Землетрясение в Андижане в 1902 году История

Нива, 1903, №2, с. 35-39

Страшная катастрофа, так неожиданно поразившая Андижан, теперь все ярче, все подробнее рисуется перед нами в донесениях официальных лиц и в рассказах очевидцев. Истекшее со дня катастрофы время дало возможность точнее подсчитать ее убытки и жертвы, выяснить настоящее положение вещей и соединить в одно целое все те беспорядочные, отрывистые и разбросанные впечатления, которые были испытаны андижанцами в самое первое время. Успели также появиться и фотографические снимки, изображающие страшный вид разрушенного города, и наши читатели найдут в настоящем № журнала целый ряд подобных изображений.

Как теперь оказывается, еще накануне рокового дня, т.е. 2-го декабря, в 8 часов вечера, был легкий подземный толчок, замеченный ташкентской обсерваторией. Но из местных жителей, как в Андижане, так и в окрестностях, никто не обратил на него внимания, и ночь прошла совершенно спокойно. Утро 3-го декабря наступило холодное и сырое, и всю ферганскую долину окутал –густой туман. В Андижане начинался обычный трудовой день: открывались магазины, шли в учебные заведения дети, спешили на службу чиновники. Вдруг раздался сильный подземный гул, и почва под ногами прохожих вскинулась вверх, откидывая шедших по тротуарам людей на 2-3 шага на мостовую. Со всех сторон посыпались кирпичи. Стены домов качались, падали крыши, заборы. Из дверей, из окон выскакивали обезумевшие от ужаса люди. Стоны, крики смешивались с гулом ударов, а удары в течение нескольких минут сменялись один за другим, разметывая и разбивая несчастный город. Паника была так велика, что чиновники, занимавшиеся самыми ответственными делами, например на почте, в банке, бросили крупные суммы денег, покинули службу и бросились спасаться.

Затем все опять затихло, и лишь короткая, но сильная буря пронеслась над городом. Но не успело протечь получаса, как раздался новый, и на этот раз более жестокий удар. Этот удар, собственно говоря, и докончил несчастный Андижан. Люди не могли удержаться на ногах и падали на землю, а все строения в городе обратились в груду бесформеннаго мусора, погребая под собою людей, имущество, деньги припасы.

Волна землетрясения имела направление с юга к северу. Из стен строений, возведенных из жженаго кирпича и оказавшихся более устойчивыми, чем те, которые были построены из сырноваго кирпича, силою ударов были вырваны и отброшены на далекое расстояние отдельные кирпичи и при этом всего далее летели кирпичи из стен, в северной части домов. Локомотивы и вагоны на линии жел. дороги были подброшены также в северном направлении. Падая обратно, они уже не попадали на рельсы, а самые рельсы оказались скрученными, исковерканными и изогнутыми, словно тонкая проволока.

В день катастрофы настроение андижанцев, по общим отзывам, было бодрое: спасшиеся от смерти были счастливы тем, что остались живы. Рассказывают, например, об одной даме – матери шестерых детей, что когда она со своими детьми очутилась на улице вне опасности, то, прижимая их к себе, она не замечала ни холода, ни сырости, ни грязи, и в то время как на ея глазах гибло все ея имущество, дорогая обстановка, деньги, она радостно твердила: “Пусть все пропадет! Пусть!” Она осталась жива, дети были при ней, все остальное казалось ничтожным, ненужным! Мусульманское население перенесло катастрофу со свойственным магометанам фатализмом и покорностью судьбе. В первые мгновения и среди них слышались стоны и вопли, но потом сарты примирились с бедой, и толпа только глухо стонала при каждом новом ударе: Аллах Акбар!” (всесильный Боже!), “Худы Урды” (Господь поразил”), “Худодан” (Воля Божия) – только эти восклицания и вырывались у бедняков. Этим настроением толпы воспользовались “маддахи” — странствующие проповедники – и стали увещевать толпу покаяться. Они упрекали своих слушателей в забвении шариата, отеческих преданий, в несоблюдении постов, в разврате и роскоши. Толпа покорно внимала им, и не было слышно ни жалоб, ни проклятий, ни слез.

Но жалобы и слезы поражали даже самаго крепкаго зрителя, попадавшего на перевязочный пункт, быстро организованный энергичными докторами Баранкиным и Коляго.

Чрезвычайную помощь оказал отряд Красного Креста, прибывший на место катастрофы, спустя несколько дней.

Настоящими героями выказали себя офицеры и солдаты расположенного в Андижане 11-го туркестанскаго стрелковаго батальона. В числе жертв катастрофы, как известно, оказался поручик Герцулин, убитый наповал обломками казармы.

Он оставался тут, пока не выбежал последний солдат, а затем обернулся, заглянул внутрь здания и спросил: “Все ли?” В это мгновение сверху посыпались обломки и поразили доблестнаго, свято исполнившаго свой долг, офицера на смерть. После убитаго осталась жена, за два дня перед тем разрешившаяся от бремени двойнями. В момент подземного удара она встала с постели, кинулась бежать и упала. Ее подхватила акушерка и вынесла наружу, но в смятении и страхе позабыла о новорожденных. Тогда вестовой Герцулина спокойно заметив: “Не пропадать же им!” – полез в разрушающийся дом и благополучно вынес малюток на улицу.

Удивительную находчивость и самообладание выказали и другие стрелки. Подпрапорщик Еланцев, понимая, что солдаты не могут оставаться в критическое время бедствия без оружия, отправился в разрушавшееся здание казармы и, не обращая внимание на то, что его каждую минуту могло задавить, собрал около…….винтовок и вынес их. Его примеру последовали другие его товарищи и также с опасностью жизни стали доставать ружья из наполовину заваленныя и засыпанныя. И, благодаря их мужеству, весь батальон мог сразу стать под ружье и, не мешкая нести необходимую во время катастрофы службу охраны. Были немедленно высланы караулы, патрули и пр. Не меньшую доблесть выказал и рядовой Сашук, который стоял часовым у знамени и денежного ящика и не покинул своего поста, не смотря на то, что падавшие сверху кирпичи и обломки нанесли ему ушибы и поранения. В общем, стрелковый батальон понес следующие потери: 3 убитых (пор. Герцулин и два нижних чина) и 19 раненых (офицер Тучков и 18 нижних чинов).

Правительственные учреждения и административные пункты после катастрофы оказались в самом бедственном положении. Чрезвычайно пострадала почтово-телеграфная контора; однако она ни на минуту не прекратила своих действий: аппарат был спасен, вытащен наружу и утвержден на обломках, и немедленно было отправлено извещение о гибели Андижана, принятое сначала на линии, как потом стало известно, с полным недоверием; его сочли за забавную мистификацию. Позднее почтово-телеграфная контора кое-как устроилась в саду, у своих развалин, в 2-х юртах: в одной из них был поставлен аппарат, в другой помещались на отдых служащие. Рядом под открытым небом, на двух столах принималась и разбиралась корреспонденция. Тут же горел костер, и у него отогревались и ели наскоро состряпанное варево чиновники. Работа на их долю выпала страшная: в одни сутки подавалось, например, более 500телеграмм. А между тем, начались уже морозы и доходили до 5-7°.

Русские обыватели Андижана в весьма большом количестве разъехались из несчастнаго города в другие города ферганской области. Оставшиеся же доныне помещаются в товарных вагонах и в наскоро приспособленных для жилья арбах. О том, на сколько удобно и комфортабельно последнее помещение, наши читатели могут составить понятие по характерному снимку, помещенному среди иллюстраций к настоящей статье (стр.36).

Развалины андижанских строений имеют ужасный вид. В бесформенных кучах мусора, в исковерканных руинах, прикрытых согнутыми и разорванными крышами, невозможно узнать красивыя здания русско-китайского банка, казначейства, военнаго собрания, лазарета и пр. Вокзал железнодорожной станции погиб; путь, исковерканный до невозможности, лишь 21-го декабря был кое-как подправлен. Необычный вид имеет водокачка на андижанской станции: ея верхушка покачнулась набок, словно лихо надетая набекрень шапка. Андижанская крепость, на стенах которой сражались с кокандцами в 1875-76 годах Черняев и Скобелев, имеет такой вид, словно ее только что бомбардировали; обвалы на ея южной стороне, положительно, напоминают взрыв миной. Однако на полуразвалившемся барбете красуется орудие, сброшенное было толчком, сейчас же поставленное обратно.

По позднейшим сведениям, в Андижане и его окрестностях погибло 4.500 человек и разрушено более 30.000 домов. Возможно, однако, что число убитых гораздо более, так как сарты, почему-то боясь, что погибших будут анатомировать, утаивают их трупы. Денежные убытки, положительно, неисчислимы; точный подсчет своих убытков сделала покамест лишь средне-азиатская железная дорога и определила их в 106 тыс. рублей с лишним. Но не тысячами, а прямо миллионами следует считать потери хлопковых заводов, поставлявших колоссальное количество материала на московския хлопчато-бумажныя и прядильно-ткацкие фабрики. Таких заводов в Андижане было десять, и почти все они так основательно разрушены, что едва ли возникнут из праха вновь. Вид их ужасен.

В грустном положении оказываются чиновники и офицеры, служащие в Андижане: они купили здесь земельные участки – купили в рассрочку, т.е. забравшись в долги, и построили с чрезвычайными усилиями, почти собственными руками скромные домики. Теперь дома их разрушены, имущество погибло, а земельные банки могут отобрать за долг и самую землю. Да если бы земля и осталась не отобранной, то, каково жить здесь под вечным страхом новых катастроф? Менее грустно чувствует себя местное туземное население. Сарты удивительно скоро применяются к обстоятельствам, и теперь в разрушенном городе уже опять кипит бойкая жизнь. Они ютятся в шалашах, в землянках и арбах; на кучах мусора они устроили из выдерганных из-под развалин кусков леса двускатные курени, прикрыли их кошмами и уже занимаются своими обычными делишками, главным образом, мелкой торговлей. Во многих местах устроены шатры — чайныя (клубы сартов) везде торгуют лепешками и сластями, до которых сарты большие охотники, особенно теперь, во время мусульманской «Уразы». Раздаются песни, музыка. У ворот мечети или медрессе седобородые старцы читают на распев Коран, окруженные многочисленными, сидящими на корточках, слушателями.

Положение сартов вовсе не розовое. Сказывается сильный недостаток в теплых помещениях: зима еще не прошла, и ее надо пережить. Сказывается нужда и во все остальном, например, в съестных припасах, хотя продовольственные пункты работают успешно, и помощь населению, вообще организована хорошо. Установлен, между прочим, льготный железнодорожный тариф на перевозку строительных и иных материалов. Пострадавшим чиновникам и офицерам были выданы сторублевыя пособия, на первое время самой острой нужды.

5-го декабря в Андижан прибыл туркестанский генерал-губернатор, генерал-лейтенант Иванов и, объехав лично русский и туземный город, успокаивал население и сделал первыя, необходимейшия распоряжения о доставке строительных материалов, припасов и пр. Перед своим прибытием сюда, генерал-лейтенант Иванов удостоился получить следующую телеграмму Его Императорского Величества Государя Императора:

«По прибытии вашем на места, постродавшия от землетрясения, прошу Мне довести по телеграфу о дальнейших подробностях несчастия, о числе жертв и о первоначальном размере пособия, которое вы считали бы необходимым иметь сейчас в своем распоряжении. Николай.»

Таким образом, первый отклик на страшное бедствие изошел из Царского сердца; первая помощь андижанцам получена из Царских рук; нашим читателям уже известно из предыдущей статьи, что Государь Император изволил пожертвовать в пользу пострадавшаго населения в Андижане 50.000 р.

А вместе с сердцем Царя отозвалось и сердце народа: пожертвования и помощь андижанцам не прекращаются, и, может быть, андижанским горожанам удастся пережить это тяжелое время благополучно и увидеть новые светлые дни.