История вычислительной техники История Разное

Пишет Евгений Беркович — математик, публицист, литератор, создатель портала Заметки по еврейской истории, который мы не раз цитировали.

Стоящая сейчас уже какую неделю жара напомнила эпизод из далекого советского прошлого, когда я впервые почувствовал на своей шкуре, что такое ташкентская жара в июле. Помимо действенного рецепта, как жить, когда в тени более 40 градусов по Цельсию, читатель из этой заметки узнает, почему плохо внедрялись в экономику новые технические достижения, и до каких преступлений может довести программистская солидарность.

* * *

Во времена СССР «верхи» часто были вполне компетентны для внедрения новой техники и новых технологий. Больше того, они были в большинстве случаев инициаторам больших кампаний такого внедрения. Покажу это на примере той области, в которой работал с 1975 по 1995 год – так называемой Государственной системе научно-технической информации. В 70-х годах закладывались основы науки «информатики», причем за это название боролись тогда две совершенно непохожие области знаний. В СССР (и в некоторых англоязычных странах) под «информатикой» понималась наука обработки текстов, фактов, «знаний», включая теорию поиска нужной информации, что получило новое рождение в эпоху интернета. Книга директора ВИНИТИ Михайлова и его замов Черного и Гиляревского так и называлась «Основы информатики». Модные сейчас у поисковиков понятия «релевантности», «пертинентности» и пр. красивые иностранные слова родились и внедрились в общественное сознание именно тогда, задолго до Яндекса, Yahoo и Гугла. С другой стороны, на название «информатика» претендовала (особенно во Франции) наука, основы которой преподают сейчас в средних школах. Именно эта наука и победила, так что спроси на улице у прохожих, что такое «информатика», 9 из 10 скажут наука о компьютерах. В Германии, например, профессия программиста называется «Информатикер».

С 70-х годов вплоть до развала СССР в Комитете по науке и технике существовала Государственная программа создания ГАСНТИ – т.е. автоматизированной системы НТИ. Это была по всем параметрам весьма прогрессивная программа, во многом опередившая свое время. Помню, как восхищались размахом (хотя бы на бумаге) приезжавшие к нам на конференции иностранцы: ни в США, ни в других капстранах не было государственной программы, объединявшей и отраслевые, и территориальные органы НТИ.

Мы разрабатывали поисковые системы, когда никаких «баз данных» на дисках не было, да и сами диски только-только выходили из младенческого состояния. Например, сначала на ЕС-1020 и ЕС-1033 стояли диски по 7,25 Мб. Причем они были в размер здоровой кастрюли в полметра или даже больше диаметром. Правда, довольно плоской. Потом появились диски по 29 Мб, такого же диаметра, но повыше. Пластмассовые футляры для таких дисков очень любили хозяйки для перевозки тортов и пирогов.

Основным носителем информации были магнитные ленты – тоже примерно по 30 Мб объема, но вполне транспортабельные, даже по почте в специальных металлических коробках. На лентах передавались и данные, и программы.

Несмотря на примитивность технической базы (до персональных компьютеров было еще далеко), программы и алгоритмы были тогда вполне изощренные, чтобы выдачи были релевантны и даже пертинентны : )). Наша поисковая система называлась с некоторым подтекстом РАСПРИ: республиканская автоматизированная система поиска релевантной информации.

Я тогда был главным конструктором сначала республиканской системы АСНТИ по России, а потом главным конструктором отраслевой системы НТИ Минсвязи СССР. Как я уже сказал, инициатива самой программы, ее финансирование и координация шли сверху. По приказу министра связи мы внедряли нашу систему в республиках. И вот тут-то и проявилась та ключевая особенность развития социалистической экономики, на которую я хочу обратить внимание. Идея создания и внедрения ГАСНТИ была прогрессивна, были деньги и другие ресурсы для ее внедрения, но сама экономика на местах противилась этому внедрению. Ибо стимулов использования новые достижения науки и техники у налаженного производства было немного. Приходилось «внедрять» в полном смысле этого слова, т.е. преодолевая сопротивление «среды».

Навсегда запомню, как проходило наше первое внедрение в Минсвязи Узбекистана. Приехали мы в Ташкент в середине июля, в самую сорокоградусную жару, еще не привычные к спасению зеленым чаем и другим местным хитростям выживания в жару. А руководство местного ВЦ Минсвязи республики страшно не хотело брать на эксплуатацию еще одну систему и всячески саботировало работу. Причем прямо нарушить приказ союзного министра они не могли, зато сделать так, чтобы наши ленты с программами не читались на их стойках, было вполне в их силах. Мы несколько ночей бились с чтением лент, но до техники нас не допускали, говоря, что не готовы наши программы. Днем в гостинице спать было невозможно из-за жары, единственным выходом был Театр оперы и балета им. Алишера Навои, в котором артистов на сцене в опере «Кармен» было больше, чем зрителей в зале, зато работал кондиционер и кресла были обиты красным бархатом. Вот там мы и отсыпались, чтобы ночью опять биться с лентами.

Когда срок командировки уже подходил к концу, выход из безвыходной, казалось, ситуации нашелся. Помогло программистское братство, не знающее границ. Я позвонил в Ленинград своему старому товарищу, чтобы спросить совета. Он вспомнил, что его университетский друг работает в одном КБ в Ташкенте. Утром мы были уже в ВЦ этого КБ, где ленты спокойно прочитали на диск (та самая, 29 Мб, здоровенная кастрюля). Этот диск мы осторожно вынесли из ВЦ (что вообще не предусматривалось никакими правилами), на такси нежно привезли в наш ВЦ и прекрасно прочитали на их дисководах. После чего все закрутилось уже штатно, и ленты подъюстировали, и внедрение успешно прошло. Потом уже все шло как по маслу.

Для молодого поколения, да, думаю, и не только молодого, не понятна смелость, даже нахальство того решения проблемы, которое мы нашли в Ташкенте. Слова «магнитный диск» ассоциируются у большинства с «компактным диском» или «сидиромом», которые и созданы для того, чтобы их переносить от компьютера к компьютеру. В нашем же случае эти «кастрюли» должны были храниться строго в машинном зале, где поддерживалась определенная температура и пылезащищенность. Переносить от машины к машине можно было магнитные ленты, а магнитные диски считались неотъемлемой частью ЭВМ, вынос за пределы машинного зала строго запрещался. Мы же взяли диск с собой, везли на такси и установили на другой машине. Без программистского братства такое нарушение инструкций невозможно даже представить.

Так вот, этот пример показывает разницу экономики, ориентированной на результат, в которой новая НТИ – важный ресурс, за которым гоняются и за который платят. Во внедрении информационных систем заинтересованы предприятия и фирмы. В то же время, в СССР внедрение ГАСНТИ было исключительно делом « сверху », далеко не всегда и не везде нужным « снизу ». Конечно, для НИИ и КБ информация была нужна, но на производстве на нее смотрели как на лишнюю обузу, мешающую отлаженному циклу.

За внедрение и разработку нас награждали орденами и медалями, все выглядело по отчетам красиво и достойно. Но когда времена изменились, то первыми лишились финансирования именно такие сферы деятельности, без которых выжить было можно. Вот и фундаментальная наука во многом «накрылась тазом», как образно сформулировал Timur Shaov Тимур Шаов:

А вы, бедняги, просите Его Превосходительство:
— Кормилец, дай нам денюжку, дабавь хоть медный грош.
— Конечно же, берите же, — вам говорит правительство.
А вы ему: — Так нету же!.. Оно вам: — Так ото ж…

Сейчас информатика в обоих смыслах этого слова вновь переживает расцвет и подъем, но именно из-за ее восстребованности в жизни, а не потому, что так хотят «верхи». Наверно, это правильно.