Круглый магазин на Стахановцев История Фото

Когда был в Ташкенте, то мы несколько раз делали плов в чайхане на углу улиц Стахановцев (Аския) и Черешневой (Ракат). Естественно, что нахлынули воспоминания о тех местах.   Если сочтете нужным, пожалуйста опубликуйте на моём любимом сайте «Письма о Ташкенте». Окончание дописываю, пришлю позже.

Фахим Ильясов.
Рассказ.

Тот учебный год был наполнен совсем незаметными изменениями в масштабах города, а если откровенно, то ничтожными даже в масштабах нашей Кукчи, а если ещё откровенней, то совсем мелкими даже для моей улицы, но очень важными для меня. Хотя поначалу и казалось что время замерло, как замирает жара в июле или как стрелка новомодного компаса показывающая только одно направление — Мекку, место паломничества всех правоверных. Кстати, до семнадцатого века вера на Руси тоже называлась правоверной, а название православная появилось после реформ семнадцатого века.

Магазин «Круглый» на Стахановцев.

Одиннадцатый класс, последний год мучений в школе, последние усилия над собой чтобы приготовить хотя бы пятьдесят процентов домашнего задания. Ласковым первым днем осени, по привычке собрав портфель, медленно, словно бурлак на Волге я брёл в новую школу, не ожидая ничего хорошего ни от неё, ни от новых одноклассников. Так получилось, что мне пришлось перейти из школы с уклоном в сторону математики и химии в вечернюю школу. В старой школе остались друзья, музыкальные, танцевальные и художественно — литературные вечера, незабываемые репетиции школьной «Джаз Банды». А после репетиций, которые сами по себе превращались в маленькие шедевральные концерты, было прослушивание песен «Битлов» в доме лидера школьной «Джаз Банды». В бывшей школе остались в прошлом разнообразнейшие спортивные соревнования, олимпиады и чемпионаты и, откровенно говоря, не очень любимые преподаватели. Заранее договорившись об учебе в новой школе, в этот первый и торжественный день начала учебного года, я доехал на троллейбусе до остановки «Театральная».

Новая школа находилась недалеко от магазина «Круглый» на улице Стахановцев. Я появился в школе на пару часов раньше начала занятий, так как мне надо было найти или дождаться завуча, чтобы отдать ему табель за десятый класс. Завуч, полный и абсолютно лысый бухарский еврей по прозвищу «Пиклер»(это выяснится в первый же день, а тайна этого прозвища для меня до сих пор остаётся загадкой) был на своём рабочем месте и встретил меня неожиданно приветливо. Не как провинившегося и нашкодившего ученика сосланного за провинности в ссылку, а просто как нового человека которому всё надо объяснить. Скажу сразу, что с завучем у меня установились очень хорошие отношения. Он очень любил футбол, а я раз или два в неделю рассказывал ему последние новости прочитанные в газете «Советский спорт», в журнале «Юность» и в еженедельнике «Футбол» — воскресном приложении к журналу «Огонёк».

Улица Ткачей, ныне улица называется — Джамшид Шоший.

А когда я пересказывал ему статьи о бразильском футболе журналиста Игоря Фесуненко, то наш Завуч млел от удовольствия как ребенок получивший свою любимую игрушку. Также, иногда он узнавал от меня новости о команде «Пахтакор. Новости из кулуаров «Пахтакора» сообщали мне мои бывшие одноклубники, время от времени игравшие за дублирующий состав команды. В кабинете Звуча на столе всегда аккуратно были сложены газеты «Правда» и «Правда Востока». Вот, только, читал ли он эти газеты? В чём я сильно сомневаюсь.

Учеба в новой школе в первые дни шла ни шатко, ни валко. И это не только у меня, весь класс только набирал темп во время стайерской дистанции длиною в десять месяцев.

Буквально через пару — тройку недель после начала учебы, у одной из одноклассниц был день рождения. К этому времени, вопреки моим пессимистическим ожиданиям, я успел не только познакомиться, но и подружиться со своими новыми одноклассниками. На день рождения виновница торжества пригласила весь класс.

В этот субботний и солнечный день, стайка мальчиков и девочек собралась у магазина под названием «Круглый» на улице Стахановцев. Ученики одиннадцатого класса чувствовали себя совсем взрослыми. Родители именинницы разрешили пригласить домой одноклассников, а сами отправились в гости к родственникам. Мальчики с торжественно важным видом купили бутылку вина «Алеатико», бутылку

портвейна № 53 и четыре бутылки шампанского. Водку никто не захотел пить. Деньги на выпивку собирали всем классом. Этот вечер стал для ребят своего рода прелюдией к этикету с дамами в обществе. Ребята впервые самостоятельно, без всяких там взрослых, тридцатилетних или даже сорокалетних «стариков», сидели за праздничным столом с девушками. Ребята заметно разволновались при виде нарядно выглядевших девчат. А девочки впервые оценивали возможности парней умению вести светские беседы, ухаживать за дамами, их поведению за столом как до выпивки, так и после.

Многие из одноклассников, включая и меня, уже выпивали немного вина или даже водки, но вот отдельно, без взрослых, да за столом с девушками, практически, мало кто сиживал.

Девчатам было непривычно сидеть за праздничным столом с мальчиками и выглядеть как взрослые. Девчонки тоже были слегка возбуждены, а красивые наряды и легкий макияж только подчеркивал их красоту и молодость. Ну а мальчики выглядели стандартно, белые или голубые рубашки без галстука, темные брюки и на ногах туфли чехословацкого производства «ЦЕБО». Некоторые ребята были в пиджаках, некоторые без. Только Аваз выглядел необычайно модно и очень элегантно, он был одет в супермодные темно — синие вельветовые джинсы, голубую рубашку и светлый пиджак, его элегантный вид дополняли модные оптические очки в темно — бежевой роговой оправе и классические черные «Шузы»(туфли) тоже фабрики «ЦЕБО». Почему — то, в тот год, в Ташкенте был большой выбор чешской обуви. Мы все оценили внешний вид Аваза, но вот где всё это он достал, имея отца — старшего инженера ОТК на «Таштекстильмаше», для нас осталось загадкой. Сам Аваз умел загадочно молчать. День рождения одноклассницы прошел отлично.

Ребята и девочки выпили вина и шампанского, потанцевали, поели картошки с мясом, домашних пирогов, пирожков с картошкой, рисом с кишмишем и разных салатов. Никто не опьянел, никто не приставал к девочкам. Девчата, по — моему, были даже слегка обижены этим фактом.

А ребята, думая, что они эдакие Рыцари — Ланселоты, которые могут защитить своих красивых одноклассниц, на деле были ещё молодыми сопляками, кислыми и недозрелыми, совсем как зеленый урюк весной в нашем кукчинском дворе.

После дня рождения, мы всех девочек проводили по домам, все мои новые одноклассники жили в ареале Круглого магазина, кто — то на улице Ткачей, кто — то на Стахановцев, некоторые на Школьной улице, а две девочки жили на улице Черешневой.

Улица Стахановцев, сейчас называется улица Аския (это где новый асфальт уложен).

Провожание девчонок по домам с песнями и шутками завершилось поздно. Стрелка отцовских часов «Полёт» часов показывала позднее время, заканчивался срок моей увольнительной установленный командиром дома, то есть, моей мамой. А в это время моя соседка по парте Лида, попросила меня встретить с ней её маму на трамвайной остановке «Театральная», возвращавшуюся с работы. Мама Лиды тетя Тома работала в ЦУМе и иногда задерживалась на работе допоздна.

Заранее дрожа сильнее самого трусливого зайца от предстоящего разговора с мамой, за опоздание на домашний корабль под названием Кукча и нарушения Дисциплинарного Устава Мамы в виде запаха шампанского, я тем не менее с радостью согласился встретить с Лидой тётю Тамару. А когда Лида взяла меня под руку, то меня сразу начало распирать от счастья, о Боже, как я хотел чтобы меня в этот момент увидели мои кукчинские приятели. Естественно, что все страхи перед маминой экзекуцией мгновенно улетучились, правда, всего лишь на время. Само собой разумеется, что придя домой в час ночи, я получил от мамани нагоняй по первое число, но я уже был готов получать от мамы любые нагоняи за сказочно проведенное время в долгих поцелуях с Лидой на углу её дома. Лида Шишкина, моя соседка по парте, была очень симпатичной девушкой. Я назвал её девушкой, так как она выглядела немного старше своих семнадцати лет. По крайней мере мне так казалось. Лида была девчонкой веселой и озорной.

Имея отличную фигуру она одевалась очень модно и самое главное со вкусом.

Мы с ней подружились на уроке литературы, когда я ей вкратце рассказал о каком-то герое книги, про которого ей надо было рассказать у доски. Неплохо и быстро усваивая математику и другие предметы, Лида абсолютно не знала литературу. Мы заключили с ней бартерную сделку, она меня подтягивала по математике, а я помогал ей разобраться в книжных героях прошедших времен. Мой единственный успех в приобщении Лиды к чтению литературы заключался в том , что она с грехом пополам прочла «Двенадцать Стульев» И.Ильфа и Е.Петрова, а вот до «Золотого Телёнка» она так и не добралась. Да и юмор этой замечательной книги Лида совсем не оценила. Зато меня она успешно подтянула по некоторым разделам математики.

Наш класс был каким — то экспериментальным, девочки работали в ЦУМе, а ребята электриками, слесарями, механиками по ремонту холодильников. Один я, после окончания ФШМ (Футбольной Школы Молодежи) был футболистом без команды. Правда, я почти ежедневно играл в футбол в соседней школе находившейся на улице Школьной. Вот только это были игры — междусобойчики, они даже не могли считаться настоящими тренировками, но, увы, ни в одну из команд мастеров меня не приглашали играть. Таких как я игроков в футбол, те годы было очень много. Из моего поколения на высшем уровне, заиграли всего пара — тройка футболистов. Было предложение поиграть за какой- то корейский колхоз, но не передовой, как например колхоз имени Свердлова, а какой — то захудалый из Среднечирчикского района Ташкентской области. Я, естественно, оскорбленный в своих самых лучших чувствах, обиженный на тренеров не видевших во мне нового Пеле из сборной Бразилии или на худой конец Франца Беккенбауэра из сборной ФРГ, решил назло кондуктору взять билет и пойти пешком. То есть, завязать с футболом. Решение это мне далось не очень легко, я сильно переживал. Но моя соседка по парте Лида поддержала моё решение и успокаивала меня. Она говорила, — «Зачем тебе гонять мяч и ломать ноги, лучше подготовься к поступлению в ТАШГУ». Рассудительная Лида через год поступит в институт Народного Хозяйства на вечернее отделение и будет работать в бухгалтерии ЦУМа. Мои новые одноклассники, в большинстве своём, после школы будут учиться в Текстильном Институте, так как они все жили рядом с ним, да и родители у них работали, если не на самом «Текстилькомбинате», то уж точно на заводах «Таштекстильмаш», «Узсельмаш» или «ТАПОИЧ».

А названия улиц, являвшихся местами наших прогулок так или иначе были связаны с рабочим классом, особенно улицы Стахановцев и Ткачей. Да и на улицах Школьная, Заводская, Гуцулова, Выборгская, Черешневая, Краснодонская, Богдана Хмельницкого и других жило много рабочих и ИТР вышеназванных предприятий, а также работавших на авиационном заводе имени Чкалова (ТАПОИЧ).

В отличие от нашей Кукчи, в районе пролетарских улиц Ткачей, Стахановцев, Выборгская, Краснодонская и Школьная не проживали торговые и общепитовские работники, директора крупных магазинов, ресторанов, столовых, а также «Ташлегпромторговских» и «Потребсоюзовских» баз, наполненных всякой всячиной как волшебная пещера Алладина. Для нас джинсы «Wrangler» и красивая болгарская рубашка в клетку с выточкой (выточку делали в мастерской ЦУМа, сразу после покупки самой рубашки), уже были сокровищем из пещеры Алладина. Мама Лиды тетя Тамара, за последние пятнадцать лет, была единственным человеком с улицы Ткачей работавшей в системе советской торговли. До поступления на работу в ЦУМ, тётя Тамара несколько лет отработала на ткацкой фабрике после окончания Текстильного Института. Благодаря её утрированным рассказам о несметных и дефицитных богатствах складов ЦУМа, Лида с удовольствием пошла работать в ЦУМ. Лида и меня пыталась заинтересовать работой в торговле, но видя моё сразу поскучневшее лицо, на время отказалась от этой затеи. На уроках по математике весь класс болел за меня и подсказывал, когда я пытался решить какое-нибудь уравнение у доски. Преподаватель математики снисходительно относился к подсказкам моих товарищей. За это я писал двум одноклассницам домашние сочинения по литературе, а двоим одноклассникам, просто давал списывать свою работу. Мне это было не в тягость. Девочки получали четверки, ребята тройки, а меня наш учитель литературы заставлял написать новую работу, за которую он ставил оценку не выше четверки. Ты знаешь за что, — говорил мне наш добрейший преподаватель.

По субботам, мы с Лидой и присоединившимися к нам Саней Будочкиным со своей девушкой Валей, Тохиром и Светой (последние трое являлись просто соседями и друзьями Лиды), начинали свой променад у Круглого. Первым делом мы покупали сигареты, а девчата ждали нас на улице. В магазине мы степенно здоровались с продавцами и перекидывались с ними парой — тройкой слов. У «Круглого» жили несколько наших одноклассниц, и часто они тоже гуляли с нами. Закурив мы шли по Стахановцев в сторону Школьной, затем сворачивали на неё и шли до Черешневой. На углу Черешневой и Гуцулова к нам присоединялись Толик Круглов и Аваз Ходжаев. Мы все были одноклассниками. Совершив прогулку до улицы Выборгской, где около синагоги жил Борис Абдурахманов, мы через Текстильный институт или по Каракумской медленно шли в сторону Шота Руставели. Около остановки общественного транспорта «Соцгородок», к нам присоединялись следующие наши одноклассники, три друга — Юра Мишин, Юра Гришин, Коля Новичков и их девушки. К семи часам вечера, или чуть позже, мы входили в парк имени Кирова, на танцплощадке которого играла живая музыка. Мы танцевали разные танцы, и если твист мы ещё могли кое — как изобразить, а в «медляке» неуклюже потоптаться на месте, то шейк, фокстрот и свинг мы даже не пытались изобразить своими деревянными движениями. Не помогало даже моё зачаточное познание искусства танца, которое нам старались привить девочки из моей предыдущей школы.

Одна из моих учительниц по танцам была мастером спорта по гимнастке, а вторая, тоже мастер спорта, со временем стала главным тренером по художественной гимнастике. Но в парке имени Кирова, мы не всегда шли на танцы, часто мы просто слушали музыку глядя сквозь решетчатую ограду на танцующих, иногда мы скидывались и рассаживались в шашлычной расположенной неподалеку от танцплощадки. В конце твистующих, шейкующих и свингующих шестидесятых, я видел всего несколько человек умеющих красиво танцевать шейк. Неплохо танцующих твист было много. На нашей Кукче, шейк умели танцевать от силы полтора человека, в моей предыдущей школе половина старшеклассников отрабатывали на репетициях «Джаз Банды» элементы шейка, вот только не у всех получалось танцевать красиво. А вот учащиеся из моей новой школы не придавали особенного значения умению танцевать. Насколько я помню, один Толик Круглов и умел танцевать и свинг, и рок-н-ролл, и шейк. У худого и жилистого Толи от природы было отменное чувство ритма, а великолепная пластика сохранилась от занятий гимнастикой. Когда он показывал на танцполе парка имени Кирова или ОДО ( в зимнее время) несколько па свинга со своей партнершей из хореографического училища, то все присутствующие, не могли оторвать от них своих глаза. Что такое свинг нам объяснила девушка по имени Лена, партнерша нашего Толика. Но, честно говоря, я и сейчас не смогу отличить движения танцующих партнеров от блюза или свинга. А слово «свинг» потом приобрело и другое значение, особенно в Скандинавии.

Заказав шашлык и несколько бутылок вина в кафе парка имени Кирова, мы небрежно бросали на стол свои пачки сигарет и рассказывали друг другу спортивные, школьные и городские новости, обсуждали последние фильмы. О выпускных экзаменах мы ещё не думали. На дворе стоял конец сентября, и нам казалось, что до выпускных экзаменов также далеко, как и до космоса. Мы в это время думали не об экзаменах, а совсем о другом. Сейчас это смешно даже представить, но мальчики нашего класса мечтали о том, чтобы тетя Тамара достала им со склада ЦУМа болгарские рубашки в клетку, чтобы пойти в этих обновках на праздничную демонстрацию Седьмого Ноября. Тетя Тамара достанет всего одну рубашку, а мальчиков в классе было четырнадцать. Но зато тетя Тамара сообщит через Лиду, что такого — то числа будет продажа рубашек в клетку производства Болгариии. Мы, человек пять из нашего класса, толпились в ЦУМе с утра и до обеда, но рубашки в этот день так и не появились на прилавках отдела «Мужской одежды». По субботам мы не только гуляли вокруг вышеназванных улиц, иногда мы даже умудрялись, как — то, попасть на концерты советских или зарубежных исполнителей в театр имени Я.М.Свердлова. Это были незабываемые и радостные мгновения нашей юности. Правда, мы всего два раза сидели где — то на галерке концертного зала имени Свердлова, и совсем не согласно купленным билетам, а по контрамаркам, а в третий раз мы и вовсе стояли в проходе, но зато видели и слушали вживую самого Джорджа Марьяновича. Его песни «Девонька мала» и «Дождь, дождь и слёзы» помню до сих пор.

Если бы весной мне сказали, что я буду учиться в школе рабочей молодежи и быстро сдружусь со всеми учениками нашего класса, я бы ни за что не поверил. Но получилось так, что мне пришлось уйти из моей школы, из моего музыкально — художественно — литературного класса. Ведь кроме гуманитарных предметов в моей прошлой школе, всегда усиленно преподавали ещё и математику. Я как мог старался обходить математику стороной, но она, как ревнивая жена, постоянно заставала меня в самое неурочное и неподходящее время. Примеры тому, двойка за первую и вторую четверти, считай испорченные зимние каникулы. Последний раз математика настигла меня перед поездкой на игры за «Кубок Юности». Настигла, опозорила меня перед тренерами и так дала мне коленкой под зад, что меня отчислили из юношеской сборной команды по футболу, и вместо поездки в один из городов СССР и бесплатной олимпийской формы игрока сборной команды, пришлось забрать документы и перейти в другую школу. Я не простил этого математике и пытался с ней разбежаться, для этого я снял математику с регистрации из своей комнаты и выбросил все её документы, то есть книги и тетради в мусорное ведро. Но мама увидев это безобразие, так меня «отблагодарила» веником по спине, что пришлось аннулировать прежнее решение, подчиниться решению вышестоящей инстанции и благополучно вернуть математику обратно в книжный шкаф.

В новой школе, я с первого же урока сблизился с Лидой, моей соседкой по парте. Да и с остальными ребятами и девчатами сразу установились дружеские отношения. В школе было всего два одиннадцатых класса и поэтому, преподаватели носились с нами как с писаною торбой. Преподаватели были высококлассными специалистами, был даже один доцент из института Народного Хозяйства, он преподавал физику. Физику я уважал завсегда, и поэтому старался не портить с ней отношения, я её не только уважал, но ещё и побаивался и даже подхалимничал перед ней, а она за это приносила мне тройки и даже четверки. Однажды, когда я показал маме пятерку по физике за контрольную работу, то моя бедная мама измученная моим «математическим складом ума», аж прослезилась. Но тут же спохватившись обрушилась на меня со словами, — «Ведь можешь, когда захочешь». Я скромно промолчал. Не мог же я признаться маме в том, что моя соседка по парте Лида не позволяла мне целовать её до тех пор, пока не я выучил весь материал.

В моей прошлой школе снобизм учеников и учителей бил через край, все ученики были гениями, талантливыми поэтами, виртуозами — музыкантами, одаренными спортсменами, членами сборных команд не только УзССР, но и СССР. Даже школьные бандиты были более авторитетными в своём кругу, чем бандиты остальных школ города. А учителя, все как один являлись если не академиками, то уж точно профессорами. А несколько самых больших «профессоров» — преподавателей носили жетоны — «Заслуженный Учитель УзССР».

И если бы некоторые из этих «заслуженных» учителей, ещё умели доносить материал до учеников, а не сюсюкаться с «авторитетными» родителями и их » талантливыми» детьми, пряча полученные от родителей подарки под стол, то им бы цены не было.

Когда мои бывшие одноклассники пригласили меня на праздничную демонстрацию, чтобы после неё вместе отпраздновать День Седьмого Ноября в доме лидера музыкантов школьной Джаз — Банды, то я сначала колебался, и даже подумывал пойти на эту вечеринку с Лидой, но как только Лида сообщила, чтобы рано утром я заехал за ней, и что мы вместе пойдем на демонстрацию, а потом будем праздновать у неё дома, мои сомнения отпали. После демонстрации праздник Великой Октябрьской Революции продолжился на улице Ткачей.

На улице Ткачей, рядом с домом где жила Лида, жители выставили несколько столов. Все соседи Лиды работали на «Таштекстилькомбинате», заводах Таштекстильмаш» и ТАПОИЧ. Каждая семья приносила на общественный стол что Бог послал. Это было моё первое застольное знакомство с рабочим классом. Лида посоветовала мне не выпивать со взрослыми. Но парню выросшему на Кукче и не надо было ничего говорить, мы всегда знали своё место при взрослых. Выпивать при взрослых таким соплякам как мы, было бы несмываемым позором на долгое время. На Кукче, даже отслужившие в армии ребята на махаллинских свадьбах, старались не демонстрировать при взрослых мужчинах и женщинах то, что они выпивали. Отслужившим в армии ребятам, приносили выпивку в чайниках.

На улице Ткачей, в тот прохладный но солнечный день Седьмого Ноября, застолье проходило шумно, звучали тосты, поздравления с праздником, беззлобные подкалывания тамады сидящих за столом. Только бабушка Сани Будочкина по имени баба Нина, бывшая «АЛЖИРКА»(Акмолинский Лагерь Жен Изменников Родины), чем — то смахивающая на постаревшую актрису Марину Ладынину, выпив пару стопок водки, нелицеприятно прошлась по поводу праздника и вообще Советской власти. Народ даже не обратил на её слова никакого внимания, тут все были своими. Тем не менее, отец Сани быстро увел бабу Нину домой. Баба Нина продолжала наблюдать за праздником со своего балкона, время от времени комментируя происходящее. Потом к нашему столу подсел отдохнувший после демонстрации аккордеонист   и народ начал петь песни. Это были фольклорные песни тех мест, где проживали предки этих простых рабочих людей, этих скромных тружеников, волею судеб оказавшихся в Ташкенте. Особенно хорошо пели первыми голосами тётя Тамара и Валя, девушка Сани Будочкина. Послушав песни и сами всласть напевшись, народ начал танцевать под пластинки Муслима Магомаева, Анны Герман, разных ВИА, звезд югославской, болгарской и польской эстрад. С тех пор, праздник » Великой Октябрьской Революции» у меня ассоциируется с дружным рабочим классом проживавшим на зеленой и тихой улице Ткачей.

Когда начало темнеть, изрядно притомившийся народ начал расходиться по домам. Молодежь и детвора начали заносить столы и стулья по квартирам, а другая часть молодежи под руководством мамы Сани Будочкина разносила оставшуюся закуску, нетронутые пироги, полные банки маринованных овощей, тарелки с салатами и другую снедь одиноким людям, которые проживали по соседству. В этот набор часто попадала бутылка непочатой выпивки. Сердобольные женщины выносили из дома много дополнительных продуктов для пожилых и одиноких людей.

На нашей Кукче праздник Великой Октябрьской Революции не очень высоко котировался среди жителей. Откровенно говоря, он вообще не котировался среди взрослого населения. В табели о рангах праздников он стоял на одном из последних мест. А вот в списке обязательных махаллинских мероприятий, Праздник Великой Октябрьской Революции, конечно же числился первым в списке. В канун праздника Седьмого Ноября, в махаллинской чайхане по традиции давали плов для ветеранов Октябрьской Революции, коих ещё хватало в Ташкенте в конце шестидесятых годов прошлого столетия ( но коих вообще и никогда не было на Кукче), также для аксакалов, активистов и участников Великой Отечественной Войны (а вот участников и инвалидов войны было много).

Даже часть простых жителей махалли умудрялась отведать плов за казенный счёт. На Кукче тоже разносили плов в ляганах бедным семьям и одиноким жителям. Этим процессом лично руководил председатель махаллинской комиссии. Вот только вместо бутылки выпивки, он добавлял к лягану плова бутылку хлопкового масла, пакет сахара или риса, а часто и то и другое.

А мы с Лидой и другими ребятами в этот вечер поехали в популярное в центре города кафе. В кафе было весело, шумно, звучала живая музыка, народ ел, пил, курил и танцевал. Дым стоял коромыслом, пахло женской парфюмерией, пролитым спиртным и кухней. Нам повезло, мы буквально оккупировали пару столиков в центре зала. Наши девочки, естественно, выглядели лучше всех остальных дам. Из — за броской красоты наших юных семнадцатилетних одноклассниц едва не произошел инцидент. Какие — то старогодские ребята будучи в подпитии и отвергнутые нашими девочками, когда те пытались пригласить их на танец, стали бросать скабрезные реплики на узбекском языке в сторону девчат и вызывающе смотреть на них. Тогда оба наших Юрия, а они занимались боксом, встали из-за стола чтобы направиться к хулиганам, но в этот момент в кафе вошли несколько хорошо знакомых мне кукчинских ребят (вместе росли и учились в узбекской школе до пятого класса) и сразу узрев меня сидящего в цветнике из красавиц они очень удивились, но своим присутствием быстро угомонили шпану и разрядили напряженную обстановку. Дальше вечер проходил уже не так «томно», то есть без всяких эксцессов. Ребята произносившие сальные реплики на узбекском языке проживали в районе трамвайной остановки «Сассик Ховуз» (район Чорсу).

Остановка общественного транспорта под названием «Сассик Ховуз», уже давно была ареалом проживания мелкого криминала и постоянного запаха марихуаны. Особенно, сильно несло запахом Каннабиса с той стороны, где протекала речка «Тухлянка» под названием «Джар». После того как замяли едва не начавшийся скандал, оба Юрия и Новичков начали брататься с моими кукчинскими соседями. Я знал, что ни к чему хорошему это пьяное братание ни привело бы, так как кукчинские ребята и мои одноклассники находились в разных весовых категориях как в спорте, так и в мировоззрении на жизнь, а также в восприятии юмора и русской речи. Мои кукчинские соседи хотя и учились в узбекской школе, но русскую речь они воспринимали очень хорошо, правда, не разбираясь в нюансах. А вот мои нынешние одноклассники вообще не понимали узбекскую речь, не говоря уже о её нюансах. И даже чистокровный узбек Аваз Ходжаев был абсолютно русскоязычным, поэтому мы с Авазом быстро увели немного опьяневших Мишина, Гришина, Колю Новичкова, Толика Круглова и всех остальных из кафе. Уходя из кафе я услышал шутки моих кукчинских соседей о том, чтобы я не терялся и не избегал старых друзей. А то меня, мол, вообще не видно в махалле, как сторублевую купюру.

На следующий день, уже с утра, мои кукчинские соседи наведались ко мне в гости, чтобы порасспросить о моих одноклассницах, особенно о Тоне, уж больно она запала в душу моего соседа Батыра. Тоня, стройная шатенка с осиной талией, обтянутой модным поясом была не то что хороша, а неописуемой словами красавицей, да с такими сочными, пухлыми и призывными губами, что взрослые мужики смотрели на неё разинув рты. Такие губы как у Тони, сейчас умудряются сотворить после пластической операции «звёзды» шоу — бизнеса. А у Тони всё было естественным, а насчёт своих губ Тоня шутила, что её в детстве покусали пчёлы и с тех пор опухшие губы у неё осталась на всю жизнь. Это были чертовски красиво покусанные пчелами губы. Но пока Батыр набирался храбрости для знакомства с Тоней, приблизился Новый Год. На Новый Год Тоня познакомится с отслужившим в армии парнем, после школы сразу выйдет замуж и уедет с мужем в Ленинград. Сосед Батыр, когда я приезжаю домой, до сих пор шутливо обвиняет меня в том, что я не сразу познакомил его с Тоней. К сожалению, на Новый Год не одна Тоня познакомится с парнем, отслужившим в армии.

Мне очень нравились наши совместные прогулки с ребятами и девчатами из нашего класса. Ребята были дружны между собой, а причина их дружбы кроется в том, что большинство из них вместе учились с первого класса, а их родители работали на одних и тех же предприятиях, да и жили они все, практически, рядом. После окончания десятого класса что — то произошло с их бывшей школой (её то ли расформировали, то ли снесли), и два одиннадцатых класса в виде какого — то эксперимента перевели на вечернее отделение, точнее в вечернюю школу. Девочек устроили на работу в ЦУМ, а мальчиков учениками электриков и слесарей в разные организации, начиная от «Таштекстилькомбината» и до печатного цеха какого — то важного издательства. Сразу скажу, что наши одноклассницы проработали в ташкентском ЦУМе только до окончания ВУЗов или до замужества. Многие девчата после того как получили высшее образование перешли на работу в другие места, некоторые девочки и мальчики эмигрировали в США, Канаду и Израиль. А в ЦУМЕ, до самой пенсии отработали только две мои одноклассницы. Часть одноклассников уехала в Россию, и совсем небольшая часть осталась и живет в Ташкенте. Правда, живут они уже не на этом «Круглом Островке» нашей беззаботной юности. Ведь нам в те годы много не надо было, солнце светило ежедневно, а значит с утра уже было хорошее настроение и приятно на душе. А если шел дождь, то это был повод погулять под дождем с Лидой, демонстрируя её новый японский зонт одноклассницам и прохожим. А когда выпадал снег, то мы охотно прогуливали первый урок под первым снегом в парке имени Кирова, а замерзнув возвращались греться в школу.

Тот интересный год учебы в одиннадцатом классе прошел под рефрен нескольких песен, но осень запомнилась песней Юрия Визбора «Охотный ряд» в исполнении Юры Мишина. И хотя эта бардовская песня не была новой, но в прежней школе её никто не исполнял, а на Кукче, никто и никогда слыхом не слыхивал о Юрии Визборе ( до фильма «Семнадцать мгновений весны»). Как сейчас помню своего одноклассника Юрия Мишина сидящего с гитарой на лавочке в тенистом дворике за «Круглым» и поющего строчки — «Как неохота уезжать мне от тебя — Охотный ряд, Охотный ряд». Юра Мишин в свои семнадцать лет хорошо играл на гитаре, неплохо пел, был силен в математике и боксе, а также в отличие от многих из нас, выглядел по мужски солидно. Я всё думал о том, чтобы предложить Юре Мишину поиграть в «Джаз Банде» моей бывшей школы, но так и не решился. Уж слишком разными были они, мои бывшие одноклассники, гении из «Джаз Банды» и скромный, не терпящий понтярства и хвастовства Юрий Мишин. Хотя бывших школ, как и бывших одноклассников не бывает. В каждой из школ ты получаешь для себя что — то новое, открываешь что — то другое в преподавателях и одноклассниках, приобретаешь новых товарищей, влюбляешься в новых девочках, и даже в новом маршруте следования из дома в другую школу и обратно, ты всегда получаешь массу самых разных впечатлений. Однако, всегда помнил слова великого Марка Твена: — » Я никогда не позволял, чтобы мои школьные занятия мешали моему образованию».

Возвращаясь к Юре Мишину скажу, что его дед в молодости был служителем церкви и жил в районе Самотечной площади, а по московским меркам, это совсем близко к «Охотному Ряду». Юриного деда советская власть отправила на пять лет на Соловки, а после освобождения, близкий друг посоветовал ему уехать из Москвы и затеряться у родственников в Ташкенте. В Ташкенте дед Юрия поменял фамилию, взяв девичью фамилию своей жены. Юра никогда не был в Москве, но он знал историю деда и слова «Охотный Ряд» были бальзамом для его сердца. Я видел пару раз деда Юрия, уже старенького, одетого в темно — синий рабочий халат и больше похожего на механика, озабоченного поиском деталей для ремонта автомобиля «Москвич — 412», чем на служителя культа.

Новые дома на улице Стахановцев.

Часть вторая.