Путь к вершине. Алексей Федченко. Часть 7. Вперёд и вверх, а там… История

В. Фетисов

Начать решили с истоков реки Исфары, как можно быстрее миновав полосу орошённых земель.

— Там может быть много интересного, — увлечённо сказал спутникам Алексей, — возможно, мы встретим ледник.

Происхождение ледников, было одной из научных загадок того времени. Исследователи второй половины 19 века, с увлечением искали в горах Европы и Азии следы древних оледенений.

Из Коканда путешественники выехали из ворот, называемых “Афганскими”.

— Отчего такое название, — спросил Федченко у караул-беги.
— Здесь, у самых ворот находится кишлак Ауган. В нем живут выходцы из Афганистана.
— И как давно они здесь поселились?
— Очень давно, даже мой отец этого не помнит.

От Аугана повернули направо. Необходимо было определить направление. Но достать компас и записать азимут, Алексей не решился. Кокандцы весьма подозрительно относились к записям и зарисовкам, которые делали чуземцы.

Однажды, застав врасплох путешественника с компасом в руке, Абду Карим, спросил, что тот делает.

— Это прибор для настройки часов, — нашёлся Федченко.

Спустя какое-то время, двое джигитов увидели, как исследователь держит в руках буссоль.

— Тюря, что вы делаете? Что это за машинка?
— Эта машинка, помогает мне увидеть то, что далеко
— Дайте и нам посмотреть!

Долго, по очереди смотрели они в диоптрии и, наконец, удовлетворившись, сказали:

— Якши! Якши! Хорошая машинка.

После этого Федченко не делал никаких записей, стараясь запомнить цифры углов и уже после, когда его никто не видел, записывал нужные цифры.

А чтобы окончательно успокоить соглядатаев, Федченко, зная восточную психологию, передал буссоль жене.

Можно ли женщине поручать важное, секретное дело? В руках Ольги Федченко буссоль не казалась столь подозрительной.
В дальнейшем, работая таким образом в тандеме с супругой, Федченко удалось составить первые в мире карты предгорий Алайского хребта.

Первую ночёвку провели в богатом кишлаке Яйпан (ныне это город в Ферганской области с 30-ти тысячным населением). Там, для путешественников уже были приготовлены помещения, обильный ужин и корм для лошадей. Делалось это не только по повелению хана, но в первую очередь по обычаям восточного гостеприимства – законом которого было — «Накорми гостя, кто бы он ни был».
Ночь в Яйпане Федченко с женой провели на плоской глиняной кровле, любуясь небом, усеянным звездами. Утром после сытного завтрака, путники двинулись дальше.

За Яйпаном зелёный оазис закончился. До самых гор, расстилалась каменистая степь, которая, впрочем, скоро закончилась и путешественники въехали в ущелье Ляккон-Дагана. Федченко со спутниками поднялись на скалу, чтобы полюбоваться на долину. Панорама, которую они увидели, была прекрасна. Внизу расстилалось зелёное море, в котором утонули кишлаки и столица кокандского ханства.

Алексей был потрясён:

— Такой массы зелени я еще не видел в Туркестане. И ведь этот оазис создан трудом человека! — сказал он жене.
— Ну, как, якши? — спросил, не без гордости за свой край, подошедший караул-беги.

Тронулись дальше по ущелью. Солнце поднималось всё выше и выше, и путников стала донимать жажда. Увидев ручей, протекающий по дну ущелья, решили напиться. Однако едва сделав глоток, испытали разочарование – вода оказалась горько-солёной.
“Где-то пласты каменной соли, по которым течёт вода”, — понял Федченко.

Выручил жаждущих арбакеш, предусмотрительно запасшийся пресной водой.

Дорога петляла по ущелью, то поднимаясь, то опускаясь. Наконец выехали к лощине, на краю которой показалась яркая зелень.

— Ну, вот и Исфара, — сказал караул-беги.

Да, это было город Исфара, лежащий на берегу реки того же названия. Ныне это районный центр Таджикистана, расположенный на стыке трёх республик — Узбекистана, Таджикистана, и Киргизии.

Первое, что бросилось в глаза путешественникам при въезде в Исфару, была виселица, под которой нужно было непременно проехать.
«Неприятное чувство овладело мною, — вспоминал впоследствии Федчеико, — когда я увидал над собою это орудие казни».

Вечером, после уже привычного обильного угощения, Алексею Павловичу представили почтенного старца Сеид Ахмета. Узнав, что в город прибыли чужеземцы, он решил познакомиться с ними. Старец рассказал Федченко, что 30 лет назад он уже видел европейца – англичанина, который приезжал к хану.

— Он всё говорил мне, что у нас горы маленькие, не то, что у них, — вспомнил старец.
“Это наверняка несчастный Конноли, и рассказывал он о Гималаях”, — понял Алексей.

Английский разведчик, Артур Конолли в 1840 году был направлен в Среднюю Азию для сбора сведений и для того, чтобы склонить Туркестанских владык к союзу с Британией для противостояния расширению влияния Российской Империи.

После безуспешного визита в Хиву он направился с такой же миссией в Кокандское ханство. Там его приняли также весьма холодно. Решив, что эта головная боль с инглизом ему не нужна, Мадали хан отправил Конноли в Бухару, — пусть эмир решает его судьбу.
Эмиру Насрулле, за жестокость, прозванному в народе Мясником, английский посланец решительно не понравился. Не знакомый с местными традициями, явившийся без подарков, и должного почтения, Конноли произвёл на властителя Бухары крайне отрицательное впечатление.

Решив, что англичане далеко, а русские рядом, он отправил эмиссара в темницу, где уже год томился другой англичанин — полковник Стоддард.

В конце концов обоим отрубили головы. Интересно, что именно Конноли ввёл в политический словарь термин Great Game (Большая игра), обозначающий борьбу между Британской и Российской империями за господство в Центральной Азии. В широкий оборот, это название ввёл уже Редъярд Киплинг, использовав его в романе “Ким”. А Конноли сам пал жертвой этой “Большой игры”.

Уважаемого Сеид Ахмета, угостили, одарили халатом, и Алексей стал расспрашивать его о пещерах на Исфаре и о зеркальном камне, в котором предметы отражаются как в зеркале. Об этих диковинах он слышал ещё в Ташкенте.

Старик, однако, про камень ничего не знал.

— А пещер никаких у нас нет, — продолжил старец, — есть только подземный арык, который прорыл житель кишлака Сур, Ташбай.

На следующий день путешественникам показали древнюю мечеть, построенную в 1578 году шайбанидом Абдуллохоном. Мечеть также выполняла функции медресе.

На следующий день, едва Исфара осталась за спиной, перед путешественниками открылся изумительная панорама. Вот что, писал впоследствии Федченко.
«Вид, открывшийся перед нами, как только мы выехали из садов Исфары, был великолепен, я назову его единственным, какой я видел в этом роде в Туркестане, —Широкая долина, до полуверсты в поперечнике, обрамленная темными скалистыми горами, была почти сплошь покрыта садами и полями. Небольшие возвышенности в долине тоже были покрыты зеленью. Они красиво разнообразили ландшафт. Голые же горы круто спускались с обеих сторон к долине и своими черными, а местами красными скалами еще резче оттеняли свежую зелень долины. На заднем плане горы того и другого берега почти сходились и замыкали долину, оставляя только тесный проход для реки».

Проехав небольшой кишлак Сур, путники увидели вдалеке большое селение, которое лежало в лощине. Горы, окружившие его с двух сторон, представляли собой террасы с возделанными садами. Только вершины были голыми, из-за невозможности провести туда воду. Это была Чарка, большой кишлак в четыреста домов, большая редкость в этих местах.

Здесь находилась вторая в ханстве бумажная фабрика. Федченко не упустил возможности осмотреть и её.

Сразу за лощиной началось ущелье, перед которым путешественники увидели развалины древней крепости.

-Это старая крепость Зимвраша, — пояснил караул-беги.
— Должно быть это та самая крепость, которую когда-то осаждал Бабур, — сказал Федченко своей жене.
— А вы читали Бабур–наме? — обратился Алексей к Абду Кариму.
— Нет.
— Ну, а о Бабуре слышали наверняка.
— Да, конечно, он плохо кончил: Бабура побили камнями.

Сильно удивившись, Федченко рассказал Абду Кариму, что Бабур был известным поэтом, историком, основателем великого государства моголов в Индии.

Однако было видно, что караул-беги, не верит словам собеседника.

— Ты говоришь, что Бабур поэт, что Бабур, ученый и мудрый правитель. А мне отец рассказывал про Бабура совсем другое. Хан Бабур был очень плохой человек. Он погряз в грехах и однажды с небес раздался голос: «Убейте хана Бабура». И народ побил греховодника камнями.

Подивившись, что в родной Фергане о Бабуре ходила столь дурная слава, разубеждать караул-беги Федченко, тем не менее, не стал.
Дальше дорога шла по ущелью. Бешеная река бурлила в камнях, обдавая лица путешественников холодными брызгами. Уже взошла луна, когда путники добрались до селения, где решили заночевать. Кишлак уже спал и Федченко со спутниками, остановились в нерешительности, не зная, что им делать.

По счастью из-за угла выехал всадник, который узнав, что перед ним путешественники с подорожной самого хана, отвёл их в сад где путники и устроились на ночлег.

Кишлак этот назывался Ворух, и проживали в нём преимущественно таджики.

Проснувшись с восходом солнца, Алексей был очарован открывшимся видом. Внизу под обрывом катил свои воды бурный Кшемиш, который дальше сливаясь с Кереушином превращался в Исфару. Вдалеке вздымалась Двурогая гора.

“Вот отсюда мы и двинем в горы, — подумал Алексей, — надо только решить по какой дороге лучше идти, по Кшемишу или Кереушину.”

Продолжение следует…

В. Фетисов.
NUZ.UZ.