Книга с нарисованной берёзкой Искусство

Николай КРАСИЛЬНИКОВ

Книжный киоск на Чорсу, иссечённый дождями и прокалённый знойным солнцем, стоял сбоку у арки, что вела на рынок. К стопкам горячих лепёшек, горкам орехов и миндаля, всякой всячине…

Большинство людей равнодушно проходили мимо киоска. Спешили туда к вожделённым рядам, в которых призывно манили покупателей сочные помидоры, инжир, виноград, персики, ещё помнящие свежесть огородов и садов.

Некоторые останавливались у киоска. С интересом рассматривали кожаные корешки, листали, пахнущие типографской краской страницы, самое интересное покупали.

Продавец, пожилой узбек с тяжёлыми, всегда опущенными веками, казалось, постоянно дремал. Однако, угадав каким-то образом настоящего книголюба, преображался, даже будто молодел: «Вам эта книга? Хош, якши роман»… Мне и потом доводилось встречать людей малообразованных, которые неведомым «шестым чувством», абсолютно верно ориентировались в столь тонком деле. Попадались и дипломированные, чьи вкусы огорчали дикостью…

Впрочем, я не об этом.

Сначала продавец подозрительно поглядывал на белобрысого незнакомого паренька. А однажды прогнал:

— Э, чего тебе, бола? Сам не берёшь, другим мешаешь — шалтай-болтай не надо… Иди, иди гуляй!

На следующий день я всё же купил в киоске книгу. В обложке песочного цвета. И называлась она «Всадник без головы». Сверху значилось кратко и красиво — Майн Рид.

Продавец, очевидно, одобрил мой выбор, потому что стал относиться ко мне благодушно. Я вроде стал своим… Он уже, как взрослому, предлагал посмотреть новинки.

Как-то среди недели мама отправила меня на рынок за картошкой.

Ну как пройти мимо киоска? Я уже пристрастился к регулярному чтению, а киоск с новинками разжигал эту страсть.

В глаза бросился небольшой томик. Зеленоватый переплёт. На нём изображено нежное, белокорое, с чёрными подпалинами деревце в мелко-трепетной листве. Раскрыл наугад страницу:

Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа,
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.

Раньше я никогда не любил стихов. Тем более учить наизусть считал великим мучением.

Но тут…

Что такое? Непонятное чувство светлой и трепетной волной прошло по сердцу. Что-то перевернулось внутри меня, и вокруг всё стало иным. Бирюзовое небо с полумесяцами над минаретами, седобородые старцы, девушки в ярких хан-атласных платьях… Даже запахи продающихся восточных специй. Всё было наполнено волшебной музыкой.

Я глянул на цену книги, пошарил по карманам. Не хватило какой-то мелочи, двадцати копеек. Эх!  Зачем только потратил на самсу? Я положил на место томик и, словно на крыльях, полетел домой.

В трамвае какая-то девушка, с развевающейся чёлкой, стрельнула глазами в мою сторону и отвернулась к открытому окну.

Я, должно быть, выглядел нелепо, повторяя про себя строки:

Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.

Стихи сами по себе жили во мне, как солнце, как ветер, как эта незнакомая девушка…

Мама дала мне ещё две рублёвые бумажки. Даже не спросила, на что. Впрочем, наверное, она догадывалась о новой моей страсти…

— А где, где книга в зелёной обложке? — спросил я продавца, запыхавшись. — Она тут лежала.

Старик как-то удивлённо посмотрел на меня и произнёс:

— Ийе, её купил один йигит. Смешной такой. Высокий. В очках. Сказал: «Папашка, откуда такой книга?»

— А ещё есть?

— Последний был. Зачем не предупредил, я бы спрятал. Йигит сказал: «Замечательный шоир. Жаль, мал-мал жил. Давно его книга не выходил». Такой смешной йигит, совсем грустный.

Я брёл домой без книги и картошки, забыв, зачем приходил на рынок. А настроение всё равно было светлое, но чуточку печальное. «Сергей Есенин», — повторял я новое и навсегда родное теперь имя.

Передо мной приоткрылась какая-то тайна. Но как её разгадать, я ещё не знал.

На календаре был 1962-й год.