«Улица тринадцати тополей» История Фото

Пишет Михаил Книжник в своем ЖЖ

Так вышло, что про фильм этот слышали многие, но почти никто не видел.  И мне удалось его посмотреть только сейчас. Его не крутили во Дворце текстильщиков во время летних каникул и не показывали вечерами по телевизору, дублированным на узбекский. «Узбекфильм» – чемпион мира по дубляжу — один из ташкентских мифов моего детства.
Уроженец Ташкента Дмитрий Холендро, писатель скромного, но несомненного дарования, написал свою повесть по горячим следам землетрясения 66-го года. Вскоре он переделал сибиряка Кешу в украинца Остапа и на киностудии Довженко маститые Виктор Иванов и Абрам Народицкий запустились с этой странной ист-сайдской историей. У Иванова уже был в активе шедевр «За двумя зайцами», а Народицкому еще только предстояло снять «Бумбараша».

Для тех, кто не видел, расскажу кратко.

Кеша-Остап приезжает в Ташкент, где от умершей тетки ему остается дом на улице Тринадцати тополей. Встречает красивую и строгую узбекскую девушку Мастуру, но она к нему не благосклонна: чужой, чуждый. Но на одну прогулку по городу она соглашается перед его отъездом.
Возвращается Остап в Ташкент, разрушенный недавним землетрясением. Улица разрушена. Он ищет Мастуру, находит, но она сурова с ним. Он работает сначала на расчистке развалин, а потом и на стройке, ждет ее каждый день у театра Навои. И она приходит. Конец кино.

Надо сказать, что киевляне прониклись аурой Ташкента и смогли ею поделиться.
Была в Ташкенте улица Двенадцати тополей, исчезнувшая после 66-го, если я понимаю правильно, то это была одна из параллельных Узбекистанской улиц между Туркменским базаром и Воскресенской, ближе к центру. На этой улице с дореволюционной поры стояла синагога. Думаю, что это была обычная улица русской части Ташкента: дома с парадным, а может и из неоштукатуренного туркестанского кирпича фигурной кладки.  Прибавив лишний тополь, улица превратилась в махаллинскую, типа моей Курской. Дух этой улицы прочувствован и передан очень точно.
Можно разглядеть исчезающий город: кинотеатр «Хива», какие-то неопознанные мною дома старой туркестанской архитектуры, пони, катающие детей вокруг театра Навои (я сам ездил в той тележке).
Тонкая, богатая оттенками игра Турсуной Джафаровой и Машраба Юнусова, матерых народных из неглавного театра Мукими, придает всей истории необходимую глубину и драматичность.

Теперь о деталях.
Мать Мастуры узнает о новых толчках по «ваньке-встаньке», стоящем на швейной машинке в ее палатке. Кстати, у нас во дворе на Курской стояла такая же армейская палатка.

Эпизод на стройке. Корреспондент интервьюирует Остапа. Товарищ потом спрашивает, почему он назвался вымышленной фамилией.
— Я прочел в газете… приехали в одну африканскую страну иностранцы — помогать пострадавшим от вулкана… Так они вовсе отказались свои имена называть. Помощники — и все… А я ведь не иностранец… Я у себя дома.

Вот еще диалог в палатке.
— Я знаю, почему вы так сердитесь, — тихо сказала Мастура, опять остановившись у столба, а мать подняла на нее глаза. — Потому что он не узбек…
Мать вдруг встала и прошептала, шевеля своими бледными губами:
— Это ты не узбечка! Вокруг такая беда… А он вернулся из-за тебя! Из-за тебя! Из-за тебя! — повторяла, задыхаясь, она и под каждое «из-за тебя» стала хлестать дочь полотенцем по щекам. Видно, ждала, злилась.
Мастура не отворачивала лица.
— Из-за меня! — проговорила она, когда мать опустила руку. — Разве это плохо?
Мать села на раскладушку, положив полотенце на колени. По лицу ее скользили безмолвные слезы. Она плакала, как глухонемая.

Этот ударный эпизод и сыгран хорошо, и киношно решен мастерски.
Но самый замечательный эпизод это, когда во время той, предотъездной прогулки по городу Мастура с Остапом проходят мимо чайханы, чайханы стариков. Чуждый и легкомысленный Остап хочет зайти. И Мастура, знающая, что она нарушает все принятые в узбекской среде правила, обрекающая себя на осуждение, в лучшем случае – молчаливое, тем не менее в силу женственности, послушности хорошо воспитанной узбекской девушки, соглашается зайти с ним и усесться на айван.

У исполнителей главных ролей, у красавицы Тамиллы Ахмедовой и у Владимира Волкова, судьба в искусстве сложилась, как говорят в Ташкенте, «не так уж».

Еще немного скриншотов..

— А это какой такой Адольф?
Алимджан дышал, закидывая ноги за голову. Наконец прогудел самое длинное «х-а-а-а-а» и сказал:
—  Спивак — врач нашей команды.
Узнаваемый какой тип — Адольф Спивак, упертый еврей, изречениями которого ученики украшают свою комнату. Были в Ташкенте такие.

В колоннаде нового ЦУМа.

Строится «Детский мир».

Рушится хорошее здание.

Сок.

Театр Навои.

Кинотеатр «Хива», зимний.

Старый ЦУМ на Карла Маркса.

Смотреть фильм: