Первый гражданин Ташкента. К 200-летию Константина Петровича фон Кауфмана. Часть восьмая История Старые фото Ташкентцы

В. Фетисов

Возможно, Кокандское ханство просуществовало бы также долго, как Бухарский эмират и Хива — вплоть до развала Российской империи. Однако близорукая, недальновидная политика Худояр-хана, привела к тому, что подвластное ему государство было ликвидировано, и его территория вошла в состав Туркестанского генерал-губернаторства. Причём речь не о внешней политике, здесь как раз Худояр-хан проявлял абсолютную лояльность к российской власти, беспрекословно исполняя волю Ташкента. Это дало повод сообщить Кауфману в Петербург, что Худояр отказался “от всякой мысли враждовать с нами или прекословить нам”. Хану даже вручили бриллиантовые знаки ордена святого Станислава I степени и присвоили титул “светлости”.

Однако внутри ханства было отнюдь не так безоблачно. Расточительный правитель для пополнения казны вводил всё новые и новые налоги, иногда самые невероятные: на камыш, на глину, на пойманных в степи сусликов, на степные колючки, на пиявок, которых вылавливали в прудах. Это тяжким бременем ложилось на жителей ханства. Армия не получая жалованья занималась грабежом собственного населения. А, как известно, если ты не кормишь свою армию, то вскоре придётся кормить чужую. Крестьян насильственно сгоняли на бесплатные общественные работы. Известен такой факт: когда три десятка крестьян не пришли рыть ханский арык, так как убирали свой скудный урожай. Их зарыли по шею в землю и оставили в таком положении умирать на солнцепёке. Народ отвечал на это неоднократными мятежами. Иногда повстанцы просили помощи у русских, но неизменно получали отказ.

Ташкент, конечно, был осведомлён о положении дел в Коканде и Кауфман не раз предупреждал зарвавшегося хана, что такая политика добром не кончится. В одном из писем к Худояру он писал: “Лучшие люди идут против Вас, и народ неспокоен. Если Вы не перемените образа вашего управления народом, то я Вам предсказываю дурной конец”.

Правитель Коканда не прислушался к этому мудрому совету и весной 1875 года вспыхнул мятеж. Против Худояра выступила даже кокандская знать. Во главе заговора стояли: сын некогда всесильного регента Мусульманкула, Абдуррахман Автобачи, главный священнослужитель мулла Исса-Аулие, брат хана, правитель Маргелана, Султан-Мурад-бек и даже наследник престола Насреддин-бек.

Мятежники захватили Андижан, Ош, Наманган, Маргелан и 22 июля подошли к Коканду. В городе в это время находился русский посол А. К. Вейнберг и полковник Скобелев с конвойным отрядом казаков. Посольство направлялось с миссией в Кашгар, и по дороге остановилось в Коканде. Нахождение там Скобелева с казаками, по сути, спасло хану жизнь.

Утром в городе начались волнения. Вот как описывает эти события Скобелев в своих незаконченных мемуарах: “На всех улицах густые массы, очевидно пришлого вооруженного пешего и конного народа; все указывало на близость кровопролития. Толпы дервишей и мулл виднелись на всех перекрестках людных улиц; все они при виде гяуров (я ехал с казаком) отплевывались и, бренча четками, громко напевали, обращаясь к толпе, стихи из Корана. Все кофейни были переполнены, и массы пьяных от курения опиума и хашиша шатались по улицам. Я заехал в оружейный ряд большого базара, но тут пробраться я не мог, так как толпа была сплошная и, как мне показалось, еще более возбужденная; в лавках недоставало рук точить оружие. В эти дни оружейники, как говорили, очень нажились… вертящиеся дервиши в одной из главных мечетей уговаривали народ сделать угодное Богу и избежать бедствия избиением русских, находившихся в Коканде. Мы вернулись, готовые обороняться”.

Кокандское войско практически всё перешло на сторону мятежников. Хан, ища защиты у русских властей, с 8-тысячным отрядом, прихватив казну, двинулся к Ходженту. С ним отправилось и русское посольство.

По дороге большая часть ханских воинов также перешла на сторону бунтовщиков. С Худояром осталась лишь свита численностью 500 человек да Скобелев с казаками. Пробиваясь с боями, это маленькое войско всё же смогло добраться до Ходжента. Хан Худояр на радостях, послал Кауфману письмо, в котором писал: “Дорогие мои гости, гг. Вейнберг и полковник Скобелев, а также Мирза-Хаким-перваначи, выехали вместе со мной и, несмотря на несколько раз повторявшееся преследование бунтовщиков и перестрелку, не отставали от меня. На подобный поступок способны лишь русские. Когда мои собственные приближенные изменяли и бежали, они стойко следовали за мной, и, не будь их, может быть, я не добрался бы до русской границы. Офицеров этих прислала мне судьба, и я никогда не забуду услугу, оказанную мне русскими людьми.

Бог милостив. Скоро устроит наше свидание. Ханство Кокандское и я сам находимся в вашей власти”.

Вообще, этот эпизод сильно напоминает некоторые современные события. Я имею в виду переворот в Киеве и бегство Януковича под защиту России.

Скобелева по представлению Кауфмана, за “геройское, достойное русского имени поведение”, наградили золотой саблей с надписью: “За храбрость”.

Коканд, тем временем, полностью перешёл под власть мятежников. Новым ханом был провозглашён cтарший сын Худояр-хана Насреддин, который сразу объявил о намерении восстановить ханство в прежних границах, от Ак-Мечети до Пишпека.

Ташкент прекрасно понимал, что промедление “смерти подобно”, пожар, заполыхавший на границах генерал-губернаторства, необходимо было срочно потушить, и уже 23 июля из Ходжента к пограничной крепости Махрам был выдвинут отряд полковника А. О. Савримовича. Это заставило преследователей беглого хана отступить.

Кауфман в это время находился в Верном. Оттуда он по телеграфу приказывает отправить Худояра в Ташкент. Однако оставлять в живых свергнутого правителя в планы мятежников не входило. В начале августа 10-тысячный отряд кокандцев, перевалив через горы, вторгся в русские владения и захватил несколько кишлаков на реке Ангрен. Затем мятежники вышли на дорогу, ведущую из Ходжента в Ташкент, и стали жечь почтовые станции, захватывая и убивая всех, кто там находился. Так, на станции Нау, были зарезаны врач 2-го линейного батальона Петров и прапорщик Васильев, а шестилетняя дочь доктора увезена в Коканд. Позднее она была освобождена из плена русской армией.

Были захвачены ехавшие из Ташкента в Ходжент два юнкера 2-го линейного батальона Клусовский и Эйхгольм. Хан же, находившийся во время этих погромов под защитой русских гарнизонов в кишлаке Пскент, счастливо избежал гибели от рук своих подданных.

Вечером 8 августа 1875 года 15-тысячная армия кокандцев подошла к Ходженту. Там в это время находилось достаточно сил, чтобы удержать город до подхода подкрепления. 9 августа эти силы под командованием полковника Савримовича смогли отбить нападение. На следующий день из Ура-Тюбе прибыл отряд во главе с майором Скарятиным, который помог отбросить нападавших от городских ворот.

Через три дня полковник Савримович во главе 4-х рот, сотни казаков и дивизиона артиллерии начал наступление и обратил противника в бегство. В тот же день в Ходжент прибыл из Ташкента 1-й стрелковый батальон с дивизионом конных орудий под командованием подполковника П. И. Гарновского. Поняв бесперспективность дальнейшей осады, кокандцы отступили.

Кауфман 18 августа прибыл в Ходжент, где уже были сосредоточены войска и принял командование на себя. Абдуррахман Автобачи с 50-тысячной армией расположился недалеко от Ходжента, у крепости Махрам. Через неделю состоялось сражение, в котором мятежники были разбиты наголову, оставив на поле боя свыше 1200 человек, а их предводитель бежал в Маргелан. Русские потеряли 6 человек убитыми.

Между прочим, в этом бою отличились, и впоследствии были награждены, бывшие шахризябские беки, о которых мы уже рассказывали – Джура-Бий и Баба-Бий.

В честь этой победы одна из улиц Ташкента была названа Махрамской (ныне Узбекистанская).

26 августа российские войска под командованием туркестанского генерал-губернатора подошли к Коканду. Понимая всю безысходность своего положения, хан Насреддин выехал навстречу с прошением о сдаче. 23 сентября генерал Кауфман и хан Насреддин подписали мирный договор.

Правитель Маргелана Мурад-Бек, также решил сдаться, прислав покаянное письмо. Абдуррахман Автобачи потеряв практически всех союзников бежал. В погоню за ним бросился отряд Скобелева. Пройдя за 10 часов 72 километра Скобелев, у селения Минг-Тюбе разгромил арьергард войска Абдуррахмана. 10 сентября русские войска вошли в Ош, встреченные горожанами, уставшими от смуты, как освободители.

Автобачи, тем не менее, не признал заключенный ханом договор, не смирился и словно загнанный зверь, стал метаться между Андижаном и Узгеном. Наконец, собрав из своих сторонников 70-тысячное войско он отступил к Андижану, где провозгласил имя нового хана. Им стал киргиз Пулат-бек.

Кауфман поручив Скобелеву заняться рекогносцировкой укреплений Андижана, командование штурмом возложил на генерала В. Н. Троцкого. Однако Троцкий прекрасно зная о невероятном мужестве Михаила Дмитриевича и его популярности в войсках, приказал ему возглавить русскую колонну. По всему городу мятежники устроили завалы и баррикады, русский отряд обстреливали из-за каждого угла, и все же Скобелев пробился к центру Андижана. Однако встретив там ожесточённое сопротивление отступил. Поняв, что Абдуррахман делает ставку на изматывающие уличные бои, Троцкий, дабы избежать потерь среди штурмующих, приказал поджечь город.

Тем временем в Коканде вновь началась смута. Подстрекаемые лазутчиками Абдуррахмана жители, восстали против нового хана и напали на дворец. Насреддин, как и его отец, бежал под защиту русских.

Война разгорелась с новой силой. Мятежники захватили Наманган и русский гарнизон, укрывшись в цитадели, трое суток с трудом сдерживал штурмующих. Скобелев, узнав о начавшемся восстании, поспешил к Намангану и принудил противника к сдаче.

Назрела острая необходимость кардинально решать проблему с Кокандом, и туркестанский генерал-губернатор 5 декабря 1875 года направляет военному министру Милютину «Записку о средствах и действиях против Коканда в 1876 г.» в которой писал:

“Торговый и промышленный Коканд, прочие большие кокандские центра, да и вообще все ханство, более всех других соседних русскому Туркестану, среднеазиатских владений, имеет много общих интересов и непосредственную экономическую связь с Ташкентом и с прочими частями Туркестанского края. Настоящее ненормальное, хаотическое состояние в Кокандском ханстве, несомненно, отражается на всем экономическом быте и строе русского Туркестана.

Помимо этого условия, продление в ближайшем нашем соседстве, подобной анархии и беспорядка, каковые ныне господствуют в Кокандском ханстве, нетерпимо в смысле политическом.

Непрекращение с нашей стороны такого состояния в Кокандском ханстве, подрывая наш престиж в Средней Азии, дискредитирует веру всего здешнего населения в нашу силу.

Я высказываю поэтому мое твердое убеждение в необходимости действовать скоро и решительно. Способ действия заключается в занятии предстоящею раннею весной 1876 года всего Кокандского ханства…”.

В январе 1876 года Кауфман, прибыв в Петербург, добивается у императора Александра II решения о полной ликвидации Кокандского ханства и присоединения его земель к Российской империи. Тут же в Ташкент была отправлена телеграмма с приказом Скобелеву немедленно начать подготовку к походу на Коканд. Такую же телеграмму получил и генерал Г. А. Колпаковский. Первым успел Скобелев. Штурма не случилось, столица Кокандского ханства сдалась без боя. Абдуррахман Автобачи был схвачен и выслан в Россию. А Пулат-бек, прославившийся жестокими расправами с русскими пленными был казнён на маргеланской площади.

Кокандское ханство перестало существовать. Его территория была включена в состав Туркестанского генерал-губернаторства в качестве Ферганской области. Военным губернатором края стал М. Д. Скобелев.

Но волнения на этом не закончились. На горных окраинах, граничащих с Кашгаром и Каратегином восстали воинственные кочевые племена кара-киргизов, к которым присоединилась часть сартов и кипчаков. Во главе мятежников стояла “Алайская царица” — Курманжан-датка. Эта удивительная женщина имела колоссальный авторитет среди алайских киргизов. Номинально подданная кокандского хана, она, тем не менее, вела самостоятельную политику. Когда кокандский хан Худояр попытался обложить алайцев налогами, правительница не только воспротивилась этому, но и, опираясь на собственное 10-тысячное войско, сумела заставить Худояра отказаться от этого, признать ее в качестве правителя Алая и присвоить ей почетный титул «датка», то есть правитель.

Во время восстания против Худояр-хана, Курманжан выступила на стороне мятежников, а её старший сын Абдулла-бек стал ближайшим сподвижником Пулат-бека. После подавления мятежа и ликвидации Кокандского ханства перед Курманджан встал вопрос об отношении к новым русским властям. В её окружении не было единой позиции по этому вопросу. Племянник Мирза-Паяз предлагал заключить мирное соглашение с Кауфманом, ее сын Абдуллабек, напротив, выступал за продолжение борьбы с “кяфирами”. Его поддержали многие беженцы из Ферганы. Сама Курманжан думала о переселении к границе с Кашгаром, подальше от российских военных сил.

В апреле 1876 года Абдуллабек собрав полуторатысячное войско засел в местечке Янги-Арык, в высоких горах. 25 апреля он совершил вылазку против солдат Скобелева, но был разбит и бежал в Афганистан.

Когда известие о поражении и бегстве сына дошло до царицы Алая, она со всем своим имуществом попыталась уйти во владения Якуб-бека. Попытка не удалась. На границе ее ограбили кашгарцы и Курманжан вместе с сыном Камчибеком и племянником Мирза-Паясом была вынуждена вернуться назад. В конце июля 1876 года она была захвачена джигитами Шабдан-батыра, служившего в российских войсках.

Скобелев встретил алайскую правительницу со всеми полагающимися ей почестями. Угостив, по восточному обычаю сладостями, надел на неё парчовый халат. Отметив ее огромное влияние на киргизов Алая, попросил ее убедить их склониться на требования России. Её сыновьям он обещал полную безопасность, если они вернутся в Алай к мирной деятельности. Курманжан, поняв бесполезность дальнейшего кровопролития, согласилась на все предложения Скобелева. По всему Алаю разослала она приказ, чтобы “храбрые батыри, взявшиеся за оружие, совершенно спокойно возвращались в свои аулы”. Три сына, Махмуд, Хасан и Батыр послушались своей матери и вернулись на родину, Абдуллабек же не захотел подчиниться неверным. Из Памира он пробрался в Афганистан, оттуда ушёл паломником в Мекку, но по дороге заболел и умер.

На территории Алая были образованы три волости: Гульчинская, Ак-Буринская и Ноокатская, которые вошли в состав Ошского уезда. Управляли ими сыновья Курманжан. Алайская царица была верна своему слову и до конца жизни проводила пророссийскую политику, а во время памирских походов русской армии снабжала провиантом отряд полковника М.Е. Ионова, с которым находилась в дружеских отношениях. В одном из писем к нему она писала: «Когда Ферганское мусульманское государство не признавало еще Россию, я воевала и спорила с Вами… В это мирное время я заявляю: весь мой народ, я сама и мои родные никогда не выступим против Вас. От нас никакой неприятности не будет. Если мой народ сделает плохо и станет изменником, тогда накажу виновного самой тяжкой мерой, буду вечно мучиться до конца дней своих».

В 1881 году, по ходатайству Кауфмана, Курманжан-датке была назначена пенсия в размере 300 рублей в год. А в 1902 году в селение Мады, где она проживала, прибыл Ошский уездный начальник, полковник В. Н. Зайцев и вручил ей личный подарок императора Николая II — золотые дамские часы с изображением государственного герба империи, украшенные бриллиантами и розами, с цепочкой и брошью.

Умерла Алайская царица в 1907 году в возрасте 96 лет.

Продолжение следует

На заставке: Ханский дворец “Урда” в Коканде. Фото Э. Вильде

Источник.