Труды и дни Николая Остроумова История Ташкентцы
140 лет назад осенью в Ташкенте появился 30-летний Николай Остроумов. Споры о нем не утихают и сегодня.
Приехал Остроумов по приглашению генерал-губернатора К.П. Кауфмана, «устроителя Туркестанского края», которому нужен был специалист в области школьного дела, знающий восточные языки и знакомый с системой мусульманского образования.
А Кауфману, в свою очередь, Остроумова порекомендовал Н.И. Ильминский, выдающийся востоковед-арабист и организатор школьного образования среди нерусских народов Поволжья.
В Ташкенте Николай Петрович прожил 48 лет (еще пять лет – в 1917 – 1922 годы – он жил у себя на родине, в Тамбовской губернии). Здесь он работал исключительно на светской службе, в сфере образования. Был инспектором краевого управления учебными заведениями, директором мужской гимназии, директором учительской семинарии по подготовке учителей начальных школ, в том числе для русско-туземных,в которых обучались, в основном, дети коренного населения. Здесь кроме русского, изучался так же родной язык и мусульманское вероучение.
Остроумова часто и совершенно безосновательно обвиняли и продолжают обвинять в миссионерстве только потому, что он учился на миссионерском отделении Казанской духовной академии. Но независимо от личных убеждений, у Н.П.Остроумова не было никакой возможности заниматься миссионерством. Да он и сам, по примеру своего учителя, Н.И.Ильминского, был категорически против прозелитизма.
В Ташкенте ему довольно часто доводилось выполнять обязанности главного инспектора управления учебными заведениями Туркестанского края, по нынешним меркам министра. Но педагогика была далеко не единственным поприщем Остроумова.
Так, с 1883 года, по решению генерал-губернатора М.Г.Черняева, на него было возложено редакторство в «Туркистон вилоятининг газети» — «Туркестанской туземной газете» — первой газете на узбекском языке (сначала она непродолжительное время выходила на казахском). Она доводила до местной администрации различную официальную информацию. Благодаря Н.П.Остроумову она также стала, по свидетельству исследователей Т.Эрназарова и А.Акбарова, «страстным пропагандистом научных знаний», в ней публиковались полезные материалы на исторические, медицинские, хозяйственные темы, газета служила трибуной для обмена мнениями местных деятелей по вопросам образования.
Остроумов пытался привлекать к сотрудничеству с газетой местных авторов. Довольно широко известен факт публикации в «Туркестанской туземной газете» стихотворений поэта Фурката. Но в этом издании неоднократно печатали свои статьи и заметки Ибрат, Чулпан, Бехбуди, Тавалло.
Ещё в Казани, в ходе изучения исламоведения и арабского языка под руководством Н.И.Ильминского, Остроумов проявил интерес к востоковедческой тематике. В Ташкенте же этот интерес укрепился, приобрёл научный характер. И здесь его вклад столь значителен, что именно ему академик В.В.Бартольд адресовал слова: «У Вас бесспорное право на звание патриарха туркестановедения».
Н.П.Остроумов внёс существенный вклад в изучение фольклора народов Средней Азии, в зарождение узбекского языкознания, он стоял у истоков среднеазиатской археологии и этнографии.
Особенно значительной роль его была в деятельности Туркестанского кружка любителей археологии. Многие годы он был его фактическим руководителем. Этот кружок, несмотря на своё скромное название, в действительности являлся солидной и деятельной научной структурой.
Остроумов также был активным членом Туркестанского отдела Русского географического общества, Общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете, Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом и этнографическом отношении, Русского Археологического общества, Императорской Археологической комиссии, Оренбургской ученой архивной комиссии и еще ряда других общественных объединений.
Надо отметить роль Остроумова в первом издании на русском языке «Уложения Тимура». Он организовал перевод с французского издания Лянгле (1787), и издал его в Казани.
В 1905 и 1907 годах Остроумов как знаток вопроса участвовал в петербургских совещаниях по вопросам инородческого образования. Остроумову принадлежит ряд работ о традиционных мусульманских учебных заведениях — мактабах и медресе.
Николай Петрович не создал собственной научной школы, но как педагог и ученый оказал глубокое влияние на многих ставших в последствии известных деятелей науки — М. Андреева, Н. Маллицкого, В. Наливкина, Е. Бетгера, А. Семенова и других.
Также Н.П.Остроумов известен своими исламоведческими работами.
Ряд авторов скептически оценивает эту часть его наследия. Причем, как правило, все критики, и прошлые, и нынешние, лишь повторяют слова академика Бартольда, действительно несколько критически отозвавшегося о некоторых исламоведческих штудиях Остроумова. Но тот же Бартольд весьма похвально отзывался о других его работах подобной тематики.
Также остроумовские работы в области исламоведения не высоко оценивал проф. Б.В.Лунин, крупный узбекистанский историограф второй половиныΧΧвека. Однако, сам он был далек от исламоведения и в критике опирался на мнение советского исламоведа Н.А.Смирнова, известного приверженностью воинствующему атеизму, который, в свою очередь, опять-таки основывался на словах Бартольда.
То есть, совершенно очевидно, что критики, особенно недавнего и современного времени, сами работы Остроумова не читали, специалистами в исламоведении не являются. Но норовят и свой голос вставить в хор недоброжелателей Остроумова, одной из отличительных характеристик которых является приверженность русофобии. Но почему же именно личность и наследие Остроумова избраны ими для своих выпадов?
Таких критиков, собственно говоря, не интересует ни личность Остроумова, ни его труды, с которыми они, как правило, не знакомы. Остроумов для таких людей – некий символ, мишень для нападок на идеалы и принципы, которыми он руководствовался в своей жизни, принципы патриота своего Отечества, верного чада родной Церкви, искреннего культуртрегера.
Некоторые авторы пытаются приписать Остроумову исламофобию, что можно, наверное, объяснить неосведомленностью относительно его действительных взглядов в этом отношении. Будучи приверженцем Русской Православной Церкви, Остроумов, вместе с тем разделял идеалы веротерпимости и уважительно относился ко всем конфессиям, в том числе, конечно, и к исламу. Высоко оценивая мусульманскую культуру, он писал, что она «в продолжение тысячи лет поддерживала в Туркестане свое влияние, имея в своей истории не только… завоевателей, но и правителей-законодателей, ученых и мистиков». Призывая соотечественников-европейцев, живущих в окружении мусульман, к ознакомлению с Кораном, Остроумов полагал, что это необходимо для того, «чтобы не приписывать ему таких идей и постановлений, каких в нем нет, и не могло быть…»
В меру своих скромных возможностей, в качестве эксперта по вопросам ислама, Остроумов способствовал выработке разумной конфессиональной политики российских краевых властей.
Отдельные суждения Н.П.Остроумова относительно ислама и его роли, в том числе в будущем, являются буквально пророческими. В своей книге «Коран и прогресс» (1901) он писал: «Быть может, европейским государствам, соперничающим за преобладание в Азии и Африке, будет в недалеком будущем весьма важно иметь ислам за себя». Это мы как раз и наблюдаем ныне на Ближнем и Среднем Востоке, в Северной Африке.
В последние годы своей жизни (умер он ноябре 1930 года, через два дня после своего 84-летия) Николай Петрович много времени и сил тратил на завершение и обработку своего дневника, который он рассматривал как «материал для будущего историка русской среднеазиатской окраины». Мемуарное наследие Остроумова позволяет назвать его летописцем Туркестана последней трети XIX – первой трети XX веков.
В оценках деятельности и наследия Н.П.Остроумова наблюдается широчайший разброс мнений.
Ряд авторов в разное время похвально отзывались о его вкладе в науку и образование. Достаточно широко известны в целом положительные отзывы о научной деятельности Н.П.Остроумова таких маститых востоковедов, как В.Р.Розен, В.В.Бартольд, С.Ф.Ольденбург, И.Ю.Крачковский. Известный ташкентский бытописатель начала прошлого века А.И.Добросмыслов утверждал, что среди ташкентских краеведов «первое место должно быть отведено Н.П.Остроумову. Туркестанский архиерей Димитрий (Абашидзе) в 1911 году в интервью назвал Остроумова «выдающимся ученым».
Но после преимущественно позитивных оценок деятельности Н.Остроумова периода до 1917 года наступает время его относительного забвения в 20-30-е годы XX века. Особняком здесь стоит работа В.Бартольда «История культурной жизни Туркестана» (1927), где в разделе «Школа» Остроумов вообще является самым часто упоминаемым автором, а его работы служат для Бартольда одним из основных источников.
В 50-е годы прошлого века имя и деятельность Остроумова вновь начинают привлекать интерес исследователей. Еще ранее, в 1942 году, в коллективном труде ученых республики «25 лет советской науки в Узбекистане» лестный отзыв получили археологические инициативы Остроумова. С трибуны Верховного Совета Узбекистана в 1959 году имя Остроумова было названо в числе «передовых представителей русской интеллигенции… выступавших проводниками просвещения узбекского народа». Однако некоторые из других авторов явно находились в плену идеологических установок своего времени.
Мне представляется, что особенно негативную тенденцию в оценке Остроумова задал в своих работах известный узбекистанский историограф Б.В.Лунин. В целом он сделал очень много для сохранения позитивной памяти о деятелях периода Русского Туркестана. В свете этого довольно странными выглядят его порой крайне тенденциозные, необъективные отзывы об Остроумове, одном из самых значительных деятелей названного периода.
В одной из своих статей в самом конце «советского» периода, когда уже явно очевидными стали изъяны прежнего идеологизированного подхода к истории, Б.В.Лунин писал: «Обеднение и обесцвечивание истории (в советский период) усугублялось и преданием забвению и вычеркиванием из нее множества реально действовавших лиц… Даже круг имен и биографий, фигурировавших в исторической литературе, однолинейно и упрощенно подразделялся на тех, чей жизненный путь рисовался, как правило, либо только в радужных тонах, либо, наоборот, сплошь в тонах беспросветно мрачных… При таком подходе не оставалось места для рассмотрения различных этапов подчас сложного и противоречивого жизненного пути исторических персонажей, эволюции в их мировоззрении, действиях, поступках». Абсолютно правильная мысль. Но почему-то при упоминании имени Остроумова Лунин ею не руководствовался. В одной из своих самых последних работ Лунин по-прежнему называл его «монархистом и видным деятелем колониального режима».
Н. Остроумов с дочерью Ольгой и зятем Н.Маллицким.
Но всякий объективный исследователь-туркестановед согласится с мнением известного узбекистанского историка середины прошлого века А.П.Савицкого, писавшего, что «в дореволюционном Ташкенте все достижения и успехи русского востоковедения в той или иной степени непременно связаны с именем Н.Остроумова».
Права была и дочь Николая Петровича, Ольга Николаевна, которая записала в своем дневнике, комментируя попытки предать забвению имя ее отца: «Это имя уже есть на страницах культурной истории».
Юрий Флыгин, историк
Источник.
В заметке присутствует подмена тезиса. Остроумова упрекают не в миссионерстве и не в том, что он учился на миссионерском отделении Казанской духовной академии, где готовились профессиональные кадры для борьбы с исламом. Казанский период жизни Остроумова имел важное значение для формирования его идеологии. В 1870 г. Е.А. Малов, тюрколог-миссионер, профессор Казанской духовной академии по кафедре противомусульманских миссионерских предметов, выбрал Остроумова для подготовки его к занятию преподавательской должности на кафедре. Остроумов принимал и активное участие в издании маловского «Миссионерского противомусульманского сборника». Под руководством Малова Остроумов готовил и диссертацию с критическим разбором исламского учения о пророках.
Остроумов всю свою жизнь был известен как ревностный противник ислама, его религиозной догмы. Его можно в известной степени назвать сторонником расизма в русском исламоведении (эту формулировку впервые ввел в оборот исследователь М. Батунский, рассматривавший востоковедную деятельность А. Крымского). Дело не столько в образовании Остроумова, сколько в идеях, которые он получил на миссионерском отделении и сторонником которых оставался всю последующую жизнь.
Остроумов разделял, правда, не до конца поняв сущности, посыл французского востоковеда, философа и историка Эрнеста Ренана (его знаменитая лекция 1883 г. в Сорбонне «Ислам и наука») о том, что ислам, как религия, делает исламских ученых неспособными к развитию современной науки и к прогрессу. Этот тезис повторен Остроумовым в работе «Коран и прогресс». Остроумова разделял взгляды В. Бартольда, который считал, что участие мусульман в мировом прогрессе возможно только на основе принятия основ европейской культуры (не имея при этом в виду христианство как религию). Остроумов считал необходимым для борьбы с исламским сепаратизмом и панисламизмом ввести в курс религиозных мусульманских школ изучение русского языка и основ современного научного знания. При этом он не допускал мысли о возможности реформаторства в исламе или его адаптации к современной науке и цивилизации. Для него введение светского образования в мусульманских школах представлялось средством борьбы с исламом и продолжением этой борьбы. Эти мысли и взгляды Остроумова сыграли особенно негативную роль в период среднеазиатского исламского реформаторства – джадидизма. Остроумов ошибочно связал этот процесс с панисламизмом и призвал к всемерной борьбе с ним. Этим он много способствовал той паранойи, подозрительности и преувеличенным страхам, которые господствовали в туркестанской администрации и обществе по отношению к джадидам после 1905 г. Остроумов выступал против всякого сближения мусульман и христиан, против межконфессиональных браков и пр. Выступая на миссионерском съезде в Казани в 1910 г., он в апокалиптическом ключе представил сближение христиан и мусульман в Средней Азии и сделал вывод о том, что такое сближение приведет к падению Российской империи.
Для Остроумова издание «Туркестанской туземной газеты» было ни чем иным, как продолжением его борьбы с исламом в формате общедоступного для мусульман печатного органа.
О научной деятельности Остроумова и его вкладе в изучение Туркестана написано достаточно. Комментарий относится лишь к вопросу критического воззрения на Остроумова как исламоведа.
Куврук[Цитировать]
Миссионер — человек, выполняющий миссию распространения своих религиозных воззрений в мире. В начале 20-го века ещё не наступило время понимания и диалога. (Оно и сейчас не наступило. Не получается договориться, не человеку с человеком, а государству с государством). Но обнаруженные тексты иных цивилизаций уже не уничтожали в остроумовские времена, наступило время интереса, изучения. Время просвещения на практике. Совсем не обязательно религиозного толка. Тогда молодёжь «пошла в народ» по всей России. Любимые театры университетами называли, «сатира и мораль» на сцене противопоставлялись «канкану и зубоскальству». Остроумов и сеял разумное, доброе, вечное: изучал, читал, школы открывал. В общем, сделал много хорошего. Обозвать Остроумова, даже в известной степени, «сторонником расизма в русском исламоведении»- горе от ума!!! Перебросить вину за плохое отношение к джадидам со стороны царской администрации на слабые плечи деятеля просвещения — это просто смешно. Кто и когда слушал и читал этих образованных чудаков — интеллигентов. (Разве что Горбачёв прислушался и поверил?) После событий 1905г. по всей России отношение к тем, кто бежал впереди прогресса, резко ухудшилось.
Лидия Козлова[Цитировать]
Коротко. Ровно первая половина вашего комментария не относится к сюжету. Это общие рассуждения о прекрасном.
Во второй половине вы проявляете незнание реалий вопроса о джадидизме и туркестанской администрации, частью которой Остроумов и являлся. Горбачев, как я понимаю, был вами вставлен в качестве острой приправы, правда не к тому блюду.
Куврук[Цитировать]
Нет, Куврук. Это я так защищаю лучшую часть российского присутствия в Туркестане, не только Остроумова, от ваших весьма подленьких умозаключений. И не надо прикрываться багажом знаний, как гейша расписным веером. Я всё это слышала от людей совсем необразованных. Звучит это так, в общих чертах, — всё что русские делали в Туркестане, они делали исключительно из своей корысти и на погибель исламу. А потому давайте крушить приюты и рубить чинары. Между распространением Православия и борьбой против Ислама — дистанция огромного размера.
Лидия Козлова[Цитировать]
У вас ложно попятое представление о защите российского присутствия в Ташкенте. Речь шла об Остроумове и его взглядах на ислам, вы же, не поняв смысла, экстраполируете тему на всех русских, честь которых вы, словно ташкентская Жанна д’Арк, с поспешной готовностью беретесь защищать. В этом много позы и театральности, но мало исторической правды.
Куврук[Цитировать]
Это ваше оружие в борьбе персонально со мной — в разгар диалога вспоминать о подмостках? Вы знаете, я с огромным уважением отношусь к деятельности Остроумова. Да, сейчас ясно, что многие его опасения подтвердились.
Запасы русской культуры, накопленные к началу 20в. — это лучшее, чем мы могли поделиться. То, что вы приняли за абстрактные рассуждения о прекрасном, есть моя бесплодная попытка передать вам основные устремления поколения моих дедушек и бабушек, родившихся в 70-е годы 19в. Это образовательное движение в Туркестане, на мой взгляд, только часть всеобщего «хождения в народ», а Остроумов — один из лидеров. Да, для того, чтобы начать диалог, надо что-то узнать друг о друге. Выучить язык, книжки почитать, музыку послушать. А как же иначе? В противном случае так и сидели бы каждый в своём углу, боялись бы и ненавидели. Нельзя смотреть на такие личности, как Остроумов, только как на слуг туркестанской администрации. Он большой, а всякая контора маленькая. Но не думаю, что администрация мечтала истребить ИСЛАМ.
Упоминание Горбачёва. Как раз в его правление российские «джадиды» одержали полную победу. И стало ещё хуже.
Лидия Козлова[Цитировать]
Лидия Козлова, Вы совершенно правы, миссия это одна из первостепенных функций любой конфессии (я об этом пишу в ответе нашему оппоненту). Это не хорошо и не плохо. Оценочные категории могут быть применимы только к конкретным формам миссии. Но вот наши региональные авторы почему-то с маниакальной настойчивостью твердят, что миссия Русской Церкви это зло, забывая дать в таком случае оценку исламской миссии (ну, по аналогии тоже тогда должна быть злом). А главное — изобретают то, чего не было — в Туркестане не велось системной, организованной миссионерской деятельности. Были единичные случаи перехода в обе стороны, не имевшие отношения к миссионерской деятельности. Меня изумляет — зачем этот вымысел нужен современным авторам? В советское время — понимаю, там это было часть атеистической пропаганды, частью работы по «обличению» Церкви. Но сейчас-то какой прок писать этот вздор? Или по накатанной колее легче ехать?
Ю. Флыгин[Цитировать]
Ну, вообще-то с его воззрениями можно согласиться — в принципе все так и есть! Можно спорить в мелких деталях…
J_Silver[Цитировать]
Позволю с Вами не согласиться. И при его жизни, тогдашние мусульманские деятели, и потом, советские историки и современные узбекские авторы обвиняли и обвиняют Н.П.Остроумова именно в миссионерстве. Еще сам Остроумов писал, что в устах татарских мулл слово миссионер стало ругательным. Некоторые узбекские историки продолжают эту практику. А с какой стати? Миссия — это одна из главнейших функций любой конфессии, в том числе и исламской. И во времена Остроумова, и ныне, кстати, исламское миссионерство и прозелитизм остаются исключительно активными. Почему же миссия со стороны Русской Церкви должна считаться предосудительной? Миссию можно одобрять или не одобрять — в первую очередь по причине собственных конфессиональных предпочтений. Но это не повод для для обвинений и навешивания ярлыков. Остроумов был чадом Русской Церкви и конечно был заинтересован в расширении рядов ее приверженцев, точно также, как и любой мусульманин хочет, чтобы влияние ислама расширялось.
Выбор именно исламского направления при изучении миссионерского спецкурса — а Казанская Духовная академия была единственной из четырех российских духовных академий, где подобный спецкурс изучался, произошел у Остроумова совершенно случайно, об этом он сам пишет в своей книге «Аравия и Коран». Как преподавателя кафедры противомусульманских предметов его выбрал не Е.А. Малов, а Н.И.Ильминский, выдающийся востоковед и педагог, который оказал на Остроумова наибольшее влияние. Остроумов действительно принимал активное участие в издании Миссионерского противомусульманского сборника, который был площадкой для получения научно-исследовательского опыта для студентов, а для Николая Петровича это было частью его научной деятельности. Диссертационную работу Остроумов написал не по теме критического разбора «исламского учения о пророках», а по книге Насреддина Рабгузи «Сказание о пророках» — это не одно и тоже. Причем, Остроумов перевел эту книгу с арабского и комментировал ее. Ваши слова — «Остроумов всю жизнь был известен как ревностный противник ислама» — нельзя ли дать примеры для подтверждения подобного утверждения? Да, было бы странно, если выпускник христианского духовного учебного заведения был бы пропагандистом ислама. Наверное, столь же странно, если бы выпускник медресе стал бы пропагандировать христианство. По вашей версии получается, что защита Остроумовым отеческой веры это уже «борьба против ислама»? И его конфессиональные предпочтения какое отношение имеют к оценке педагогической и научно-краеведческой деятельности? Надо бы научиться отделять мух от котлет, но многие наши авторы никак это не осилят. «Сторонник расизма в русском востоковедении» — этот вздорный пассаж даже не заслуживает комментирования, хотя он и принадлежит действительно крупному исламоведу, Марку Батунскому. Это личное мнение Батунского. Его трехтомник о исламе в России при известных достоинствах в немалой степени тенденциозен, что, возможно, объясняется его личной судьбой «непризнанного гения» в Отечестве и последующей эмиграцией. Что касается взглядов Остроумова на способность мусульман к заимствованию европейского технического прогресса, к теме взаимоотношений между мусульманами и немусульманами — здесь надо учитывать контекст эпохи. Печальное весьма широко распространенное заблуждение некоторых современных узбекских авторов — это перенос категорий, взглядов, тенденций современных во времена предыдущие, на 100-200-300 лет назад и оценка тогдашних событий с позиций сегодняшнего дня.
Сентенции о взглядах Бартольда на участие мусульман в прогрессе и Остроумова на «борьбу с исламским сепаратизмом» и на изучение русского языка в медресе — это все из области Ваших фантазий и говорит, увы, о недостаточном владении материалом. Вообще-то русский язык был государственным языком Империи и его изучение было обязательным (и полезным) во всех учебных заведениях, но вот в медресе он никогда не изучался. А если бы и изучался — причем здесь «борьба с исламом»? Разве в том, что по инициативе властей Узбекистана в Ташкентской Духовной семинарии изучается узбекский язык надо видеть борьбу с христианством?
Н.П.Остроумов никогда ничего не писал и не говорил насчет межнациональных браков (еще один Ваш домысел), которые в те времена были большой редкостью. Но он не одобрял переход в ислам в результате таких браков. И это его право, иметь свое мнение по такому вопросу. А что, разве муллы пропагандировали межнациональные браки и одобряли переход мусульман в христианство? Но Остроумову совершенно чужды были алармистские взгляды в русле межконфессиональных отношений. Когда один из туркестанских епископов обеспокоился случаями перехода православных в ислам и запросил мнение Н.П., тот ответил, что такие случаи бывают единичные, как и случаи обратного перехода, но ни в коем случае не дают повода для серьезного беспокойства.
Ваши слова о выступлении Н.П.Остроумова в 1910 году в Казани (а у него там было три доклада) свидетельствуют, что Вы, скорее всего, не читали его докладов, а судите на основе разных интерпретаций. Он там действительно говорил об угрозе единству Российского государства со стороны деятельности пантюркистов и необходимости определенного контроля за этим вопросом. Похвально патриоту, а Остроумов был несомненно патриотом, заботиться о благе своего Отечества. И потом, где и когда деятельность конфессий оставалась без контроля со стороны государства? А разве сейчас этого нет? Опять-таки, надо иметь в виду контекст эпохи — Османская империя действительно вела активнейшую деятельность, направленную на подрыв добрососедского конфессионального сосуществования в Российской империи. В конце 19 века в ходу были опасения, вызванные, в частности, и активной исламской миссией, что исламизироваться может Китай и даже Япония — это не могло не сказываться на дискурсах по теме положения ислама и отношения к нему.
В Туркестанской туземной газете (равно как и в педагогической деятельности) Н.П.Остроумов никогда не занимался и не мог заниматься какой-то борьбой с исламом, которую Вы ему приписываете, — в этом случае газета сразу потеряла бы своих читателей. Если же у Вас есть такие факты, то их надо привести.
Ю. Флыгин[Цитировать]
Ю. Флыгин, большое спасибо! Вместе с Вами совершила путешествие в такие области прошлого, которые и не предполагала увидеть.
Лидия Козлова[Цитировать]
Фактов как всегда нет, Михаил Казбекович.
Усман[Цитировать]
Спасибо Юрий Степанович, за аргументированное оппонирование спорных доводов Куврука. Что он на это скажет???
Джофрей[Цитировать]