Что такое счастье? Наталья Янов-Яновская. Часть первая История Ташкентцы

Семья Янов-Яновских жила в Ташкенте с 1923 г. Дед Феликса –Юрий Яковлевич, ставил в Туркестанском крае печатные станки и до 1935 г.(до начала известных событий) был коммерческим директором издательства «Правда Востока». Отец — Марк Юрьевич, известный в Узбекистане журналист, работал ответственным секретарем редакции «Правды Востока». В 1937 г. по доносу был арестован и пробыл в лагерях и ссылке до реабилитации – 17 лет. Когда мы поженились, мы все время лелеяли мечту найти его могилу.

Консерватория – действительно новое явление не только для Узбекистана, но и для всей Центральной Азии. До поры до времени она была единственной консерваторией в регионе. Ведь новое время – ХХ век – не мог не отразиться на национальной культуре. Это же естественно. То есть вступать в XXI век, имея только традиционное, хотя и богатейшее искусство, было уже недостаточно. В обществе назрела уже художественная потребность и в другом. Причем, уверяю Вас, если бы мне, не имеющей восточных корней и даже не родившейся здесь, сказали бы: «Или традиционное искусство, или новое», — я бы решительно ответила: «Традиционное искусство».

Словом, в регионе возникло понимание необходимости освоить и новое искусство. Не взамен, не в отмену старого, а чтобы рядом со старым встало новое. Такова была потребность самой культуры, потому что это, повторю, и выход в новый широкий мир, и овладение основами другой – многоголосной – системы средств и жанров. В своих статьях я так и писала, что Узбекистан может гордиться, имея в своем арсенале все возможные музыкальные виды ХХ века, чем мало какая западная страна может похвастаться. Ну, а для того, чтобы освоить новое искусство, нужны новые учителя, новые формы обучения, вообще новая система музыкального образования. И здесь вполне логическим шагом явилось открытие консерватории. Только с одной поправкой…Консерватория родилась здесь, в Ташкенте, в 1936 году. Но правоту моих слов о равном внимании к старому и новому подтверждает тот факт, что еще в 1928 году в Самарканде был организован Институт музыки и хореографии, где было сосредоточено все национально-традиционное. То есть все великие мастера монодического искусства, хафизы, бастакоры, исполнители на народных инструментах с энтузиазмом начали здесь обучение студентов традиционному искусству традиционными же методами. У нас в Узбекистане, к счастью, получилось как-то, что все это вовремя успели сохранить и лишь потом создали консерваторию, то есть учебное заведение европейского типа, включив в нее, однако, и обучение на народных инструментах. Впоследствии почувствовали необходимость и внутри консерватории создать восточное отделение, чтобы сохранить преемственность с традиционно- восточной системой обучения.

Конечно, самые волнующие и в каком-то смысле драматические воспоминания связаны с началом войны. У меня день рождения 31 мая, а папу уже в марте 41 года призвали в армию он был инженером и служил в строительных войсках на Дальнем Востоке. Мы собирались ехать к нему сразу же после моего дня рождения, чтобы вместе с ним провести лето. Мне исполнилось 7 лет, а брату Вите – 4 года. И вот мы с мамой втроем едем к папе на Дальний Восток. Еще был мир. Папа нас прекрасно встретил – он очень по нас соскучился. Помнится мне и изумительная природа: сопки, покрытые зеленью, цветы, какие-то высокие незнакомые травы.

Там, где жил папа, стояло всего два дома для семей военнослужащих и санчасть, потому что это было военное подразделение. Начали там жить. В день начала войны было воскресенье, мы ходили собирать ландыши, а вечером, хорошо это помню, мама с папой танцевали под патефон. И вдруг – объявление о войне. Первые мои воспоминания связаны с ужасом, которым сопровождалась наша внезапная эвакуация – ведь папина часть стояла на самой границе(неслучайно местечко называлось «Погран-Петровка»), и буквально в два-три дня всех членов семей военнослужащих отправили в тыл. Время было суматошное. Нас посадили в теплушки – товарные вагоны, для того, чтобы мы добрались до Свердловска.

Без содрогания и сегодня не могу вспоминать один дорожный эпизод. На остановках, а поезд шел, естественно, вне расписаний, мама выбегала, чтобы нам что-нибудь купить поесть. И вот на очередной станции мама выскочила с чайником за кипятком. И представьте себе: поезд тронулся, а мамы нет. Я стала кричать. Все взрослые, которые были в вагоне, подходили к нам с Витей и старались успокоить, Я металась, не знала, что делать. И вдруг через две остановки появляется мама в сопровождении санитарки. Как сейчас вижу эту картину: вводят маму, она была смуглой, и потому на ней особенно выделялся красный сарафан на лямочках и белая бинтовая повязка на голове, сквозь которую проступало красное кровавое пятно. Оказывается, когда она уже бежала с чайником назад, — а приходилось подлезать под вагоны стоящих составов, она поднялась раньше времени и сильно поранила чем-то острым голову. И спасибо женщине из нашего же поезда, она ее подобрала и отвела в санитарный вагон, который был, по счастью, в нашем составе. У мамы до конца жизни остался шрам от этой раны.

Военные годы в уральском тылу – это тоже достаточно тяжелые воспоминания. У нас с братом от недоедания была последняя стадия дистрофии. Мама устроилась работать на пищекомбинат, потому что могла иногда приносить нам жареный лук (они делали какие-то консервы). Помню (я уже ходила в первый класс), что утром, по дороге в школу, я всегда встречала маму, возвращавшуюся с ночной смены, и она давала мне пожевать горсть этого лука… Помнится страшный голод, дом без света и тепла в уральские-то морозы. У нас со Светой, моей двоюродной сестрой, была одна пара рукавиц на двоих, и когда мы собирались в школу, нам привязывали портфели, а руки каждая засовывала в одну варежку.

Очень важным для моей будущей судьбы, как оказалось (тогда мы не придавали этому значения), явился один факт. Дело в том, что наша семья, все мужчины которой сражались на фронте, была освобождена в силу этого от уплотнения. А Свердловск и Урал в целом наводнили тогда беженцы из Украины, Белоруссии и т.д. Но дедушка сам привел к нам буквально с улицы одну семью из Харькова – Анну Яковлевну, ее мужа и дочь. Несмотря на то, что квартира была небольшая, этой семье отвели половину зала, перегородив его пополам. Анна Яковлевна была педагогом музыки. И вот она нас со Светой по собственной инициативе – из благодарности – стала учить игре на пианино. А инструмент у нас был, поскольку мамина сестра занималась в музыкальном училище, а во время войны как певица участвовала в работе концертных бригад, обслуживавших госпитали и воинские части. Благодаря Анне Яковлевне мне удалось в Свердловске поступить в музыкальную школу.

Практически до конца войны папа оставался на Дальнем Востоке. Когда это было возможно, он периодически вызывал нас к себе. Поэтому у меня получилась очень пестрая школьная жизнь: я ни в одном городе не училась больше года (10 моих Похвальных грамот – из разных городов Советского Союза). В 1948 году папу перевели в Ташкент и наша семья осела в Узбекистане. Папе должны были дать работу в Военпроекте и квартиру. Но вместо этого, когда случилось ашхабадское землетрясение, его отправили восстанавливать разрушенное жилье. Там ужас что было: папа работал в организации, где уцелело 5% личного состава. Это было что-то страшное…
Когда я начала работать над дипломной темой – «Творчество Грига» (руководителем был профессор Семен Маркович Векслер), то поняла, что мне нравится научно-исследовательская работа, я почувствовала вкус к ней. Многие относились к дипломному сочинению как к «обязаловке», а я просто «купалась» в этой сфере. Помню, я перечитала в библиотеке им. Навои все, что касалось моей темы, скандинавской культуры вообще. Мы с Феликсом были уже женаты (поженились в 1956 г.). Это было золотое время и в том плане, что буквально за гроши продавались изумительные ноты – Петерсовские издания.

Мы тогда с Феликсом купили всего Грига, Вагнера, Бетховена, Брамса и многое другое. И это было приобретено на студенческую стипендию! Ныне невозможно такое себе даже представить. А тогда мы просто обогатились. Сейчас все удивляются нашим собраниям. 23 года назад, когда мы переезжали на новую квартиру, в которой сейчас живем, соседи подумали, что сюда въезжает библиотека. А это была лишь капля в море по сравнению с тем, что удалось приобрести потом. Словом, начав работать над дипломной темой, я в самой себе открыла желание приобщиться к научной сфере, наблюдать, сопоставлять, делать выводы, обобщения. Спасибо Эдварду Григу…

Источник:
Судьбы и время. Прошлое Узбекистана в устных рассказах женщин – свидетелей и современниц событий
Марфуа Тохтаходжаева
Доно Абдураззакова
Алмаз Кадырова.

Отсюда.