Послевоенный быт История Разное

Tatiana Pertseva

КАК МЫ ЖИЛИ ТОГДА, после войны? И почему вопросы моды были, если не основными, то предметом жесточайшей экономии и неустанных поисков?
Сначала было просто не до этого. У кого что сохранилось с довойны, то и осталось. У кого, как у нас, не сохранилось — тем приходилось хуже. Просто ничего не было. Одежда — по ордерам, да и то, многие эти ордера продавали, чтобы купить еды: карточки, если не ошибаюсь, отменили только в конце сорок седьмого. Так что не до роскоши было.
Но мода все-таки была. Убогая, бедная, иногда просто уродливая, но была.
Как люди жили? Как обставляли квартиры?

В то время узбеки вопрос решали проще: ниши, в которых были сложены одеяла и составлена посуда. Низенькие столики, Сандал, вырытый в глиняном полу.
В нашем же дворе, почему-то преобладал русско-деревенско-купеческий стиль. У остальных царила спартанская суровость , а попросту говоря — нищета. Немыслимой роскошью считались подзоры. Теперь, наверное, и слово такое исчезло, недаром у меня в компьютере красненьким подчеркнуто. Значит, нет такого слова. А тогда было. Подзор — полоса из вязаного или плетеного кружева, сантиметров тридцать шириной, во всю длину кровати. Прикреплялась на живую нитку к матрасу или раме кровати и спускалась до пола. Красота неимоверная. На рынке стоила ого-го сколько! Эх, вошло бы сейчас в моду, я бы крючком любой подзор связала…
И салфетки. Вязаные, вышитые, крестиком, гладью, ришелье, отделанные мережкой. Кто сейчас помнит мережку? Выдергиваются нитки из куска ткани, так, чтобы получилась полоска в полсантиметра -сантиметр шириной. Захватываешь иголкой с ниткой освободившиеся ниточки, по пять-шесть, и обвиваешь их, и так до конца. Можно только снизу, можно снизу и сверху. И ришелье, вышивка, в которой серединки узора потом вырезаются… нет, умели же мы все это. Даже я умела. Сейчас, убейте, не помню, как это делалось. Салфетки: длинные, овальные, квадратные, круглые — везде. На пианино непременно, на креслах, на столах… Нужно же было чем-то прикрыть непокрытую всеобщую бедность! Да, и почти в каждом доме — слоники. Семь штук, мал-мала меньше. Считалось, что счастье приносят. Мама фыркала, и презрительно называла все это мещанством. А по мне — что есть мещанство? Просто люди как-то хотели украсить свое жилище. И поэтому у меня теперь в доме слоники, правда, не те, послевоенные. Слоники делались из мрамора, как и письменные приборы. Приборы бывали очень красивые, подарочные — чернильницы в виде избушек, с медведями, с белками, с богатырями…. И совсем простые — как у нас в доме. Подставка для двух чернильниц с желобком для ручки. Стаканчик для карандашей и ручек. И пресс-папье. К сведению молодых: пресс-папье — такая штука в виде деревянной лодочки с мраморной ручкой. Туда заправлялось несколько слоев промокательной бумаги, чтобы промокнуть чернила. /чернила бывали черные, синие, зеленые и красные/ И, конечно, лампы. Была такая, с зеленым абажуром, на мраморной ножке. И еще были маленькие, так называемые «грибки» с металлическим абажуром в виде грибочка с толстенькой ножкой. Эти, по-моему, вообще были в каждом доме. Кроме этого, как правило, имелась керосиновая лампа, на случай, если выключат электричество. Случаи случались довольно часто. И колпаки у ламп бились довольно часто. Зато керосина было много. В каждом доме.
Ну… фотографии. У многих фотографий в рамках на стекле, внизу или вверху были вытравлены узоры, на которые изнутри наклеивалась цветная фольга. И надписи. «Люби меня, как я — тебя» — одна из многих. У нас таких не было, опять же — мещанство, так что я надписи не помню, но как же мне хотелось такую! Должно быть, по сути, я мещанка. И сорока. Потому что умолила маму купить на рынке такую глиняную копилку: большой мухомор, на шляпке сидит лягушка, а под шляпкой спрятался перепуганный гном. Уже сейчас я поняла, что модель была явно слизана с немецкой, должно быть, кто-то привез в виде трофея. А ведь еще были кошки!!! Помните фильм «Самогонщики»? Так вот, это не творческая фантазия режиссера. Такими кошками-копилками торговали на рынке, и были они во многих домах. И такими же клеенчатыми ковриками с русалками и лебедями. Как же мне нравились эти коврики… но мама!!! Не понимала она истинной красоты. Пошлость и мещанство, и все тут! А я страдай! Однажды счастье было совсем близко: уезжали наши хорошие знакомые, и у них в одной из комнат был такой коврик. И какая-то девчонка из гостей подсуетилась и его выпросила! А маме на память подарили пластинки с ариями! Как же обидно было…. сколько мне тогда… лет пять, наверное!
Но верхом мечты были колбы с глицерином, в которых плавали лебеди.
Но мама стояла насмерть: никогда, ни за что.
Так эта роскошь и обошла нас стороной, и даже пучков крашеного ковыля в доме не было, потому что мама где-то вычитала, что цветы должны быть только живыми и все тут. А все остальные — моветон и дурной вкус.
Зато теперь… я дала волю своей мещанской натуре и покупаю букеты сухих цветов и крашеный ковыль, и остановить меня уже некому. Давно некому,…