Комментарии Владимира Фетисова к высказываниям на встрече в честь 200-летия К. П. Кауфмана История
Ирина Безрукова опубликовала альбом с фотографиями и видеороликами выступлений участников. Посмотреть можно только в Фейсбуке, сюда, к сожалению, видео из Фейсбука не вставляется. Владимир Фетисов на встрече не мог присутствовать, он посмотрел ролики и написал свои комментарии к ним. Комментарии представляют ценность, поэтому копирую их чтобы не пропали.
Владимир Фетисов: С большим интересом посмотрел выступления на, как я это назвал для себя,” Кауфманских чтениях”. Сам я по некоторым причинам не смог на них присутствовать, поэтому благодарен за выложенные видеоролики. Несколько мыслей, появившихся у меня после просмотра.
Во-первых, хочу поблагодарить Евгения Семёновича за добрые слова, сказанные им в мой адрес.
И второе, я с огромным уважением отношусь к Борису Анатольевичу Голендеру, но должен сказать, в его блистательной 15-минутной лекции допущены некоторые неточности. Как говорится, Платон мне друг, но истина дороже.
Итак, Борис Анатольевич утверждает, что военный министр Д. А. Милютин не любил Кауфмана, относился к нему отрицательно. Позволю не согласиться.
30 августа 1861 г. Кауфман становится директором канцелярии военного министерства, во главе которой прослужил четыре года. Это было время реформ. У руля Военного министерства стоял выдающийся сподвижник Александра II, горячий приверженец преобразования русской армии, военный историк и теоретик, учёный, писатель Дмитрий Алексеевич Милютин. В лице Кауфмана, военный министр нашёл активного сторонника своих идей.
Четыре года Кауфман и Милютин проработали бок о бок, воодушевлённые одним помыслом превратить русскую армию в одну из лучших в мире. Согласитесь, при личной неприязни это сделать было бы довольно трудно. Далее. В 1865 году К. П. фон Кауфман назначается виленским генерал-губернатором. Узнав о назначении своего товарища, Милютин, в письме к нему, пишет: ”…Приношу Вам глубокую, от всей души моей благодарность за те четыре года, которые мы прослужили вместе; за деятельное, смею сказать, дружеское содействие, которое я нашёл в Вас в продолжение этих многотрудных годов. Поверьте, что я во всю жизнь не забуду этой помощи, Вами оказанной…”.
И пост первого туркестанского генерал-губернатора Кауфман получил по инициативе именно военного министра.
Как-то не соответствует это тому, о чём сказал уважаемый лектор. Далее. Сохранилась переписка Кауфмана с Милютиным которая свидетельствует о вполне дружеских отношениях между ними. Переписка есть в сети. И наконец, есть ценнейшее свидетельство “Дневники Милютина” в 4-х томах. В конце 40-х годов прошлого века они были изданы Библиотекой им. Ленина. Приведу небольшой отрывок:
16 декабря (1873 г. В.Ф) воскресенье
“В честь приехавшего в Петербург ген. Кауфмана был дан сегодня большой обед по подписке. Собралось до 300 участников. Как обыкновенно говорились речи, возглашались тосты, и выражено было, как кажется, чистосердечное сочувствие замечательному подвигу русских войск (речь идёт о Хивинском походе, В.Ф.) , с которым связано имя Константина Петровича Кауфмана”.
По-моему всё это убедительно доказывает, что Милютин испытывал к Кауфману весьма дружеское расположение.
Теперь о второй неточности. Борис Анатольевич утверждает, что Кауфман не любил Скобелева и выгнал его из Ташкента, когда тот был в чине капитана. Не буду спорить о глаголе “не любил”, возможно, хотя с моей точки зрения, Кауфман, просто чётко оценивал как отрицательные, так и положительные качества характера Скобелева. Об этом свидетельствует письмо Кауфмана к Милютину, которое последний приводит в своём дневнике. Но когда и за что был выгнан из Ташкента капитан Скобелев? Давайте проследим по годам туркестанскую службу Михаила Дмитриевича. Итак. В 1868 году, в виду “ходатайства командующего войсками Туркестанского военного округа генерал-адъютанта фон Кауфмана I-го, Михаил Дмитриевич Скобелев, произведён в штабс-ротмистры и в ноябре 1868 года был назначен в Туркестанский округ. На место службы, в Ташкент, Скобелев прибыл в начале 1869 года и сначала состоял в штабе округа. Михаил Скобелев изучал местные способы ведения боя, также производил разведки и участвовал в мелких делах на бухарской границе, причём выказал личную храбрость”.
Дальше обратимся к Дневнику Милютина: “Скобелев в октябре 1870 года, узнав о начавшейся войне между Пруссией и Францией, рвался принять в ней участие и уехал из Туркестанского края”.
То есть уехал сам. Однако повоевать в Европе ему не удалось. В конце 1870 года Скобелев был командирован в распоряжение главнокомандующего Кавказской армией. Заметим в том же чине штаб-ротмистра. Затем прослужив некоторое время в Генштабе, был произведён в капитаны.
С отрядом Каквказской армии, из Мангышлака, Скобелев отправился в Хивинский поход. После покорения Хивы, для выяснения причины почему один из красноводских отрядов не дошёл до Хивы Скобелев вызвался выполнить разведку участка пути не пройденного полковником Маркозовым. Задача была сопряжена с большим риском. Скобелев взял с собой пять всадников (в том числе 3 туркмен) и выступил из Змукшира 4 августа. Пройдя более 750 километров постоянно участвуя в стычках с туркменами, Скобелев 11 августа вернулся к исходному пункту и представил генералу Кауфману подробный отчёт. За эту разведку Скобелев, по ходатайству Кауфмана, был награждён орденом святого Георгия 4-й степени (30 августа 1873 года).
Зимой 1873—1874 годов Скобелев был в отпуске и провёл его большей частью в южной Франции. Но там он узнал о междоусобной войне в Испании, пробрался в расположение карлистов и был очевидцем нескольких сражений.
В апреле 1875 года Скобелев вернулся в Ташкент в чине полковника и был назначен начальником военной части российского посольства, отправляемого в Кашгар. Он должен был оценить военное значение Кашгара, ввиду возможной войны с Якуб-беком. Посольство это направилось в Кашгар через Коканд. Однако там в это время вспыхнуло восстание против Худояр-хана. Скобелев вывез хана в Ташкент под охраной казаков. Затем полковник Скобелев активно участвует в подавлении мятежа. После того как Кокандское ханство было полностью завоёвано Российской империей, была образована Ферганская область. 2 марта Скобелев был назначен (Кауфманом) военным губернатором этой области и командующим войсками. Кроме того за этот поход, опять же по ходатайству Кауфмана был награждён орденом святого Владимира 3-й степени с мечами и орденом святого Георгия 3-й степени, а также золотой шпагой с бриллиантами с надписью «За храбрость».
Выводы, думаю, читатель сделает сам.
По вопросу же переименования Ташкента в Александрград или Александрополь, ясность внесла Татьяна Александровна Вавилова. Этот вопрос поднимался Кауфманом, но не нашёл понимания у Императора.
Жаль, конечно, что я не смог сказать об этом непосредственно на вечере, но моё отсутствие объясняется причинами, к сожалению далёкими от темы этих, таких нужных Ташкенту Чтений.
Мне уже доводилось говорить и устно и письменно, что несмотря на определенную противоречивость и неоднозначность возможных оценок К.П.Кауфмана, его деятельность и его имя заслуживают по многим обстоятельствам доброй и благодарной памяти. И замечательно, что некоторая часть ташкентской интеллигенции, интересующаяся туркестанской стариной, недавно провела дружескую встречу, в которой я с удовольствием участвовал. Конечно, на статус «чтений» мероприятие уж никак не может претендовать, но тем не менее оно было интересным и надеюсь полезным. В ходе встречи была дана в основном высокая и позитивная оценка многим конкретным деяниям Кауфмана как «Устроителя Туркестанского края». Но были и критические замечания по отдельным эпизодам, что несомненно вполне допустимо. Конечно, всякие и позитивные и отрицательные оценки должны быть обоснованы. Диссонансом прозвучало мнение одного молодого (и могу свидетельствовать — даровитого) узбекского историка, несколько огульно и бездоказательно попытавшегося негативно охарактеризовать Кауфмана в духе тенденций уходящего (хочется надеяться) времени. Но и к этому можно отнестись с пониманием. Поскольку мне довелось не только присутствовать на упомянутой встрече, но и принять посильное участие в полемике, то я, в пределах моих скромных познаний по теме, как автор нескольких статей о Кауфмане и человек, работающий над книгой о нем и соответственно изучающий его биографию, высказал уже некоторые уточнения и поправки. В том числе и по поводу некоторых погрешностей краеведа Голендера. Полемизировать с автором длинного выступления, состоявшего из мешанины всяких фактов и фактиков, не всегда относившихся к теме, и названного здесь «блистательной лекцией» мне бы не хотелось, это бесполезно делать с человеком, с изрядной нетерпимостью априори считающим себя непогрешимым. Но коли уж зашла речь об уточнениях, внесу и от себя несколько крупиц научной точности, в надежде, что они будут небесполезны. Голендер почему-то считает, что Д. А. Милютин не любил К. П. Кауфмана. Об ошибочности такого мнения я уже говорил на встрече. Кауфман был другом Милютина, который очень ценил его. Недруги Кауфмана даже называли его, намекая на перевод его немецкой фамилии, «купцом из милютинских лавок». После смерти Кауфмана Милютин написал в дневнике «Константин Петрович был человек деловой, работящий, благонамеренный». Выше В. В. Фетисов также приводит свидетельства подобного рода. Совершенно не соответствует действительности утверждения, что якобы Кауфман не любил М. Д. Скобелева. И это В. Фетисов опровергает, дополню, что именно «не любящий» Кауфман нзначил Скобелева губернатором только что образованной Ферганской области. А у него было много кандидатур для выбора. Причем Кауфман среди прочего учел организаторские качества М. Д. В своих донесениях императору по ходу Кокандской военной кампании Кауфман неоднократно очень лестно отзывается о Скобелеве (см. архивный фонд Серебренникова в ЦГА РУз). А Скобелев неоднократно в своих письмах заявлял, что относится к Кауфману с сыновней любовью. Ошибочно утверждение краеведа Голендера, что именно Кауфман выбрал Ташкент в качестве «столицы» Туркестана. Это было сделано задолго до Кауфмана российским дипломатом и востоковедом, директором Азиатского департамента МИДа Е. П. Ковалевским. Расхожей мифологемой, оказавшейся чуть ли не главной содержательностью «блистательной» лекции Голендера являются утверждения о том, что якобы Кауфман выдвинул условие перед императором о том, чтобы в Ташкенте «не было архиерея и жандармов». В действительности нет документальных свидетельств этого. Да такого условия и не могло быть (я опускаю этическую сторону возможности выдвижения условий перед императором). О архиерее Кауфман не мог и говорить, ибо епископская кафедра в Туркестане появилась лишь спустя несколько лет после приезда Кауфмана (и по его инициативе). Немногочисленное православное население края окормляли до Кауфмана и в первые годы его губернаторства Оренбургский и Томский епископы. Что касается выбора резиденции туркестанского архиерея, то здесь были у Кауфмана практические соображения, о которых я на встрече говорил. Что касается жандармов и азартного утверждения Голендера — «и их действительно не было даже и после Кауфмана», то их не было потому, что их и не могло быть и им неоткуда было взяться в Туркестане. Голендер очевидно не знает, что жандармы это служащие министерства внутренних дел, а Туркестан все годы генерал-губернаторства был в ведении военного министерства, в котором жандармы не служили. Как мне представляется, впервые вот этот эпизод с «условием» Кауфмана впервые появляется в одной книжке, кажется, 30-х годов (надо ее поискать на полках, где-то она у меня есть) о художнике В.В.Верещагине и там живописалась сцена «назначения» Кауфмана. Об остальных многочисленных ляпах «блистательной» лекции (?) что-то уже говорил на встрече, что-то опущу. Ошибаться все могут и это простительно. Непростительна нетерпимость и излишнее самомнение некоторых ошибающихся краеведов.
Ю. Флыгин[Цитировать]