Некоторые эпизоды моей военной службы. К 50-летию Ташкентского землетрясения История Разное

Пишет Евгений Томпаков

Существует легенда, откуда пошло название поселка Каахка. Ха-ха-ха, назвали крепостное поселение после того, как воины Александра Македонского не смогли взять его приступом потому, что жившие там зеркальных дел мастера выставили вдоль крепостных стен кривые зеркала и, захватчики, увидев свое отражение, падали в корчах от смеха.

Поселок Каахка — 240 км от Мары и 120 км до Ашхабада по железной дороге, маленький унылый городок в 18 км от иранской границы с чахлой, покрытой толстым слоем пыли, растительностью по улицам, там на северной окраине стояла 64-я гвардейская Каменец-Подольская зенитно-ракетная бригада. Сержант, выполняя дембельское поручение, привез нас десять, в основном, 19-летних пацанов, сюда 10 ноября 1964 года из Ташкента на карантин. Отсюда мы должны были быть переведены в спортроту Армии Ташкентской бригады, что на стадионе «Восток». Некоторых позднее отозвали, но я и еще несколько ребят были оставлены здесь служить, и распределены по подразделениям.

Меня оставили в батарее управления в составе экипажа радиостанции Р-118. Дело в том, что еще учась в школе, я окончил курсы радиотелеграфистов и получил 3-й разряд по приему и передаче радиограмм (как-то, года 2 назад пришло в голову проверить себя: не забыл ли я еще «морзянку» и, ничего – справился). Тогда в радиоклубе работала инструктором Софья Афанасьевна, которая во время войны была радисткой в партизанском отряде в Белоруссии, она и научила меня слушать эфир. После школы и нехватки баллов при поступлении в институт связи, год работал радиомехаником в войсковой части по ремонту техники связи, находившейся на территории крепости. Кстати, сама радиостанция-то побывала в моих руках, вместе с Сашей Масти мы демонтировали и снова после капремонта собирали ее. Жаль, не довелось нам больше встретиться, хотя и виделись разок мельком примерно за полгода до нашего отъезда в Германию. Вдруг на остановке окликнул меня незнакомый полковник, я сразу и не узнал его, оказалось, Александр. Обнялись, я спешил, и на ходу он только успел сказать, что так и остался тогда в ТуркВО, сейчас главный инженер войск связи.

Что такое карантин или «Курс молодого бойца» объяснять нет смысла, но во время оно был такой случай. Для нашего воспитания нам назначили одного младшего сержантика, как сейчас помню – Мишу Найдюка. Он только что окончил сержантскую школу и жаждал кому-то преподать всю ту науку, что ему там вбили. А тут — мы, в основном, интеллигентики, был один даже кандидат математических наук, мастер спорта по шахматам – Игорь Измайлов. Мы поначалу всё безропотно переносили, но однажды, как всегда бывает, количество унижений переросло в качество ответа. Миша Пашаходжаев, кандидат-средневес в мастера спорта по штанге, не выдержал и схватил Найдюка за широкий поясной ремень, поднял его одной вытянутой рукой над собой и спросил тихо, как опустить его, резко или осторожно на ноги поставить. Мы в строю затаили дыхание, на Мишу из Миши что-то закапало и, конечно, он осторожно поставил сержанта! С тех пор ко всем нам было без фанатизма благожелательное отношение и не только со стороны Найдюка.

Карантин закончился, мы приняли присягу, и к Новому году я уже самостоятельно дежурил на радиостанции. В те далекие времена в качестве военной доктрины существовал принцип сплошной защиты границ СССР. Это означало, что по всему периметру стояли на боевом дежурстве истребительные полки, чередовавшиеся с дивизионами зенитных ракет. Эти боевые подразделения нашей зенитно-ракетной бригады стояли вдоль советско-иранской границы на протяжении почти 400 км от Душака, до Кялиты. Слева от нас были истребители Марыйского полка, справа – Ашхабадского. Что такое зенитно-ракетная бригада? Это 7-8 боевых дивизионов, технический дивизион, батарея управления, авторота, различные вспомогательные подразделения и приданный батальон радиотехнической разведки. Батарея управления осуществляла связь на различных уровнях и несла дежурство на планшете командного пункта, где отражалась вся воздушная обстановка в зоне действия бригады и сопредельных истребительных полков. Непосредственно задачей экипажа нашей радиостанции было обеспечение связи между штабами бригады, дивизии и армии, находившимися соответственно в Мары и Ташкенте, а самое главное – прием и передача на командный пункт различных зашифрованных сигналов. Дежурство на радиостанции было трехсменное, а очень часто и двухсменное – по 6 часов. Радиотелеграфистов хронически не хватало, кроме дежурства была еще и внутренняя служба – караул, кухонный наряд, дежурство по батарее и т.п. В общем, служба медом не казалась, но, что характерно, по крайней мере, в батарее управления, дедовщина отсутствовала. Я до сих пор считаю, что там, где люди заняты ответственным делом, этому явлению нет места.

Наш призыв 1964 года был последним, кто служил три года (это в октябре 1967-го сессия ВС СССР примет новый Закон, и служба по призыву станет двухлетней), но коль уж мы не могли этого предвидеть, то и не сокрушались, а позднее даже гордились. Получилось так, что я, пожалуй, был единственным из моего круга друзей и знакомых (пусть они не обидятся), кто отслужил свой срок, будучи солдатом и сержантом в подразделении, постоянно находящемся на боевом дежурстве. Хочу подчеркнуть, что именно в таких условиях, а не в спортроте, или в какой-то обслуге высокого штаба, не офицером (как известно, в Советской Армии, как нигде в другой, была глубокая пропасть между солдатом и офицером, не буду разъяснять здесь, в чем она заключалась), этим я сейчас тоже горжусь. Хотя, сказать по правде, это у меня так сложилось, что уровень унижений был так невысок, наоборот, я чувствовал к себе даже уважение, думаю, это было потому, что мне нравилась моя работа, и у меня все время было ощущение моей необходимости и сопричастности к чему-то очень важному. Время шло очень медленно, это сейчас, когда мне за 70, дни летят! За первый год я полностью привык к службе, освоил все режимы работы радиостанции, и к концу года даже лычку получил, а на праздник мне объявили самое приятное для солдата поощрение – краткосрочный отпуск на родину. Но жизнь даже в армии полосатая, пришел черёд черной!

В кабине радиостанции была печка типа «буржуйка», и пока дровишки подбрасываешь — тепло, но в Туркмении дров не найти, тем более на краю пустыни, проявлять «солдатскую смекалку» нельзя бесконечно, поэтому мы сделали нихромовую спираль, продолбили в паре кирпичей канавку и соорудили электроплитку. В силовом блоке была карболитовая розетка, куда эта плитка включалась. Мы не подсчитывали мощность спирали, но по размеру искры при её выключении, она должна была быть около 1,5 квт, по мере включения-выключения колодка прогорала, и, по закону Мэрфи, пожар произошел именно на моем дежурстве. Сгорел весь монтаж силового блока, радиостанция была полностью выведена из строя, мне, как «главному диверсанту» объявили трое суток «губы», правда сидеть не пришлось, потому что радистов и так не хватало, и отсрочили отпуск на неопределенное время.

На короткое время в конце марта-начале апреля пустыня расцветает, и нежное солнышко согревает и тело, и душу. Но это одновременно и самый опасный период: у змей и насекомых наступает брачный период. Конечно, змеи редко нападают на человека, только если наступить на неё, или приблизиться настолько, что возможен бросок, но всевозможных размеров фаланги, пауки и другие насекомые не то что нередки, а просто кишели вокруг, и в темное время суток они лезут на свет. А самыми опасными были мельчайшие мошки – пендинки, разносящие возбудителей пендинской язвы. Мне приходилось видеть ребят, грудь или спина у которых представляла собой сплошную незаживающую язву! Но, интересная особенность, стоило на короткое время сменить им климат, например, побывать в отпуске где-то в России или Сибири, как язвы заживали, правда оставались рубцы на всю жизнь. Меня, как говорится, бог миловал: мама в детстве жила в Туркмении, переболела, а мне оставила иммунитет.

В начале второго года службы я сдал экзамен на 2-й класс, и меня назначили начальником радиостанции. Кстати о классности, специалист 2-го класса получал надбавку 2 р.50 коп, а 1-го – 5 руб., что являлось неплохой прибавкой к окладу начальника станции – 18 руб.30 коп.

Я особо не обольщался скорым посещением родного Ташкента, так как в экипаже не хватало двух человек (кто служил радиотелеграфистом – прекрасно меня понимает), наказание еще было в силе, приходилось дежурить в две смены, так что отпуск мой, без того отодвинутый, стал вообще проблематичным. Шла весна, пустыня с конца марта расцвела, а настроение у меня все падало.

Как-то в  разговоре с телефонисткой, а ей была жена замкомбрига-полковника, я упомянул о своих солдатских проблемах и, то ли она поняла мою тоску, то ли почувствовала новое  приключение, не знаю. Но она пообещала меня навестить, я по простоте душевной принял все за чистую монету и поблагодарил за участие. Иначе и быть не могло, жены старших командиров даже обязаны были это делать. Откуда мне было знать, что она придет ко мне на дежурство поздно вечером, а пройти надо было около одного километра сквозь позиции локаторов и антенные поля в полной темноте, не зажигая фонарика, чтобы не привлечь ничьего внимания, охраны в те времена не существовало. И она пришла после 11-ти вечера, постучала в кабину, я подумал, что это проверка – такое бывало, отнесся довольно спокойно и лишь подпоясался для встречи начальства, открыл дверь и рот, чтобы доложить… Внизу у лесенки стояла она. Ты можешь закрыть рот и не докладывать, лучше помоги подняться, сказала она. Я помог ей, а что было потом? Потом я стал мужчиной. В два часа ночи моя смена кончалась, и ей надо было незаметно покинуть станцию, пройти обратно всю позицию, расположение части и почти весь офицерский городок. Но если женщине за 40, и она желает этого, то она сделает! Они встретились с мужем на войне, прошли ее до конца, народили детей и, вот, дослуживали в этом захолустном туркменском гарнизоне. Чем это приключение было  для нее, не знаю, но я стал тяготиться уже недели через две. Утром 26-го апреля я  услышал по радио, что в Ташкенте произошло сильное землетрясение и Брежнев с Косыгиным вылетели  туда. Через пару дней на очередном нашем свидании она сказала, что поможет мне с отпуском. Еще были встречи и как-то мой сменщик, застал нас…, но, видимо, персона была для него столь велика, что слухи отсутствовали. Я уехал в отпуск  во второй половине мая, больше не встречал свою пассию вообще, они с мужем, вышедшим в отставку, очень быстро покинули часть. А у меня до сих пор сомнения, был ли мой отпуск следствием естественного хода событий, помогла ли мне она, или это ее свирепый муж прознал что-то, так как пару раз встречаясь с ним и, как положено, переходя на строевой шаг и, вскидывая руку  для приветствия, он, в ответ небрежно касаясь козырька фуражки почему-то  очень уж хитро улыбался. Ну, да это, теперь, и неважно! Факт – стихия помогла!

Как-то осенью после ночной смены я спал, и дневальный разбудил меня к телефону. Оказалось мой друг Жора Ходасевич хочет приехать и просит его встретить. Его за какие-то прегрешения отправили из Ташкентской спортроты в ссылку в Марыйский спортвзвод. Прошло уже без малого полвека, а мы с ним с удивлением и смехом вспоминаем этот эпизод. С удивлением, потому что он был идиотски безрассуден, а – смехом, потому что закончился безнаказанно и был нам обоим весьма приятен. Судите сами, пограничный наряд сопровождает каждый вагон поезда на протяжении более 300 километров от Душака до Ашхабада. Жора не имел при себе никаких документов вообще, был одет в гимнастерку с черными погонами, но в фуражке с голубым околышем. Мы обнялись, а погранцы еще пожелали нам достойно отметить встречу! Я опешил, увидев его в таком виде, тут подвернулся водитель с машиной из нашей части и он нас доставил прямо к моей радиостанции. Денег, чтобы купить выпивку у нас не было, но я имел заначку в виде почти нового солдатского одеяла, новых зимних портянок и шапки-ушанки. С этим нашим достоянием пришлось идти к аборигенам с торговой миссией Жоре, так как я находился на дежурстве. Он оврагами-дувалами добрался до окраины поселка, сбагрил им наше богатство и купил в продмаге пару огнетушителей «Ашхабадского крепкого», между прочим, было это в те времена довольно неплохое вино, от портвейна оно отличалось низким содержанием сахара, а крепостью 18°. Так, пару дней он прожил у меня на станции, и я проводил его обратно на поезд, только фуражку поменял.

Пошел третий год моей службы. Это был год командировок. Несколько раз бывал в Мары, дважды в Ташкенте. Пришли молодые радисты, и закончилась двухсменка. Я стал специалистом 1 класса, сержантом. А 10 октября 1967 года был уволен в запас и начались уже другие эпизоды.

3 комментария

  • Фото аватара Неля М:

    Класс, мне очень понравилось, от души!

      [Цитировать]

  • Фото аватара В.лебедев:

    Евгений с удовольствием прочитал прямо роман пора мемуары писать. Еще раз с наступающем Новым нодом будь здоров В.Лебедев

      [Цитировать]

  • Фото аватара Михаил:

    Евгений спасибо за воспоминание Мы с Вами служили год в год Я в ПВО позывной малина напротив автороты Был планшетистом на КП потом старшиной роты Потом ГСВГ, потом ЗабВО, потом СГВ, потом ОдВО и в 92 на пенсию Пиши буду рад

      [Цитировать]

Не отправляйте один и тот же комментарий более одного раза, даже если вы его не видите на сайте сразу после отправки. Комментарии автоматически (не в ручном режиме!) проверяются на антиспам. Множественные одинаковые комментарии могут быть приняты за спам-атаку, что сильно затрудняет модерацию.

Комментарии, содержащие ссылки и вложения, автоматически помещаются в очередь на модерацию.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Разрешенные HTML-тэги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

Я, пожалуй, приложу к комменту картинку.