“Есть и у мига вечность!” Ташкентцы

(интервью Виктора Ана газете «Корё Ильбо»)

Наш гость Виктор Иванович Ан – личность незаурядная и легендарная уже потому, что в свое время, благодаря его объективу, Южная Корея открыла для себя другой Узбекистан – страну, где успешно и счастливо проживают их соплtменники корейцы, среди которых очень много граждан, которыми гордится Узбекистан. Если бы не его фотокамера, многие ценные для истории факты остались бы в забытьи.

Работая долгие годы в газете «Ленин Кичи» (ныне «Коре Ильбо»), Виктор Иванович побывал со своей камерой в самых отдаленных уголках Казахстана, Узбекистана, России, Южной Кореи, в других странах мира, разместив свои «произведения» не только на страницах родной газеты, но и в многочисленных фотоальбомах и в книгах, рассказывающих о судьбах людей. Виктор Ан называет себя не фотографом, а фотопублицистом, так как его камера – не бесстрастный констататор событий. Он первым из советских корейцев начал производить фотосериалы, посвященные социальным, экологическим и другим проблемам. Одна из сторон его творчества – сбор и анализ уникального материала, связанного с сохранившейся богатой культурой, традициями корейцев, как в Узбекистане, так и в Казахстане.

– Насколько я знаю, в этот раз Вы к нам проездом, Виктор Иванович. Мы очень рады этой встрече со своим коллегой по перу, с ветераном журналистики, ведь «Ленин Кичи» – и наша родная газета. Спасибо, что в своем плотном графике нашли время и зашли к нам, даже не ограничив нас временными рамками общения с Вами.
– Я очень благодарен «Коре Ильбо», которая в свое время мне открыла дорогу в эту кипучую жизнь. Поэтому я не мог уехать к себе домой, не поинтересовавшись, как дела у пишущей братии редакции. Что касается вопроса времени, то я знаю, что и Вы знаете такую вещь: у беседы есть золотой час, когда и интересно, и содержательно…

– Ваша творческая встреча с почитателями Вашего таланта, где, знаю, Вы тщательнейшим образом отбирали и фотографии, и материал, протекала так душевно, что, как говорится «счастливые часов не наблюдали». Вас не хотели отпускать, хотя все регламенты прошли. А после встречи, извините за тавтологию, встреча продолжилась с фотографами из алматинских клубов.
– Бывает, но я тоже увлекся и, думаю, что был не прав.

– Позволю себе сразу взять быка за рога, не повторяя комплиментов в честь Вашего мастерства, ведь оно, как говорится, налицо – ни одно издание, рассказывающее о проживании корейцев в Казахстане, да и не только в Казахстане, не может обойтись сегодня без Ваших снимков. Виктор Иванович, в чем секрет Вашего мастерства?
– Нашу деятельность журналиста можно сравнить с хождением по острию ножа. Я себя считаю по жизни фотожурналистом, фото-публицистом. И меня не всегда понимают даже мои коллеги, игнорируя это понятие: ты либо фотокорреспондент, либо корреспондент – литсотрудник издания. Но я себя считаю публицистом с камерой в руках. Потому что вся моя деятельность связана с моим личным отношением к тому, что я снимаю, и это незримо передается через мои работы, ибо все у нас сопряжено с моралью и долгом и с этим противоречием мы шагаем по жизни. Например, как поступить, если тонет человек и фотограф оказался рядом? Если он спасет человека, то не выполнит профессиональный долг. Если будет снимать, то может не успеть спасти человека, а это уже аморально. Так что же делать? Все-таки успеть сделать и то и другое.

– Однако же, когда у Вас возникло неприятие, связанное с отображением реальной жизни сельчанина, ушли из редакции…
– Это Вы о том времени, когда в советской прессе напрочь не хотели видеть на снимках слесаря без ключа, доярку не с доильным аппаратом, полевода с тикменем или даже дворника с метлой, а я со своим фотоаппаратом не мог пройти мимо истинного труженика. Так я же потом вернулся в редакцию. Более того, мои старые снимки по прошествии даже нескольких лет были интересны уже в другой тематике, например, в отношении человека к труду, который бывает и таким.

– Получается, времена меняются, а хороший снимок, как дозревшее вино, становится дороже и ценнее для истории.
– Снимок даже может не быть хорошим в смысле безупречного качества съемки, композиции и так далее. Его ценность, если, конечно, он выполнен не в арт и не является постановочным (хотя и эти работы с годами представляют интерес для истории), в самом содержании, в деталях, в герое с его натруженными руками или сеткой выразительных морщин на исхудавшем лице. До сих пор вспоминается моя первая по-настоящему журналистская командировка. Это был первый материал о вдове, у которой репрессировали и расстреляли в 1937 году мужа. Представляете себе, много же тем было закрыто еще в начале 90-х годов и эта тоже – у нас ведь были не депортированные, а переселенные. Так вот эта женщина почти полвека ждала своего мужа, а его уже давно расстреляли. Трагедия. Это ведь целая жизнь, судьба женщины, семьи…
Но самое памятное событие, переломное в моей жизни как публициста, состоялось в 1996 году, когда вдруг мои фотоочерки стали нужны газете. Я начал раскрываться и развиваться как творческая личность. Все мои материалы были, что называется, на злобу дня: о вымирающей корейской деревне, о непростых судьбах моих соотечественников. Все это было как какой-то прорыв и в первую очередь для меня самого. Сам материал – целая разработка темы. Я был в поиске содержательных, «говорящих» композиций. Сложность в том, что фотография – не картина художника, в которой можно выразить всю философию жизни, ее энергетику. Это ведь полутехнический вид искусства. Поэтому мне было важно найти, прежде всего, тему и делать серии из снимков, найдя потом слова, берущие вместе с визуальным рядом за душу. Вот с этого периода и началась моя настоящая трудовая биография – я понял, что это та работа, без которой я уже не проживу.

– И так десятилетия. Что является предметом Вашей гордости?
– В первую очередь то, что я живу своим делом. Здесь и мои друзья, которые, став однажды героями моих фотоочерков, заняли в моем сердце место самых родных на свете людей. Здесь и мои дети, мамы которых в свое время, по молодости, наверное, не смогли простить мне мою любовь к своей работе. Я все понимаю. И пока они не уехали на Дальний Восток, не терял связи с семьей. И потом искал эту тонкую ниточку связи, но на какое-то время потерял ее. Но внуки сами меня недавно нашли. Живут в Москве. Недавно вот был у них. Бывшая жена с порога: «Ты и здесь проявился! Внук фотограф, внучка тоже пошла по твоим стопам, живописью занимается!». Ну, как мне не быть довольным от того, что продолжение следует!

– Что не дает Вам покоя и сегодня?
– Многое волнует меня как всякого журналиста в нашей непростой жизни. А если о личном. Я ведь много профессий испробовал: и луководом был, и бахчей занимался, и водителем работал… Не буду перечислять всего. Но так как в семье я старший, стремился зарабатывать деньги, чем очень гордился мой отец. Но вот вдруг бросаю все и ради чего? Папа меня не понял. Я продал машину, интуитивно выбрав дело, которое на всю жизнь. Отец был очень расстроен. Но прошли годы. Мой альбом был замечен в Южной Корее, куда вместе с женой нас пригласили на целый месяц в гости. И после этой поездки я вообще проснулся другим человеком, на мой труд изменился взгляд моих родных. А вот папы, который бы снова гордился мной, уже не было…

– Интересно, есть ли среди героев Ваших фотоочерков те, кем Вы по жизни восхищены?
– Конечно. Но есть один из них, который стоит на недосягаемой высоте по всем критериям человечности, человеколюбия, стойкости. При этом ему помогают сегодня выжить именно его качества доброты. Я говорю об алматинском кукловоде Сергее Соне, отслужившем в свое время в армии и получившем инвалидность. Он передвигается на коляске и показывает детям свои спектакли. Сюжеты – его, герои тоже его – куклы, сделанные золотыми его руками. О Сергее много написано, он – известная личность. Но то, что знаю о нем я, знаю только я, еще с 1994 года. Это добрейший человек, который никогда не жалуется на жизнь, на людей. Его доброта – его позиция, которая ничего общего не имеет с беспринципностью, мягкотелостью и прочими сопутствующими иногда этому качеству элементами. Я подготовил о нем несколько фотоочерков. Приезжая в Алматы, я всегда останавливаюсь у него, а уезжая к себе в Ташкент, остаюсь с ним на связи. Сергей немногословен, но у него все в порядке и с чувством юмора, и с общением в людском мире. Когда я не вижу его и его тяжелого быта, я воспринимаю Сергея своим коллегой – человеком творческим, с неуемной энергией созидать. После встречи с ним понимаю, что у меня в жизни вообще нет никаких проблем, все замечательно. Однажды только он написал мне: «Я так жалею о том, что ни разу в жизни не поцеловал девушку, не знаю, что это такое. А ведь до армии у меня была девушка. Ну почему я этого не сделал тогда?!».

– Виктор Иванович, не могу не спросить об истории, когда Вы попали в «каталажку».
– О, эта тема очень злободневна! Бывает, душа тянется за фотоаппаратом. А снимать не положено, нужно взять разрешение. Но закат же не будет ждать, когда чиновник выдаст бумажку… Будучи уже известным фотографом, иду с праздничного мероприятия мимо зоны, где за колючей проволокой заключенные. Заключенные, конечно, далеко. Но лучи солнца так красиво падали на окружающий узкую улочку скудный пейзаж, что я не выдержал – сделал снимок. И тут же меня взяли. До выяснения обстоятельств изолировали. Кадр, конечно, уничтожили. Неизвестно, сколько бы еще я там находился, но внезапно в фотографиях, которые хранились в моем ноутбуке, подполковник обнаружил снимок своего тренера. Расчувствовался и меня отпустили.

– Вы один из немногих, кто до сих пор не отказывается от пленки и черно-белого изображения. Это ностальгия, привычка, а может, желание быть оригинальным?
– Ни то, ни другое, ни третье. Я считаю себя современным человеком и шагающим в ногу со времени фотожурналистом. Поэтому что касается хроники, репортажных, сиюминутных фотографий, я не отказываюсь от «цифры». Это удобно и оперативно. Но а если что-то очень значимое нужно сделать – информации на пленке больше. Поэтому пленка детали передаст лучше. Да и если я увеличиваю фотографию в пределах метра, цифровое фото теряет пространство, пластику. Так что в этом случае я – приверженец старого подхода.

– Как Вы относитесь к селфи?
– Нормально отношусь. Появилась такая возможность у народа, могут и герои свои появиться. Глядишь, и вырастут из любителей селфи люди, способные сделать из этого искусство. Важно только заниматься селфи без баловства и помнить о безопасности.

– Сейчас многие профессиональные фотографы используют фотошоп до такой степени, что от фотографии несет даже сладкой ложью – такого не бывает в реальной жизни.
– Дело в том, что сейчас каждая фотография относится к тому или иному направлению. У каждого свои правила. Где-то фотошоп очень уместен, например, в фотографии в стиле арт. Правда, в любом случае правдивость на совести фотографа. Мой жанр – хроникальная, военная фотография – та сфера, где фотошоп недопустим и даже наказуем. Так что я должен быть предельно честен в отношении к делу.

– Вы, наверное, максималист по жизни.
– Поэтому и выбрал дело без горизонтов. Я же совсем недавно понял, почему меня так не удовлетворяли те профессии, что я пробовал. Я везде видел эти пресловутые достижимые очень скоро горизонты и это настораживало. А здесь я и по сей день не вижу горизонта. Все самое важное и самое главное – бесконечное удивление и открытие мира – еще впереди. Значит, всегда будет интересно жить и работать.

Тамара ТИН
http://koreilbo.com/index.php/news-social-ru/925-est-i-u-miga-vechnost