Разговор Михаила Книжника с Алексеем Хабаровым Разное

Интересный разговор…

…получился у нас с Алексеем Хабаровым. О чем? Да все о том же: Ташкент, евреи, медицина.
Кроме этих тем нас связывает общая память о двоюродном брате Алексея и моем институтском друге – Пете Калашникове. А еще нужно сказать, что Пётр и Алексей – внуки знаменитого ташкентского рентгенолога доктора Калмыкова, который по преданию был прототипом одного из героев «Ракового корпуса».

Алексей написал:
ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС
(не ханукальные аллюзии)
Сопливой московской весной ноль-четвёртого года Михаила Фрадкова назначили премьером российского правительства. Вечером, того же числа, я возвращался с работы домой… Вышел из лифта — и услышал чих за спиной.

Прикрывая нос клетчатым, старомодным платком, ко мне подошел сосед из смежной квартиры, милейший старикан, профессор-физик Яков Бенцианович. Он был взволнован. Ему явно хотелось поговорить.
– Алексей Маркович, – громко зашептал он, взяв меня под локоть, – у меня к вам еврейский вопрос. Вот скажите, зачем они это делают? Для чего дразнят русских? Неужели они не понимают, чем это может закончится?
– О чём вы, Яков Бенцианович?
– Ну, как-же? Чубайс, Лившиц… теперь – Фрадков… вы, как еврей, это, надеюсь, понимаете?
– Надеюсь, понимаю. Но, я не еврей.
– Ка-ак? – поперхнулся сосед.
– Должен вас огорчить – ни на грамм… Честное слово! Папа у меня по метрикам – Ипполит. Марком он стал уже в школе. Его сверстники Айболитом задразнили…
Несколько секунд Яков Бенцианович, оторопело смотрел на меня… но жажда общения победила.
– Ну, ничего… ничего… я вижу – вы не глупый человек… Так вот, скажите мне – на что они рассчитывают?
…И тут у меня зачесалось в носу…

Я – ему:
Алексей, я отвечу вам цитатой.
«Он не поверил старику и оказался кругом неправ.»
Ваш Яков Бенеционович был прав, обратившись к вам как к еврею. Это же не вопрос крови. И даже не вопрос религии. Вы, проживший большой кусок жизни в Узбекистане, гораздо ближе к евреям, чем к русским, выросшим в России. У вас есть опыт быть национальным меньшинством, иной уровень терпимости, иной уровень понимания другого.
Вот это старик и почувствовал, и обратился как к своему.
Не знаю уж обрадовал я Вас или огорчил.

Алексей – мне:
Нет ничего лучше радости взаимопонимания!
Вы, Михаил, написали слова из моего подсознания!
Именно опыт национального меньшинства сформировал менталитет ташкентских русских, отличный от русских с Большой Земли.
Об этом опыте рассказывал мне и мой дед.
Получив специальность доктора-рентгенолога, он сразу почувствовал себя «меньшинством» среди коллег. Дело в том, что большинство квалифицированных рентгенологов в Ташкенте были евреями. И первые годы дед мой чувствовал себя «чужим среди своих».
Его не принимали, игнорировали, было кое-что и похуже…
Что объяснимо. Доктора-евреи в Ташкенте, вырвавшись за унизительную «черту оседлости» выстрадали и оберегали свой профессиональный и социальный статус. И не впускали в него чужаков и инородцев.
–У меня был единственный путь, чтобы завоевать признание. – говорил дед. – Такой же как и у евреев в России – быть выше своих конкурентов на две головы в профессиональном отношении.
Что у меня это получилось, я понял, когда мои соперники стали приводить ко мне на консультацию своих жен, детей и родителей. Тогда я понял, что меня признали.
Так, мой дед стал «евреем». Ему было несравненно труднее чем мне. Но, что значит быть меньшинством знаю и я. И не обязательно в унизительном контексте.
Как говорил мне один мудрый бухарец: «Один из самых больших человеческих пороков — жажда чувства превосходства». Принадлежность к большинству провоцирует эту жажду и вводит в искушение свысока глядеть на меньшинства. Я не всегда преодолевал это искушение. Но опыт деда, от больших грехов меня оберегал.