Прогулки по улице Пушкинской в славном городе Ташкенте, пятидесятых-шестидесятых годов прошлого столетия. Часть четвёртая История

Татьяна Перцева.

Фото от Гузаль.

Дом около пересечения с Хорезмской. В нем был открыт первый коммерческий магазин, все ходили поглазеть на яркие импортные обертки…

Пока я ностальгировала по тем временам, когда хорошие книги были в чести, Ирина попала в маленький, но всем известный рай.
— Кондитерская на Пушкинской была островком «сладкой жизни» в моем детстве. Не из-за шоколадных батончиков, которые мне там изредка покупали, а из-за недостижимой красоты и богатства убранства: там все было такое сине-золотое — вазы, зеркала, витрины с небывалыми по красоте коробками. Заметьте — \Примечание: во всех кондитерских, оставшихся с дореволюции, было такое роскошное убранство. Помните кондитерский отдел в гастрономе на Бродвее? А чайный домик на Мясницкой в Москве?/
А напротив, в том самом сером трехэтажном доме жила моя первая учительница Галина Владимировна Савина. В первом классе я училась в 131-й женской школе, на Гоголя, за углом Пушкинской, напротив «пожарки». Галина Владимировна учила меня, стало быть, всего один год, но врезалась в память. Она была коротко стриженая, немолодая, но подтянутая, и какая-то отстраненная, холодная, что ли. Во втором классе моей учительницей стала добрейшая Пелагея Константиновна Ермолаева, к ней мы бежали, если что, как цыплята к наседке. А представить себе, что я побежала бы к Г.В. … Невозможно. 131-ю школу расформировали, когда ввели совместное обучение, большую часть нашего класса перевели в 44-ю, а меня и еще нескольких девочек — в 50-ю. А в бывшей 131-й стала библиотека! И моя сестренка позже, в 60-х, проходила там библиотечную практику. Сколько стихов она мне оттуда притаскивала! Надолго не давали, я их переписывала…

А знает ли кто, что в книжном на Пушкинской кассиршей работала мама Бернары Кариевой? Они жили в том же доме, она в обед бегала кормить мужа, председателя театрального общества.

На углу Пушкинской и Первомайской была гостиница «Пушкинская», она всегда казалась мне таинственной, там никогда не заметно было никаких постояльцев, кто там жил? Однажды я слышала там что-то подозрительно похожее на выстрелы. А где была 47-я школа? Я почему-то даже номера такого не припомню.
О, сорок седьмую я очень даже хорошо знаю!

— Сорок седьмая была на Дархан-арыке, напротив гастронома. Там если пройти двор и пролезть в щель была библиотека: куда удобнее, чем обходить. Вот где я книг-то набирала! Наверное, про эту библиотеку говорит Ирина? Я не помню номера.

-Зачем через щель,  — удивляется Акулина — там калитка была!

— Нормальные герои, — поясняю я, — всегда идут в обход!!! А вообще-то калитка не всегда была открыта…

— Аптека номер 6, как не помнить. Мы там гематоген покупали, когда сбегали с уроков.. Там работала такая беленькая тетя Наташа.

В 57-м я бегала туда за кислородными подушками для бабушки, бегом с нашей Хорезмской. Но один раз все равно не успела.. — печалится Ирина.
Ой, Зухриша моя родная пришла! Расстроилась бедная! А сама виновата, где все это время была?!

— Нууу, девочки, я всего день пропустила, а вы уже все обошли! Я просто захлебнулась от позитива, солнца, молодости, красоты и счастья! А главное от вашего настроения, дружелюбия и взаимопонимания. ВЫ мои умницы и красавицы!
Один мой знакомый говорил, что самое сексуальное в Ташкенте — это пройтись по Пушкинской от Сквера и до Асакинской. ;-))))

Не могу не вставить свои 5 копеек про бани: помните, в коридорах бань были стеклянные потолки? Я теперь понимаю, что они были очень красивые.
И я тут же начала задаваться.:

— Дааааа! Мы такие!!! Травка зеНЕлеет, солнышко блестит, дамы на шпильках прогуливаются, ну?!!! И это не счастье по вашему?!

Счастье длилось недолго… Появилась обличитель Элвэта:
-Так вот, где ещё прятались прогульщики! В аптеке! Татьяна П., нет, это другая библиотека. Не на Дархане, а на Гоголя, как я понимаю. По дороге к кинотеатру «30 лет комсомола»? Или к рынку? Книжный магазин не вижу… Что- то с памятью моей стало… Опишите дом, где он помешался. Бабушку жалко. Тогда по Пушкинской часто бегали с такими подушками…Господи, как же я забыла! На Гоголя была библиотека, в которой проходили практику девочки из нашего класса. А я, как дура, поперлась на физику, так мне и надо было! Но свидетельство сохранилось. Я — физик-лаборант! Вот потеха-то!! Гы!
И Танюша, моя дорогая Танюша Вавилова спешит меня обрадовать:

— Библиотека, Танечка, на углу Гоголя и Советской? Хочу обрадовать, она осталась, все так же принимает детей. Когда мои внуки учились в 18-й, они тоже туда бегали. А на отрезке Гоголя, между Пушкинской и Советской, до сих пор растут старые дубы и всем вам машут ветвями, шлют привет. Жаль, что они не могут принять участие в нашей игре, как много бы вспомнили!

И еще, не ты одна физик-лаборант только по свидетельству, я, например, телеграфист! Раз в неделю, начиная с 8-го класса, мы тоже получали специальность и сдавали экзамены на категорию. И опять же на Пушкинской! На старом почтамте. И вот вам приметы того времени — нас не только учили, но и воспитывали в трудовом коллективе. На рабочее место не пускали в капроновых чулках и без косичек. Наша руководительница так и сказала: «Чему же вы порадуетесь, когда окончите школу, если и капроновые чулки до этого оденете?» Носили хлопчатобумажные, коричневые, в рубчик! К вам, младшим, свобода пришла раньше. Да и такая роскошь, как капрон к вашему выпускному в Ташкенте уже была, а нам из Москвы и Риги привозили.
/Мое примечание: папу из-за моих капроновых чулок в девятом классе в школу вызывали. Правда, моего родителя этим не прошибешь!/
Но, это только самое начало 60-х, а чуть позже, когда вы с Элветой прогуливались по Пушкинской, прижимая к груди заветный томик Брехта, мне пришлось свернуть по улочке Хамида Алимжана в сторону зоопарка, а потом налево в старый переулочек, где в доме Шляхтина тогда располагалась медицинская библиотека. Только теперь, из  XXI века, я вижу сколько всего упустила в жизни выбрав медицину, а не гуманитарные науки! Пока вы под сенью дерев занимались самообразованием и могли прогуливать неинтересные лекции, мы сидели в бывших кадетских залах, вытянувшись по струнке. Нас перекликали и пересчитывали на каждой лекции и на каждом практическом занятии. Даже серьезно заболев, мы должны были потом отрабатывать все пропуски. И не только писать рефераты и отвечать пристрастным дежурным преподавателям по вечерам, но и дежурить по ночам. Так что, гуляя по Пушкинской, вместо изящного томика я прижимаю к себе пакет с черепом, который на одну ночь выклянчила у молодого ассистента кафедры анатомии, чтобы зазубрить на латыни все бугорки, отверстия и ямки. И встречусь с вами только после зачета.
-Танюша, лекции я не прогуливала, ты чо!!! У нас порядки были, как в институте благородных девиц, а декан нас держал так, мы его, как огня боялись!
А вот я в сорок третьей приобрела специальность машиниста заверточных машин на кондитерской фабрике. Физик-лаборант — это уже вторая. Третьим было свидетельство медсестры. Пригодилось только последнее. Я довольно бойко делаю уколы, перевязки. ставлю банки…
Значит, библиотека есть. Слава богу! Большое счастье! А то, что у вас в ТашМи была каторга — известно всем. Кошшшшмар!
Зухре лучше всех: она там живет, она может хоть каждый день гулять по Пушкинской… в отличие от некоторых, которым Пушкинская только снится…

— Книжный был наискосок от консерватории, под средней 9-этажкой. Перед перекрестком Жуковской и Пушкинской стоят три 9-этажки, под правой был союз архитекторов, в том доме жили архитекторы, под средней — книжный, это был бывший Узкитаб, переехавший сюда с Карла Маркса, а над ним жили и живут писатели и поэты, там же жил Файнберг, а в последнем было кафе «Лаззат», а над ним жили артисты. Теперь вместо союза архитекторов — фирма, продающая отопительные котлы и обогревательное оборудование, вместо книжного — «Фитнес энд Спа», которое разрастается во все стороны и уже захватило половину бывшего «Лаззата», а на месте «Лаззата» был ресторан «Грузия», недавно его убрали, часть его отошла «Фитнесу», а честь стала магазином «Манго». Угол перекрестка был пустой, лет 20 назад там появилось кафе мороженое, которое разрослось, превратилось в «Дока-хлеб» и продуктовый, а потом и их ушли, и сейчас там химчистка «Идеал», куда вроде никто не ходит. Зато, этот «Идеал» закрыл бетонными плитами огромный арык на Жуковской, в котором всегда летом течет и бурлит вода, там даже было водяное колесо, которое убрали люди из химчистки, на месте арыка парковка! Вот вам и про книжный….

— Какая жалость! — в один голос восклицаем мы с Таней Вавиловой:

— Ах, Зухра! Как жаль мне это колесо, оно не только украшало улицу, а было символом Востока среди череды новых зданий не имеющих принадлежности. И открытый арык журчал прелестно и создавал впечатление кусочка загородного пейзажа. Вот я жду, когда же мы дойдем до Дархан-арыка и вспомним, где он проходил. Теперь мне трудно прочертить его путь сквозь современные постройки.

— Химчистка поставила прелестный мостик через этот арык, такой витой и красивый, но…. как-то ночью один «ночной гонщик» въехал в этот мостик и снес его, а теперь один серый бетон….. — пытается утешить Гузаль.

— Элвэта, да по пути к «Тридцатке», там напротив была пожарная станция, — откликается Ирина. — Я думаю, многие, кто заканчивал 44-ю школу, сначала учились в 131-й, она была начальная. А книжный магазин был прямо напротив Консерватории, но попозже, в 60-х. Я его не очень любила, он был чересчур пафосный, к полкам не подпускали. То ли дело на Навои, я там однажды, стоя у полки, прочитала целиком 2-й том Цвейга, где «Нетерпение сердца».
— И никто меня не выгонял, — возражаю я.- Ройся на полках сколько хочешь! Я там часами торчала, когда приезжала домой!
 А тут появилась новая, совсем не знакомая барышня. Здравствуйте, Людмила!

— Уважаемая Ирина! Хочу поспорить с Вами по поводу 131 школы. Когда в 1952 году я пошла в первый класс, то она была школой №44 им. К.Д.Ушинского. Там занимались начальные классы и мы учились на втором этаже. Там же был и буфет. На первом этаже была библиотека. Учились только девочки ( в нашем классе был один мальчик-инвалид, который жил во дворе этой школы). А потом нас перевели в среднюю школу за тем же номером (у меня сохранились первые тетради), которая находилась рядом с кондитерской. у нее было 2 входа: один со стороны ул. Пушкинская (крыльцо), почти напротив аптеки, а за углом, со стороны ул. Хорезмской были ворота во двор. Во дворе были мастерские по труду (для мальчиков и девочек одинаково), жили директор школы Попова (забыла имя, отчество), завуч Ирлин Георгий Яковлевич (позже диктор Ташкентского телевидения), уборщица-грозная тетя Мариша.

Ой, и я пошла в школу в пятьдесят втором! — радуюсь я: вот и сверстница нашлась. — В семь лет. А в в сорок четвертой оказалась уже в десятом классе по причине разногласий с классным руководителем девятого «б» сорок третьей… Но эта сорок четвертая была рядом с кондитерской.
Оказалось, что что-то перепутали… и Ирина вносит ясность:

— Людмила, я знаю, что она была филиалом 44-й, но у меня в личном деле (недавно попалось на глаза) почему-то записано 131-я. А мальчик и у нас был один в классе, его звали Боря. Я поступила в 1953-м. Я не знала, что директором была Попова, но я помню, со мной училась Наташа Попова, и я даже тогда удивлялась, как горячо ее любила наша, в общем сухая, Галина Владимировна. Хотя она была очень милая, воспитанная девочка..

— Спасибо. Я случайно перепутала улицы., — спохватывается Людмила. — Наверное, школа все-таки была на углу улиц Пушкинская и Первомайская. А у меня есть фотографии с детства. Ирина, а Галина Владимировна случайно не жила в доме на ул. Пушкинская (угол Пушкинской и Гоголя) на стороне школы 131. Ведь в этом доме жил писатель Сидельников. Она такая была невысокая, худощавая.