Улица Разное

Рассказ.
ФахимИльясов.

Но ты мне, улица родная,
И в непогоду дорога.

Эта улица присутствует в моей жизни давно, мы с ней дружим, мы уважаем друг друга и даже любим друг друга. Но я люблю её открыто, признаваясь в любви к ней перед всем городом, а она меня любит тайно. Ну не может же улица объявить всем, что она любит, только, одного из всех своих поклонников. Ведь у неё, этих поклонников миллионы, и остальным, уж точно, будет обидно если она предпочтёт кого- либо одного, тем более какого — то пришлого воздыхателя из Старого Города, а не коренного жителя этой улицы. Ведь все коренные жители имеют штамп о прописке в паспорте, подтверждающий их брак с этой улицей. Я люблю приходить на эту широкую улицу в любое время года,в любую погоду. Люблю гулять по ней или просто бродить бесцельно. Всё зависело от внутреннего состояния.

Если свидание было назначено у почты № 100, что на остановке «Театральная», то это было праздничное гуляние с начищенными до блеска туфлями и оттюженными пасхальными брюками. Дежурный выход в город, превращался в бесцельную ходьбу. А если настроение было неважнецким, мало ли что могло произойти у студента, то тогда быстрыми шагами совершался моцион, который вел к освобождению от минорного состояния. Честно и откровенно скажу, что расстояния от гостиницы «Россия» и до остановки «Соцгородок» (сейчас «Аския базар») хватало, чтобы шкала барометра настроения поднималась вверх. Обожал и обожаю совершать прогулки от гостиницы «Россия» не только до Аскии базара, но и до автостанции «Самарканд» (ныне бывшей) или второго городского вокзала. Правда, это случалось не всегда, обычно, прогуливался до поворота на улицу Мукимий или до поворота на Волгоградскую. Поезда со второго городского вокзала маняще уходили в ночную Ферганскую Долину, туда где растет самый лучший виноград, где самые сладкие абрикосы и черешня, а про яблоки созревающие в городе Намангане, даже сочинили песню. Поглазев на отъезжающих пассажиров, иногда, с аппетитом съедал какой — нибудь пирожок с картошкой, купленный в казенном киоске у вокзала или у частника, затем возращался к гостинице, но обратно возвращался уже по другой стороне улицы. Эта улица, одна из основных артерий города, носит имя великого грузинского поэта Шота Руставели.

Как — то, после очередной ссоры с подругой, твердо и бесповортотно решил прекратить с ней всякие отношения. Совершая оздоровительно — лечебный моцион по Шота Руставели посвященный утрате подруги, мечтал встретить на этой улице настоящую грузинку и познакомиться с ней в отместку подруге.
Но ни одной грузинки, конечно, не встретил. А так как среди многочисленных приятелей и приятельниц у меня не было ни одного грузина или грузинки, то задумавшись начал перебирать из числа знакомых, хоть кого — либо, связанного с Грузией. Находясь на улице великого грузина Шота Руставели, я не мог не вспомнить хотя бы об одном знакомом человеке из Грузии. Вспомнил, её звали Нателла, она была армянкой с тбилисскими корнями. После развода с мужем Нателла жила недалеко от немецкой кирхы на Жуковского. С Нателлой мы познакомились в кафе «Дружба», на предновогодней вечеринке. Несмотря на снег и ветер в те зимние дни, от людей шла незримая теплота. Все находились в предвкушении наступающего Нового Года. Уже заранее, за несколько дней до встречи Нового Года, во многих домах на стол подавались холодец, винегрет, «Cеледка под шубой» и, конечно же, вожделенный салат «Оливье». В те годы предварительное празднование наступающего Нового Года, в некоторых учреждениях страны, начиналось уже 25 — 26 декабря. Тогда же начинались утренники в детских садах, школьные вечера и массовая покупка ёлок. Не зря наш народ начинал организовывать корпоративные вечера именно в эти числа. Ведь как раз 25 декабря, во всем мире праздновали католическое рождество. А мы подспудно, сами того не замечая, пусть и в другой форме, но присоединялись к этому празднику.

Наша компания состояла из более чем двадцати ребят и девчат. Впереди, четырьмя мощными прожекторами маячила сессия (четыре экзамена), и чтобы прожектора маяков не слишком били в глаза, решили прикрыться от них, немного залив свои зенки. Собрались мы в этот день, как — то, спонтанно и совсем неорганизованно. Просто, после занятий, кто — то бросил клич — «Давайте, завтра махнем в «Дружбу», и многие положительно откликнулись на него. Кто — то пришел раньше всех, кто — то подошел позже и со своими знакомыми девчатами, но уже к семи вечера мы несколько раз добавляли новые столики к нашим, ранее накрытым. Присутствовала в нашей компании и гитара, правда бард, которого звали Ричард, был совсем охрипшим, так как он по своей беспечности, в эти холодные и снежные дни ходил без шарфа и головного убора. Обматерив барда от всей души, решили скинуться ему на шарф и кепку. Шутя скинулись по рублю, по два, а один из нас, даже выделил барду целую трешку. При расчете с официанткой, эти собранные барду деньги очень даже пригодились. Нашему охрипшему и больному барду, деньги на шарф и кепку второй раз не собирали, так как бард при помощи коньяка, через пару часов выздоровел. А за оставшиеся три года учебы, к сожалению, больше не было такого веселого, абсолютно случайно состоявшегося предновогоднего веселого вечера из разношерстной компании как студентов, так и закончивших ВУЗы. За столиками собрались студенты, врачи, инженеры и вообще, в первый и последний раз встреченные в «Дружбе» ребята и девицы.
В тот морозный вечер, рядом с нами сидела другая компания, в большинстве своем состоящая из девчат, и среди них была Нателла.
Она блистала среди подруг произнося замысловатые, но искренние грузинские тосты. Мы объединили наши столики. Девчата оказались врачами — интернами. Началось братание, потом среди вновь присоединившихся, как это часто случается, нашлась куча общих приятелей, знакомых и даже родственников. Нателла спела под гитару барда несколько песен. У неё был хороший голос и абсолютный слух.
Но Нателла не была музыкантом, она работала акушером — гинекологом в каком — то роддоме. После кафе я пошел провожать Нателлу. С тех пор, время от времени, мы с ней встречались на разных посиделках и, после таких вечеринок, томное «after party» происходило на её территории, состоящей из двух комнат на улице Жуковского. Имея непревзойденное чувство юмора, Нателла иногда повторяла слова какой — то знакомой армянской дамы, с иронией и грузинским акцентом, что все приличные армяне должны жить на Ц-1.

Решил поехать к Нателле, в надежде, что её футболист уехал куда — нибудь, далеко — далеко. Нателла дружила с футболистом, который уже сходил с дистанции из-за возраста, но зато мог пить ведрами и не пьянеть. Футболист оказался у неё в квартире, и они собирались на сквер. Я автоматически присоединился к ним. Мы долго ждали троллейбус, чтобы потом проехать целых две остановки. Гораздо быстрее можно было дойти пешком до сквера, но у футболиста был принцип — по возможности, не ходить пешком и плюс небольшая травма. Такси не было, частники не останавливались. На сквере, в кафе «Снежок», нас поджидала теплая компания общих приятелей обоих полов. Ребята и девчата уже были в легкой «Ок муссаласной» нирване. Чтобы, ни в коем случае, не брать грех на душу и не прерывать у них это восхитительное состояние, мы перешли в кафе «Лотос». Поговорить с Нателлой о грузинках и Грузии никак не удавалось. Под приятный, слегка сладкий портвейн и свежий, малосольный сырдарьинский курут, разговор протекал на популярные темы, футбол, политика и женщины. Когда футболист начал выяснять высокие отношения с парнем по имени Алик, он же Дух, обвинявшим футболиста в пропущенном голе в игре «Пахтакора» с командой из Тбилиси, я мгновенно протрезвел, и всучив конфликтующим сторонам граненные стаканы с божественным «Двадцать Шестым», предложил всем выпить за будущую победу нашей футбольной команды над тбилисским «Динамо». А затем коршуном набросился на футболиста с вопросами о грузинках и Грузии. Футболист долго и непонимающе смотрел на меня, затем улыбнулся и начал рассказывать об обожествлении футбола в Грузии, о гостеприимстве грузинского народа, о кухне и выпивке. Больше он ничего добавить не смог. Нателла шепнула мне, что самая лучшая грузинка это она, и чтобы доказать это, она предложила встретиться в следующий вторник, когда футболист уедет к родителям в Горловку.

Нателла, в тот день, вечер и ночь, многое рассказала о Тбилиси, о том, что лучше всех город Тбилиси знают армяне живущие в нём, а из армян самый лучший знаток Тбилиси это Сергей Параджанов. Мне это имя ничего не говорило. Студенту второкурснику хоть было досадно и стыдно за пробелы в области кинематографии и искусства, но даже стыд от своей малообразованности не мог остановить его от прикосновений к плечам и талии Нателлы. Нателла , незаметным движением убрав мои руки, как ни в чем не бывало продолжала говорить о Тбилиси.

Кинорежиссера и художника Сергея Параджанова арестуют через несколько месяцев. А помогут освободить его, только, призывы и обращения к руководству СССР великих режиссеров Фредерико Феллини, Роберто Росселини, Жан Люк — Годара, Андрея Тарковского и других. А знаменитая Лиля Брик, специально вызвала в Союз писателя Луи Арагона из Парижа, чтобы тот попросил Л.И. Брежнева освободить
С. Параджанова. Кстати, это она, Лиля Брик, в свои 86 лет, первой начала кампанию по освобождению С. Параджанова. Автора , ставшей классикой фильма «Тени забытых предков», освободят в декабре 1977 года.

Нателла с упоением рассказывала о художнике Нико Пиросмани, о его нищенском образе жизни, о его картинах написанных на клеенках и прямо на столах духанов. На картинах Пиросмани сразу же вызывающих у людей чувство нежности, какой — то незащищенности и одиночества одновременно, запечатленны люди окружавшие его во время застолий, знакомые горожане, природа Грузии, люди на пленэре и животные. Нателла также рассказала романтическую историю о Пиросмани и Маргарите, французской певице приехавшей на гастроли в Тбилиси. Пиросмани увидев её сразу влюбился. Но в силу своей природной застенчивости не знал как объясниться ей в любви. Как — то, ранним утром, к дому где жила француженка начали подъезжать арбы наполненные красными и белыми розами. Капельки влаги на листьях цветов создавали радуги. Арбакеши выкладывали розы прямо на бульвар перед домов Маргариты. Начал собираться народ около дома, француженка проснувшись от шума посмотрела в окно и увидела, что вся улица засыпана цветами, а сам Нико Пиросмани робея идет к её дверям. Маргарита увидев Пиросмани выскочила из дома и обняв его начала целовать. Народ отворачивался пряча слезы радости. К сожалению, через некоторое время, француженка сбежала от Пиросмани с богатым любовником.

Мы гуляли с Нателлой по Шота Руставели и после её красочных рассказов о Пиросмани, мне уже казалось что вывески и рыбки в магазине «Океан» нарисованны самим Пиросмани, а вот лица на полотнах — плакатах поздравляющих жителей города с праздником весны и солидарности 1 Мая у Дворца Культуры Текстильщиков или призывающих летать, только, рейсами Аэрофлота ( как будто тогда был выбор), созданы бездарными последователями великого Нико Пиросмани. Нателла, по моему мнению, была одной из тех редких , тбилисских армянок, когда — либо живших в Ташкенте. В Ташкенте всегда проживало и проживает очень много армян, выходцев из Нагорного Карабаха. Но, как мне кажется, и это сугубо моё субъективное мнение, немногочисленные тбилисские армяне отличались от карабахских армян живущих в Ташкенте какой — то неуловимой утонченностью в манерах, элегантностью в одежде, в широте гостеприимства и галантностью. Эмансипированная Нателла выделялась своим шармом и умом не только среди армянок, но и среди всех девушек города того времени.

Мы с Нателлой, присев на скамейку в парке имени Кирова, без всякой утонченности , но зато по старогородскому галантно, достали из моего студенческого атташе -кейса бутылку сладкого кагора купленного в «Гастрономе» на углу Шота Руставели и Глинки, и потихонечку, не спеша, прямо из горлышка, закусывая сигаретами «Колхида», элегантно опустошили её до дна. Нателла непрерывно говорила о Тбилиси, его музеях, природе и жителях, о том, что ещё совсем недавно, 95% населения Тбилиси составляли армяне ( максимально, по данным на 1865 год 47,5% — жителей Тбилиси были армяне, 24% — грузины, 20% — русских и другие. Данные на 2002 год о кол -ве населения Тбилиси: 84% — грузины, 7,6% — армяне, 3,3% — русские и остальные народы). Студент завороженно слушал голос Нателлы, этой очаровательной Ханумы, этой хозяйки Авлабара, случайно перенесенной витязем в тигровой шкуре из Тбилиси в Ташкент, не забывая время от времени целоваться с ней. После ночи проведенной с Нателлой, вопрос о тбилисских грузинках, был бы явно не к месту.

Футболист был родом из Горловки и приехал играть, а точнее доигрывать за «Пахтакор» , всего пару лет назад. Он улетел к бывшей жене, детям и родителям в Горловку, а заодно долечивать травму полученную в игре с «Динамо» Тбилиси. По возвращении домой, Нателла первым делом позвонила родителям жившим в соседнем доме. Затем накормила меня долмой и хачапури и всю ночь рассказывала мне о том, как её семья очутилась в Ташкенте. Все истории, о том как люди попали жить в Ташкент или вообще в Узбекистан, имели несколько вариантов. Это политическая ссылка отца, (деда, прадеда), побег от раскулачивания, от НКВД, голодомора или эвакуация из фронтовых районов во время войны. Но все они происходили по разному и каждая история была по своему трагична. Были ещё случаи приезда в Ташкент с путевками на работу от компартии или комсомола.

У семьи Нателлы история была немного проще, её отец был известным и, само собой разумеется, богатым цеховиком в Тбилиси. Но во время запуска в продажу очередного изделия из разряда товаров народного потребления, что — то не срослось. Были большие неприятности с тбилисским ОБХСС. Поэтому, отец Нателлы вынужден был временно скрываться в Ташкенте. Отец Нателлы с семьей приехал в Ташкент на несколько месяцев, пока все тбилисские родственники и друзья решали вопросы с связанные прекращением уголовного дела. Родственники и друзья отца Нателлы, вскорости, уладили все вопросы с ОБХСС в Тбилиси и дело закрыли. Но как раз, в это самое время, ташкентские «цеховики» предложили отцу Нателлы открыть в Ташкенте несколько цехов по производству разных бытовых изделий. Предложение было очень выгодным. И вот уже более десяти лет они «временно» жили в Ташкенте. Нателла бредила Тбилиси, этот город был её родиной, она там родилась, она там закончила школу, там были все её родственники, её первая любовь и подруги. Нателла была разведена, детей у неё не было. Но она так и не вышла замуж за футболиста, следующей весной прекратившего выступать за команду мастеров и, затем, на много лет осевшего в кафе «Лотос» на сквере.
Нателла, через несколько лет, вернется в Тбилиси, а оттуда, практически, сразу уедет в Москву, теперь уже насовсем.

Шота Руставели, Шота Руставели, гуляя по ней, особенно у здания авиакасс » Аэрофлота», мне хотелось полететь в Тбилиси, пройтись по одноименной улице и сравнить их. Мне казалось, что наша улица Шота Руставели будет намного уютней и более длинной, по сравнению с тбилисской. Ведь в Тбилиси на Шота Руставели, наверняка нет техникума советской торговли, нет общежития для работников цирка, нет трамвайно — троллейбусно — автобусной остановки «Театральная» и завода «Таштекстильмаш» (бывшего), нет Аския базара и знаменитого «Таштекстилькомбината» со стадионом «Текстильщик». А кинотеатр «25 лет Узбекистана» был теневым прибежищем всех ташкентских двоечников сбегавших с уроков. А основные прибежища для школьных гаврошов находились в центре города.

А какие уютные и опрятные улочки соединяют улицу Шота Руставели с улицей Педагогической. Пройтись по этим улочкам одно наслаждение, сразу приходят на ум слова из песни Юрия Антонова, — » Пройду по Абрикосовой, сверну на Виноградную, и на тенистой улице я постою в тени». Правда, в нынешнее время, абрикосы и виноград уже исчезли с этих улиц, но тенёк ещё можно найти. Да и названия улочек Дубовицкого, Баранова, Леваневского , Конституции поменялись, причем, по два раза. Пардон, миль пардон, улица Конституции сохранила свое название.
А самое главное, я был больше чем уверен, что в Тбилиси на Шота Руставели нет магазина игрушек и детских товаров «Радость», одно название которого сразу вызывало улыбку на лицах прохожих и пассажиров общественного транспорта идущего по этой улице. Впрочем, на улице Шота Руставели в Тбилиси окажется много из того, чего никогда не было на ташкентской Шота Руставели.

После рассказов Нателлы о Тбилиси и его жителях, я ещё больше проникся любовью к нашей улице Шота Руставели.
Ну углу улиц Шота Руставели и Глинки, с одной стороны находился НИИ (не помню, то ли проектное, то ли конструкторское), а с другой стороны книжный магазин. Иногда там можно было купить хорошую художественную литературу. Всё время мечтал зайти в столовую этого НИИ, так как там, судя по разговорам, была отличная окрошка. Но пропускная система НИИ отбивала желание побаловать себя окрошкой в жаркий день.
А пройдясь немного по улице Глинки в сторону улицы Полторацкого (ныне Нукус), я обязательно заходил в родное здание Республиканского и городского ГАИ.

Во первых, я там получил водительское удостоверение предварительно отучившись полгода в автошколе при ДОССАФ на улице Никитина (сейчас улица Хирмонтепа). Во вторых, в те годы можно было войти в любое учреждение Ташкента, практически, без документа или пропуска, предварительно, назвав имя одно из сотрудников из числа твоих знакомых. В третьих, я хоть и имел права, но ещё не был обладателем автомобиля. Но я как будто чувствовал, что через несколько лет, мне придется выделять гаишникам энную сумму за мелкие нарушения, а пару раз, при помощи приятелей гаишников из городского управления, забирать в этом родном здании своё водительское удостоверение. Удостоверение было «несправедливо» изъято, совершенно непонятливыми сотрудниками ГАИ , за правый поворот на красный свет. Чувствуя, что иногда будут возникать проблемы на дорогах, меня заранее тянуло к приятелям из городского ГАИ на улице Глинки.

В девяностых годах прошлого столетия торговля книжными новинками, происходила по субботам и воскресеньям на танцплощадке парка имени Кирова, затем на территории этого же парка у бильярдной, а затем и вовсе за оградой парка, напротив одного из зданий Пединститута. Прямо на тротуаре собирались покупатели, а маркитанты торговали книгами с колес, то есть выдавали книги счастливчикам из багажников своих «Жигулей», «Москвичей» и «Нексий». Продавцы книг привозимых из Москвы на поезде говорили нам, что таможенные пошлины (мздоимство) растут, и наверное придется торговлю закрывать. После таких слов, ташкентские библиофилы выкладывали за привезенные книги любые суммы не торгуясь. В конце девяностых годов, книжная торговля у парка имени Кирова ( переименованный в парк Бобура), приказала долго жить. Какое — то время торговый Книжный мир перемщался по городу со скоростью урагана, начиная от театра Навои и до вокзала, от Чиланзара до окраинного поселка Солнечный и ещё в какие — то места. Но в конце концов книжная ярмарка осела на бульваре, ведущий от ЦУМа в сторону Саперной. Гуляя от Цума в сторону Шота Руставели обязательно пройдусь по книжным рядам. Покупатели, в основном, родители школьников и студенты. Они приобретают учебники, словари, книги по нужной тематике и редко художественную литературу. Её берут те, кому уже слегка за тридцать.

Я любил заглянуть на огромную территорию Текстильного Института, где можно часами ходить пешком, не выходя из тени старых, уже совсем седых деревьев. Заходил в лабораторию к другу А.Ш., сперва студенту, а затем аспиранту этого института.
Любил посидеть на допотопном стульчике среди каких — то химикатов, колб, пробирок и, самое главное, находиться в цветнике — экибане из красивых лаборанток, студенток и аспиранток. Девчата из лаборатории, иногда угощали меня чаем сваренным в колбе.

Если не зайти в популярный Фрунзенский Торговый Центр, и не выпить молочного коктейля на первом этаже, считай, что прогулка на ветер. Торговый Центр и сейчас находится на старом месте. Но ныне, в этом некогда богатом (по блату) на дефицитные рубашки из Пакистана фирмы «Zeenat» и костюмы из ГДР ничего этого уже нет. Сейчас, там, на всех этажах расположились отделы по продаже мебели. Народу в Торговом центре, раз, два и обчелся. Маркетолога и товароведа нынешнего Фрунзенского Торгового центра надо бы послать на учебу в какую — нибудь страну, где мебелью торгуют несколько по иному, а не устаревшим старогородским подходом к бизнесу. Да и качество мебели вызывает вопросы. Дай Бог, чтобы во Фрунзенском Торговом центре всё изменилось к лучшему.

Очень любил поездки на сбор хлопка. Караваны автобусов с хлобкоробами из разных организаций обосновавшихся на Шота Руставели, проезжали в сторону кольцевой дороги или Дружбы Народов, а оттуда в сторону совхозов и колхозов. В эти горячие недели периода сбора хлопка, улицы города пустели, продавалось меньше выпивки в магазине под названием «Круглый» на улице Стахановцев, потреблялось меньше шашлыка в кафе на углу Глинки и Шота Руставели, резко сокращалось количество свиданий у почты № 100 на остановке «Театральная».
А студенческая и трудовая молодежь, глотая свежий степной воздух в перерыве между сбором хлопка и сном, пела песни и устраивала танцы на пыльных площадках у бараков проживания, назначала свидания у высокого хирмана из хлопка, ведь октябрьские вечера и ночи всегда холодны на колхозных полях, а зарывшись в хирман, влюбленные не чувствовали холода. А вместо магазина «Круглый» за выпивкой ходили к местным виноделам, вместо шашлыка за милую душу употребляли сгущенку прямо из банки. Несмотря на все романтические прелести жизни во время сбора хлопка, тем не менее, все хлопкоробы правдами и неправдами, старались хотя бы один раз в две недели вырваться на денек в Ташкент, чтобы принять душ или ванну, сменить одежду, привести себя в порядок и побаловаться мамиными деликатесами.

После долгих командировок старался наверстать упущенное за время разлуки с улицей Шота Руставели и забросив машину посвящал ей сразу несколько дней. Я как провинившийся муж старался загладить свою вину перед любимой супругой. Я старался отдать своей улице хотя бы малую толику своего внимания, ведь я от неё получал гораздо больше. Моя любимая улица Шота Руставели дарила и дарит мне хорошее настроение, радость встречи с родным городом и красавицами этого города, дает чувство, что я, наконец — то, нахожусь дома и вселяет уверенность.

Прошли годы, по прежнему стараюсь отдать дань моей любимой улице, посидеть во многих её кафе, обойти все улочки, тупики и проулочки связанные с ней. Медленно, со смаком, растягивая удовольствие начинаю издалека обхаживать свою улицу, начиная от Саперной и до Госпитального Базара, потихонечку приближаясь к ней захожу в уютный, зеленый и тихий тупик Вечерний, забредаю на проходную улицу Ивлиева, не забываю заглянуть на старую Ростовскую с её проездами, на известную Заводскую с её популярной лагманной, и обязательно вспоминаю слова песни из фильма «Весна на Заречной улице»:

Я не хочу судьбу иную,
Мне ни за что не променять.
Ту заводскую  проходную,
Что в люди вывела меня.

Давно переименованна улица Заводская на Абдуллу Каххора, это случилось ещё при советской власти, но тогда почему ( я уже не говорю о новых жителях города и молодежи родившейся после перестройки, ведь они все, по прежнему, называют её Заводской) , что даже сотрудники посольства Израиля и других иностранных организаций находящихся тут же, или рядом на бывшей Краснодонской, между собой, тоже называют эту улицу Заводской.
Не забываю и об улочках с противоположной стороны Шота Руставели. Обязательно отдаю дань некогда популярному среди местных жителей и студентов Текстильного института, изменившемуся магазину «Круглый». Магазин — то изменился, но лиц измученных нарзаном, по прежнему, хватает около него.

Не обхожу вниманием и улицу Богдана Хмельницкого. Сворачиваю на Театральной у Дворца Текстильщиков на Богдана Хмельницкого (сейчас Бабура), иду мимо парка имени Кирова до всеми знакомого городского ЗАГСа. Постояв у ЗАГСа и поразмышляв о своих ошибках в сделанных этом здании, перехожу к Пединституту, там сворачиваю на улицу Глинки и снова оказываюсь на Шота Руставели.
Как хорошо, что мэрия города сохранила исконное название моей любимой и легендарной улицы имени Шота Руставели, великого грузинского поэта.