено по-прежнему пригонять свой скот в Кашгар.
Экономические санкции цинского двора, как правильно отмечает В. С. Кузнецов, вызвали определенные затруднения в хозяйственной деятельности Коканда. Налоговые обложения торговли чаем и ревенем составляли одну из важнейших статей дохода кокандского двора. Почти полное прекращение завоза этих продуктов наносило серьезный ущерб хозяйству страны. Немалые средства давали и пошлинные сборы за транзит китайских товаров через территорию Коканда, а теперь чай шел в Афганистан и Турцию через Бадахшан и Бухару, минуя Коканд. Запрет на торговлю с Кашгаром лишал кокандский двор всех указанных источников дохода.
Мухаммед-Али-хан под давлением кокандской общественности, особенно купечества, стал деятельно готовиться к войне с цинскими властями Восточного Туркестана, которые к тому времени были уже достаточно обессилены неоднократными восстаниями уйгурских крестьян. Кокандский хан даже отправил своего посла в Россию, чтобы выпросить у русского царя несколько пушек и опытных офицеров для использования их против китайцев.
Главная цель кокандцев при подготовке похода в Кашгар заключалась в восстановлении торговли с Восточным Туркестаном. Чтобы заручиться помощью населения Кашгарии, Мухаммед-Али-хан тайком вызвал из Бухары Мэд-Юсуфа – старшего брата ходжи Джахангира и поставил его во главе кокандского войска, направляемого в Кашгар.
В сентябре 1830 г. кокандские войска выступили в поход. Численность кокандских войск в источниках определяется по- разному: от 20-25 тыс. до 40 тыс. человек.
По рассказу одного из участников этого похода, Мирзы Шемсы, навстречу кокандцам был направлен маньчжуро-китайский отряд численностью 3 тыс. солдат. При урочище Минг-йол, вблизи цинско-кокандской границы, цинские войска были наголову разбиты кокандцами, после чего последние беспрепятственно подошли к Кашгару. Мусульманское население города с приходом кокандцев поднялось против своих угнетателей. При содействии жителей Кашгара кокандцы взяли город. Ходжа Мэд- Юсуф был возведен на престол предков. Все маньчжурские и китайские чиновники и их сторонники черногорцы заперлись в крепости Гульбах. Пока кокандский военачальник Хак-кули продолжал осаду Гульбаха, другое соединение кокандских войск под командой ташкентского кушбеги Лашкера разгромило маньчжуро-китайские гарнизоны в городах Янгигисар, Яркенд, Хотан, овладело этими городами и начало угрожать Аксу. Цинские власти, занятые подавлением очередного восстания китайских крестьян, не могли сразу мобилизовать необходимые силы для отпора кокандцам, которые, ограбив занятые ими города, вскоре ушли из Кашгара.
Одной из причин ухода кокандцев из Кашгара явилось обострение отношений Кокандского ханства с Бухарским, кроме того, поступили известия о приближении многочисленных цинских войск. Кокандцы избегали большой войны с цинским Китаем и решили вернуться к себе на родину. Вместе с ними вернулся и ходжа Мэд-Юсуф. Его правление в Восточном Туркестане длилось всего три месяца. По свидетельству Мирзы Шемсы, вместе с кокандскими войсками эмигрировали в Коканд свыше 60 тыс. кашгарцев. Они были поселены в Шарихон.
В связи с событиями в Восточном Туркестане цинское правительство командировало туда генерала Чан Лина, который, изучив обстановку на месте, поспешил отправить в Коканд посольство с предложением мира и дружбы. Сам этот факт свидетельствует о том, что Кокандское ханство было независимо от Китая. Кокандский хан отправил в Пекин ответное посольство во главе с ташкентским купцом Алим-пашой. Цинская сторона заявила, что она готова восстановить отношения с Кокандом, но в то же время считает, что кокандскому хану следует выдать Китаю ходжу Мэд-Юсуфа и других вожаков восстания, а также освободить всех пленных, захваченных кокандцами. Кокандский посол дал согласие на освобождение последних, но категорически отказался выдать ходжей. Он настаивал на предоставлении кокандским подданным права на беспошлинную торговлю в Восточном Туркестане и потребовал от цинских властей Кашгара компенсации за конфискованное ранее у андижанцев имущество. Пока шли переговоры весной 1831 г., кокандцы, раздраженные неоднократными набегами киргизов на торговые караваны, выступили против них. Хаккули мингбаши с 7-тысячным войском разбил в верховьях Нарына киргизов племени саяк, взял в плен их предводителей Атантая и Тайлака и вернулся в Коканд с большой добычей и пленными. Другой кокандский военачальник, Лашкер, нанес поражение киргизским и казахским племенам, кочевавшим между реками Чу и Или, и вторгся в долину Иссык-Куля, где подчинил бугинцев. В результате Восточный Туркестан оказался опоясанным кокандскими владениями и Кокандское ханство в любой момент могло создать реальную угрозу маньчжуро-китайскому господству в этом районе. Граница между Кокандским ханством и Восточным Туркестаном проходила по линии цинских пикетов, расположенных у подножия Кашгарских гор. Это обстоятельство вынудило цинское правительство пойти на уступки Коканду. Переговоры закончились подписанием в январе 1832 г. мирного договора, по которому запрет на торговлю Коканда был снят и кокандцы получили право беспошлинной торговли в Восточном Туркестане, причем согласно этому же договору Коканду было предоставлено право сбора торговых пошлин (до того взимаемых местными цинскими властями) у андижанцев, торговавших в шести городах Восточного Туркестана (Аксу, Уч-турфан, Кашгар, Янгигисар, Яркенд и Хотан). Для сбора пошлин кокандский двор получал право назначать в этих городах специальных купеческих старшин, так называемых аксакалов, которые подчинялись кашгарскому торговому аксакалу; последний являлся фактическим консулом и политическим резидентом кокандского хана в Кашгаре. Все иностранцы (за исключением тибетцев, бадахшанцев и кашмирцев), приезжающие в Восточный Туркестан для торговли, должны были подчиняться кокандским аксакалам.
Кроме того, согласно договору 1832 г. за имущество, конфискованное цинскими властями у андижанцев, Коканду должна была быть выплачена компенсация в сумме более 10 тыс. лянов серебром. Кокандский же хан, в свою очередь, обязался следить за кашгарскими ходжами, проживающими в Коканде, не допускать их выезда из ханства, а в случае бегства разыскивать и подвергать заточению.
Этот договор был утвержден цинским императорским указом 13 января 1832 г. С Кокандом установились торговые отношения. Первым кокандским аксакалом в Кашгар был назначен Алим-паша, подписавший этот договор. В начале 1832 г. он прибыл в Кашгар в сопровождении сотни андижанских и кашгарских купцов.
По свидетельству уйгурского историка Мусы Сайрами, значение договора 1832 г. состояло в том, что после его подписания из Китая вернулись на родину в Кашгар около 10 тыс. женщин и детей повстанцев, которые были вывезены китайцами во внутренние районы страны и проданы в рабство после подавления восстания Джахангира. Цинский Китай вернул их по просьбе хана Мухаммед-Али, который также, в свою очередь, возвратил цинским властям всех пленных маньчжуров и китайцев, а также кашгарских граждан, увезенных кокандцами во время восстания Мэд-Юсуфа 1830 г..
Договор 1832 г. значительно усилил влияние Коканда в Восточном Туркестане. Кокандцы, пользуясь ослаблением позиций цинского Китая в Восточном Туркестане, постепенно добивались все новых и новых привилегий. По договору кокандцам было разрешено облагать пошлиной лишь товары, привозимые их купцами, тем не менее они стали взимать пошлины и с товаров, привозимых иностранными купцами в Восточный Туркестан (исключение составляли лишь товары тибетцев и кашмирцев). Доход кокандского хана от торговых пошлин, поступавших из Кашгара в 40-х годах XIX в., составлял около 128 тыс. руб. в год, а по данным автора «Товарих-и хамса-и шарки» – 500 слитков серебра в год.
Однако кокандцы этим не удовлетворились. Они стали взимать подати также с земель кокандских подданных в Восточном Туркестане. По подсчетам Ч. Валиханова, кокандцы взимали подати с ¼ части населения Восточного Туркестана. Киргизы кашгарского и яркендского округов, за исключением турайгир-кипчаков, кочевавших в окрестностях Ташмалыка, также платили кокандскому аксакалу подати со скота в размере 1/40 части от пригоняемого на продажу скота.
Кокандские аксакалы пользовались в Восточном Туркестане исключительными правами. По свидетельству Ч. Валиханова, все кокандцы, ранее служившие ходжам, спокойно жили в Кашгаре под покровительством кокандских аксакалов. В бытность Ч. Валиханова в Кашгаре главным кокандским аксакалом был Насреддин, затем его сменил Нур-Мухаммед-датха (полковник). Оба они взяли под свое покровительство русского путешественника, иначе с ним могла бы произойти та же трагедия, что и с немецким ученым Шлагинвейтом.
Об исключительных правах, которыми пользовались кокандские аксакалы в Восточном Туркестане, свидетельствует такой факт: китайские солдаты и полицейские в базарные дни в Кашгаре обычно бесчинствовали на улицах, наказывая нагайками прохожих, не успевших уступить им дорогу, но стоило вмешаться кокандскому аксакалу, как подобные бесчинства прекращались. По требованию кокандского аксакала в Кашгаре было закрыто несколько публичных домов. Все это в глазах местного мусульманского населения Кашгарии подымало авторитет и влияние кокандцев, на которых они смотрели как на своих защитников. Хорошее отношение к кокандцам базировалось также на том, что в Коканде жили потомки кашгарских ходжей, законных претендентов на власть в Восточном Туркестане. Пекин с особым вниманием следил за действиями Коканда и путем экономических уступок рассчитывал добиться его лояльности.

М. Кутлуков “Взаимоотношения Цинского Китая с Кокандским ханством”
Китай и соседи. М. 1982 г.

Источник Shosh.uz: часть 1 | часть 2