Пройдёмся по Бродвею. Часть вторая История

Автор Татьяна Перцева.

(Часть 1)

Отдохнем, а то Элвета налетела прям-таки ураганом. Я аж задохнулась. Вот это патриот театра, так патриот!!

Пока она переводит дух, мы послушаем Юлташа:

«Бродвей» — ведь кажется это только небольшая часть ул. Карла Маркса? А если пойти с начала улицы? Например от Красной площади? Там такие есть (т. е. были) адреса!
Читайте — «Дорогая Ирина Николаевна, сейчас узнала, что Вы остаетесь в Москве и Вам можно написать. Как много и напряженно я думала о Вас и всех Ваших все эти месяцы. Как хочу знать все о Вас. С бесконечной благодарностью вспоминаю, как Вы и Борис Викторович были добры ко мне. О Гаршине у меня не было вестей пять месяцев, и только вчера я получила от него открытку. Напишите мне о нем. Мне очень трудно.
Крепко Вас целую.
Привет Борису Викторовичу и Вашим детям.
Ваша Ахматова
Мой адрес: Ташкент. Ул. Карла Маркса, 7. На обороте листа: Ирине Николаевне Томашевской от Ахматовой».
Письмо написано карандашом на тетрадном листке в линеечку и передано с оказией.

Да…. чистую жемчужину подарил нам Юлий Львович.  Дальше я:

Юлий Львович, так мы, в общем, и собирались пройти до Красной площади. По крайней мере хотела я. А там, как дальше карта ляжет. Пока что не торопимся. Вон сколько Элвета об университете марксизма-ленинизма и главреже театра Горького написала! Слава богу, мне не довелось туда нос сунуть!/ Я , конечно, об университете по изучению классиков/.  Зато я бы сунула нос в наш родненький универмаг! Ох, как же я его любила…. представляете, даже чулки ездила туда покупать, лишь бы лишний раз пройтись по универмагу! А какие плащи на втором этаже… и пальто, моя подруга купила. Первый раз видела, как покупают белое пальто со светло-зеленым рисунком… мне бы ни за что не купили: непрактично! А туфли… несмотря на близкое соседство обувного на Кирова, туфли там… да…. одно время можете себе представить, обувь даже в кредит давали! Но само здание! Какое было здание! Жаль только, что побелено было пошлой розовато-желтой краской! Зато внутри! А потолки с ангелочками? Все-таки у старых зданий невероятно благородная атмосфера…

Юлташ:
На этом сайте я приводил документ, где рассказывается об открытии Универмага после кап. ремонта в 1935 году и атмосфере в котором это происходило….

Ой, Борис почему-то обиделся за здание университета!
— Не надо обижать здание, ведь оно не виновато, что в нем располагался  Университет марксизма-ленинизма. Во время войны в нем находился военный госпиталь. Мой дедушка был в нем главврачом. А его друг (А.П. Киваев), с которым они жили в соседних квартирах на Коммунистической, был главврачом госпиталя, который находился в 50 школе.
Борис, а мы и не обижали. Мы то, что в нем находилось, обижали. Вернее, оно нас обижало! Подумать только, сколько сил, хитрости, изворотливости и энергии требовалось, чтобы увернуться от изучения этих самых классиков. Могу по праву задирать нос: мне это удалось. Остальным, не столь  везучим — мое сочувствие.

 О! Вернулся тайфун с женским именем:)))!
— Танита! Где же это я про Университет марксизма — ленинизма писала? /Здрасссте! Монолог Элветы именно с университета и начался!/ Это я про театр! А университет по соседству находился. Поскольку в театр мы ещё не вошли, айда в универмаг. Помнишь, я вспоминала про состязание инвалидов на костылях? Вон они у входа гужуются! Да, настал час истины. Они не просто инвалиды, они отлично организованная банда спекулянтов. Сейчас подадут им тайный знак, и весь этот ташкентский двор чудес рванет к прилавку, где «выбросят» что-нибудь, заблокируют все подходы и всё скупят. Маменькина приятельница, актриса Мария Ивановна Степанова, утверждала, что случайно затесавшихся в давке кололи иголками, что де её почти до смерти закололи, и она сознание потеряла. Правда, терять сознание М.И. была такая мастерица!

— Ха! Насчет иголок не знаю, у нас если что своровать или пролезть без очереди — народ способный! И насчет банды инвалидов, скорее всего, — правда. А вот Юлташ привел письмо, где его отцу пишут про открытие универмага в 1935 году. Бывший пассаж Арифходжи превратили в универмаг. Для того, чтобы туда войти нужно было отстоять гигантскую очередь, типа как у первого Макдональдса на Пушкинской площади. Это было нечто монументальное/ интересно, бывают очереди монументальными/? Автор письма -таки сумела проникнуть внутрь, но там очереди были тоже нехилые. До мужских товаров она не добралась, приличных пальто в женских товарах не было .Тканей хороших она тоже не видела. поэтому накупила всякой мелочи…. Вот насчет иголок не знаю, поскольку сроду в давках не бывала. Но очень даже верю…. впрочем, потом инвалиды исчезли, так как все организовалось куда более стройно — и весь «дифцит» прямо шел на толкучку.

— Какие люди влились в ряды прогульщиков! — восторгается Элвета. —  Первоисточники выкладывают! Да, на первом этапе мальчишки нас опередили. Но, Танита, давай ещё поговорим о «низком». Я открою одну страшную тайну. Драматический театр и супротивный универмаг связывала долгая и нерушимая дружба. Тогдашние законы запрещали театру что-либо покупать на стороне. На склад из специализированной базы поступало в ограниченном количестве такое, такое… что ни в сказке сказать, . ни пером описать. Да, Танита, театры всё время немножко жульничали, чтобы купить то, что необходимо для спектакля! Ну а универмаг шёл навстречу.

— Та вы шо!!! Вот поэтому актрисы так здорово одевались! Элвета, ты прямо удивительные тайны открываешь! А в универмаге пахло старыми стенами, старым деревом, я всегда принюхивалась, а на меня подозрительно смотрели. А какие там были шкафы и прилавки! Боже. просто произведения искусства! Что же касается небольших махинаций и мухлежа… вполне можно понять, при таких условиях, в которые мы все были поставлены. Знаешь, я вот задумалась: наверно, мы так гонялись за модами, что у нас никогда ничего в магазинах не было! Стоит взглянуть, как одеваются сейчас за границей: джинсы-футболки-шорты-майки- шлепки-кроссовки. И все!!!!

— Здорово одевались? Я этого не говорила. Они здорово выглядели, потому что умели произвести впечатление! Это гипноз такой, профессиональный навык. А так, добывали отрезы ( или кусочки нескольких отрезов), фантазировали. После просмотра трофейного фильма спешили домой, чтобы зарисовать, не забыть полюбившийся фасон. Копировали из разных источников с помощью прозрачной бумаги. Воплощали идеи в жизнь театральные портные, готовые к любому эксперименту. Универмаг театру помогал, а театр не забывал приглашать негоциантов на премьеры и совместные пикники на природе (маёвки). Только однажды храм торговли раскрыл свои тайники для всей труппы. В 1959 году русский театр впервые отправился на декаду искусства и литературы в Москву. Собственно такая поездка была третьей, но в двух первых случаях ездили только узбекские коллективы. Тогда считали, что участники не должны были ударить лицом в грязь перед москвичами. Вся труппа отправилась за покупками.
— Так не все ли равно, одевались или нет, если так выглядели! — резонно возражаю я. Или тогда нам так казалось? Мы взирали на актеров, как на полубогов, и нам казалось, что у них вещи откуда-то с другой планеты!!!

— Тогда установка была такая: актёр должен быть заметен, отличим от публики. Как бы постоянно находиться на подмостках. Так с дореволюционных времён повелось. Частный театр Корша в Москве подписывал с актрисами особый договор, где указывалось, у каких портных они обязаны одеваться, в каких местах бывать, а куда носа не совать. Ташкентский театр на театр Корша не тянул, но марку держал. В 60-е пошло новое поветрие: скромность, скромность и ещё раз скромность. Я училась в Свердловске, у главного режиссёра театра ТУРКВО в недалёком прошлом, Георгия Николаевича Полежаева. Он ставил нам в пример немецких актёров, которые сбривали даже брови. Естественно, он не призывал юных девиц делать тоже самое. Речь шла о том, что в жизни актёр незаметен. На сцене живут его герои, а сам он только белый лист.

Вот такая постановка вопроса мне не совсем нравится. Получается, что актер нечто вроде куклы, которым управляет режиссер, но ведь это не совсем так! Плохого актера никакой режиссер не вытянет!
— Очень жаль, — вздыхает Акулина, — что  Бродвей был посещаем мной не так часто, как Пушкинская, и существует в отдельных картинках. Одна из них — второй этаж универмага. Ткани. Моя бабушка, приехавшая с Урала, придерживалась суперконсервативного стиля в одежде (приличная женщина должна быть в платке), увидев это изобилие тканей, бросилась покупать себе куски крепдешина и еще чего-то на платки, каких не будет больше ни у кого. Один из этих кусочков — хризантемы на бордовом поле — до сих пор лежит среди других предметов, которые не нужны, а как выбросишь? Я на днях целую сумку собрала и отнесла в подарок этнографическому музею.

— И у меня та же история, — расстраивается Таня Вавилова. —  Бродвей не моя среда обитания, да еще споры о сквере настроение подпортили. «Щебетать» расхотелось. Вспоминаются только посещения магазинов, а это скучно. Одна отрада — театр Горького. Но после Элветы уж все сказано.

 — Танечка, почему? — недоумевает Элвета. —  Как могло случиться, что моё присутствие пресекло такую замечательную тему? Клянусь, что не буду никого поправлять, как скажется, так и будет жить. Ведь театр у каждого свой! Какое абсолютное знание может конкурировать с живым зрительским впечатлением? Я собираюсь ограничиться ранними детскими воспоминаниями. Никаких рецензий! О Ридале написала, потому что о нем, видимо, сказать уже некому. А сама-то я помню трость, ботинки и руки. Голова его будто в облаках тает.

— Театр все ташкентцы очень любили, — соглашается Таня, —  и эгоистично огорчались, когда наши таланты забирала Москва. Помню, как боготворили Рецептера, сколько поклонниц разных возрастов у него было! Шли на все спектакли с его участием. Из ветеранов помню Галину Загурскую. Почему-то из ранних впечатлений запомнилась не русская классика, а ее Филумена. / простите, что поясняю, имеется в виду пьеса «Филумена Мартурано» по пьесе итальянского драматурга Эдуардо де Филиппо. Советскому зрителю известна экранизация пьесы под названием «Брак по-итальянски», с Марчелло Мастроянни и Софи Лорен/ Очень рада, что театр после переезда, а позже и переименования, по-прежнему имеет своих постоянных, очень интеллигентных, любящих искусство, зрителей. Приходишь и снова оказываешься среди своих, как будто никто из тех прежних нас не покидал.

— А мне повезло увидеть Рецептера-Раскольникова, — вступает Людмила, —  в его дебютном спектакле, поскольку, наш тренер по гимнастике работал в Театральном институте. то иногда смотрели спектакли выпускников. И к слову. Просьба: может у кого есть знакомые в Театральном институте. находившемся на Шелковичной, и они могут сказать как и где живет Голубев Вадим Вячеславович. прекрасный человек и тренер с кафедры физкультуры этого института. Позже на Бродвее появилась ярмарка пловов. которые готовились по рецептам разных областей и городов Узбекистана. Может кто и помнит-бухарский. наманганский. самаркандский и т. и д. Ведь кроме театра Горького после сноса оставался гастроном на углу с классными пирожными, ну и цирк шапито. который убрали после строительства цирка на Хадре.
Немедленно следует ответ от Art68:
Голубев В.В. живет в Подмосковье.
И реакция Людмилы:
Спасибо за весточку, что он жив и здоров…

— И я видела Рецептера, и не раз, — поддакиваю я, — особенно в роли «Гамлета»…не скажу, что этот Гамлет был лучшим в моей жизни, но совсем не так уж плох! Конечно, для Рецептера и Ткачука было счастьем уехать в Ленинград и Москву, но я твердо уверена, что оставшись в Ташкенте, они бы сделали куда больше…

Тааак, ураган по имени Элвета не дает нам расслабиться:
— Господа прогульщики! Я уже насиделась вдоволь возле арыка в одиночестве. Приглашаю вас на экскурсию в ТЕАТР, КОТОРОГО НЕТ. Да не просто нет, а дважды, трижды нет. В начале 50-х никаких капитальных реконструкций ещё и в помине не было. До 1954 года здание оставалось таким, каким было построено на Карла Маркса. где-то в середине 30-х. В народе театр прозвали ТЯТРГОРЬКОВА. ( ой, до чего здорово подмечено!! Мы же все об этом знали, а Элвета озвучила!)Именно так, скороговоркой и в одно слово! Был ещё вариант произношения, более среднеазиатский: ТАТРГОРКЫЙ. Вот туда-то нам и надо! Дружно переносимся в первую половину 50-х. Мне лет 5-6. Фасад на четверть короче привычной длины. Там, где красовался парадный вход с портиком о четыре колонны, нет ничего. Просто забор хозяйственного двора. А что же есть? Есть простой светлый фасад с большими прямоугольными окнами. Вот и вход. Тёмная дверь, двустворчатая, с остеклением. Переплёт в виде небольших квадратиков. Не помню, она одна была или в компании двух близнецов, слева и справа? Изо всех сил тянем за ручку и оказываемся в тёмном-претёмном вестибюле (он же кассовый зал), обшитом дощечками. Располагался он приблизительно там, где потом был буфет. В амбразуре кассы, естественно, кассир, миниатюрная женщина по фамилии Подвальная. Специально для неё сделали высоченный стул, на котором она восседала два десятилетия. Что ещё интересного в вестибюле для нас, детей? Наверное, макет зрительного зала. Для меня он был чем-то вроде кукольного домика. Следующая станция -«Фойе». Мы попадаем в среднюю его часть. Справа квадратный столбик с четырьмя зеркалами. Слева — пологий спуск вниз, в гардероб. Вешалка, с которой начинался ТЕАТР,- монументальное сооружение из прочного тёмного дерева, с коваными крючками для одежды, с полуподвальными каморками для калош, с мансардами для головных уборов. Калоши подавали через специальные отверстия в барьере, под прилавком. В особо старых театрах они сохранились, через них сейчас баулы передают. На вешалках частенько гостили шинели и военные фуражки. Папенька почему-то рассказывал мне, что после начала спектакля фуражки выбегают на Карла Маркса и поют: «Дадли-Падли!» ( а что это такое, Элвета? В смысле — что означает?) Кстати, тогда младшие чины в театр ходили бесплатно. Их приглашали, когда СБОРОВ не было, чтобы не играть спектакль для пустого зала. Здесь, собственно, заканчивалось левое крыло старого ТЕАТРА. Поворачиваем направо, прогульщики и прогульщицы, и через прямоугольный портал с плюшевыми драпировками попадаем в ту часть фойе, которая тянется вдоль боковой стены зрительного зала. Туда ведут три двери. К каждой приставлена капельдинерша в строгом тёмном костюме, так похожем на военизированный прикид молодых инженеров. Двери справа ведут во внутренний дворик, мощёный кирпичом, с трогательным фонтанчиком. На стенах фойе портреты актёров, режиссёров, всяких закулисных дел мастеров. В углу гипсовый Горький за письменным столом. Напротив, в конце фойе, драпировки скрывают входы в женский и мужской туалеты. Как же они воняют!!! По старинке сыплют что-то в конические металлические сетки на кабинках, но эффекта никакого. Скорее в зрительный! До следующей встречи, ЭЛВЕТА.

Art68 вспоминает, что ее первое знакомство с ТЯТРГОРЬКОВА было в детстве на новогодней елке, и запомнилось подарком с двумя вожделенными мандарининами и скрипучим паркетом в фойе-))).

А ведь и правда: тогда в пакеты с подарками клали конфеты, маленькую шоколадку, пачечку вафель и непременных две мандаринки, что было большой редкостью: в магазинах мандарины не продавали, а на рынке они были привозными, из Грузии или Абхазии и ужасно дорого стоили. Помню, мама покупала немного на Новый год или такие, у которых кожура начинала портиться, они продавались дешево.

Ага, и на Акулину нашло лирическое настроение:
А мой первый поход в Театр Горького был в компании человек из десяти, которую собрала наша соседка, имени которой я не помню, зато помню фамилию — Абраменкова. Она повела нас на спектакль по пьесе Розова, который позже в киноварианте назывался «Шумный день».( сама пьеса называлась «В поисках радости». Т. П. ) Роль одного из героев -мальчика — идеалиста, воюющего с мещанством отцовской шашкой, играл Р.Ткачук, которого совсем недавно я видела в театре ОДО. Обрадовалась ему, как старому знакомому. Вообще, собрать ребятишек со всего двора и повести их куда-то развлечься, было в те времена в порядке вещей. Эта женщина запомнилась еще и тем, что она выписывала журнал «Семья и школа», почитав который, я вполне логично объяснила родителям, что они меня неправильно воспитывают. Ответ был более, чем доказателен, а вот какими нормативными документами она пользовалась в воспитании своих детей, не знаю.

Ох, Акулина, смелая женщина, интересно, если не секрет, в чем заключалась неправильность воспитания? Зато аргументы в пользу правильности, полагаю, оказались, более чем весомыми? :) А то, что соседки и нас брали то на озеро, то в кино, действительно было в порядке вещей, удивительно, правда?

Похоже, что у Константина Ташкентского  воспоминания не столь радужные:
— Элвета, через 10 лет построили главный вход и пришла наша пора — «сознательных пионеров» заполнять постоянно пустующий зрительный зал. Какую только дребедень мы там не смотрели! И даже по несколько раз. Во время спектакля из зала нельзя было выйти. Да и одежду в гардеробе старались выдавать только после окончания спектакля. Но, наша «надзирательница» от школы, сидела только первый акт, а дальше свобода! А как же тяжело должны были, все это, переживать актеры!

 — Какой вы жестокий, Константин!  — упрекает Элвета. — Но, что поделаешь, зритель всегда прав! Да, для актёров всех времён и народов культпоход школьников — стихийное бедствие. Дети, пришедшие в театр с родителями, с друзьями, смотрят спектакли замечательно, но как только ведут их в театр стройными колонами, всё, туши свет! Или лучше «не туши»? Вспомнили бы хоть кусочки той «дребедени», которая вам так не понравилась. Можно было бы говорить предметно, что и как. Вообще, русский театр был любим ташкентцами, всегда хорошо посещался зрителями, но жизнь-то длинная. Бывали периоды пустых залов.

— Да не проблема! Схема такая. «Ленин» — «Партия» — «Комсомол». Театр ставит пьесу про … скажем, революцию. Зал пуст. «Партия» говорит «Комсомолу»: «Надо!». Комсомол отвечает «Есть!». Представители райкома привозят в школу билеты в театр и вручают их секретарю комсомольской организации. Если удалось подсуетиться и взять в последние ряды — подешевле, то повезло. Попытки сдать билеты в кассу не проходили — «райкомовская БРОНЬ!». Затем театр и сам начинает понимать: не идет зритель — билеты шлют в райком. Билеты нам «сплавляли» не реже раза в два месяца. Так, что смотрели практически весь репертуар, за исключением того, на что билеты было не купить. Прошло еще 20 лет. Подросли мои дети и пошли в ту же школу. И им до 92 года приносили такие же билеты и в этот же театр, и с тем же ароматом того же туалета. Очень надеюсь, что с внуками этого не повторится. В музыкальной школе к этой теме подходили проще — продавали сразу годовой абонемент в концертный зал Свердлова. Наполняемость зала была на два первых ряда. Классическая музыка… Кстати, пустые залы — это болезнь не только ташкентских театров. В 1965 году были в Москве. Решили посетить «Оружейную палату». Нашли около Кремля киоск, где можно было купить туда билеты, но в «нагрузку» надо взять еще куда-то по два билета. Одной из нагрузок оказался МХАТ, «Милый лжец». Был июль месяц, и зал был пуст. В семидесятые и в восьмидесятые годы постоянно приходилось ездить в Москву. Киоск я заприметил, и регулярно покупал там билеты на что-то особо популярное. Ну и в нагрузку … я увидел пустые залы всех звездных театров Москвы.

Вижу, что Art68 явно не согласна!
— Константин, пустые залы театров в Москве — были не по причине конъюнктурных постановок, а в том, что летом труппы этих театров, с закрытием сезонов, выезжали на гастроли по Союзу или за рубеж)))…
[Никогда бы не пошла на спектакль «Диктатура совести», НО! потому что это были гастроли МХАТа, и там играл Калягин…мы ходили именно на МХАТ, а не на пьесу Шатрова))).

Теперь уже не согласна Маргарита, и я ее поддерживаю:
— Всему свое время. Шатровские пьесы «Диктатура совести», «Так победим», » Дальше, дальше, дальше» в начале 80-х были прорывом, символом свободы слова в театре. И залы были переполнены, и артисты замечательные играли. И люди шли не только «на Калягина», а именно «на Шатрова». Сейчас, конечно, все воспринимается по-другому.
Должна добавить, что эти пьесы действительно казались нам абсолютно новым словом и глотком свободы. Кроме того, совершенно не помню никаких навязанных билетов. Наша классная руководительница, чудесная Людмила Дмитриевна водила нас на самые ходовые спектакли и в музеи. Мало того, я закончила музыкальную школу им. Садыкова и НИ РАЗУ от нас не требовали купить абонементы в филармонию. Мы сами туда бегали, и в консерваторию тоже, потому что тогда было много любителей классической музыки, Думаю, остались и до сих пор. У нас очень хорошие учителя были, Может, Константину просто на учителей не повезло? А наша Мина Борисовна Шамшидова, преподававшая историю и теорию музыки, была чудом и  талантом и воспитала в нас благоговейное отношение к классике. Но это я так, к слову….

— Кстати,  — замечает Элвета, — «Милый лжец» со Степановой и Кторовым в 60-е годы был одним из лучших спектаклей на российском небосводе. Вам повезло, Константин!
В Москве и в Ленинграде мы тоже всегда ходили в театры. И обязательно встречали там кого-нибудь из ташкентцев!

— Дааааа, — ностальгически вздыхаю я, — и было мне счастье, когда в шестьдесят четвертом, приехав впервые в Москву, ЛЕТОМ, купила с какой-то копеечной нагрузкой на какую-то копеечную эстраду билеты на Таганку. на «Доброго человека из Сезуана» с Высоцким и Славиной. Я только потом поняла. как мне свезло, вот уж точно, ходила, словно пыльным мешком прибитая, от невозможности выразить то, что предстало глазам моим… Наверное, тогда я впервые поняла, что такое — гениальный режиссер и гениальные актеры.

— Может быть, — продолжает спор Константин, — но акцент-то я делаю не на «звезд сцены», а на «звездный театр», со «звездным спектаклем» и с билетами в нагрузку, и с пустым залом. А вот покупать, в качестве нагрузки, билеты в «Современник» и в «На Таганке» — это вообще был полный нонсенс. Для себя я сделал вывод, что в жизни любого театра есть периоды пустых залов, когда билеты в них идут только в нагрузку, к чему-то другому. И молодец, неизвестный для меня, работник ташкентского театра имени Горького, который сумел обеспечивать СБОРЫ своему театру. Но в театр Горького я еще после школы, целых пять лет, уже сам распространял билеты, в своем транспортном институте. И скажу честно — приезжие студенты, проживавшие в общежитиях, эти билеты, в основном, брали с удовольствием. Ташкент, известный театр, но на «Махрового Ленина», где-то или в чем-то» продать ни одного билета было невозможно. Скидывались группой со стипендии, а билеты рвали на глазах у всех.

— Да нет, Константин, — не согласна я, — все было немного не так. В нагрузку давали билеты на какой-то эстрадный концерт, куда ходили только приезжие, москвичам бы в голову не пришло. А зал Таганки был битком набит, народ просто выл от восторга, никто никогда ничего подобного до этого спектакля не видел. Для того времени это была абсолютно новаторская постановка. Я приехала в Москву впервые и конечно, обшарила все театры и музеи, какие возможно. Но Таганка…