Молодой учёный исследует сакральный Узбекистан История Разное

Тамара Санаева

Магистрант Учебно-научного центра социальной антропологии Российского государственного гуманитарного университета Эрик Сеитов рассказывает читателям «Новостей Узбекистана» о сакральных памятниках и «народном исламе».

— Вы начинающий учёный-востоковед. Что пробудило интерес к этой науке?
— Интерес к Востоку и востоковедению у меня возник довольно рано. Подростком купил на блошином рынке в Янгиабаде книги по исламоведению. Затем случайно попался сборник рассказов турецких писателей. Всё это заставило внимательнее присмотреться в памятникам края.

— И вы выбрали предметом исследования захоронения – мазары…
— Реальный и потусторонний миры неразделимы, все мы приходим в этот мир и в какой-то момент прощаемся с ним, не исчезая бесследно, – остаётся место упокоения. В Узбекистане много древних городов, и сакральностью пропитан сам воздух. Так что невольно рождается интерес к истории, а с нею и этнографии края, традициям и обычаям народа. Здесь становишься этнографом, даже просто общаясь с людьми в разных регионах республики. Древние поселения и города нашего края сохранили наследие прошлого. Они знали взлёты и падения, по Великому шёлковому пути сюда шли не только товары, но верования, идеи, культура. Средняя Азия была своеобразным буфером обмена, в котором смешивались, разъединялись и объединялись в нечто новое религии и сакральные знания.

— Юношеские интересы раз и навсегда определили выбор профессии?
— Нет, поначалу я получил в Москве специальность педагога-психолога — она впоследствии сослужила мне добрую службу в полевых исследованиях. Потом я поступил в Российский государственный гуманитарный университет, сейчас прохожу специализацию и готовлю магистерскую диссертацию на кафедре антропологии и этнологии.

— Тема вашей научной работы?.
— Она связана с «народным исламом» в Средней Азии. В одной из частей своей работы рассматриваю и анализирую ритуально-обрядовую сторону паломничества к знаменитым ташкентским мазарам Шайхонтоур и Занги-ата с точки зрения антропологии и религии. Специализируюсь также в среднеазиатском и турецком суфизме.

— Традиции паломничества в Узбекистане сложились в глубине веков и продолжают жить в современности. Поклониться знаменитым ташкентским мазарам едут люди разных национальностей и вероисповеданий. Как вы полагаете, что влечёт их к святыням?
— Древние корни и сакральная сила. Как показывают источники, в основе культа святого Занги-Ата и его жены Гамбар-Ана (Амбар-Биби) лежит симбиоз культа плодородия с явно выраженным женским началом, имеющим под собой зороастрийские представления о богине Адвисуре Анахите, и культом скотоводчества. Последний был распространен у кочевых тюркоязычных народностей, пришедших в прошлом на территорию Средней Азии с севера. Я провёл сбор и расшифровку материала о распространенной в этом регионе легенде о семи святых братьях («етти-огайнилар»).

— В фольклоре разных народов обыгрывается сюжет о семи братьях. Можно подробнее об узбекском варианте легенды?
— В среднеазиатской легенде семь братьев – святые, которые помогали людям. В Бостанлыкском районе Ташкентской области бытует похожий сюжет, есть захоронения — мазары этих святых — о них мне поведали местные жители. Во время экспедиции по сбору материала, касающегося сюжета о «семи святых братьях», отправился однажды к мазару Сурен-Ата. Он расположен в предгорной местности, и там есть небольшой мавзолей — «домик», сложенный из обожженного кирпича, с дверью и окошком, в нём надгробие из глины. По легенде местный святой (Сурен-Ата) лечил людей с помощью дуа ( молитвы). До сих пор на мазар приходит множество паломников в надежде исцелиться от недугов. Приносят с собою платки «дурра», возжигают свечи. Бездетные женщины разводят небольшой ритуальный костер и просят святого о потомстве. Потом паломники вкушают приготовленную или принесенную на мазар еду, читая в заключение молитвы с просьбами к святому.

— Всё ли проходит гладко в ваших эскпедициях? Ведь вы приходите на мазары не как обычный паломник?
— В Узбекистане уважительно и доброжелательно относятся к посещению святых мест людьми любой национальности. Но раз со мною произошёл такой случай. Решив провести фотосъемку мазара, отснял какое-то количество кадров. И тут люди, сопровождавшие меня, передали, что снимать мазар категорически нельзя. Шейх, охраняющий его, очень недоволен, сказали они, и поэтому нужно удалить все фотографии с камеры. Я подчинился местным правилам, удалил снимки. После этого последовал вопрос, с какой целью я фотографирую и записываю сведения о мазаре. Ответил: мазар Сурен-Ата представляет интерес как объект научного изучения ислама в Средней Азии, и я провожу сбор материала для научной работы. Спустя некоторое время извещаю: шейх хочет меня видеть. Направляясь на встречу со смотрителем святого места, представлял, что увижу благообразного пожилого мужчину, какими обычно бывают шейхи. Никак не ожидал увидеть в этом качестве… женщину! С раскосыми глазами, напористая, она оказалась строгим шейхом, из-за которого я удалил фотографии. Живёт на мазаре одна, без мужа. Короткий инцидент положил начало нашему знакомству и дружбе. Узнав, что я хочу опубликовать в Москве статью о мазаре, женщина-шейх дала мне «дуа» — благословение пути. Она оказалась не прямым, но всё же потомком местного святого Сурен-Ата — его внучатой невесткой (келин).

— Говоря о сакральных памятниках, не обойти тему ислама, о котором много судят, но мало знают.
— Ислам — мировая религия, распространенная от Марокко до Филиппин, вобрал в себя большой пласт предшествовавшей культуры. Ввиду неоднородности культурного пространства он имеет региональные особенности. В сознании обывателей ислам ассоциируется с крайними фундаменталистскими течениями – этому причиной события в мире. Такой оценке, в какой-то мере, потакают и СМИ, тиражируя кадры с фанатиками, у которых в одной руке Коран, а в другой автомат. Не стоит сводить богатое мусульманское наследие — философию, теологию, искусство — в банальную сферу насилия. Большинство людей европейской культуры остаются в неведении о существовании множества течений в исламе, философско-теологических школах, многочисленных суфийских тарикатах (братствах). Ислам распространился на столь большой территории именно в так называемой «народной», а не в «книжной» форме, отличавшейся догматикой и строгостью.

— В чём особенности «народного ислама»?
— «Народный» ислам мягче, он более адаптирован под локальную культурную среду. Вследствие этого он ближе и понятнее простым людям, не искушенным в теологических изысканиях. К примеру, можно сравнить ислам «африканский», «балканский», «индийский» — все эти направления в корне отличаются от «арабского» ислама. Немаловажную роль в распространении «народного» ислама сыграли суфийские братства, с их мистической стороной учения, в первую очередь выступающей через философию постижения Бога «не умом, а сердцем». Если же говорить о Средней Азии, то здесь ислам несет в себе еще и отголоски прошлых культур и верований: шаманизма, зороастризма, некоторые элементы буддизма и христианства (несторианства). Не стоит забывать о среднеазиатских суфийских тарикатах (Яссавий, Накшбандий) с многочисленной армией последователей (мюридов) и ишанов, мазарами святых, к которым стекаются мирные паломники. Традиции ислама влились в среднеазиатский фольклор, став культурным достоянием.

— У вас есть какие-то излюбленные сакральные места в родных краях?
— У меня много любимых мест в Узбекистане. В их ряду и наши родные Чимганские горы, где ощущаешь себя по-особенному. Каждый поход в эти заповедные места заряжает положительными эмоциями, новыми идеями, дарит новые знакомства. После похода в горы преображаешься, словно заново рождаешься. В традиционных верованиях горы считаются сакральным местом, именно там обитают боги, именно там земля соприкасается с небом. Кроме Ташкентской области совершаю экспедиции в Бухарскую, Самаркандскую области. Изучаю среднеазиатских иранцев (иронии). Эта этноконфессиональная группа до сих пор проживает в Бухаре и в районе Панжо под Самаркандом. Многие иронии сохранили приверженность шиизму. С научной точки зрения привлекает меня и Афганистан. В настоящее время об этой стране почти нет этнографических публикаций, в результате возникает некоторый «дефицит» знаний о регионе. А ведь между народами древних государств на этой территории долгое время существовала тесная связь в культуре, религиозных верованиях и традициях.

— Расскажите немного о своих планах.
— В ближайшем будущем планирую провести полевые работы по изучению традиционных мест народного поклонения (мазаров) в пригородах и сельской местности вокруг Бухары. Безусловно, город хорошо изучен историками, востоковедами, искусствоведами, но сельская местность вокруг Священной Бухары так и осталась неким белым пятном. Загадывать не хочу, но надеюсь найти новые сведения, которые могут быть получены в результате очередной экспедиции. Намерен проследить в данном регионе влияние шиитской традиции на фольклорно-ритуальную сторону посещения святых мест: как отражены в ней сюжеты, связанные со святыми Али, Хасаном, Хусейном и Фатимой. Это святое семейство носит называние «эхл бейт» и особо почитается мусульманами-шиитами.

— Вы молодой учёный. Что на сегодня в вашем научном багаже, с какими из исследований знакома научная общественность?
— Есть статьи, участвую в конференциях молодых востоковедов . С темой «Культ почитания святых в среднеазиатском народном исламе на примере комплекса Шейхантаур, г.Ташкент, Узбекистан» выступил 6 октября на конференции «Studia Orientalia — 2017» в РГГУ в Москве. Тему «Народный ислам в Средней Азии: мазар святого покровителя Ташкента – Занги-Ата» вскоре представлю на конференции «Ex Oriente Lux» — она пройдёт на восточном факультете Санкт-Петербургского государственного университета 20-21 октября 2017 года. В докладах освещаю «народный ислам» в Средней Азии с его культом святых, паломничеством к мазарам святых и обоснованием его особенностей с точки зрения антропологии религии.

— Знание рождает уважение. Успехов вам в научной деятельности. Думаю, широкой публике будет интересно подробнее узнать о «народном исламе» и сакральных тайнах святынь Узбекистана.

Источник.