Путешествие из Ташкента в Чимкент. Часть 11 История

Ольга Юрьевна Колоскова

Год 1948-й. Нечаянная встреча. (Мамины рассказы)

«Ничто на земле не проходит бесследно,
И юность ушедшая тоже бессмертна,
Как молоды мы были,
Как молоды мы были,
Как искренне любили,
Как верили в себя.»

Зимой 1948 года я возвращалась из дома в Ташкент с зимних каникул, оставался один семестр и государственные экзамены — моя студенческая жизнь заканчивалась.

По случайному совпадению со мною в вагоне ехала Клавдия Ивановна-мать моего одноклассника Юры Волгушева. Она ехала к своей дочери Людмиле, которая тоже училась в Ташкенте, в САГУ на педагогическом факультете.

В дороге Клавдия Ивановна много рассказывала о Людмиле, а также о Юре, что он был на фронте, что теперь служит в Польше и скоро должен демобилизоваться.

Юра, 1948 год, Польша

Я хорошо помнила Юру, но с конца 1941 года о нем ничего не слышала.
И вдруг Клавдия Ивановна предложила мне написать ему письмо – «он очень скучает по дому» — сказала она. Я отказалась наотрез, объяснив, что начинать переписку должны ребята и добавила, что буду рада его письму и обязательно отвечу.
Вскоре приходит письмо от Людмилы, в котором она сообщает, что я скоро должна получить письмо от Юры и что он просил, чтобы я ответила побыстрее, так как их звено должно скоро перебазироваться и ещё добавила: «Юра пишет, что помнит твои глаза и улыбку. О, Лида, ты учти это!», — заметила Людмила.

8 февраля 1948 года я получила от Юры первое письмо, и было оно такое сдержанное, очень осторожное, он даже извинялся за то, что обращался ко мне на «ты».

Вот отрывок из этого письма:
«В январе я получил письмо от мамы, в котором она писала о вашей совместной поездке. Из этого письма я узнал твой приблизительный адрес. Более точно и подробно об этом написала мне Людмила…
Ну ладно, если ты находишь, что первой тебе писать неудобно, беру это на себя. Пишу. Да, легко сказать пишу, но о чем, собственно говоря, писать, что тебя может интересовать. Ведь за шесть с лишним лет мы сильно изменились и духовно и умственно. Что я могу сказать о тебе? Помню, что когда-то в золотое школьное время, учились вместе, в одной школе. Помню худенькую, коротко стриженную, тихую, скромную девчонку.
Меня интересует, чем и как ты жила эти годы. О себе мне писать почти нечего. Учился, был на фронте. Побывал в Берлине и дальше объездил почти всю Польшу. Короче говоря, жил жизнью солдата. Кончилась война, перешли к мирной учебе, которая впрочем, мало отличается от боевых будней.
О настоящих днях писать тоже почти нечего. Развлечений очень мало. Хорошо, что хоть есть сносная библиотека, убиваешь свободное время за чтением. Кинокартины обыкновенно старые, да и редковато показывают. Хотя об этом я не жалею, так как показывают скверно.
Зима в этом году — «не настоящая». Снега почти не было – дождь. Днем тепло +8-10 градусов. Так, что очень похожа на нашу (вернее теперь вашу) зиму.
На этом закончу. Я свое сделал – плохо ли хорошо, но все же написал.

Жду ответа. Юрий».

Конечно, я сразу же ответила. Ведь мы учились в одном классе в школе имени Клокова, но Юру оставили на второй год в девятом классе из-за учительницы немецкого языка, которая никак не могла согласиться с его знаниями ее предмета. Поэтому он заканчивал школу не с нами, а на год позже, в 1942 году – вместе с моей двоюродной сестрой Галей Шабловской. Благодаря немецкому он не попал на войну с немцами в первый год и, возможно поэтому, остался в живых. Видела его в школе на новогоднем вечере в декабре 1941 года, он был невеселый и не озорной, как обычно.

И стала теперь чаще заглядывать на почту, которая находилась в подвале главного корпуса ТашМИ, ожидая от него письма «до востребования». И дождалась, в июне я получила второе письмо, в котором Юра писал:

«Лида, я бы многое отдал за то, чтобы иметь надежду летом быть и видеть тебя в Чимкенте. Но представь себе, что даже этого я не могу загадывать на лето. Надеюсь на осень».

Потом этих писем за 3 года было 125, но моих ответов, к сожалению, не сохранилось.

Мое настроение с началом этой переписки поднялось, подготовка к экзаменам не казалась теперь такой трудной. Жизнь явно стала какой-то другой, но я этого тогда еще не понимала. Просто радовалась окончанию института, ташкентских скитаний и предстоящему возвращению домой.