Доктор Войно-Ясенецкий Ташкентцы

В мае 1 923 года в Ташкенте тайно от властей был пострижен в монашество человек, получивший имя евангелиста Луки. В Новом Завете сказано: «Приветствует вас Лука, врач возлюбленный». Аействительно, новоявленный ташкентский монах по профессии был врачом, как и автор третьего Евангелия. В миру его звали Валентин Феликсович Ясенецкий-Войно. Предки его происходили из старинной шляхетской фамилии и принадлежали к католической вере. Но под влиянием матери Валентин еще в юности выбрал православие.

Он приехал в Ташкент в 1916 году, имея за плечами многолетний опыт работы земским врачом, хирургическую практику на фронте во время русско-японской войны, звания доктора медицины и лауреата очень престижной премии «За лучшее сочинение, пролагающее новые пути в медицине». В столице Туркестанского края ему доверили пост главного врача Первой городской больницы. За прошедшее столетие эта цитадель медицины в Ташкенте не раз меняла свое название. Кто-то знает ее как «Неотложку» — Центр неотложной помощи, кто-то как клинику Главташкентстроя. Но старые ташкентцы до сих пор зовут ее просто «Жуковской больницей», так как она была расположена на бывшей улице В.А.Жуковского (ныне — улица С.Азимова).

Ее обширная территория неоднократно благоустраивалась, помещения реконструировались, но до наших дней, к счастью, сохранился старинный хирургический корпус, где в 1917 году впервые прозвучал негромкий и всегда спокойный голос высокого сорокалетнего мужчины в белом халате. Всем запомнилась его монументальная фигура с невероятной положительной энергетикой. Он имел привычку неуклонно отстаивать свое мнение перед сотрудниками — вплоть до конфликтов. Главный хирург больницы редко смеялся, но так мило улыбался, что мог этим обезоружить любого.

Валентин Феликсович быстро заслужил авторитет среди пациентов и коллег. Больные стали буквально сотнями записываться в очередь на операцию именно к нему. Еще в 1917 году его выбрали председателем Союза врачей. Особенно важным для него было войти в замкнутую корпорацию туркестанских медиков, среди которых тогда были выдающиеся люди. Обаяние личности и высокий профессионализм приезжего сыграли свою роль. Ведь он оказался человеком весьма широких взглядов. Выпускник- отличник медицинского факультета Киевского университета Святого Владимира обладал, к тому же, способностями живописца и даже обучался в художественном училище. Не прошло и года, как доктора В.Ф.Ясенецкого-Войно пригласили преподавать вместе с известными светилами туркестанской врачебной науки — братьями Слоним, Алексеем Амитриевичем Грековым, Львом Васильевичем Ошаниным — в специальную медицинскую школу, организованную властями в помещении бывшего театра-варьете «Буфф» (на месте нынешнего офиса ампании «Билайн» на углу улиц Амира Темура и Бухоро). Эта школа стала составной частью создаваемого Туркестанского университета и вскоре была преобразована в медицинский факультет, получила для учебных аудиторий и клиник большие здания бывшего Ташкентского кадетского корпуса (это старый ТашМИ, теперь — Медицинская Академия), а В.Ф.Ясенецкий-Войно был избран заведующим кафедрой оперативной хирургии и топографической анатомии. Так он стал профессором университета.

Между тем, в частной жизни профессора все обстояло совсем не гладко. 1 3 ноября 1919 года неожиданно и быстро — через несколько месяцев болезни (скоротечной чахотки) — умерла его любимая жена. А ведь в Ташкент они переехали полагая, что благодатный сухой среднеазиатский климат поможет победить развивавшийся у жены туберкулез. Однако это не помогло, и на Боткинском кладбище появилось скромное надгробие с надписью «Войно-Ясенецкая Анна Васильевна 1881-1919». Супруги прожили в счастливом браке четырнадцать лет, и на руках безутешного отца осталось четверо малолетних детей: Михаил, Елена, Алексей и Валентин. Следует вспомнить, что это происходило в самый тяжелый период гражданской войны. Известно, что во время «красного террора», объявленного в начале 1 91 9 года после подавления так называемого Осиповского мятежа, ташкентского восстания против диктатуры большевиков, доктор В.Ф.Войно-Ясенецкий был арестован как «чуждый элемент» и мог быть расстрелян в Среднеазиатских железнодорожных мастерских без суда и следствия, если бы случайно не попался на глаза одному из своих бывших пациентов, которого незадолго до этого вылечил от тяжелой болезни. Тот оказался представителем только что выбранных временных властей Туркестана и сумел спасти арестованного врача от неминуемой смерти. В таких условиях врачебная практика и преподавательская деятельность становились весьма проблематичными. Удары судьбы сильно повлияли на Валентина Феликсовича, но он нашел в себе силы победить все несчастья.

Прежде всего, он нашел женщину, которая могла бы быть няней для его детей. На долгие годы ею стала Софья Сергеевна Велецкая. Решив проблему с детьми, он обратил свои помыслы к Создателю.

Надо сказать, что Валентин Феликсович с молодости был особо религиозным человеком. Многие очевидцы свидетельствуют, что он никогда не пропускал ни одной важной церковной службы, и единственно, когда нельзя было застать главного врача больницы дома, так это в дни церковных праздников. Мемуаристы вспоминают, что можно было видеть, как в каждую свободную минуту «он вынимал из кармана маленькую книжечку и погружался в ее чтение. Эта книжка была карманным Евангелием.

В своих воспоминаниях В.Ф.Войно-Ясенецкий пишет: «Я скоро узнал, что в Ташкенте существует церковное братство, и пошел на одно из заседаний его». Интересно, что в кратком сохранившемся обзоре заседаний Второго Туркестанского съезда духовенства и мирян, напечатанном 4 июля 1 91 8 года в газете «Народный университет», докладчиком об учреждении Туркестанского братства «целями религиозно-просветительскими» назван В.Ф.Войно-Ясенецкий! По инициативе Братства 27 сентября 1 91 8 года в Спасо- Преображенском кафедральном соборе доктор медицины В.Ф.Войно-Ясенецкий прочитал лекцию «О смысле жизни», которая легла потом в основу его главного религиозно-философского труда «Аух, душа и тело». Над этой книгой он работал всю свою жизнь. Уже в тот далекий от нас ташкентский период его биографии он сформулировал одну из главных идей, пронизывающих своеобразное завещание, данное им в книге «Аух, душа и тело»:

Вечной материи нет, а только энергия … является в форме материи. При атомном распале освобожлаются формы энергии все более тонкие, приближающиеся к чему-то нематериальному. Что же мешает нам слелать шаг и признать существование вполне нематериальной, луховной энергии и считать ее первичной формой, ролоначальниией и источником всех форм физической энергии?

Кажется, что здесь и кроется краеугольный камень мировоззрения этого уникального человека — крупного ученого XX века, ставшего одновременно активным иерархом Русской Православной Церкви. Ибо в той же книге он пишет:

Бог есть лух. Бог есть любовь, и излияние Ауха Его есть излияние любви на все живущее. Любовь творит. Всесозилающим и всепоглощающим бесконечным потоком луховной энергии Божественной любви созлана вселенная. Она созлана из ничего.

Как у библейского пророка Иова, несчастья только укрепляли веру доктора В.Ф.Войно- Ясенецкого в христианские идеалы.

Его доклад как члена Братства о положении дел в Туркестанской епархии 1920 года привлек всеобщее внимание. По воспоминаниям самого В.Ф.Войно-Ясенецкого тогдашний епископ Ташкентский и Туркестанский Иннокентий, высоко оценив этот доклад, посоветовал доктору стать священником. «У меня не было и мыслей о священстве, но слова Преосвященного Иннокентия я принял как Божий призыв архиерейскими устами» — пишет Валентин Феликсович.

В 1921 году В.Ф.Войно-Ясенецкий был рукоположен в диаконы, а через неделю, в день Сретения Господня, епископ Иннокентий совершил его рукоположение во иереи. Отец Валентин был определен в собор святого Сергия Радонежского с возложением на него обязанности проповедовать. При этом он продолжал работать главным хирургом в Первой городской больнице и преподавать в университете, не скрывая своих религиозных воззрений.

Тут и возник первый его конфликт с советской властью. Атеистический по самой своей сути большевистский режим, да и многие коллеги никак не хотели согласиться с тем, что работник медицинской науки, известный и уважаемый всеми специалист может быть в то же время и священником, вывешивать иконы в операционной и принимать пациентов в медицинском халате, одетом поверх рясы. Его откровенно и разнузданно травили в местной прессе, устраивали разносы в различных инстанциях советской власти, идейно давили на его друзей-коллег. Профессор-священник был непреклонен. Аело кончилось тем, что сам Ян Рудзутак, один из пятерки Средазбюро ЦК ВКП(б), руководившего фактически Туркестанской республикой, вынужден был официально запретить, как он выразился, «превращать операционную не то в православную часовню, не то в молельный дом старообрядцев». Но в то же время грозный большевистский чиновник, по свидетельству самого В.Ф.Войно-Ясенецкого, назвал хирурга-священника «самым безвредным для нас человеком».

Но это были только цветочки… Конфликт между советской властью и врачом- священником сильнейшим образом углубился, когда В.Ф.Войно-Ясенецкий занял твердую позицию на стороне «старой церкви» в спровоцированном большевиками церковном расколе 20-х годов прошлого века. Как известно, это был один из самых трудных периодов в истории православия, как в России, так и в Средней Азии. Слабые духом священники так называемой «новой церкви» поддержали мероприятия советской власти, реально направленные на конфискацию церковных ценностей, закрытие и уничтожение храмов, насильственное внедрение атеизма в сознание народа. «Староцерковники» во главе с патриархом Тихоном, придерживавшиеся канонов православия, объявлены были контрреволюционерами. В это время епископ Ташкентский и Туркестанский Иннокентий самовольно покинул кафедру, а отец Валентин вместе с протоиереем Михаилом Андреевым вынуждены были взять на себя управление Туркестанской епархией. Профессор В.Ф.Войно-Ясенецкий принял монашеский сан под именем Луки. Весной 1 923 года иеромонах Лука тайно отправился в небольшой городок Пенджикент, расположенный недалеко от Самарканда, где тогда находились два ссыльных епископа Русской Православной Церкви, сторонники патриарха Тихона. 30 мая в маленькой пенджикентской городской церкви святого Николая Мирликийского епископ Волховский Ааниил и епископ Суздальский Василий хиротонисали во епископы В.Ф.Войно-Ясенецкого. Преосвященный Лука был поставлен епископом Ташкентским и Туркестанским.

Но в этом высоком звании ему пришлось пробыть на свободе — увы — недолго. Уже 10 июня 1 923 года он был арестован чекистами как сторонник патриарха Тихона. Нужно учесть, что руководил туркестанскими чекистами в то время кровавый Ян Петерс, правая рука «железного Феликса». Он входил в новый состав пятерки Средазбюро ЦК ВКП(б), сменил мягкотелого Яна Рудзутака и планомерно ужесточал репрессивные меры против любого проявления инакомыслия в Туркестане. Сохранились воспоминания святителя Луки о его встрече с Яном Петерсом в ташкентской тюрьме: «Он допрашивал меня о моих политических взглядах и моем отношении к советской власти. Услышав, что я всегда был демократом, он поставил вопрос ребром: так кто же вы — друг наш или враг наш? Я ответил: «И друг ваш, и враг ваш, если бы я не был христианином, то, вероятно, стал бы коммунистом. Но вы воздвигли гонение на христианство, и потому, конечно, я не друг ваш».

В августе 1 923 года арестованный епископ Лука был переведен в Москву, откуда в конце года был отправлен в ссылку на Енисей. Из Сибири его отпустили в Ташкент только после отбытия назначенного ему срока «от звонка до звонка» — в январе 1926 года.

В первый шестилетний отрезок своей жизни в Ташкенте В.Ф.Войно-Ясенецкий как главный врач Первой городской больницы жил в большом шестикомнатном одноэтажном доме на территории клиники. К сожалению, до наших дней этот дом, построенный еще в 1898 году, не сохранился. Сразу же после ареста святителя Луки его дети с няней вынуждены были освободить казенную квартиру и переселиться в маленькую комнатушку недалеко от нынешней улицы Кары-Ниязова (а тогда — улицы Учительской). Это был район расселения ташкентской интеллигенции. Ао нашего времени он частично сохранил специфический колорит старого патриархального Ташкента.

Когда епископ вернулся из ссылки в Ташкент, он поселился там же, по адресу: ули­ца Аолинского, дом М.И.Мальцевой № 8. Маленькая уютная улица, названная в кон­це XIX века именем генерала П.И.Аолинского, председателя Туркестанского окружного военного суда и депутата Городской Аумы, конечно, уже давно сменила свое название. Во времена, когда на ней жил святитель Лука, она носила имя М.В.Фрунзе, а в современном Ташкенте оставшаяся ее часть стала называться улицей Хамиды Саматовой. Аом № 8 в 20-е годы ХХ века принадлежал уже не М.И.Мальцевой, а некой мадам Пригорской, но сейчас дома нет — снесен в начале XXI века в ходе реконструкции этой части города.

Во второй период жизни В.Ф.Войно-Ясенецкого в Ташкенте он продолжал служить в находившемся неподалеку соборе святого Сергия Радонежского, преподавать в университете и одновременно заниматься частной медицинской практикой. В месяц он принимал до 400 больных. Желающие попасть на прием каждый день толпились во дворе дома № 8 по улице М.В.Фрунзе с 5 часов утра. В те годы собор святого Сергия на углу Пушкинской и Новой улиц превратился в оплот «староцерковников», ревнителей истинного православия во главе с епископом Ташкентским и Туркестанским Лукой. Это, конечно, тревожило чекистов, и они искали повод для «вразумления» святителя Луки. Такой повод нашелся через несколько лет.

6 мая 1 930 года Владыку арестовали по делу о самоубийстве профессора Ивана Пе­тровича Михайловского. Этот случай наделал много шуму в Ташкенте. Уже в наше время была опубликована детективная повесть В.Михайлова «Выстрел на Лахтинской», где под вымышленными именами фигурировали все действующие лица трагедии, в том числе и профессор-епископ Лука, но ясности это не прибавило. И.П.Михайловский, коллега свя­тителя Луки по университету, был талантливый экспериментатор, ему удалось вплотную подойти к открытию мирового значения — возможности переливания крови, в то время неизвестной. Но профессор отличался странным поведением, неадекватным состоянием психики, мистическими настроениями и злоупотреблял алкоголем. Ряд проведенных им медицинских опытов не удался, и он, скорее всего, по этой причине неожиданно застре­лился в своей квартире на улице Лахтинской (ныне — улица И.Ганди). Недалеко, кстати, жила с мужем дочь В.Ф.Войно-Ясенецкого Елена, а сам Владыка часто встречался с про­фессором И.П.Михайловским, увещевая коллегу. Обстоятельства самоубийства ученого с европейской известностью так и не раскрытые поныне, чекисты использовали как удоб­ный повод для заключения неугодного властям епископа Ташкентского и Туркестанского на целый год в тюрьму. 15 мая 1931 года без суда и приговора В.Ф.Войно-Ясенецкий опять был репрессирован — выслан на три года в Архангельск.

Вечное блаженство правелников и вечную муку грешников нало понимать так, — пи­сал святитель Лука, — что бессмертный лух первых, просветленный и могущественно усиленный после освобожления от тела, получает возможность беспрелельного развития в направлении лобра и Божественной любви, в постоянном общении с Богом и всеми бесплотными силами.

В тяжелейших жизненных обстоятельствах доктор-священник не прекращал не только своего пастырского служения, но и продолжал важнейшую научную работу. Еще в ташкентской тюрьме ГПУ он закончил свой, ставший впоследствии знаменитым ученый труд «Очерки гнойной хирургии». В Архангельске он заинтересовался так называемыми катаплазмами — самодельными мазями из почвы. Это был прямой путь к открытию неизвестных тогда науке антибиотиков. Но 9 апреля 1935 года газета «Правда Востока» вдруг печатает разгромную статью, подписанную ведущими ташкентскими медиками, под заголовком «Медицина на грани знахарства» против опытов профессора В.Ф.Войно- Ясенецкого с катаплазмами. Аальнейшие исследования в этой области ему были запрещены. В результате эпохальное открытие применения антибиотиков в медицине было совершено другим ученым и в другом месте!

Весной 1934 года епископ после архангельской ссылки в третий раз вернулся в Узбекистан. Он работал сначала в Андижане, а потом в Ташкенте. В декабре 1 935 года на гонорар, полученный от издания монографии «Очерки гнойной хирургии», ему удалось приобрести в Ташкенте собственный дом из трех комнат с двухкомнатным флигелем по адресу: проулок Воровского, дом № 23. Современный адрес этого строения — улица Бештерак, дом 42/2, там до недавнего времени жили родственники святителя Луки. Аом был снесен при прокладке новой линии трамвая против комплекса зданий современной Медицинской академии.

Войно-Ясенецкий продолжал работу в своей больнице, которая теперь называлась Институтом неотложной помощи, преподавал в Институте усовершенствования врачей, совершал церковные службы. Однако доверия советской власти к нему не было. Впустую взывал к власти святитель Лука, когда он писал в своем заявлении чекистам, будучи арестованным в первый раз:

Зачем вы нарушаете декрет об отделении Церкви от Государства, рубите сук, на котором сидите? Неужели не ясно, что никакое правительство не может существовать, если оно не поддерживает уважения к своим Законам, если ему не верят? Зачем же вы так ясно попираете правду, преследуя меня, не совершившего и не могущего совершить никакого преступления?

13 декабря 1937 года профессор В.Ф.Войно-Ясенецкий опять был арестован в соб­ственном доме на улице Воровского. На этот раз с ним не церемонились. Тринадцать суток он провел без сна, когда его допрашивали конвейером с требованием подписать вздорные обвинения о связях с иностранными разведками, в частности, с расстрелянным незадолго до того ташкентским ксензом Иосифом Савинским, с которым православный епископ Лука вел в свое время ученые богословские споры. Арестованный объявил го­лодовку (1 8 суток) и никаких документов не подписал. Строптивого епископа снова вы­слали в Сибирь.

Аальнейшая жизнь и деятельность В.Ф.Войно-Ясенецкого проходила в России и Украине. Вздорные обвинения и произвол советской власти не сломили великого подвижника веры. Он продолжал свою гуманную работу по сохранению здоровья людей и практическое служение Богу в сане иерарха Русской Православной Церкви. Не следует забывать, что святитель Лука был подлинным виртуозом хирургии. Один из его коллег писал о нем: «… оперировал Войно мастерски, как своеобразный «хирургический маэстро», и притом, булучи уверенным в самом себе, оперировал очень спокойно». Это был необходимейший стране специалист, особенно в годы начавшейся Второй мировой войны. К тому же его книга «Очерки гнойной хирургии» представляла собой практически основное пособие для военных врачей в полевых лазаретах. Этим и объясняются перемены в положении ссыльного святителя Луки. Ему возвратили право проживания в центре страны, после войны даже наградили медалью «За доблестный труд», а в феврале 1 946 года профессору В.Ф.Войно-Ясенецкому была присуждена Сталинская премия первой степени «за научную разработку новых хирургических методов лечения гнойных заболеваний и ранений». Эту премию (200 000 рублей) святитель Лука передал на церковные нужды. Русская Православная Церковь возвела его в сан архиепископа и удостоила чести носить бриллиантовый крест на клобуке.

Христианский пастырь и талантливый врач-хирург успешно врачевал и души, и тела людей, оставил массу ценнейших богословских работ и огромное научно-медицинское наследие. Едва ли можно найти в истории другого человека, в ком соединялись бы вполне материалистическое отношение к науке (медицине), живая и гуманная практическая деятельность по сохранению здоровья людей и самая искренняя и глубокая вера в Бога с опять же практическим служением Ему в сане иерарха церкви. Именно в Ташкенте он обрел стержень собственной человеческой основы и принял свой крест, который сознательно пронес через всю свою жизнь, в те труднейшие двадцать лет, когда на долю церкви и всего народа выпали тяжелые испытания.

Может быть, поэтому В.Ф.Войно-Ясенецкий очень любил Ташкент, где его знали и ценили. Тысячам пациентов здесь он спас жизнь как врач, и память об этом неизгладима в сердцах людей. Но после войны он смог посетить Ташкент только один раз, в сентябре 1947 года. Здоровье святителя Луки было подорвано годами тюрьмы и ссылки, он плохо видел, а к концу жизни совершенно ослеп.

Скончался Преосвященный Лука в Симферополе 11 июня 1961 года, а в 2000 году официально был причислен к лику святых. Архиерейский Собор Русской православной Церкви прославил его как святого « в сонме новомученников и исповедников Российских». В.Ф.Войно-Ясенецкий почитается святым и другими христианскими церквями, в частности, Греческой Православной Церковью.

Борис ГОЛЕНДЕР
Источник: Журнал «Звезда Востока», № 4 2013 год/
http://kultura.uz/view_8_r_1377.html

6 комментариев

  • Фото аватара shavkat:

    Спасибо Б. Голендеру за возможность еще раз вспомнить профессора Войно-Ясенецкого, необыкновенного человека и выдающегося ученого.
    Летом 1921 г. профессору Войно-Ясенецкому пришлось публично выступить в суде. Проф. Ошанин вспоминает: «В Ташкент из Бухары привезли как-то партию раненых красноармейцев. Во время пути им делали перевязки в санитарном поезде. Но время было летнее и под повязками развились личинки мух… Раненых поместили в клинику профессора Ситковского. Рабочий день уже кончился, и врачи разошлись. Дежурный врач сделал две-три неотложные перевязки, а остальных раненых только подбинтовал и оставил для радикальной обработки до утра. Сразу же неизвестно откуда распространился слух, что врачи клиники занимаются вредительством, гноят раненых бойцов, у которых раны кишмя кишат червями».
    Тогда во главе ЧК стоял латыш Петерс. Он имел в городе грозную репутацию человека неумолимо-жестокого и очень быстрого на вынесение приговоров с «высшей мерой». По его приказу тотчас были арестованы и заключены в тюрьму проф. П. П. Ситковский и все врачи его клиники. Были арестованы и два или три врача, служившие в Наркомздраве.
    Петерс решил сделать суд показательным. Как и большинство латышей из ЧК, он скверно знал русский язык, но, несмотря на это, назначил себя общественным обвинителем. В этой роли произнес он не слишком грамотную, но зато «громовую» обвинительную речь. Были в ней и «белые охвостья», и «контрреволюция», и «явное предательство». Над обвиняемыми нависла угроза расстрела.
    «Других выступлений я не помню, — пишет проф. Ошанин, — кроме выступления профессора Войно-Ясенецкого, который был вызван в числе других экспертов-хирургов… Он сразу бесстрашно напал на грозного Петерса, он буквально громил Петерса как круглого невежду, который берется судить о вещах, в которых ничего не понимает, как бессовестного демагога, требующего высшей меры для совершенно честных и добросовестных людей». Проф. С. А. Масумов вспоминает о суде следующее: ‘Зал суда был полон. Больше всего тут было рабочих, но некоторое количество пропусков получили врачи города. По приказу Петерса профессора Ситковского из тюрьмы в зал суда доставила конная охрана. Профессор шел посредине улицы с заложенными за спину руками, а по сторонам цокали копытами конвойные с саблями наголо. Суд нужен был для «воспитательных» целей, чтобы лучше показать рабочему классу его врагов — прислужников мирового капитализма. Но великолепно задуманный и отрежиссированный спектакль пошел насмарку, когда председательствующий вызвал в качестве эксперта профессора Войно-Ясенецкого.
    — Поп и профессор Ясенецкий-Войно, — обратился к о.Валентину Петерс, — считаете ли вы, что профессор Ситковский виновен в безобразиях, которые обнаружены в его клинике?
    Вопрос касался первого пункта обвинения. Заведующему клиники вменялся в вину развал дисциплины среди больных и обслуживающего персонала. Раненые, лежащие в клинике, пьянствовали, дрались, водили в палаты блудниц, а врачи и медсестры этому якобы потворствовали.
    — Гражданин общественный обвинитель, — последовал ответ эксперта Войно-Ясенецкого, — я прошу по тому же делу арестовать и меня. Ибо и в моей клинике царит такой же беспорядок, что и у профессора Ситковского.
    — А вы не спешите, прийдет время и вас арестуем! — заорал Петерс.
    В хирургических клиниках города, на самом деле творились страшные безобразия. Большинство раненых, лежавших в клиниках профессоров Ситковского, ВойноЯсенецкого и Боровского были красноармейцы. В огромных, превращенных в палаты маршировальных залах высшего кадетского корпуса разгулявшаяся на фронтах братва без просыпу пила самогон, курила махру, публично в палатах занималась развратом. Тут же рядом лежали тяжело раненые. Но на их мольбы о тишине и покое легко раненые не обращали никакого внимания. Однажды во время профессорского обхода ординатор Беньяминович доложила об очередной оргии в палате.
    Валентин Феликсович приказал вызвать дебоширов к нему. Но едва он поднялся на второй этаж в свой кабинет, как снизу по лестнице целая орава пьяных красноармейцев полезла «бить попа». Доктор Беньяминович успела запереться в операционной, а профессора избили. Били жестоко, пинали ногами и костылями. После этих побоев заведующий клиникой на несколько дней был прикован к постели. Сидящие в зале врачи хорошо знали эту историю, знали и о других бесчинствах красноармейцев в госпиталях. Беспорядок в клинике Ситковского, который расписывал в своей речи Петерс, никого не удивил: как и Войно-Ясенецкий, профессор Ситковский просто физически не мог справиться с буйными пациентами.
    Второй вопрос общественного обвинителя касался случая с «червями». Войно-Ясенецкий обстоятельно объяснил суду, что никаких червей под повязками у красноармейцев не было, а были личинки мух. Хирурги не боятся таких случаев и не торопятся очистить раны от личинок, так как давно замечено, что личинки действуют на заживление ран благотворно. Английские медики даже применяли личинок в качестве своеобразных стимуляторов заживления. Опытный лектор, Валентин Феликсович так внятно и убедительно растолковал суть дела, что рабочая часть зала одобрительно загудела.
    — Какие еще там личинки… Откуда вы все это знаете? — рассердился Петерс.
    — Да будет известно гражданину общественному обвинителю, — с достоинством ответил Войно-Ясенецкий, — что я окончил не двухлетнюю советскую фельдшерскую школу, а медицинский факультет Университета святого Владимира в Киеве. В зале аплодировали.
    Последний ответ окончательно вывел из себя всесильного чекиста. Высокое положение представителя власти требовало, чтобы дерзкий эксперт был немедленно изничтожен, унижен, раздавлен.
    — Скажите, поп и профессор Ясенецкий-Войно, как это вы ночью молитесь, а днем людей режете? — продолжал Петерс.
    На самом деле святой Патриарх-исповедник Тихон узнав о том, что профессор Войно-Ясенецкий принял священный сан, благословил ему продолжать заниматься хирургией. Отец Валентин не стал ничего объяснять Петерсу, а ответил:
    — Я режу людей для их спасения, а во имя чего режете людей вы, гражданин общественный обвинитель?
    Зал встретил удачный ответ хохотом и аплодисментами. Все симпатии были теперь на стороне священника-хирурга. Ему аплодировали и рабочие, и врачи. Следующий вопрос по расчетам Петерса должен был изменить настроение рабочей аудитории:
    — Как это вы верите в Бога, поп и профессор Ясенецкий-Войно? Разве вы его видели, своего Бога?
    — Бога я действительно не видел, гражданин общественный обвинитель. Но я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там также и ума. И совести там тоже не находил. (Колокольчик председателя потонул в долго не смолкавшем хохоте всего зала) .
    «Дело врачей» с треском провалилось. Однако, чтобы спасти престиж Петерса, «судьи» приговорили профессора Ситковского и его сотрудников к шестнадцати годам тюремного заключения. Эта явная несправедливость вызвала ропот в городе. Тогда чекисты вообще отменили решение «суда». Через месяц врачей стали днем отпускать из камеры в клинику на работу, а через два месяца и вовсе выпустили из тюрьмы. По общему мнению, спасла их от расстрела речь священника-хирурга Войно-Ясенецкого.
    Даже неверующие коллеги не могли не видеть высокой нравственности православного священника. Бывшая медицинская сестра Ташкентской Городской больницы М. Г. Нежанская в семидесятых годах так говорила о нем: «В делах, требовавших нравственного решения, Валентин Феликсович вел себя так, будто вокруг никого не было. Он всегда стоял перед своей совестью один. И суд, которым он судил себя, был строже любого трибунала».

      [Цитировать]

    • Фото аватара Алишер Тураев:

      shavkat:

      Спасибо Б. Голендеру за возможность еще раз вспомнить профессора Войно-Ясенецкого, необыкновенного человека и выдающегося ученого.
      Летом 1921 г. профессору Войно-Ясенецкому пришлось публично выступить в суде. Проф. Ошанин вспоминает: «В Ташкент из Бухары привезли как-то партию раненых красноармейцев. Во время пути им делали перевязки в санитарном поезде. Но время было летнее и под повязками развились личинки мух… Раненых поместили в клинику профессора Ситковского. Рабочий день уже кончился, и врачи разошлись. Дежурный врач сделал две-три неотложные перевязки, а остальных раненых только подбинтовал и оставил для радикальной обработки до утра. Сразу же неизвестно откуда распространился слух, что врачи клиники занимаются вредительством, гноят раненых бойцов, у которых раны кишмя кишат червями».
      Тогда во главе ЧК стоял латыш Петерс. Он имел в городе грозную репутацию человека неумолимо-жестокого и очень быстрого на вынесение приговоров с «высшей мерой». По его приказу тотчас были арестованы и заключены в тюрьму проф. П. П. Ситковский и все врачи его клиники. Были арестованы и два или три врача, служившие в Наркомздраве.
      Петерс решил сделать суд показательным. Как и большинство латышей из ЧК, он скверно знал русский язык, но, несмотря на это, назначил себя общественным обвинителем. В этой роли произнес он не слишком грамотную, но зато «громовую» обвинительную речь. Были в ней и «белые охвостья», и «контрреволюция», и «явное предательство». Над обвиняемыми нависла угроза расстрела.
      «Других выступлений я не помню, — пишет проф. Ошанин, — кроме выступления профессора Войно-Ясенецкого, который был вызван в числе других экспертов-хирургов… Он сразу бесстрашно напал на грозного Петерса, он буквально громил Петерса как круглого невежду, который берется судить о вещах, в которых ничего не понимает, как бессовестного демагога, требующего высшей меры для совершенно честных и добросовестных людей». Проф. С. А. Масумов вспоминает о суде следующее: ‘Зал суда был полон. Больше всего тут было рабочих, но некоторое количество пропусков получили врачи города. По приказу Петерса профессора Ситковского из тюрьмы в зал суда доставила конная охрана. Профессор шел посредине улицы с заложенными за спину руками, а по сторонам цокали копытами конвойные с саблями наголо. Суд нужен был для «воспитательных» целей, чтобы лучше показать рабочему классу его врагов — прислужников мирового капитализма. Но великолепно задуманный и отрежиссированный спектакль пошел насмарку, когда председательствующий вызвал в качестве эксперта профессора Войно-Ясенецкого.
      — Поп и профессор Ясенецкий-Войно, — обратился к о.Валентину Петерс, — считаете ли вы, что профессор Ситковский виновен в безобразиях, которые обнаружены в его клинике?
      Вопрос касался первого пункта обвинения. Заведующему клиники вменялся в вину развал дисциплины среди больных и обслуживающего персонала. Раненые, лежащие в клинике, пьянствовали, дрались, водили в палаты блудниц, а врачи и медсестры этому якобы потворствовали.
      — Гражданин общественный обвинитель, — последовал ответ эксперта Войно-Ясенецкого, — я прошу по тому же делу арестовать и меня. Ибо и в моей клинике царит такой же беспорядок, что и у профессора Ситковского.
      — А вы не спешите, прийдет время и вас арестуем! — заорал Петерс.
      В хирургических клиниках города, на самом деле творились страшные безобразия. Большинство раненых, лежавших в клиниках профессоров Ситковского, ВойноЯсенецкого и Боровского были красноармейцы. В огромных, превращенных в палаты маршировальных залах высшего кадетского корпуса разгулявшаяся на фронтах братва без просыпу пила самогон, курила махру, публично в палатах занималась развратом. Тут же рядом лежали тяжело раненые. Но на их мольбы о тишине и покое легко раненые не обращали никакого внимания. Однажды во время профессорского обхода ординатор Беньяминович доложила об очередной оргии в палате.
      Валентин Феликсович приказал вызвать дебоширов к нему. Но едва он поднялся на второй этаж в свой кабинет, как снизу по лестнице целая орава пьяных красноармейцев полезла «бить попа». Доктор Беньяминович успела запереться в операционной, а профессора избили. Били жестоко, пинали ногами и костылями. После этих побоев заведующий клиникой на несколько дней был прикован к постели. Сидящие в зале врачи хорошо знали эту историю, знали и о других бесчинствах красноармейцев в госпиталях. Беспорядок в клинике Ситковского, который расписывал в своей речи Петерс, никого не удивил: как и Войно-Ясенецкий, профессор Ситковский просто физически не мог справиться с буйными пациентами.
      Второй вопрос общественного обвинителя касался случая с «червями». Войно-Ясенецкий обстоятельно объяснил суду, что никаких червей под повязками у красноармейцев не было, а были личинки мух. Хирурги не боятся таких случаев и не торопятся очистить раны от личинок, так как давно замечено, что личинки действуют на заживление ран благотворно. Английские медики даже применяли личинок в качестве своеобразных стимуляторов заживления. Опытный лектор, Валентин Феликсович так внятно и убедительно растолковал суть дела, что рабочая часть зала одобрительно загудела.
      — Какие еще там личинки… Откуда вы все это знаете? — рассердился Петерс.
      — Да будет известно гражданину общественному обвинителю, — с достоинством ответил Войно-Ясенецкий, — что я окончил не двухлетнюю советскую фельдшерскую школу, а медицинский факультет Университета святого Владимира в Киеве. В зале аплодировали.
      Последний ответ окончательно вывел из себя всесильного чекиста. Высокое положение представителя власти требовало, чтобы дерзкий эксперт был немедленно изничтожен, унижен, раздавлен.
      — Скажите, поп и профессор Ясенецкий-Войно, как это вы ночью молитесь, а днем людей режете? — продолжал Петерс.
      На самом деле святой Патриарх-исповедник Тихон узнав о том, что профессор Войно-Ясенецкий принял священный сан, благословил ему продолжать заниматься хирургией. Отец Валентин не стал ничего объяснять Петерсу, а ответил:
      — Я режу людей для их спасения, а во имя чего режете людей вы, гражданин общественный обвинитель?
      Зал встретил удачный ответ хохотом и аплодисментами. Все симпатии были теперь на стороне священника-хирурга. Ему аплодировали и рабочие, и врачи. Следующий вопрос по расчетам Петерса должен был изменить настроение рабочей аудитории:
      — Как это вы верите в Бога, поп и профессор Ясенецкий-Войно? Разве вы его видели, своего Бога?
      — Бога я действительно не видел, гражданин общественный обвинитель. Но я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там также и ума. И совести там тоже не находил. (Колокольчик председателя потонул в долго не смолкавшем хохоте всего зала) .
      «Дело врачей» с треском провалилось. Однако, чтобы спасти престиж Петерса, «судьи» приговорили профессора Ситковского и его сотрудников к шестнадцати годам тюремного заключения. Эта явная несправедливость вызвала ропот в городе. Тогда чекисты вообще отменили решение «суда». Через месяц врачей стали днем отпускать из камеры в клинику на работу, а через два месяца и вовсе выпустили из тюрьмы. По общему мнению, спасла их от расстрела речь священника-хирурга Войно-Ясенецкого.
      Даже неверующие коллеги не могли не видеть высокой нравственности православного священника. Бывшая медицинская сестра Ташкентской Городской больницы М. Г. Нежанская в семидесятых годах так говорила о нем: «В делах, требовавших нравственного решения, Валентин Феликсович вел себя так, будто вокруг никого не было. Он всегда стоял перед своей совестью один. И суд, которым он судил себя, был строже любого трибунала».

      Именно этот судебный процесс на днях был упомянут на одном из центральных телеканалов РФ

        [Цитировать]

  • Фото аватара shavkat:

    Спасибо ЕС за эту публикацию в «Письмах о Ташкенте».
    В Наркомздраве Узбекистана и в Хирургическом обществе Ташкента хорошо знали В.Ф.Войно-Ясенецкого как хирурга, и, несмотря на многократные аресты и ссылки, сохраняли уважение к нему, каждый раз возвращавшемуся в Ташкент.
    В «Правде Востока» в 1935 году писали: «Наркомздрав Узбекистана утвердил проф. В.Ф.Войно-Ясенецкого в ученой степени доктора медицинских наук без защиты диссертации. Наркомздрав принял во внимание 27-летнюю деятельность Войно-Ясенецкого и его заслуги в области гнойной хирургии. Диссертация, которую он защищал в 1916 году, до сих пор не утратила своего значения…»

      [Цитировать]

    • Фото аватара EC:

      Спасибо за чудесные комментарии, выделю их в отдельную публикация.
      Хочу напомнить, что по тегу «Св. Лука» сейчас есть 44 публикации.

        [Цитировать]

  • Фото аватара VTA:

    Спасибо! Неисчерпаемая тема. Сколько читала, сколько слышала от современников Войно-Ясенецкого о нем, а интерес не уменьшается. Когда я училась, кафедра проф. С. А. Масумова располагалась в помещении, где работал Войно-Ясенецкий. И многие старейшие сотрудники оставались с тех времен, показывали операционную, где висела икона, вспоминали о Войно с любовью и преклонением перед его уникальной личностью.

      [Цитировать]

  • Фото аватара lvt:

    Кажется, этот дом в 6комнат ещё стоял перед больницей в 65-66гг. Там переодевали пациентов в больничную одежду. Лежали сломанные столы и стулья. Что-то такое я видела. Про Войно-Ясенецкого не знала тогда ничего.

      [Цитировать]

Не отправляйте один и тот же комментарий более одного раза, даже если вы его не видите на сайте сразу после отправки. Комментарии автоматически (не в ручном режиме!) проверяются на антиспам. Множественные одинаковые комментарии могут быть приняты за спам-атаку, что сильно затрудняет модерацию.

Комментарии, содержащие ссылки и вложения, автоматически помещаются в очередь на модерацию.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Разрешенные HTML-тэги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

Я, пожалуй, приложу к комменту картинку.