Абдулла Кадыри: «Пир злых духов» (рассказ) Искусство

Когда папа начинает рассказывать об этом, я каждый раз пугаюсь и думаю: «Господи, не ввергни меня в такую беду». Вчера к нам в гости приехала тетя. Вечером, после ужина за чаем они рассказывали разные истории. Зашел разговор о чертях, райских пери и дивах. И папа опять не удержался и рассказал о пире злых духов. Всякий раз, когда папа начинает рассказывать эту историю, меня охватывает ужас, и сейчас я забрался в постель и укутался одеялом. Папа посмотрел на меня и улыбнулся.

— Я только что женился, был занят домом, хозяйством и своевременно не приготовил шесты для виноградных шпалер,— начал он.— Как-то я заглянул в сад и увидел, что виноградные ветки разрослись и нужно было ставить подпорки. А тут еще пошел дождь и виноградные лозы словно его только и ждали — буйно потянулись вверх. Я решил в тот же день добыть шесты. Если я завтра не поставлю шесты и не сниму слой земли с закопанных корней, то урожая мне не видать.
Оказалось, что я мало приготовил ивовых прутьев для подвязки подпорок, а к полудню их уже не будет на базаре. Да и сад наш далеко от дома — пока пойдешь на базар да обратно, уйдет уйма времени. Что делать? Я нарезал прутьев от ивовых деревьев и тополя. Взял их и пошел в виноградник. Там я провозился до вечера, но сделал все как полагается. В соседних садах не осталось уже ни одного человека, и на улице был слышен лишь цокот кузнечиков да кваканье лягушек. Когда я вышел из сада, время приближалось к последней вечерней молитве. Пустился я в дорогу уже в полной темноте. А вы знаете, что за нашим садом заросли кустарника. Мне нужно было пройти через них и выйти на большую дорогу. Заросли были темными и жуткими, но я спокойно шел в темноте, только идти было трудно: я то и дело спотыкался.
До большой дороги осталось пройти лишь рощицу Хамдама-гончара.

На этом месте рассказа я плотнее завернулся в одеяло.

Папа продолжал:
— Прошел я шага два по рощице, вижу — свет. Я оглянулся. Свет лился с площади. Я услышал говор, смех, звуки чилдирмы, дутара, тамбура. И застыл на месте. Действительно, здесь в эту пору бывают лишь совы, и меня удивил смех и говор. Я ведь утром проходил здесь и, если бы готовились к пиру, я не мог бы не заметить этого.
«Наверное, молодежь собралась»,— подумал я. Я решил обойти стороной площадь и воспользовался проломом в дувале. Место пира было освещено, как днем. Лампы висят на деревьях, на земле разостланы шелковые ковры. В стороне стоят огромные белые самовары и большие котлы, в которых что-то трещит и кипит. В цент-ре сидят люди, много людей — молодые и старые, а вокруг музыканты играют на дутарах, чилдирме, нагаре. Не успел я оглянуться, как ко мне подбежал какой-то человек и закричал, обращаясь к гостям:
— Смотрите, Усар-ака пришел!

Все повернулись в мою сторону. Послышались голоса:
— Проходите, добро пожаловать, Усар-ака, закончили с шестами?
Я сейчас уже не помню, что я им отвечал, так как был очень удивлен.
Хотя я и упирался, меня потащили на почетное место. Обычно, когда приходишь на празднество и усаживаешься за стол, читаешь короткую молитву. Но мне было задано столько вопросов, что я забыл прочитать ее. Когда немного пришел в себя, я оглядел присутствую-щих. Мне показалось, что многих из них я встречал прежде. И в то же время я видел, что это совершенно чужие люди. Но они обращались со мной как со старым знакомым, называли меня по имени, спрашивали о делах — и все это меня поражало.

Какой-то человек, по-видимому, распорядитель пира, сказал:
— Пусть Усар-ака угощается.

Но кто-то возразил:
— Давайте сначала насладимся музыкой и танцами, а закусывать будем все вместе.— Он повернулся ко мне и продолжал: — Вы, наверное, с удовольствием послушаете музыку.

Я был голоден, но здесь я был гостем и не посмел возражать.

Музыканты настроили инструменты и начали протяжную грустную мелодию. Это была волшебная мелодия. Сердце мое больно сжалось, я заплакал. Почему я плакал, я и сам не мог бы объяснить.

Наконец музыка замолкла. Я почувствовал себя усталым как никогда. И не мог пошевелиться. Люди вокруг хитро поглядывали на меня, многие улыбались. Мне стало неловко.

Музыканты приготовились играть новую мелодию Сердце у меня забилось, и я понял, что больше не выдержу. Но с первыми звуками почувствовал, как кровь горячо побежала по жилам. Мне стало вдруг легко и весело. Мелодия была радостной, я не знал ее названия. В круг впорхнула девушка лет пятнадцати-шестнадцати с кудрявыми волосами, круглым личиком. На ней была одежда из зеленого бархата. Она сделала несколько легких шагов, и на ногах у нее зазвенели колокольчики.

Лилась музыка, и под нежную мелодию девушка начала танец. Мне вдруг стало необыкновенно радостно. Казалось, что горы улыбаются, звезды светят ярче, листья на деревьях дрожат. И тут я почувствовал, что против воли поднимаюсь, еловую меня толкает какая-то сила. Я приблизился к девушке и начал танцевать с нею.

Мама и тетя громко засмеялись. Я же вдруг ясно увидел отца, пляшущего с девушкой.
— Я начал танцевать,— продолжал папа,— танцую и все гляжу на плясунью.

Девушка, видно, «устала и отошла в сторонку, а я все продолжаю танцевать и не могу остановиться. Люди вокруг хлопают в ладоши, кричат, подсмеиваются надо мной, корчат рожи, а я, не обращая ни на кого внимания, танцую.
И вдруг я споткнулся и упал. Через некоторое время я поднялся, широко раскрыл глаза и поглядел вокруг: ни людей, ни музыкантов — никого. Черная площадь, а я стою в арыке.

*   *   *

Эту папину историю я рассказал своему учителю. Он посмеялся.
— Все это выдумки, фантазия.
— Неужели выдумки? — спросил я, и учитель сказал, что в следующую пятницу он будет рассказывать ребятам о том, как возникает фантазия.
— Приходи,— сказал учитель,— ты все узнаешь.
— Я обязательно пойду в пятницу в школу, послушаю. Если у вас есть время, приходите тоже.

Автор: Абдулла Кадыри — узбекский советский писатель
Перевод с узбекского Н. Владимировой.

Источник.